Дмитрий Кружевский
Ассасин. Возвращение

В дверь постучали. Девушка несколько мгновений лежала неподвижно, затем с неохотой поднялась на ноги.

– Спишь, что ль? – недовольно проворчал Штрыба.

– Просто размышляла, только тебе этого не понять, ибо для этого дела мозги нужны, – буркнула в ответ полуэльфийка, делая шаг в сторону, пропуская в комнату своего спутника и пришедшего с ним высокого худощавого незнакомца с обветренным лицом.

Уврий сморщил лоб и пару мгновений сердито смотрел на магичку, затем кивнул в сторону незнакомца:

– Я вот тут в баре познакомился, говорит, что может доставить нас в Лайморелию.

Гая вопросительно посмотрела на мужчину. Тот задумчиво оглядел девушку с ног до головы, на миг задержав свой взгляд на татуировке, затем согласно кивнул.

– Да, мадам. Разрешите представиться, капитан торгового шлюпа «Орлан» Эрик Кронт, к вашим услугам. – Он сорвал с головы треугольную шляпу и галантно поклонился, заставив Гаю поморщиться.

– И сколько же будут стоить ваши услуги?

– Ну, исходя из сложившейся ситуации не меньше двух десятков номов, – расплылся в улыбке капитан, продемонстрировав ей блестящие металлом передние зубы.

– Согласны, – кивнула девушка.

– С человека, – еще шире улыбнулся Кронт.

Правая бровь полуэльфийки удивленно взлетела вверх.

– Согласны, – повторила она, после некоторой заминки. – Только деньги получите на корабле.

– Как скажете, мадам, – коротко поклонился Кронт. – Желание пассажиров для меня закон.

– Когда отплываем?

– Если ничего не помешает, то завтра утром. Так что прошу к семи часам быть в Торино.

– Торино? – Гая с удивлением посмотрела на капитана.

– Рыбацкая деревенька в десятке миль отсюда. Там хорошая закрытая бухта, и я свою «милашку» в ней постоянно ставлю – надежнее. Впрочем, глянув в окно, вы в этом сами можете убедиться. А теперь простите меня, дела. – Он поглубже натянул треуголку и, еще раз продемонстрировав в улыбке свои вставные зубы, вышел из комнаты.

Удар рукой, уход в сторону и сразу же резкий выпад. Прыжок, удар ногой, резкий переход в режим ускорения и серия ударов, от которых воздух буквально гудит, заставляя наблюдавших за мной буквально вскрикивать от удивления. Конечно же, это просто трюк и показуха (гул рождают несколько тростниковых трубочек, зажатых между пальцами), но новички всегда в восторге. Наконец я замираю на месте и, выдохнув, с улыбкой смотрю в сторону учеников, что расположились по периметру небольшой полянки.

– Вот примерно это вы должны будете уметь после пяти лет обучения. Сразу говорю: будет трудно, очень трудно. Вопросы есть? – Я обвожу пристальным взглядом собравшихся, но все молчат, лишь глаза блестят немым восторгом. Пока блестят.

Через месяц от этих двух десятков мальчишек и девчонок останется меньше половины, остальные уйдут, не выдержав тренировок, а до конца курса наверняка дойдет один-два человека. Но пока они воодушевлены. Как же, их будет учить легендарный основатель гильдии «ассасинов» – великий воин, помогавший самому Дарниру Аранийскому, императору возрожденной Арании. Я мысленно усмехнулся: великий воин, герой… кто бы мог подумать.

– Отец, к тебе пришли.

Я оборачиваюсь и вопросительно смотрю на Ника, который стоит у тропинки, ведущей в сторону дома.

– Это насчет сестры, – бросает он тихим голосом.

Я понимающе киваю и, приказав одному из своих помощников продолжать занятие с новичками, направляюсь вслед за сыном. Ник, пожалуй, единственный из моих сыновей, кто относится ко мне как к отцу, остальные держатся довольно отстраненно. Если честно, то даже не знаю, с чем это связано, возможно, все дело в том, что они пошли в мать, переняв ее способности к перевоплощению. До пяти лет только Ник мог перевоплощаться в человеческий облик, предпочитая его, остальные всегда находились в зверином. И знаете, как-то не получалось испытывать отцовских чувств к трем здоровенным волкам, так что моя вина тут прямая. А вот мать они почитают и буквально преклоняются перед ней, меня же скорее признают как одного из родителей, хотя пару раз уже стычки случались. Что поделаешь, мальчики растут, им уже почти двадцать, и они, естественно, пытаются показать свою силу, – волчья натура. Однако до меня им пока далеко. Последний раз я старшого хорошо поломал, тот неделю хромал, хотя кости у них срастаются быстро. Ри эти стычки буквально выводят из себя, но почему-то достается постоянно мне. После очередной она может несколько дней со мной не разговаривать, а порой собирает мальчишек и исчезает с ними на несколько месяцев. Я на нее не обижаюсь. Она всегда мечтала о тихой мирной жизни с любимым человеком и кучей любящих детишек, но как-то все не сложилось. И дело тут не только в разногласии с детьми, в конце концов, большую часть времени у нас в семье мир и благодать, а вот проблемы Арании постоянно дают о себе знать. Дарнир то и дело призывает нас на службу, так что частенько приходится мотаться из конца в конец империи, выполняя различные поручения. А что поделаешь – друг все-таки, не один пуд соли вместе съели… но вот личная жизнь постоянно страдает. Одно утешение – дочка, моя отрада для души и сердца. С каждым годом девочка все больше становится похожа на мать, и каждый раз, глядя на нее, я невольно вспоминаю Таиль. Ри с Эйнураль ладят, но все же нет-нет да в девочке просыпается что-то от матери, и тогда она начинает поддевать свою мачеху. Хорошо еще, что моя волчица относится к этому вполне по-философски, считая это подростковыми бзиками. Кстати, со своими сводными братьями Эйнураль очень даже хорошо ладит, те вообще в ней души не чают и балуют, как только можно.

Эльфы ждали нас в гостиной, обставленной вполне в современном стиле. Хочу заметить, что мне пришлось постараться, объясняя местным мастерам, какую именно мебель я хочу. Зато теперь у меня тут два кожаных дивана вдоль стен, четыре кресла, небольшой стеклянный столик и целый мебельный гарнитур, правда, вместо телевизора на тумбочке стоит здоровенный аквариум. Последний был долгим поводом удивления для всех гостей, которые никак не могли взять в толк, зачем это я содержу прозрачную емкость с рыбой. Тем не менее вскоре мода на аквариумы просто захлестнула Аранию, и все благодаря Дарниру, которому понравилось вечерами наблюдать за неспешной жизнью его обитателей.

– Лекс Эльнарварн, рад приветствовать вас, – сказал один из эльфов, коротко кланяясь. – Прошу прощения за столь неожиданный визит. Надеюсь, мы не отвлекли вас?

– Ничего такого, от чего я не мог бы оторваться, – поклонился я в ответ, внимательно изучая своих гостей.

Говорившего я знал. Тайнура Гелкур – один из советников Дарнира и друг Тавора, а вот двое других мне были незнакомы. Высокие, статные и с длинными золотистыми волосами и точеными лицами, в которых причудливым образом сочетались мягкие юношеские черты и мудрость прожитых столетий.

– Может, присядете? – Я жестом указал на кресла.

– Мы ненадолго, – покачал головой Гелкур. Он на мгновение замялся, покосившись на своих спутников, затем продолжил: – Хочу представить вам, господин Лекс, хранителей королевского венца.

– Королевского венца? – Я непонимающе посмотрел на советника.

– Ваша дочь последняя из королевского рода, – отвечает вместо Тайнурана один из эльфов, смотря на меня взглядом, в котором почему-то явно читается презрение и плохо скрываемая ненависть. – Мы прибыли из лесов Эдулана, дабы приготовить принцессу к возложению венца.

Я удивленно приподнимаю брови, смотря на него холодным пристальным взглядом, но он глаз не отводит, лишь тонкие губы тронула легкая улыбка, а ненависть в зрачках полыхает уже неприкрыто. Гелкур неожиданно делает шаг в мою сторону и шепчет почти на ухо:

– Лекс, так надо, не препятствуй. Она и правда последняя из королевского рода. Это просто церемония, но она много значит для моего народа. Лекс… Лекс…

Глава 5

– Лекс… господин Лекс, очнитесь.

Я открываю глаза. Надо мной нависло взволнованное лицо полуэльфа, причем под глазом у него расплывается огромный синяк, а из уголка разбитых губ сочится тоненькая струйка крови.

– Господин Лекс, вы живы?

– Мертв, – буркнул я, вновь закрывая глаза от пронзившей голову острой боли.

– В каком смысле! – удивился Дайк.

– Будешь меня так трясти, получится, что в прямом.

Я отстранил от себя парня и резко сел, едва не застонав от боли, принявшись осторожно ощупывать свою гудевшую, точно огромный колокол, голову. Так, вроде все на месте, пробоин не обнаружено, только на затылке чувствуется болезненное вздутие – об стену меня приложило все-таки порядочно. Я пошевелил руками и ногами, проверяя их целостность и работоспособность, после осторожно поднялся, придерживаясь руками о стену. Голова гудит, немного подташнивает, порой плывет перед глазами, но в принципе все нормально – жить можно. Я огляделся. Коридор по-прежнему пуст, и на первый взгляд все в порядке, вот только освещение стало более тусклым, так как погасла часть встроенных в потолок многогранных плафонов.

– Дайк, ты не в курсе, что произошло? – спросил я парня, опираясь спиной о стену, так как ноги неожиданно стали совершенно ватными.

– Я не знаю, господин Лекс. Мы шли с вами по коридору, потом все закрутилось, завертелось, а когда я пришел в себя, то увидел, что вы лежите у стены, и сразу принялся вас тормошить.

– Понятно.

Я помассировал виски ладонями, размышляя о произошедшем. Судя по всему, с дирижаблем не все в порядке, это можно судить по освещению и по небольшому крену в сторону носа, который довольно заметен, – только вот все же что произошло?

– Наверх не ходил? – Я посмотрел в сторону лестницы.

– Нет, – замотал тот головой и вдруг переменился в лице. Плохо скрываемый испуг вмиг сменился беспокойством. – Господин профессор!

Он шустро заковылял к лестнице, ощутимо припадая на правую ногу. Я вздохнул и, прикрыв глаза, попытался «прощупать» свой организм, дабы по-быстрому привести себя в порядок, – в прошлой жизни у меня это неплохо получалось. Благодаря этой способности пару раз удавалось затянуть весьма серьезные раны, да и дожить получилось почти до ста лет, при этом не превратившись в дряхлую развалину.

С первого раза не получилось: перед внутренним взором сплошная муть и какие-то разноцветные вспышки. Открыл глаза, постоял так пару минут и, глубоко вздохнув, предпринял вторую попытку. На этот раз я ощутил знакомое покалывание, словно по телу побежали мириады невидимых насекомых. В некоторых местах эти невидимки останавливались и принимались топтаться на месте, вызывая легкое онемение, так что приходилось проталкивать их дальше усилием воли. Наконец этот бесконечный бег насекомых перестал встречать препятствия – вот и ладушки. Я помотал головой, пару раз присел и, убедившись, что все в полном порядке, поспешил за Дайком.

В кают-компании царил полный разгром. И если крупная мебель типа шкафов и столов была прикреплена к полу и стенам, то все, что стояло в ней и на ней, теперь валялось на полу. В дальнем углу так вообще образовался целый завал из книг, карт, небольших статуэток, стульев и прочего всевозможного барахла, придававшего интерьеру каюты некую изысканность. Создавалось такое впечатление, что там собралось практически все, что смогло сорваться со своих мест. Над этой кучей склонился Дайк, разгребая ее с усердием экскаватора. Я бросил взгляд на усердно раскидывающего книги полуэльфа и повернулся к сидевшему у стены молодому ученому, который с растерянным видом ощупывал свою голову, словно не веря в ее целостность. Присев на корточки напротив, я помахал ладонью перед его лицом, заставив того посмотреть на меня.

– Господин Сагер, как вы себя чувствуете?

– Голова… голова раскалы… раскалывается, – выдавил он, упираясь ладонями в свои виски. – Шум…

– Лучше вам тогда лечь.

Я помог археологу осторожно опуститься на пол, подложив ему под голову собранную в комок скатерть, которая валялась на полу неподалеку.

– С ним все в порядке? – раздалось из-за спины.

Я обернулся и с удивлением увидел выглядывающего из-под стола гнома, который продолжал держаться обеими руками за его ножку. Видимо, что-то уловив в моем взгляде, он смущенно кашлянул в бороду и, разжав богатырские объятия, выбрался из своего укрытия.

– Так что с моим коллегой? – вновь поинтересовался он.

– Понятия не имею, – пожал я плечами. – Похоже на небольшое сотрясение, видимо, хорошо головой о стену приложился. Думаю, его лучше в каюту отнести, чтобы немного отлежался.

– Профессор, вы живы! – Вскрик юноши заставил нас с гномом дружно посмотреть в его сторону.

Надо сказать, что когда я поднялся наверх, то не придал значения действиям Дайка. Ну, копается парень себе в груде хлама и копается, может, что интересное заметил. Дворкина в помещении видно не было, и я решил, что профессор в своей каюте, однако оказалось, что это не так. Пока я занимался Сагером, полуэльф раскидал завал барахла, и под ним обнаружился лежащий ученый, на голове которого словно рыцарский шлем была нахлобучена какая-то блестящая посудина, похожая на крутобокую кастрюлю. Дайк тут же принялся нервно суетиться вокруг профессора, явно не зная, что делать дальше. Не придумав ничего лучшего, он принялся трясти бедолагу профессора, отчего голова того стала похожа на ритмично раскачивающийся колокол.

– Дайк. – Дворкин неожиданно вцепился в плечо своему слуге. – Это ты?

– Да, профессор, – радостно всхлипнул полуэльф. – Хвала богам, что вы живы. А то я уж думал… зову вас, зову, а вы словно мертвый…

– Темно, сейчас ночь? – Ученый, опираясь на плечо Дайка, поднялся на ноги.

– Да нет, света тут хватает, дружище, – подал голос стоявший рядом со мной гном.

– Неужели я ослеп? – Дворкин завертел головой, при этом из-под края кастрюли на пол и на его помятый камзол закапала какая-то зеленоватая жидкость. – Ослеп!

– О, профессор! – Слуга профессора посмотрел на хозяина жалобным взглядом, при этом на его глазах выступили слезы. – Я буду заботиться о вас, и когда-нибудь вы обязательно выздоровеете.

– Конечно, мой мальчик, конечно. А пока проводи меня в каюту и дай остаться одному, чтобы предаться своему горю.

Ученый на ощупь нашел плечо юноши, и они медленно двинулись в сторону лестницы.

Мы дружно переглянулись с гномом и не менее дружно вздохнули, не зная смеяться нам или плакать от данной сцены.

– Старина, может, ты сперва избавишься от этой не очень модной шляпки? – сказал Баркин, пихнув меня в бок локтем, и, кивком головы указав на Дворкина, шепнул: – Не достану.

Я покосился на гнома и, понимающе усмехнувшись, подошел к профессору, одним движением освободив его голову из кастрюльного плена. Без своего «шлема» историк выглядел еще более экзотично. Глаза плотно зажмурены, а лицо, частично закрытое свешивающимися с головы длинными белыми нитями лапши, напоминает причудливую зеленую маску, поверхность которой богато украшена разномастными кусками овощей. К тому же на макушке, запутавшись в лапше и волосах, гордо возвышается горка из нескольких тефтелек.

Позади меня раздалось какое-то натужное пыхтение и пофыркивание, заставившее обернуться. Гном, зажав рот обеими руками, из последних сил пытался сохранить серьезное выражение лица, но, судя по раскрасневшимся щекам и слезящимся глазам, сил сдерживаться у него уже не было. Через мгновение его все же «прорвало», Тойран оперся руками о стол и зашелся в гомерическом хохоте.

– Откройте глаза, профессор, – сказал я, едва скрывая рвавшуюся на лицо улыбку. – Да не бойтесь, все с вами в порядке.

Дворкин медленно, словно чего-то боясь, открыл веки и с радостным удивлением уставился на меня, пробормотав:

– Я вижу.

– Естественно…

– О, профессор! – Дайк, оттолкнув меня, приобнял ученого и, тут же отстранившись, принялся вытирать его лицо вытащенным из кучи хлама полотенцем.

Тем временем гном, отсмеявшись, вытер слезы и, подойдя к Дворкину, дружески хлопнул его по плечу. От сотрясения тефтельки, мирно продолжающие лежать на голове профессора, стронулись со своего места и неспешно принялись сползать вниз, причем одна из них выбрала свой путь точно по переносице ученого, затормозив на горбинке. Тавикус растерянно собрал глаза в кучу, подслеповато уставившись на непонятный ползающий объект у себя на переносице. Эта картина сперва буквально вогнала Тойрана в ступор, заставив покраснеть словно переспелый помидор, а через миг ухватиться за живот и затрястись в безудержном смехе. Тут уж я тоже не выдержал, присоединившись к судорожным всхлипываниям гнома, который в порыве хохота хлопал рукой по столешнице. Даже лежавший на полу Сагер и тот издавал какие-то судорожные всхлипы.

– Я рад, что вы в таком прекрасном расположении духа, господа, потому как дела у нас обстоят неважно.

Все дружно посмотрели на стоявшего у лестницы капитана. Его всегда безупречный мундир был порван в нескольких местах, на белоснежной рубашке чернели масляные пятна, а брюки сияли прожженными дырами. Гном резко оборвал свой смех и в мгновение ока стал абсолютно серьезным.

– Насколько все плохо, капитан? – спросил он.

Гувер посмотрел на нас усталым взглядом и, сняв фуражку, провел рукой по волосам.

– Достаточно серьезно, – сказал он, возвращая головной убор на место. – Я потерял четырех членов экипажа, повреждены носовые баллонеты, к тому же оба двигателя вышли из строя, и, по сути, мы отданы воле ветра.

– Сесть, как понимаю, мы тоже не можем? – Я вопросительно посмотрел на Гувера.

– Вы необычайно проницательны, господин Лекс.

– Ничуть. – Я мотнул головой. – Просто думаю, что если могли бы, то давно бы уже посадили дирижабль, поломки на земле легче устранять.

Капитан согласно кивнул.

– К сожалению, на данный момент это невозможно. Мы еще не до конца прошли грозовой фронт, и ветер довольно силен, особенно у земли, пришлось даже рискнуть и набрать высоту. При его скорости садиться с нерабочими двигателями просто безумие, к тому же сейчас ночь.

– Что думаете делать? – поинтересовался Баркин. – Не можем же мы так вечно летать?

– Подождем, пока пройдем бурю, а потом сориентируемся, куда же нас занесло, и будем думать о посадке. Не беспокойтесь, господа, «Тракния» надежный корабль, и все будет в порядке. Однако для вашей же безопасности попрошу всех вернуться в свои каюты и оставаться там до особого распоряжения. – Он оглядел нас пристальным взглядом и добавил: – Если что-то срочное – найдете меня на мостике.

Нам оставалось только подчиниться приказу капитана. Все прекрасно понимали, что команде сейчас не до пассажиров и нам лучше не мешаться у них под ногами. Я помог гному перенести Сагера в его каюту и отправился к себе. Пройдя по пустому коридору (наклон палубы, кстати, стал еще заметнее), я отворил дверь и замер в нерешительности на пороге. В каюте сидел незнакомый мне человек и, держа в руках вынутую из ножен катану, внимательно ее разглядывал.

Худощавый, на вид лет сорок, темный волос с проседью аккуратно зачесанный направо, густые брови, нос с горбинкой, немного впалые щеки, узкий подбородок. Одет в темный костюм (который сейчас расстегнут), такого же цвета жилетку и белоснежную рубашку с бабочкой. Видимо, услышав шум открываемой двери, незнакомец обернулся и, окинув меня изучающим взглядом своих карих глаз, расплылся в улыбке:

– Ну наконец-то. Здравствуйте, Александр Евгеньевич, а я вас уже заждался.

– Дела были, – сказал я, пытаясь понять, кого мне этот незнакомец напоминает, и одновременно прикидывая, кто он и чего хочет. То, что это не просто какой-то член экипажа, понятно – знает мое имя и отчество, да и поздоровался на чисто русском языке. Только вот кто он? Арагорн? Нет, не похож – абсолютно. Хотя бог наверняка может любую личину натянуть, так что уверенным на сто процентов быть нельзя. А может, это какой-нибудь местный маг или еще кто…

– Неужели не узнаешь? – Мой нежданный гость покачал головой и, положив катану на стол, озорно подмигнул: – А если так?

Его образ на мгновение словно подернулся дымкой, расплылся, и вот уже передо мной сидит знакомый бомжеватый мужичонок, в потрепанной фуфайке, мятой кепке и с неизменной беломориной в зубах.

– Наблюдатель…

– Ну, слава богу, признал, – фыркнул тот, вновь перетекая в форму респектабельного господина.

– А как я должен был догадаться? – хмыкнул я, проходя внутрь каюты и устраиваясь на полке напротив. – Вы же внешность по желанию меняете.

– Тоже верно, – согласился тот, извлекая из воздуха изогнутую трубку и раскуривая ее от вспыхнувшего огнем пальца. – Полезная, знаешь ли, способность, хочешь, научу?

– Нет уж, спасибо, – поморщился я. – А то превращусь в кого-нибудь, а назад забуду как.

– Это навряд ли, хотя как хочешь, – махнул он рукой.

Я молча кивнул и, взяв лежащую на столе катану, аккуратно вложил ее в ножны, после чего пристроил рядом с собой на полке. Наблюдатель с все понимающей улыбкой наблюдал за всеми моими действиями, неторопливо дымя трубкой. Причем дым от нее летел небольшими колечками, которые иногда переплетались в воздухе в довольно причудливые образования. И все же, кого-то он мне в этом облике напоминает?

– Так, значит, на этот раз вы меня сюда перенесли? – поинтересовался я через пару минут нашего дружного молчания.

– Вроде раньше мы были на «ты», – бросил он, не вынимая изо рта трубки. – Так давай не будем же и в дальнейшем ломать эту прекрасную традицию, тем более что не люблю официоза. Давай лучше общаться как два старых друга.

– Как хочешь, – пожал я плечами. – Тогда объясни мне по-дружески, зачем ты меня сюда перетащил?

– А разве тебе этого не хотелось? – усмехнулся он. – Что ж теперь жалуешься?

Я отвел глаза. Действительно, сидя одинокими вечерами в своей квартире, я не раз вспоминал свою жизнь в этом мире и порой страшно желал, чтобы судьба вновь закинула меня сюда. Только вот в тех мечтах я вновь был со своей семьей.

– Желание исполнилось немного не так.

Наблюдатель пристально посмотрел на меня и тяжело вздохнул.

– «Нельзя войти в одну реку дважды» – знаешь ведь эту присказку? – сказал он, вынимая изо рта трубку. – Так вот, она как раз идеально подходит для твоего случая.

– Но ты же бог, – буркнул я.

– Ну, не совсем бог, – покачал головой мой собеседник и, заметив мой вопросительный взгляд, отмахнулся: – Впрочем, это неважно. Тем более что я не исполнял твоего желания и не переносил тебя сюда.

– В каком смысле?

– В прямом, – улыбнулся Наблюдатель. – К твоему возвращению в этот мир я не имею ни малейшего отношения, хотя признаюсь, знал, что это случится, и ждал тебя.

– Тогда кто меня сюда перенес? – растерялся я. – Неужели Арагорн?

– Нет, он тут точно ни при чем. – Наблюдатель вновь задымил трубкой, только на этот раз из нее принялись вылетать какие-то завитушки.

– А кто? – не унимался я. – Кто меня сюда перенес и, главное, зачем?

Бог (или не бог, кто его разберет) покосился на меня задумчивым взглядом и, щелчком пальцев материализовав на столе пепельницу, принялся сосредоточенно вычищать в нее свою трубку.

– Саш, давай скажем так, – сказал он через некоторое время. – Ты появился здесь потому, что так было надо, потому что твоя история в этом мире еще не закончена. Потому что ты не завершил порученное тебе дело до конца.

– Какое дело? – удивился я. – Кому надо?

– Со временем сам поймешь.

Я нахмурился. Дурная привычка богов говорить загадками меня всегда раздражала. Наблюдатель, видимо, что-то заметил на моем лице, а может, просто прочел в мыслях, потому как посмотрел на меня взглядом, полным грусти, и сказал тихим голосом:

– Пойми, человек, иногда лучше всего не знать сразу. Скажи я тебе все, что ты хочешь знать, и твоя судьба будет иной – судьба этого мира станет иной. Цепочка событий пойдет по-другому, а значит, у этого мира будет другое будущее. Ты понимаешь?

Я встретился взглядом с Наблюдателем и вдруг почувствовал, как у меня на голове в буквальном смысле зашевелились волосы. Такое впечатление, что на меня взглянула сама бездна – бездна мудрости и прожитых тысячелетий… нет, даже не тысячелетий, бездна бесконечной череды веков. Прячущееся под личиной Наблюдателя существо было очень старо, могущественно и одновременно бесконечно мудро, оно с грустью смотрело на сидящего перед ним человека, не зная, как передать обычными словами прописные для него истины. Наблюдатель отвел глаза, и наваждение пропало, заставив меня схватиться за край стола дрожащими руками и затрясти головой.

– Извини, – бросил тот. – Я действительно не могу всего объяснить. Скажу одно: твой приход в этот мир связан с тем самым злополучным кристаллом Дайлорана.

– Но я же его уничтожил, – выдавил я из себя, стараясь унять дрожь во всем теле. Такое впечатление, что через меня только что пропустили заряд тока. Блин, и это от одного взгляда.

– Но осколки-то остались, – сказал он, жестом руки заставляя пепельницу вместе с трубкой исчезнуть и поднимаясь со своего места. – Ладно, Александр, мне пора, рад был с тобой увидеться.

Наблюдатель подошел к двери и, распахнув ее, остановился на пороге.

– Да, и еще. Пока тут сидел в одиночестве, решил сделать тебе маленький подарок и чуть-чуть подправил твое оружие. – Кивок в сторону лежавшего рядом со мной меча. – Ничего серьезного, просто немного перестроил кристаллическую решетку и довел заточку практически до атомарного уровня. Так что ты с ним поосторожнее, сильно не размахивай и храни только в этих ножнах. Вроде ничего не забыл. – Он наморщил лоб. – Ах да, в мозгах я у тебя немного тоже покопался, дабы активировать кое-какие твои скрытые способности, но с ними потом разберешься – не к спеху. И самое главное: минут через пятнадцать вас атакуют.

Тело Наблюдателя резко вытянулось в светящуюся линию, которая свернулась в небольшой белый шарик. Сделав круг по каюте, он с легким хлопком растворился в воздухе, оставив меня в состоянии полной растерянности.

Я несколько мгновений сидел на месте, переваривая все услышанное, затем резко вскочил на ноги. Атакуют?! Кто? Как? Сомневаться в словах Наблюдателя у меня не было причин. Может, он и не всегда договаривал, но обмана за ним замечено не было. Я растерянно огляделся. Надо было что-то делать. Но что? Сообщить капитану? Пожалуй, это единственное верное решение. Я подхватил катану и выбежал из каюты.

Спустившись по лестнице, я впервые оказался на нижней палубе. В отличие от верхних отсеков здесь внутренняя часть гондолы не была покрыта какой-либо обшивкой, открывая взгляду изгибы металлических шпангоутов и тонкие трубки лонжеронов, меж которыми змеились какие-то провода и тросы. Причем некоторые из лонжеронов были погнуты, а в одном месте была заметна рваная дыра, наспех заделанная кусками металла, – оставалось только гадать, что же тут произошло. Посреди отсека шла широкая решетчатая металлическая дорожка, по обе стороны которой в углублениях разместились небольшие короткоствольные орудия, похожие своим видом на пулеметы «максим» времен Гражданской войны. Иллюминаторов в бортах не видно, лишь напротив стволов орудий размещено что-то типа лепестковой диафрагмы, наподобие той, что некогда применялась в старых фотоаппаратах. Оба конца дорожки упирались в закрытые двери, и я замер в растерянности, пытаясь сориентироваться, куда идти дальше, одновременно понимая, что нельзя долго раздумывать, так как пятнадцать минут стремительно истекают.

– Господин, вы кого-то ищете? – Сбоку от меня, словно чертик из коробочки, возник чумазый паренек в матросской форме.

– Мне нужен капитан, – бросил я.

– Он, наверное, на мостике, – ответил парень, растерянно почесывая переносицу и косясь на зажатую в моей руке катану. – Только туда вам нельзя, вернитесь в каюту, я ему сообщу, что вы его искали. И без глупостей, пожалуйста…

Он с улыбкой кивнул на появившихся с другой стороны дорожки двух дюжих матросов, сжимающих в руках довольно массивные винтовки. Я только вздохнул. Нет, этих ребят я прекрасно понимаю, мало того, что сам по себе тут считаюсь подозрительной личностью, так еще теперь и разгуливаю с мечом в руках – хорошо еще, что просто не пристрелили, как увидели. Тем не менее придется действовать по-своему, тут уже не до сантиментов, и времени что-либо объяснять просто нет. Я мысленно извинился перед ребятами за то, что должен был сделать, и вошел в режим ускорения…

Нуран проснулся от стойкого ощущения, что в комнате кто-то есть. Несколько минут он лежал неподвижно, затем резко сел на кровати, выхватывая из-под одеяла пистоль и направляя его в сторону седовласого длинноволосого мужчины, сидевшего в стоявшем напротив кресле.

– Я тоже тебя рад видеть, сынок, – сказал мужчина, спокойно смотря на растерявшегося Нурана. Парень нервно сглотнул, спешно сунул оружие обратно под соседнюю подушку и вскочил с кровати, принявшись спешно натягивать брошенную рядом на стуле одежду.

Эндрис Варк с легкой усмешкой наблюдал за суетой своего сына и, дожидавшись, пока тот оденется, повелительно указал тростью на стул.

– Садись, сынок, разговор будет недолгим, но серьезным.

– Что-то случилось, отец? – Варк-младший послушно опустился на указанное место.

– Случилось, сынок, случилось, – ответил Эндрис, с прищуром оглядывая своего сына, и вдруг резко нагнулся вперед, уставившись на него злым взглядом. – Случилось то, что боги даровали мне сына-идиота!

– Отец, в чем… – В глазах Нурана промелькнул плохо скрываемый испуг.

– Молчи, – резко оборвал его отец, – лучше молчи, ты и так наговорил и натворил вполне достаточно.

– Но я не понимаю…

– Он не понимает. – Эндрис воздел глаза к потолку, словно мысленно прося помощи у богов, затем покачал головой и продолжил уже спокойным голосом: – Нуран, вот скажи, чего тебе не хватает в жизни? Я полностью тебя обеспечиваю, оплачиваю все твои счета, даже прикрываю все твои темные делишки… да-да, именно те делишки, о которых я якобы не знаю.

Нуран удивленно посмотрел на отца и хотел было возразить, но Варк повелительным жестом заставил его закрыть рот и нервно сглотнуть. Отец с детства вызывал у Нурана какой-то безотчетный страх, причем почему это происходит, он понять не мог. Ужасного в Варке-старшем ничего вроде бы и не было: высокий, худощавый мужчина, лет сорока на вид, с длинными распущенными волосами, в которых густо серебрилась седина, волевое лицо с узкими скулами и тонкими аристократическими губами, пронзительный взгляд горевших недюжинным умом темно-карих глаз. Обычный респектабельный, со вкусом одетый мужчина, занимающий высокое положение в обществе и пользующийся уважением, однако от одного его пристального взгляда становилось не по себе.

– И чем же мой сын отвечает на все мои старания? – меж тем продолжал Варк, с легким презрением смотря на своего понурившегося отпрыска. – Вместо того чтобы в конце концов повзрослеть и одуматься, он начинает совершать еще большие глупости. – Он криво усмехнулся. – Подумать только, я дал этому балбесу в услужение девушку, которая в перспективе может превратиться в сильнейшего мага огня империи, и что он с ней сделал? Он превратил ее в подстилку – в дешевую шлюшку. Я дал ему хорошее денежное довольствие, помог поступить в одну из престижнейших академий столицы, а что делает он? Он наплевательски относится к учебе, прогуливает, мало того, решает сколотить банду, дабы потешить свое никчемное раздутое самолюбие. Да-да, и не надо делать такие удивленные глаза, неужели ты считаешь, что твои игры в бандитов могли быть от меня тайной?