Дмитрий Китаев
За Морем Студёным
Глава 6. В объятьях тундры.
Верхушка воротной башенки покрывалась огнём. Самоед Матвейка яростно вскрикнул и ударил Софрона по голове, грубо толкнул его в спину – и тот полетел за край.
– Ты что творишь?! – закричал Дружина.
– Он ограбил священный утёс! – рявкнул толмач и вынул нож.
– Какой к чёрту утёс?! Ты Христа что ль позабыл!
Промышленник резко размахнулся и врезал мужичку в лицо. Толмач рухнул вниз, и грохнулся возле троих лазутчиков у подножия башни. Дружина шагнул к краю и воскликнул: «Софрон!». Молодец висел, держась за брёвнышко. Бывалый охотник простёр ему руку, и подтянул товарища к себе. Они поспешили к лестнице, чтобы спуститься.
Тем временем, внизу, отворились ворота. В воротах стояли несколько промышленников с ружьями. По самоедам открыли огонь – лазутчики были перебиты.
Навершие башни подгорело и отчасти обрушилось, но дальше него, к счастью, пожар не распространился.
…
Дружина и Софрон стояли в избе, и смотрели на сверкающую золотую бабу, глядевшую на них из угла комнаты.
– Да уж! – дивился промышленник. – Ничего почти не знаю об этой бабе. Только слухи!
– И всё же?
– Это болван, у остяков почитаемый. Остяки живут в тайге – далеко-далеко к югу… Откуда он у тебя?
– Купил у одного человека, а тот купил у людей, которые нашли эту бабу в какой-то пещере, в верховьях реки!
– Вот как! Видать, из-за неё самоядь под нашими стенами стоит. Столько чумов я никогда не видал!
– Что ж делать?! – отчаянно спрашивал Софрон. – И это всё, и гибель моего друга – за грех, за жадность мою наказание! Или проклятье, иль и то, и другое!
– Упаси, Боже! – Дружина перекрестился. – Не предавай нашего города в руки поганых! Ведь… есть у меня мысль! О том, как с самоядью-то справиться. Толмач наш, Матвейка, был из рода сильнейшего и самого большого, называемого Мунгази. От этого рода и вся земля здешняя зовётся Мангазеей. Эти живут в лесу, и, обычно, далеко не кочуют. Они к нам, видимо, и пожаловали. Я с ними дел никаких не имею. Но есть у меня приятели среди самоедов из рода Аседа! Два месяца назад они у нас были. А после, ушли к западу.
…
Защитники города ходили по стене. Каждый держал в руках ружьё. Подойдя к частоколу, один взглянул вдаль. На просторной заснеженной отмели, возле реки, разлилось зарево – пылали лежавшие на берегу корабли, на которых промышленники ещё летом приплыли в Мангазею. Просвистели острые стрелы. Стражи тут же пригнулись, и попрятались за кольями. Загрохотали выстрелы пищалей, защитники стреляли из укрытия.
На рыночной площади собралось много народу. Везде бородатые промышленники. Собрались – решить вопрос о том, как спасти свои жизни.
– Уже всюду нас обступили поганые! – громко восклицал один, забравшийся повыше. – Сожгли наши кочи! Уж многих наших, кто не успел вернуться, перебили – выйти боимся за ворота! Никто, кроме Бога и святых Его нам не поможет! Мы не служилые люди, и запасу оружейного у нас мало!
Среди шума толпы звучал грозный крик Никиты Зверя: «Расправиться с предателями надо! Злодей Дружина убил толмача Матвейку, потому что тот знал о его дружбе с погаными!». Другая часть толпы отвечала гневными воплями.
В стороне стояли Степан и Фёдор, и что-то с тяжестью в лице обсуждали. Дружина тихо сказал молодому купцу:
– Мне придётся быстрей отсюда уехать. Вот что я скажу… Всё, что мы имеем – можно объединить. Поехали на запад, в сторону Обдорска! Ты со мной?
– С тобой. Но как мы выберемся из города?
– Я знаю способ.
…
Среди ночной тундры, заметаемой снегом, вдруг раздался шорох. Из-под снега поднялась большая деревянная крышка. Двое в серых малицах вылезли из вскрывшейся дыры.
Они направились в сторону чумов. В чумах безмятежно дремали самоеды. Имевшие такой же облик, как у них, Софрон и Дружина тихо приблизились к длинной нарте. Впрягли в неё оленей – и унеслись прочь. Когда один из самоедов заметил это, и поднял шум, было уже поздно.
…
На следующий день, как было решено на всеобщем сходе – снарядили вылазку во вражеский стан. Несколько десятков отважных мангазейцев с пищалями и саблями вышли за ворота. Отряд двинулся прямиком к стойбищу самоедов.
Когда достигли чумов, началась битва. Стрелки раскатистыми залпами прикрывали товарищей, летевших на врага с клинками. Оленеводы с яростными воплями пускали в русских свои стрелы, но были жестоко избиваемы их острыми саблями. Взвизгивая, туда-сюда бегали олени. Кто-то решил поджечь чумы, вспыхнуло пламя. Чум загорелся.
Издали послышался мощный топот. И грохот сотен голосов. «Смотри!» – вскричал один из дерущихся. На русских неслась, ощетинившись мечами, огромная толпа воинов в сверкающих латах. Стрелки стали пытаться разить в обе стороны – тяжело! С одной стороны, летели стрелы. С другой – набросились озверевшие остяки в доспехах, разрубавшие одного промышленника за другим.
Между отчаянно сражавшимися был и Степан. Размахивая клинком, он с ужасом увидел – неподалёку двое латников пронзили мечами Фёдора. Податливый труп сына боярского рухнул в снег. «Уходим!» – раздался вопль одного из промышленников. Но в это самое время Никита Зверь выстрелом поразил остяка, убившего Фёдора. Другие отскочили в стороны. Степан кинулся к телу павшего друга, и со всех сил, как можно быстрей, потащил его с поля битвы – русские отступали.
…
Прошло несколько недель. Никита и Степан сидели друг напротив друга в безлюдной корчме. Перед ними стояли чаши.
– Скольких Господь забрал. А я всё живой! – мрачно бросил купец.
– Ничего, Стёпка! Скоро и до нас с тобой очередь дойдёт!
В здание ввалился промышленник, позвал сидевших за столом:
– Идёмте на стену!
Трое вышли из корчмы. Пошли к стене, поднялись наверх. Здесь двое стражей судачили, показывая вдаль:
– Мало им было тех страшилищ в доспехах! Ещё одних товарищей позвали!
Степан приблизился к краю. Он завидел тянущийся по тундре караван из нарт и оленей. Упряжка двигалась к чумам, которые стояли под стенами последние несколько недель.
…
Прибывшие самоеды расставили свои чумы неподалёку от лагеря собратьев. Несколько охотников направились в большую юрту. В ней стоял кудесник, и несколько человек рядом. Горел очаг.
– Зачем пришли? – был задан вопрос вошедшим охотникам. – Я не слышал, чтоб вы когда-нибудь пытались воевать с русскими!
– Мы как раз решили присоединиться. Для вас есть подарок!
– Какой?
Гости вручили шаману свёрток. Кудесник медленно вынул оттуда небольшой чёрный шарик с торчащим куском верёвки.
– Положи в костёр! – воскликнул гость.
Шаман бросил шарик в огонь. Охотники со всей силы рванули к выходу из чума. Прогремел взрыв, вспыхнул огненный клубок – клочья тел разнесло в стороны. Выпрыгнувшие улетели вперёд.
Лагерь загорелся. Самоеды с криками повыскакивали из своих жилищ. В них полетели стрелы оленеводов из рода Аседа. Завязалась схватка. Вскоре, на подмогу самоедам Мунгази поспешило войско остяков, облачившихся в латы. В это время защитники города со стены завидели начавшуюся брань меж самоедами.
Латники с клинками напали на дружественные чумы. Но вдали распахнулись ворота Мангазеи – оттуда двинулся отряд промышленников. Остяки заметили их приближение. Русские прикатили пушку. Раздался грохот. Ядро врезалось в самую гущу – доспехи смешались с кровью, враги в страхе разбежались по сторонам. Прогремел второй. И третий. Поганых охватила паника. Их чумы пылали. Звучали жуткие вопли. Для них настал конец.
…
Дружина и Софрон, вернувшиеся с новыми союзниками и принёсшие избавление от врагов, были в центре внимания горожан. После одержанной победы русские и самоеды устроили пир. За длинным столом, уставленным едой и напитками, расселись промышленники, а вместе с ними и оленеводы – и мужчины, и женщины. Все веселились. Степан разговорился с одним охотником, тот был уже довольно пьяным. Пьяным был и молодой купец Софрон.
Софрон встал из-за стола. Из тёплых хором, где шло празднество, он вышел на ночной мороз. Пошёл, слегка качаясь, куда-то по улочке…
Взойдя на холм – окинул взглядом белую реку, и белый бескрайний простор тундры с деревцами, лежавший под звёздным небосклоном. Сзади подошёл Степан, положив руку на плечо Софрона со словами:
– Ты молодец, друг! Я счастлив, что повстречал тебя в Ярославле! Наверняка, ты даже и не думал, что окажешься здесь – как и я. Прости за все мои выходки, какие вышли тебе боком!
– Прощаю, Степан! – отвечал, сонно зевая и покачиваясь, молодой купец.
– Вот и чудно. А ещё – не верь Дружине. Я слыхал о том и прежде, а теперь узнал от одного самоеда, который умеет говорить по-русски. Узнал, что бились они, товарищи-то наши самоеды, не так давно со служилыми людьми где-то в тундре между Мангазеей и Обдорском. И разбили их, и поубивали с полсотни казаков служилых! Если так всё и было – то врёт раскосый плут, что только для торговли и дружбы с самоядью водится. Видно, ещё и за тем, чтоб не было в Мангазее острога, и пошлины государевой платить не надобно было.
– Ох! Что-то ты много наговорил… – с трудом пробормотал Софрон.
– Подумай над этим. Больше не отвлекаю! – улыбнулся Степан и похлопал друга по плечу. И ушёл.
…
На тёмной улочке пересеклись Степан и Дружина.
– Что это ты народ неправдами потчуешь?! – угрожающе прищурился промышленник.
– Я Софрону сказал о том, что услышал от самоеда! – ответил купец. – Остальные пусть празднуют спокойно. А за тобой ещё приглядим!
…
Настало лето. Снег сошёл. Тундра позеленела, покрылись зеленью лиственницы. Солнышко плыло по небу, не спускаясь, в течение всех суток.
Уже построили новые кочи. На одном из них, Софрон собрался плыть в Архангельск, чтобы оттуда возвратиться домой. Он стоял в избе. На столе лежали книжки. В одной из них был записан удивительный рассказ о приключениях купца Степана, а ещё – хождение за море пятерых товарищей из Ярославля.
Софрон, аккуратно перевернув пару страниц, закрыл книгу и положил к себе в мешок. Он подошёл к лавке. На лавке сияла золотая фигура бабы с младенцем. Её он тоже прихватил.
…
Однажды, стоявшие на стене заметили приближающуюся к воротам вереницу людей. Несколько сот вооружённых человек. Пешие казаки под начальством атамана, и двух воевод, присланных в Мангазею из Тобольска.
Воеводы князь Василий Мосальский и Савлук Пушкин поведали о том, что до них к городку поморов уже посылался отряд служилых людей. Из Берёзова он вышел в море, но потерпел крушение. Кочи выбросило на безжизненный тундровый берег. На отряд напали самоеды. Потеряв многих товарищей, служилые вернулись в Берёзов. Теперь же, воеводы с более мощным отрядом, прибыли к городку торговых и промышленных людей, дабы выстроить здесь большую крепость. В неё из Тобольска будут притекать наказы и государевы грамоты. Отныне, жители Мангазеи будут платить пошлину, а самоядь – ясак в царскую казну. Мосальский и Пушкин учинили расспрос среди местных – не подговаривал ли кто самоедов к нападению на высланный прежде отряд.
…
В этот прохладный и пасмурный летний день казаки брели по улочке, между людьми. Прошли рыночную площадь – там, на колу, торчала пожелтевшая голова казнённого недавно, по обвинению в злодеянии против государя, промышленника Дружины.
Степан отдал всю пушнину здешней церкви. Моросил дождик. Лысый купец с длинной рыжей бородой, стоял среди торчавших крестов на заднем дворе храма. Лицо его было угрюмым и задумчивым. Подошло несколько казаков. Он обернулся, раздался возглас: «Эй, Степан! Атаман охочих людей набирает в поход на реку Енисей – землицу тамошнюю разведать!»
***
7146 год от сотворения мира (Весна 1638 г.).
Якутск.
На голубом небе светилось солнце. Белёсые скалы по берегам Лены были покрыты свежей зеленью. В воздухе дребезжала теплота. Летали насекомые, пели птички.
Неподалёку от речной глади, высоко-высоко над округой, висел большой двуглавый орёл из дерева – на крыше проезжей башни, одной из нескольких башен Якутского острога. Ещё одна была построена лишь наполовину, кусок её топорщился брёвнышками.
Внутри крепости рассыпалась пара десятков избушек. Между ними бродил народ. Ходили казаки. Пёстро выряженные якуты вели своих мохнатых лошадок по улице, и несли с собой связки соболей на уплату ясака. Доносился свист топоров – трудились плотники.
В воеводской избе за столом трапезничали, сидя друг напротив друга, правитель острога и худощавый лысый старик с короткой седой бородой. Лицо Степана Артемьева было усеяно морщинами и рубцами. Его скулы остро торчали, щёки втянулись. Тёртый старец спокойно отхлебнул квас из серебряного кубка.
– Опять просят жалованье! – недовольно вскрикнул воевода. – Да где я возьму?! Хлеба-то нет! Пусть сами выторговывают!
В комнату зашёл молодой парень в простом кафтане, и поклонился сидевшим за столом. Густые золотистые волосы падали на его лоб, на лице была светлая бородка. Вошедший сказал:
– Мы готовы, и кораблики у нас готовы. Завтра отправляемся!
Воевода кивнул в ответ. Степан наклонился вперёд, он нахмурился и пристально взглянул в лицо молодцу, спросив:
– Ты кто такой?
– Я Дежнёв Семейка, сударь. Пеший казак.
На следующее утро, у пристани под крепостью собрались служилые люди. Один за другим, казаки ступали на палубу большого корабля, качавшегося на волнах. На борту стояли двое, размениваясь какими-то связочками и трубками.
– На Москве за такое ноздри вырывают, – с опаской молвил казак товарищу.
– До твоей Москвы ещё попробуй доберись!
На палубу взошёл и Семён Дежнёв с сумочками на поясе, держа в руке пищаль. Следом за ним шагнул на борт Степан Артемьев.
Кораблик, спустя время, отошёл уж далеко. К горизонту припало рыжеватое солнышко. На далёких берегах виднелись причудливые серые скалы, зеленел лесочек. Плыли на северо-запад. Престарелый землепроходец и молодой казак сидели рядом. Курили трубки, выпуская ртом клубящийся дымок.
– А поведай мне что-то из своих походов, – сказал Семён. – Ты ж полжизни в Сибири провёл!
– Как-нибудь в другой раз, – ответил Степан, втянув табачный дымок и выдохнув его. – Как думаешь, Семейка, есть у земли край? Мы всё к востоку продвигаемся, дальше и дальше – а края не видать!
– Да Бог его знает! – безмятежно воскликнул казак. – Наше дело с ясачных людей пушнину собрать для царя, и привести их под его высокую руку.
– Мне ведь скоро помирать. А у тебя ещё всё впереди! – улыбнулся Степан. – Уверен, ты-то уж наверняка край света отыщешь!
Над парусом корабля носились крикливые чайки. Воды широкой Лены неслись на север. Где-то далеко на севере, разлившись по пустынной тундре, река впадала десятками рукавов в студёное море.