Дмитрий Евдокимов
Магический приказ. Мечник
«Все-таки не совсем разумно, что столица империи расположена чуть ли не на самом ее юге, – в который уже раз в голову Велирада пришла занимательная мысль, – ведь гораздо практичнее было бы управлять страной из центра имперских земель».
– Боюсь, что твой племянник гораздо больше внимания уделял фехтованию и развлечениям, нежели изучению магических наук, – насмешливый голос дяди вырвал главу клана из состояния нечаянной задумчивости.
– Что-нибудь, да умеет, – пожал плечами Велирад, – чего не умеет, жизнь заставит научиться. Меня же в свое время заставила.
– Заставить-то заставила, – тяжело вздохнул Шейман, которому идея противостояния с властями категорически не нравилась, – но на обострение отношений с принцессой идешь, а мы вот с твоим отцом в похожей ситуации юного тогда Фрея поддержали, несмотря на некоторые материальные потери…
– …и он отплатил нам за это ущемлением прав и увеличением налогов. Закроем эту тему, Шейман, ты сам знаешь: в политике ты либо хищник, либо дичь. Будем дичью – нас постепенно съедят.
– Как скажешь, Велирад.
– Еще один вопрос. Герцоги. Их нужно поссорить. Они должны, как прежде, грызться меж собой и даже забыть о единстве!
– Да-да, это нам абсолютно ни к чему, – пробормотал советник, устало массируя ладонями виски, – мы обговорим это со скаутом и наметим план действий. Но проще всего начать с унгальского властителя Ребо. Весьма неприятная личность, вечно находящаяся в состоянии вражды со всеми соседями. Есть, кстати, слух, что он оперативно отравил свою женушку, чтобы предложить себя в качестве жениха принцессе!
– Как дети малые все эти провинциальные властители, – Велирад со вздохом сожаления повернулся спиной к картине солнечного заката, – неужели непонятно, что не выйдет Летиция замуж за жителя Энрата, будь ты хоть герцог или сын герцога, хоть наследник главы великого клана?
– Для этого нужно понимать, что Летиция жаждет власти сама и делить ее ни с кем не собирается, – усмехнулся Шейман, с видимым усилием поднимаясь на ноги. – С твоего позволения, Велирад, я пойду к себе. Уставать сильно стал, старею.
– Конечно, Шейман, до завтра.
– Во сколько собираемся?
– В десять. Мы с тобой, Джакомо, командор, скаут, казначей и колдун.
– Еще только один вопрос, Велирад. Что, если с маленьким Фреем что-нибудь случится?
– Тогда начнется очень большая заваруха, к трону выстроится длинная очередь из дальних родственничков по мужской линии, причем не только из Энрата, но и из Принора, Веории, Ротана…
– Но среди них нет ни одной значимой фигуры, которую нельзя было бы легко подвинуть, а то и вовсе убрать с игровой доски…
Велирад на минуту задумался. Тема была затронута опасная. Если бы ее поднял кто-то другой, даже из руководящего состава клана, вполне можно было бы задуматься о провокации. Но вопрос задал главный советник, который пользуется его абсолютным доверием и которому знание ответа было необходимо для построения планов. Потому Велирад решился на искренний ответ.
– Мы не стремимся к этому, нас устраивает Фрей Второй на троне. Но если вдруг с ним случится какое-нибудь несчастье, мы готовы рассмотреть возможность смены правящей династии.
Старый советник молча кивнул и, шаркая ногами по полу, покинул кабинет главы клана. Велирад несколько минут задумчиво смотрел на закрывшуюся за спиной престарелого дяди дверь.
– Может, и правда на покой ему пора?
С годами Шейман становился все более миролюбивым, старался избегать опасных ситуаций и полностью исключать риск. Но в политике так нельзя. Нужно постоянно держать нос по ветру, быстро реагировать на изменения окружающей среды и никому не давать спуску, отстаивать интересы клана, не боясь пролить кровь. Ни чужую, ни свою. Да и физически старику становится все труднее везде успевать, а по-другому нельзя, на то он и советник. Возможно, пора роль главного советника поручить младшему брату, а престарелого родственника сделать ответственным за подземные мастерские? Эта работенка ему более всего по душе, дай ему волю – он и ночевать там будет.
– Ладно, разберемся с принцессой и ее ручным регентом, тогда и посмотрим, как поступить, – после недолгого раздумья решил Велирад, направляясь в семейные покои. Тяжелый день он решил окончить ужином в кругу семьи. Там он сможет расслабиться, окончательно успокоиться, очистить мысли от накопившегося негатива, чтобы завтра, на свежую голову, начинать новую игру.
7
Мое появление в классе произвело изрядный фурор. Меня мгновенно обступили одетые в однотипные одежды – светлый верх, темный низ – парни и девушки примерно одного возраста. Все возбужденно галдели, хлопали меня по плечам, разглядывали мои синяки. Но была во всем этом некая… натянутость, что ли. Потому что приветствовали меня не как старого друга, совершившего громкий поступок, а как начудившего придурка, по странному стечению обстоятельств оставшегося в живых.
– Ну ты устроил, Тео, на этот раз!
– Когда тебя приступ накрыл, мы реально думали, все – каюк тебе пришел!
– И Анхелю заодно!
Ага, то есть все в курсе, что мой противник применил боевое заклинание, но никто и не подумал сдать его преподам. Это такая ученическая солидарность или просто боязнь последствий? Впрочем, не стоит разделять эти понятия, ибо в данном случае одно другому не мешает, а вполне себе дополняет.
– Эй, Кейлор!
Народ торопливо расступился перед рослым широкоплечим парнем, хмуро глядевшим на меня из-под насупленных бровей. Анхель Молар собственной персоной.
– Кейлор, когда ты в следующий раз решишь сдохнуть от своей дурацкой наследственной болезни, будь добр, убедись, что меня нет рядом! Иначе опять все решат, что я к этому причастен!
Чем дольше он говорил, тем больше выпячивалась его нижняя губа. По всей вероятности, это должно было означать высшую степень презрения ко мне, однако на самом деле выглядело настолько комично, что я едва сдержал смех.
– Есть простой рецепт, Молар: держись от меня подальше – и все будет хорошо! – я с самым равнодушным видом пожал плечами, вызвав тем самым одобрительные смешки окружающих.
– Опять начинаешь?! – процедил сквозь зубы Анхель, однако зарождающийся конфликт на корню погасила появившаяся из-за его спины Кайя Анлон – та самая девушка, из-за которой заварилась вся эта каша.
– Вообще-то, ты его поблагодарить должен за то, что он тебя не выдал!
Выглядела подружка Анхеля действительно эффектно и не зря считалась самой красивой ученицей школы: стройная, голубоглазая, с правильными чертами лица и длинными светлыми волосами, сегодня заплетенными во множество тонких косичек, – она уже сейчас вызывала восхищенные взгляды у мужской части класса, а дальше вообще обещала превратиться в настоящую красавицу. Ее нисколько не портила даже форменная одежда – и длинная черная юбка, и белая блузка с широкими рукавами сидели на ней как вещи из новой коллекции топового модельера.
– Да брось! Всем ведь понятно, что сделал он это не из каких-то благородных побуждений, а из-за страха перед последствиями. Не так ли, Кейлор?
– Оставь его в покое и радуйся, что все обошлось! – сказав это, Кайя прошла между мной и Анхелем такой походкой, что мы оба были вынуждены молча проводить ее восхищенными взглядами. Вот чертовка! Знает свою силу и уже умеет ею пользоваться.
– Перестань на нее пялиться! – буркнул Молар, обнаружив, что я продолжаю смотреть вслед девушке.
– Анхель, ты прекрасно знаешь, – совершенно спокойно ответил я, – что в любой момент моя душа может отправиться к праотцам. Подумай об этом хорошенько и скажи: могут меня напугать какие-то там неприятности от твоего клана? Всего хорошего!
Я направился к своему месту, не дожидаясь ответа Молара. А он, может, и хотел оставить последнее слово за собой, да в этот момент в класс вошел преподаватель, заставив не успевших занять места за партами учеников поторопиться.
Появившийся вслед за профессором Нуро Аредисом слуга почему-то вызвал дружный вздох разочарования – он нес в руках клетку с крупным попугаем яркой зелено-красной расцветки.
– Не стоит так вздыхать, господа будущие волшебники, – повысил голос профессор, окидывая класс беглым взглядом, задержавшимся на мне чуть дольше, чем на других. – Настроиться на общение с попугаем гораздо проще, чем с животными из дикой природы. Но если вы сумеете сделать это, преодолеете, так сказать, первый барьер, то получите бесценный опыт по взятию следующих высот. Те же из вас, кто научится устанавливать мысленный контакт с животными, быть может, смогут когда-нибудь и проникать в мысли людей. Надеюсь, не нужно объяснять, насколько востребованным является такое умение?
– Ага, – прошептал сидящий рядом со мной Пайрус Крин, – по официальным данным, всего пять процентов магов способны общаться с животными, влезать же в людские головы – едва десятая часть от этого числа.
– Чего же Аредис хочет от нас? – так же шепотом поинтересовался я.
– Так всех проверить обязан, – пожал плечами Пайрус.
– Да я не о том. Что с попугаем-то сделать нужно?
– Слушай, сейчас расскажет.
Профессор действительно прочел нам получасовую лекцию по предмету, подкрепив ее практическим примером: ученики произносили любое произвольное слово, а Аредис тут же заставлял попугая повторить его.
– Как видите, Пиро очень восприимчив к чужим магическим потокам и мысленно договориться с ним очень легко. Кто сумеет разговорить птицу, может рассчитывать на годовой зачет по моему предмету.
При этом заявлении класс возбужденно загудел. Все были наслышаны о неудачах учеников прошлых лет – именно этим объяснялся тяжкий вздох при появлении попугая в классе, – но получить «шальной» зачет у строгого профессора все равно очень хотелось.
– Этот Пиро сам по себе чаще всего кричит: «Бездельники!» Несколько лет назад один ученик убедил Аредиса, что это он заставил птицу произнести это слово и получил зачет. Нужно твердить про себя «бездельники», «бездельники», авось тоже получится, – Пайрус заговорщически подмигнул мне и азартно потер руки.
– Пайрус, ну у тебя-то проблем с зачетом и так не будет! – я искренне удивился радости друга, не имевшего проблем с учебой.
– Ну так-то интереснее!
Конечно интереснее, кто ж спорит. Только вот мне этот зачет не светит ни при каких раскладах. Я вообще сомневаюсь, что те магические способности, которыми обладал Теодор, сохранились при моем появлении. Впрочем, память подсказывала, что и до этого он слыл одним из самых слабых волшебников курса. Так что перспектива отчисления маячила теперь передо мной во весь рост: обычные предметы я с большой долей вероятности сдам, а вот с магическими – ума не приложу, что делать.
Ладно, прочту еще посвященный сегодняшней теме параграф в учебнике да пойду становиться в очередь желающих попасть на прием к попугаю. Благо что профессор каждому дает три попытки.
Так, что тут у нас умные люди в книжке пишут? Сначала визуальный контакт… умственное напряжение… направление магического потока… настройка на волну оппонента. Ерунда какая-то. Нет, на словах-то все просто, только понятно ведь, что работать это не будет. Потому что, если бы можно было вот так, силой мысли, проворачивать такие дела, это бы было… волшебство.
В этом месте мне пришлось прервать размышления, чтобы озадаченно почесать затылок. Существование в условиях раздвоения личности никак не позволяет мне свести в одно целое знания Тео Кейлора и Ромы Иванова. Я сейчас живу и думаю как Иванов, поселившийся в теле Кейлора, при этом лишь время от времени выдергиваю из памяти предыдущего хозяина какие-то факты, воспоминания, чувства. Наверное, по-другому и быть не может, иначе можно было бы вовсе лишиться рассудка от такого потрясения. Но если уж я не могу вернуться обратно, в свой привычный мир, то нужно как можно скорее если не срастить личности воедино, то хотя бы освоить память Тео. Чтобы воспринимать эту реальность адекватно, как местному жителю, а не пришельцу откуда-то издалека. В общем, нужно стать этаким вариантом Теодора Кейлора, улучшенного до уровня Романа Иванова.
И для начала придется отбросить прочь мысли о невозможности волшебства. Если я не понимаю, как творить магию, это еще не означает, что ее не существует.
– Я пошел! – заявил Пайрус, захлопывая учебник.
Пришлось и мне пристроиться в самый конец совсем уже короткой очереди. Бдительный Нуро Аредис внимательно следил, чтобы никто не приступал ко второй попытке, пока каждый из учеников не завершит первую. Перед нами было всего три человека, и все они очень быстро пополнили список разочарованных соучеников – пока никому договориться с Пиро не удалось.
– Ну давай же, давай! – едва слышно шептал мой товарищ, склонившись перед клеткой. От умственного напряжения у него так смешно шевелились уши, что я не смог сдержать улыбку. Из-за этого весь мой и так не очень серьезный настрой окончательно пропал, и, занимая место раздосадованного неудачей Пайруса, я уже практически не переживал за результат.
«Что, Пиро, сидишь, развлекаешься, глядя на нас, дурачков? Ну еще бы – двадцать с лишним человек тебе поклоны отбивают, умоляют хоть словечко сказать, а ты знай из себя важную птицу строишь! Так сделал бы милость, поболтал с кем-нибудь. Еще веселее было бы», – мысленно произнес я, поймав взгляд попугая. Но пернатый мерзавец лишь безучастно таращился на меня своими темными глазками и молчал.
«Вот же глупая птица! – абсолютно беззлобно подумал я и тут же добавил: – А ну-ка давай, открывай дверцы своего разума!»
Последнюю мысль я сопроводил направлением воображаемого мысленного потока прямиком в голову Пиро. А после представил, как врываюсь вместе с этим потоком в мозг попугая и крепко сжимаю рукой единственную имеющуюся там извилину.
Профессорского пернатого помощника заметно тряхнуло. Он даже был вынужден несколько раз суетливо переступить лапками по своей жердочке, чтобы не свалиться. Но большего мне добиться не удалось, поскольку в этот момент меня толкнул в плечо товарищ Анхеля Адальк Гиверс:
– Кейлор, давай уже, освобождай место!
Пришлось снова переходить в конец очереди, но, возможно, так даже лучше: похоже, никто моего успеха не заметил, и у меня появилось немного времени на анализ ситуации. Хотя что там анализировать? Может, случайно получилось, а может, вообще показалось. Да, скорее всего, так и есть. Если уж у отличников не получается, то с чего у меня должно получиться? Вон Виста отходит прочь, хмуря брови, и Кайя разводит руками с досады, и Пайрус снова впустую пыжится и шевелит ушами.
На этот раз моя очередь подошла гораздо быстрее.
– Это снова я, – промолвил я тихонько, наклоняясь к клетке. Ответом мне была тишина. Значит, точно показалось. Ладно, попробуем еще раз.
Я мысленно протянул руку к разуму попугая и аккуратно толкнул воображаемые дверцы его разума, однако они на этот раз остались на месте.
– Не понял! – пробормотал я себе под нос и «толкнул» их еще раз, с тем же успехом.
Недолго думая, я, так же мысленно, ударил по стыку дверец ногой и буквально ввалился внутрь. Удивление, раздражение, страх – примерно такой набор чужих чувств навалился на меня в первое мгновение. А следом пришел вопрос, не вслух, тоже в мыслях: «Чего нужно?»
«Ты чего закрывался?»
«Что тебе нужно? Слово? Я скажу».
«Может, чего поинтереснее организуем? Например, зачет для всего класса. Вот профессор удивится!»
«У тебя денег не хватит! – это было странно, но от этой мысли Пиро буквально повеяло холодом. – Или ты меня в джунгли Ниегарии отвезешь и на свободу выпустишь?»
«Не слабые у тебя запросы, птица!»
«У тебя тоже, человек. Говори слово!»
«Не весь класс, так хоть для трех человек еще!»
– Профессор, зачет! – неожиданно громко заявил попугай, отворачиваясь от меня в сторону. Вот же мерзавец несговорчивый!
В классе воцарилась тишина, все присутствующие изумленно уставились на нас с Пиро.
– Ты уверен? – осторожно поинтересовался у своего пернатого помощника Нуро Аредис.
– Зачет! Все бездельники, бездельники, бездельники! Здесь зачет! – подтвердил Пиро.
– Жмот! – прошептал я, отворачиваясь от клетки.
– Сам жмот! – выкрикнул мне в спину пернатый.
Вот так я получил зачет по одному из труднейших предметов на своем первом уроке. Если бы я мог рассказать об этом во всеуслышание, то легко попал бы если не в номинанты какого-нибудь местного аналога «Книги рекордов», то уж в список школьных легенд уж точно. Но с гораздо большей вероятностью загремел бы в психушку или на эшафот, так что в этом вопросе придется придерживаться постулата: «молчание – золото».
8
– Если уж тебе так помогает хорошая взбучка, то обращайся, Кейлор! Глядишь – еще пару зачетов получишь и не отчислят тебя за неуспеваемость! – наградив меня напоследок полным презрения взглядом, Анхель развернулся и в сопровождении Адалька, Ли Сторма и нескольких девчонок неспешно двинулся по коридору в сторону класса истории.
– Очень смешно! – тихонько буркнул Пайрус, усаживаясь рядом со мной на подоконник. – Ни такта, ни чувства юмора. И что только в нем Кайя нашла?
Выпад Молара я оставил без внимания. Не в том я пока состоянии, чтобы отвечать на каждую сказанную в мой адрес дерзость. Да, честно говоря, плевать мне было на его слова. Та драка существовала в моей объединенной памяти как событие очень далекое и случившееся… будто и не со мной.
Правда, были у меня вопросы по поводу самого моего появления в этом мире, но, сколько бы я ни размышлял на этот счет, как ни ворошил память Тео, никаких признаков причастности к этому местного мажорика не находил. По всему выходило, что не мог его слабенький и не такой уж огненный шарик вырвать мое сознание из другого мира и запихнуть в тело Кейлора. Здесь что-то другое. Возможно, действие его магии наложилось на тяжелейший приступ болезни предыдущего хозяина этого тела, дав такой неожиданный результат. Как это могло сработать, я не понимаю. Как не пойму и любое другое объяснение произошедшему. Потому лучшим решением для меня является просто принять ситуацию как свершившийся факт и жить жизнью Тео. Когда-нибудь я найду ответ на этот вопрос. Или нет.
– Что она в нем нашла? – почесав затылок, я задумчиво посмотрел вслед удаляющейся группе соучеников, среди которых была и Кайя. – Да самую малость: высокий, красивый, сильный, богатый. Одним словом – перспективный. А в остальном я с тобой абсолютно согласен: ни такта, ни чувства юмора.
Мой друг тяжело вздохнул, провожая первую красавицу школы грустным взглядом. Э, да он сохнет по ней, причем давно и безнадежно. Безнадежно не только потому, что он сам по себе не чета уверенному в себе красавцу Анхелю Молару – он еще и происходит из простолюдинов. Это здесь, в школе, все более-менее равны. И, кстати, для таких, как Пайрус Крин, школа магии является своеобразным социальным лифтом – став магом, он уравняется в статусе с родовой знатью. И даже получит право на обращение «тер» или «фер» – в зависимости от того, будет он проживать в одном из герцогств или на старых землях империи. Да только знать знати рознь. Это для простого люда непонятно, чем одна от другой отличается, да в такой глуши, как родина Тео, провинциальные лорды часто не делают различий между представителями древних фамилий и свежеиспеченными господами из магов, выслужившимися чиновниками или воинами. А вот среди выходцев из могущественных кланов значение наличию поколений знатных родственников очень даже придают и никогда не допустят вхождения в свой круг вчерашнего простолюдина. Ну, а клан Анлонов – Утреннего Инея – один из самых древних и влиятельных в империи, потому я и говорю о полной безнадежности увлеченности Пайруса.
– Ты действительно ничего особенного не делал, чтобы разговорить попугая? – после еще одного тяжкого вздоха товарищ вернулся к теме моего неожиданного триумфа на уроке Аредиса.
– Лишь то, что написано в учебнике, ничего более, – спокойно ответил я. Справедливости ради, стоит упомянуть, что спокойствие это давалось мне уже непросто: за последние четверть часа я повторил эту фразу бесчисленное количество раз пристававшим ко мне с подобными вопросами ученикам нашего класса.
– А почему ты его жмотом обозвал?
– Да сам не знаю… Жаль, что времени было мало, можно было изрядно повеселиться, – улыбнулся я. – Кое-кому я бы помог сдать зачет. А вот для Анхеля и его прихвостней заставил бы Пиро произносить такие словечки! Представь только: подходит очередь Молара, и тут вдруг попугай заявляет, что профессор – старый дурак! Как бы Анхель выкручивался из такой ситуации?
Вопреки моим ожиданиям Пайруса шутка не развеселила. Наморщив лоб, он с минуту напряженно размышлял о чем-то своем, потом повернулся ко мне и очень серьезно спросил:
– Кому же ты хотел устроить зачет по магическим потокам?
– Тебе, Кайе и Висте, – пожал я плечами.
– Ты раньше никогда так не делал! – трудно сказать, чего в голосе Крина было больше – радости или удивления.
– Так и сейчас не сделал, – отмахнулся я, спрыгивая с подоконника. – Пойдем на следующий урок.
– Раньше ты и не думал о таком! – не унимался товарищ, догоняя меня.
Сообразив, что невольно пытался поступить нетипично для Теодора Кейлора, я было напрягся в ожидании неприятных расспросов и даже подозрений. Но быстро понял, что уж коли мастер по чтению чужих мыслей не сумел меня вывести на чистую воду, то моим сокурсникам это и подавно не под силу. Мало ли почему изменилось мое поведение! Пусть привыкают понемногу к тому, что прежнего Тео уже не будет.
– Пайрус, я знаю, что часто вел себя неправильно. И по отношению к другим, и особенно – к тебе. Не ценил дружбу, думал только о себе. В общем, был изрядной сволочью. Думаю, пришло время исправиться.
– С чего бы такие метаморфозы, Тео?
– Знаешь ли, побывав на волосок от смерти, начинаешь по-другому смотреть на жизнь. А может, просто пришло время взрослеть.
– Ого! Неожиданно. Ну, раз такое дело, может, ты меня в фехтовании подтянешь?
– В фехтовании? – я прислушался к себе и понял, что не растерял навыки Тео в бое на мечах, вбитые наставниками чуть не с самого раннего детства. – Да не вопрос!
Следующим был урок истории, с которой у меня не было проблем по той же причине, что и с фехтованием: в родовом замке настоящему Тео ее часто читали на ночь вместо сказок. А вот после истории пришло время местного аналога занятию физкультурой.
Девушки отправились «играть в мяч» – игру, отдаленно напоминающую большой теннис, а парни как раз попали в фехтовальный зал.
Урок физкультуры был общим для трех классов третьего года обучения, потому в сравнительно небольшой зал набилось человек сорок учеников, на которых приходилось всего два наставника – фер Уго Прелис и фер Андрес Домли. И тут было четко видно разделение на знатных и простолюдинов: Анхель и еще семь или восемь парней кучковались в одном углу зала вместе с преподавателями, а все остальные были предоставлены сами себе. Снова обратившись к своей новой памяти, я понял, что так было всегда. Прелис и Домли не утруждали себя работой с детьми простолюдинов, весело проводя время в компании равных им по положению молодых людей.
Вот и сейчас из их угла доносился громкий смех, перемежаемый звоном стали: отпрыски знатных семейств фехтовали легко и непринужденно, обмениваясь при этом шутливыми замечаниями. В остальном пространстве зала царил полнейший сумбур. Одна часть брошенных наставниками учеников вяло тыкала предназначенными для совершенных неумех деревянными клинками в набитые соломой чучела, другая неумело махала тренировочными мечами в спаррингах, угрожая ежеминутно отбить друг другу руки или выколоть глаза. Но большинство просто бездельничало. Наверное, такое положение вещей мог бы исправить директор Тирлих, если бы не считал фехтование занятием третьестепенным для волшебника. Ну, а поскольку и по утвержденной программе предмет числился «ознакомительным», то при всеобщем попустительстве обучение было пущено на самотек: посещение являлось обязательным, но ни оценок, ни сдачи экзаменов не требовалось. Для чего тогда платилось жалованье аж двум наставникам, было абсолютно непонятно, но то уже не моего ума дело.
Я надел плотную тренировочную куртку и штаны, подогнал их по фигуре с помощью веревочных завязок, натянул на руки кожаные перчатки. Деревянную маску с узкими прорезями для глаз проигнорировал сам и запретил надевать Пайрусу – она и неудобная, и обзор в ней плохой.
– Запомни: фехтуют в первую очередь ногами! Дистанция и темп – залог успеха! – заявил я, вынимая из оружейной стойки учебный клинок. Взвесил его в руке, с удивлением понимая, насколько, оказывается, привычно для меня это действие.
Меч легкий, около килограмма весом, может, чуточку больше. Сопоставимо с известными в моем мире шпагами, хотя клинок здесь немного шире. За счет чего же сохраняется небольшой вес? Особые сплавы, технология производства или волшебство? Непонятно, но интересно. Впрочем, этот интерес быстро померк на фоне охватившего меня чувства восторга от прикосновения к оружию.
Это поистине было удивительно! Моя рука словно сама собой принялась совершать плавные движения, рисуя мечом в воздухе незримые фигуры. От кончиков пальцев по руке прокатилась волна тепла, в считаные секунды распространившись по всему телу. Мышцы обрели упругость, мир заиграл новыми красками, во взгляде словно добавилось резкости, а все страхи и сомнения отступили прочь. Я чувствовал, что могу выйти на бой против любого в этом зале и клинок меня не подведет. Выручит, подскажет нужное действие, добавит сил, убережет от чужого оружия…
Пришлось тряхнуть головой, чтобы избавиться от этого внезапно нахлынувшего наваждения. Весь этот восторг несколько поутих, но не исчез совсем. Не знаю, почему мне в голову пришло такое сравнение, но клинок словно признал мое право принимать решения, отступив на второй план. Можно было возвращаться к уроку.
Я выбрал меч с простой крестовой гардой, а вот почти все новички пользовались клинками, где к крестовине была добавлена чаша и узкая защитная дужка.
– А как же удары и защиты? И все вот это? – озадаченно поинтересовался Пайрус, пытаясь воспроизвести мечом мои воздушные фигуры.
– Это тоже важно, но начинать нужно с правильного движения.
– Эй, Кейлор! Ты чего там забыл? – прокричал Робин Тимат из параллельного класса, с удивлением обнаружив, что сегодня я не присоединился к их тусовочке благородных.
– Извини, занят! – откликнулся я, ограничившись приветственным взмахом руки. Хорошо, что Робин на этом успокоился и избавил меня от ненужных объяснений.
Очень быстро наше занятие с Пайрусом привлекло внимание не менее двух десятков учеников, обделенных вниманием наставников. Кто-то с интересом наблюдал за нашей тренировкой, а кто-то становился рядом и пытался копировать движения. Я был не против, даже иногда подсказывал:
– Парни, в защитной стойке немного поворачивайте кисть – пусть дужка защищает вашу руку от удара сбоку, а не бессмысленно смотрит вниз. И не забывайте про острие вашего клинка – оно всегда должно быть нацелено на противника. Всегда!
После фехтования мы посетили урок страноведения, где я еще раз убедился, что довольно неплохо знаком с описанием двух известных в этом мире материков – Ории и Элинии. Рассматривая висящую на стене кабинета карту, я без труда находил как очертания расположенных на востоке Ории человеческих королевств Ротана, Принора, Веории, так и орочьи Золотой лес и Черные равнины, эльфийские Раэнию и Красные скалы, гномьи Даахнор и Желтые холмы. Ну и, само собой, занимающий почти весь юг материка Энрат. О западном материке Элинии знаний было поменьше, потому что из человеческих государств там находилось лишь не очень большое герцогство Итиск, прижатое к морю не слишком дружелюбными западными эльфами Ниегории. Империя с ними откровенно не ладила, как и с тамошними орками из Танааха. Чуть лучше обстояли дела с гоблинскими владениями Пингиром, Пераком и Пулой, занимающими северо-запад материка, и перекинувшейся через узкий пролив частью гномьего Даахнора, но располагались эти земли слишком далеко, чтобы иметь с ними прочные связи. Именно поэтому сведения о львиной доле земель Элинии в Энрат поступали очень скудные и, как всегда в таких случаях, дополнялись изрядным количеством самых невероятных слухов: от эльфов-людоедов и воинов-орков, чья плоть ужасным колдовством превращена в железо, до баснословных богатств гоблинских серебряных рудников и гномьих шахт.
– В путешествие на край света собрался, Кейлор? – прозвучал сзади насмешливый голос Молара, тут же поддержанный подобострастным хихиканьем парочки постоянно сопровождающих его прихлебателей.
– Подбираю варианты, – спокойно ответил я, прекрасно понимая, что ожидает он совсем не таких слов.
– Давай-давай! Вычислительница поклялась, что все равно вышвырнет тебя из школы! – снова усмехнулся Анхель.
– Это мои проблемы, тебе не о чем беспокоиться.
– Какой-то ты не такой стал, Кейлор! Даже задирать тебя теперь неинтересно! – с этими словами мой недруг неспешно удалился в направлении своей парты.
Надо признать, что по большому счету переживал я за свой первый выход в свет зря. Ничего экстраординарного со мной не произошло, никто меня не разоблачил, никто не призывал «держать вора», а что многие замечали изменения в поведении – так это все легко объяснялось последствиями тяжелой болезни. К концу занятий вызванный моим появлением ажиотаж понемногу спал, на меня почти перестали обращать внимание, и я снова превратился из звезды в обычного ученика. Можно было с облегчением выдохнуть.
Однако же, хотя день прошел достаточно успешно, по возвращении в мужское общежитие я чувствовал себя выжатым как лимон. Сказались и большой объем информации, свалившейся на меня за этот день, и необходимость оперативно реагировать на нестыковки в собственном поведении относительно прежнего Теодора Кейлора. Наверное, это здорово – в довесок к своим знаниям, умениям и опыту получить тело, память и навыки другого человека, только вот кто бы объяснил, как соединить все это в одну личность и при этом сохранить здравость ума?
Благодаря памяти прежнего владельца тела представление об условиях проживания в общежитии школы я имел и без особых проблем нашел и свою койку, и дверцу своего отделения в одном из простеньких деревянных шкафчиков, установленных вдоль стены в промежутках между окнами. Здесь лежала повседневная одежда, учебники и всякая мелочь из личных вещей. Оружие тех, у кого оно имелось, деньги и прочие ценные вещи хранились в особой комнате, своеобразной камере хранения, доступ куда был обычно по субботам перед выходом в город или по специальному разрешению руководства школы в будние дни.
