Дмитрий Спиридонов
Утраченная книга
Новогодний подарок
Наташа осторожно перешагнула через скользкий участок тротуара и направилась к метро. Город кипел предновогодней суетой, люди шныряли туда-сюда, торопясь, не замечая друг друга. Каждый стремился быстрее закупить необходимое и укрыться от мороза в уюте квартир.
Город, украшенный к новогодним торжествам, радовал яркими огнями пока что только приезжих. Позже, когда суета уляжется, жители тоже примутся беззаботно гулять, веселиться, наслаждаться праздничной атмосферой. Пока же все текли стремительными ручейками толпы во всех направлениях, готовя себе праздничный плацдарм.
Наташа тоже спешила. Подарки и продукты закуплены. Осталось еще пара дел. Самых важных, самых ответственных. Впрочем, нет – единственно важных сейчас.
Впереди высилась громада Национального медицинского исследовательского центра детской гематологии, онкологии и иммунологии имени Рогачева. Здание, ставшее последнее время вторым домом. Наташа замерла, собираясь с мыслями и решительно зашагала ко входу.
– Дочка. Купи игрушку. Тридцать рублей.
Наташа рефлекторно прошла мимо. Бросив мимолетный взгляд на бабушку и мотнув головой.
Пожилая женщина стояла на краю тротуара, закутавшись в теплый платок, в сомнительном пальто, валенках, перчатках. Под ногами на газете лежал десяток мягких игрушек – осел, заяц, медвежонок, еще какие-то звери… Игрушки вовсе не новые, ими явно пользовались, хотя и были они в хорошем состоянии. Легкий, но ощутимый мороз заставлял кутать лицо в край платка. Но женщина упорно предлагала прохожим купить игрушки.
Наташа сделала несколько шагов и замерла. Особой сентиментальностью она никогда не отличалась. Всем вокруг не поможешь, всем нищим подаяние не подашь. А иной нищий может оказаться побогаче подателя. С детства ей твердили: хочешь помочь другим – помоги себе. Обеспечь себя, сделай так, чтобы ты была в шоколаде. А тогда и у тебя появится возможность дать другим. Дать можно тогда, когда есть что. Нищий нищему не помощник. Помочь себе, обеспечить себя – это у нее, в принципе, получалось. Более-менее. А вот другим – все как-то времени не было. Или желания. Или еще чего.
А тут вдруг что-то ее задержало. Что? «Тридцать рублей». Всего тридцать рублей за игрушку. Старую детскую игрушку. Их там с десяток. Значит, бабушка надеется выручить рублей триста. Насколько сильная нужда может заставить человека на холоде продавать то незначительно малое, что у нее осталось от детей или внуков? Есть ли у нее родные? Не последнюю ли память о них она продает? Что вообще она последнее время ела, если даже незначительной сумме будет рада?
Наташа протянула бабушке сторублевую банкноту:
– Я возьму ослика.
Она подняла серого плюшевого осла, весело таращившегося на новую хозяйку.
Женщина суетно мяла в руке купюру:
– Дочка, я тебе сдачу не дам.
– Не надо, оставьте.
Женщина всплеснула руками:
– Спасибо, д-дочка. Возьми еще иг-грушки.
– Нет, спасибо. Мне хватит, – Наташа улыбнулась и придержала чуть покачнувшуюся женщину. – Вам плохо?
– Нет, ч-что ты. Это после инсульта. Недавно п-перенесла.
Инсульт. Ну, конечно! Вот откуда и неустойчивость бабушки, и слегка заговаривающаяся речь. Наташа с сожалением смотрела как та неуверенными движениями прячет деньги в карман.
– У вас что же, родных нет?
– Ты прости, д-дочка. Спасибо тебе. Есть, конечно, сын. Инвалид. Работу потерял, с-сейчас ищет. Не п-получается пока. Я вот т-тоже недавно перенесл-ла инсульт, почти на н-ногах… Но пенсия м-маленькая… Решила, п-помочь чуток… Внучка это… игрушки… были.
В глазах женщины сверкнули слезы, она их смахнула неровным движением.
Наташа стиснула зубы. Не хотелось оскорблять хорошего сильного и гордого человека простой подачкой. Сунь нуждающемуся тысячу – он, наверное, возьмет. Не до сантиментов, когда есть хочется. Она и сунет. Но человека сильного, гордого, человека с достоинством обижать не хочется. Не хочется даже добрым поступком ломать в душе другого это достоинство, подтверждая своей добротой безысходность положения старика.
В ближайшем киоске Наташа купила стакан горячего чаю, принесла бабушке, усадила ее на раскладной стул, позаимствованный в том же киоске, и развернулась к спешащим мимо прохожим.
Лицо ее озарила улыбка, она лихо сдвинула шапку набок:
– Эй, народ, не проходим! Мягкие игрушки, приносят удачу и заряжают позитивом! Подходим, разбираем, количество ограниченно.
Прохожие притормаживали, удивленные неожиданным напором и агрессивным маркетингом, собирались вокруг Наташи.
Девушка, вдохновленная вниманием людей, начала распаляться:
– Не стоим. Делаем выбор и разбираем. Холодно, друзья, давайте думать друг о друге. Только несколько счастливчиков получат памятный подарок о сегодняшнем дне!
– А какой сегодня день? – раздался голос из толпы.
Ответный вопрос – уже контакт с аудиторией. Контакт – это диалог. Диалог – это продажи. Наташа принялась развивать успех:
– Сегодня первый день, когда вы задумались о чем-то большем, чем свое пропитание и удовольствие. Каждая игрушка – это помощь. Помощь тому, кто в ней нуждается больше каждого из вас. Ваше внимание, ваша поддержка, ваш вклад в свою карму.
– Они же старые, – снова кто-то из толпы.
Наташа весело кивнула:
– Старые. А в новых игрушках нет ни души, ни тепла. Игрушки – отражение человеческих эмоций. Какающие младенцы и мертвые конструкторы, новомодные роботы и прочие поделки не несут радости. Душа есть только в том, что уже касалось наших эмоций.
– Душа? Вы уверены, что душа там добрая?
Наташа усмехнулась:
– Много ужастиков смотрите. В игрушках только добрая душа бывает. Они помнят тепло и счастье детей, их руки, их радость. К этим прикасался ребенок, он их любил, они любили его. Только добро может сохранить игрушку на долгие годы в идеальном состоянии. Злая душа уничтожит все. Ну что, есть желающие привнести в свою жизнь хоть капельку добра?
– Сколько стоит-то?
Наташа пожала плечами:
– Отдадим по сто рублей. Дадите больше – против не будем. На доброе дело пойдет.
Через полчаса оторопелая бабушка уходила домой со значительно большей суммой, чем мечтала сегодня выручить и маленьким плюшевым мышонком в кармане, который не решилась продать. Последняя память о внучке и странной посторонней девушке Наташе…
Наташа тихонько зашла в палату к дочери, присела на кровать и погладила по лысой головке.
Влада обрадованно протянула навстречу маме ручки:
– Мама! Привет.
– Привет, дочка. Смотри что у меня есть. Такая вот новогодняя игрушка. Не совсем новогодний подарок, но…
Серый плюшевый ослик перекочевал Владе в руки. Ребенок восторженно прижал игрушку к себе:
– Вот здорово. Спасибо. Что ты, мама! Это самый лучший подарок! И самый что ни есть новогодний! Смотри, какие у него добрые глаза…
Наташа крепко прижала дочь, даже не сразу заметив как в палату вошел врач. Она встала, собираясь, как обычно, переговорить с доктором наедине, но тот жестом остановил девушку.
Против обыкновения врач заговорил в присутствии дочери:
– Наталья Андреевна, у меня замечательные новости. Считайте, от меня новогодний подарок. Сегодня мы завершили обследование. Я вас поздравляю – вы с Владой отлично справились. Онкология отступила. О полном выздоровлении говорить пока рано и некорректно, но стойкая ремиссия у нас налицо. Вы – молодцы…
Наталья всхлипнула. Из глаз непроизвольно ручьем потекли слезы. Весь самоконтроль, все напряжение последних месяцев хлынули горячим потоком по щекам.
– Мам, не плачь. Эта же рениссия – это же хорошо?
Доктор улыбнулся:
– Очень хорошо.
Влада счастливо обняла Наташу, которая осыпала поцелуями лицо ребенка – губы, щеки, нос, лоб. И добрые счастливые глаза. Глаза Влады и плюшевого ослика…
Девушка с собакой
Денис подбросил в костер новую порцию веток, заставляя пламя всколыхнуться и осветить лица друзей. Искры поднимались в темное летнее небо, унося с собой тревоги современного мира, оставляя спокойствие и умиротворение.
Шашлык и печеная картошка разложены по тарелочкам, чай ароматно будоражит аппетит – что еще надо старым друзьям, уставшим от городской суеты!
– А помните, как мы сюда в школе каждый год в походы ходили и страшилки травили?
Четверо школьных приятелей собрались прямо на поляне. Косте наконец удалось уговорить их приехать из города и провести время на природе.
– Так то какие времена были! – Иван отхлебнул чаю, – Вон, Костя, как стал директором, тут же эту традицию и пресек. Почему, кстати?
Костя жестом отказался от предложенной картошки и пожал плечами:
– Да какие им сейчас походы?! Нынешних школьников одних не оставить. Те еще черти! Да и болото тут рядом. Проблем не оберешься. Ты прав – это у нас времена были какие-то спокойные, дружные. А сейчас детям подавай коттеджи с бесплатным вайфаем, иначе в поход не заманишь.
Максим с удовольствием откусил шашлык:
– Ну тогда, по традиции, – давай нам чего-нибудь нервошекочущее.
Костя пожал плечами:
– Легко. Не знаю даже, страшилка ли это. Прежний директор, когда сдавал дела, поведал. Считай, – местная давняя история. Не без мистики, конечно.
Денис одобрительно кивнул, отхлебывая чай. Ночь, действительно, располагала к страшилкам. Добрым, детским, школьным. Словно на мгновение все превратились в тех беззаботных ребят, собравшихся на выпускной у костра. Спиртное никто не употреблял – любителей не было. Мужчинам и так было друг с другом хорошо и интересно. Особенно встретившись после стольких лет.
Костя устроился на пне поудобнее. Он вообще почему-то ничего не ел и не пил.
– Ну слушайте! Говорят, места эти, недалеко от нашего поселка, крайне необычные. Болота таят какие-то древние тайны, в глубине их остались капища и места жертвоприношений. Еще какие-то до ли древнеславянские, то ли еще более ранние. И оттого тут близок некий потусторонний мир. Петрович, мой предшественник на посту директора школы, называл его миром мертвых. Раз в несколько лет, в одну из ночей, когда грань между нашим миром и миром мертвых истончается, на Землю опускается Туман. Он приходит из темной бездны, где нет ничего, ни пространства, ни времени.
Словно в подтверждение его слов со стороны перелеска действительно пополз легкий туман. Совпадение оказалось настолько неожиданным, что друзья замерли. Однако, туман не спешил бросаться на них или выпускать полчища нечисти – так, легкая дымка накатила, вовсе нередкая в этих местах. Товарищи с облегчением расслабились, заулыбались, потянулись к костру. А Костя продолжил:
– Туман пожирает живых и пробуждает мертвых. Перед приходом Тумана появляется призрак девушки с собакой, которая служит Вестницей грядущей катастрофы. Если не отдать Туману сытную жертву, не остановить его в самом начале пути, эта ночь будет длиться бесконечно долго. Столетие или два назад, когда Туман в очередной раз пришел в наш мир, люди из окрестных деревень собрали очередную жертву – стадо коров, отару овец и избранных жребием детей. В тот раз среди жертв был мальчик, единственный сын молодой вдовы. Единственных детей в жеребьевку не включали, но ребенок попал в число жертв. Девушка кричала, рвалась к нему. Ее удерживали до прихода Тумана. Очень уж люди боялись того, что он нес с собой. Огромная овчарка появилась неизвестно откуда и набросилась на мужчин, державших несчастную мать. Освобожденная девушка вместе собакой бросились к детям, но не успела – вбежала в Туман, когда тот накрыл приготовленное пиршество. Больше живыми их никто не видел. Ее призрак появляется перед очередным приходом Тумана и бредет к людям, предупреждая их об опасности.
Притихшие друзья переглянулись. Денис первым подал голос:
– Это тебе прежний директор рассказал?
– Угу, – Костя, наконец, присоединился к позднему ужину и откусил шашлык.
– Лучше бы ты какую школьную страшилку вспомнил. И так тут одним жутковато, так еще и туман собрался. Не о нем ли ты рассказывал?
Костя покачал головой:
– Нет. Тот вроде густой, насыщенный. Жирный, так сказать.
Друзья похихикали, сбрасывая неожиданное напряжение:
– Жирный туман. То же мне, учитель литературы!
Историю, вроде бы, и нельзя было причислить к страшилкам, и особенного в ней ничего не было. Но окружающая обстановка и летняя ночь усиливала эффект, заставляя взрослых мужиков настороженно поглядывать по сторонам.
Костя прихлебнул чай:
– Это еще не все.
– Да ты вообще жжешь! – нервно вставил Максим.
– Угу. Так вот место, где на Землю приходит Туман – здесь. Традиция переродилась, жертвоприношений давно нет. Как таковых. Времена сейчас не те. А противостоять некоему злу, якобы, как-то надо. Хотя бы завуалированно. Поэтому ежегодно в конце учебного года нас, школьников, отправляли сюда в поход с ночевкой. А скажи-ка мне, друг, где были взрослые, пока мы сидели у костра и травили байки?
Максим поежился:
– Неподалеку. Оставляли нас, приучая к самостоятельности, и ставили палатку выше по холму.
– Ага. Существенно выше. Желательно, вне пределов прямой досягаемости. Наши ежегодные походы – это тот самый жребий. Наш прежний директор и завуч мнили себя хранителями мира и выставляли жертвы на пути Тумана, точно не зная, в какой именно год он приходит, но зная место и примерное время. На протяжении недели разные классы проводили тут целую ночь, участвуя в своеобразной лотерее.
– Гонишь? – Иван недоверчиво смотрел на Костю, словно ожидая, что тот рассмеется и скажет, что пошутил.
Но Костя оставался серьезным:
– Не шучу. И тут, друзья мои, страшилка заканчивается. Остается реальная история дремучего суеверия и выросшей на его основе традиции. Я в тот же год отменил все эти походы – не хватало мне еще кого-нибудь ЧП. Кстати, порылся в документах – лет тридцать назад в ходе вот такого похода тут пропал целый класс. Скандал был жуткий, но дальше района все не пустили, смогли замять. А нынче времена другие – времена Интернета. Тут один ребенок пропадет – башку открутят. Так что, страшилки страшилками, а безопасность детей – превыше всего.
– И как старый директор? – неожиданно спросил Иван.
Костя усмехнулся:
– Хороший вопрос. Прибежал ко мне тем же летом. Кричал, возмущался, пытался что-то доказывать и требовал вернуть детям походы. Даже в местную газету кинулся. Сначала взывал к принципам педагогики, потом принялся рассказывать свою страшилку с жертвоприношениями. Там его и повязали. Сидит сейчас в психушке.
Неожиданный телефонный звонок взорвал возникшую тишину – друзья синхронно вздрогнули. Денис ответил на звонок в режиме громкой связи.
– Денис, ты где?
– Маш, как где? В Ильино. К родителям съездил и в поход с ночевкой. Я же тебе писал – нас Костя позвал с ребятами.