Дмитрий Чернышев
Вертикальный прогресс: как сделать так, чтобы дети полюбили школу

Глава 4
Среднего ученика не существует

Школа будет принадлежать ученику. По сути, у каждого ученика будет своя школа.

Айзек Азимов

Когда дети приходят в школу, они очень сильно отличаются друг от друга. Есть десятки параметров развития: грамотность, усидчивость, умение обходиться без родителей, терпение, самостоятельность, стрессоустойчивость, интерес к новому, готовность учиться. Но дети – это не автомобили одного года выпуска с одинаковым пробегом. Делить детей по годам – значит сильно ограничивать их. А школа – не фабричный конвейер, с которого каждый год сходит новая партия готовых членов общества.

Тодд Роуз в книге «Долой среднее» рассказывает историю о том, как в конце 40-х годов прошлого века американцы столкнулись с огромным количеством аварий в авиации. Тогда наступала эпоха реактивных двигателей, и самолёты стали более быстрыми и сложными в управлении. Потери как на войне – иногда разбивалось до 17 (!) лайнеров в день. При этом с техникой всё было в порядке, а лётчики попадали в аварии на самолётах всех марок.

Потом специалисты обратили внимание на сам дизайн кабины. В далёком 1926 году, когда армия проектировала первую унифицированную кабину самолёта, инженеры замерили физические параметры сотен мужчин-пилотов (возможность управления самолётом женщиной никто всерьёз не рассматривал) и использовали эти данные для стандартизации размеров кабины. В течение следующих трёх десятилетий размер и форма кресла, расстояние до педалей и штурвала, высота ветрового стекла, даже форма шлема соответствовали средним параметрам лётчика 1926 года.

Тогда военные инженеры начали задаваться вопросом: выросли ли пилоты с 1926 года? Чтобы получить новые значения физических параметров лётчиков, военно-воздушные силы инициировали крупнейшее исследование пилотов из когда-либо проведённых. В 1950 году на авиабазе Райт-Паттерсон в Огайо подверглись тщательному измерению 4063 пилота по 140 параметрам, включая длину большого пальца, высоту до промежности и расстояние от глаза до уха. В результате они вычислили среднее значение каждого параметра. Все верили, что более тщательное определение параметров среднего пилота приведёт к созданию более удобного кокпита и уменьшит количество аварий. Только лейтенант Гилберт С. Дэниэлс, который занимался этими расчётами, сомневался, что новое, более точное исследование улучшит результаты. Он задал очень простой вопрос: сколько пилотов действительно имели средний размер по десяти самым важным параметрам? Ответ его потряс. Ноль.

Из 4063 пилотов ни один человек не соответствовал среднему диапазону по всем параметрам. Выводы Дэниэлса были ясными и неопровержимыми – не существовало такого понятия, как средний пилот. Любая система, рассчитанная на среднего человека, обречена на провал. Если вы проектируете кабину для среднего пилота, то в реальности она не будет подходить ни для кого.

К чести военно-воздушных сил, они прислушались к аргументам учёного. ВВС совершили революцию в философии военного дизайна, основанную на главном принципе – индивидуальная подгонка. Вместо подгонки человека под нормы системы армия начала подгонять систему под отдельного человека. Военные сделали то, что сегодня нам кажется простым и логичным: они создали регулируемые кресла – технологию, которая теперь является стандартом во всех автомобилях. Они спроектировали регулируемые педали. Они разработали регулируемые ремни шлемов и лётные костюмы. И аварийность в ВВС резко снизилась, несмотря на то что скорости и нагрузки на пилотов увеличились.

Потом систему индивидуальной подгонки переняли конструкторы автомобилей – до этого кресло водителя никак не регулировалось.

Возвращаемся к ученикам. Основа современной школы – классно-урочная система. Её отличительные признаки таковы:

1. Весь класс в одно и то же время изучает одну и ту же тему одним и тем же способом.

2. Для всего класса определяется одна и та же последовательность изучения тем и предметов.

3. В классе есть две разные группы людей: одни только учат (учителя), а другие только учатся (ученики).

4. Изучение определённого учебного предмета организуется на одном «языке» для всех учеников.

5. Определяются общие для всех членов группы время начала и конца занятий, количество, длительность и время перерывов на отдых.

Как вы думаете, насколько давно была придумана такая система? Возможно, ответ вас сильно удивит – в 1538 году. Почти полтысячелетия назад. Её разработал немецкий педагог Иоганнес Штурм, а потом развил и популяризировал великий чешский педагог и гуманист Ян Амос Коменский. А знаете, для кого такая система удобна? Только для учителей и проверяющих. И для того времени это было довольно логично – взрослый учитель был гораздо важнее горстки детей.

Я хочу ещё раз повторить очень важную мысль: проблема не в том, что классно-урочная система изобретена так давно, – колесо, которым мы и сегодня продолжаем пользоваться, появилось ещё раньше. И не в том, что эта система не работает, – с детьми работает почти всё.

Проблема в том, что с тех пор появились гораздо более эффективные способы обучения, а с появлением компьютеров – и способы реализации персонального образования с максимально возможной скоростью для каждого ученика. Паровой двигатель исчез ведь не потому, что он был плохим, а потому, что появились более эффективные и надёжные двигатели. Или, как говорил бывший министр нефтяной промышленности Саудовской Аравии: «Каменный век закончился не потому, что кончились камни».

Фактически сегодня у школы существует единственно возможный способ вести всех детей на примерно одинаковом уровне – тормозить самых умных и способных. Это приводит к страшнейшим последствиям: дети, которые приходят в школу с горящими глазами, быстро всё понимают и теряют интерес к учёбе. Существует даже такой «феномен 7 сентября» – через неделю после начала занятий дети массово отказываются идти в школу, так им скучно и неинтересно. Они приучаются работать вполсилы и кое-как. Скорость движения эскадры определяется скоростью самого медленного корабля.

Есть классический эксперимент: блох помещают в невысокую стеклянную банку, из которой они могут легко выпрыгнуть. После этого её закрывают крышкой на три дня. Блохи пытаются выпрыгнуть и бьются о крышку. Через три дня её открывают, но этого времени уже достаточно, чтобы блохи прекратили попытки покинуть банку. И за всю оставшуюся жизнь они уже никогда не совершат высокого прыжка.

Похожие эксперименты проводили и с собаками, у которых формировали условный рефлекс страха на звук высокого тона. В качестве негативного подкрепления использовался несильный, но чувствительный удар электрическим током, который собаки, сидя в клетках, испытывали после того, как слышали звук. Всего после нескольких стимуляций клетки открыли, чтобы проверить, начали ли животные бояться звука. Экспериментаторы ожидали, что собаки попытаются убежать, заслышав высокий звук, чтобы избегнуть удара током. Однако собаки не покидали открытую клетку. Они просто ложились на пол и скулили.

Думаю, что аналогия понятна – за одиннадцать лет обучения в школе наши дети привыкают к выученной беспомощности. И только совсем немногие могут противостоять этому мощнейшему давлению среды.

Теперь остановимся подробнее на основных пунктах классно-урочной системы и подумаем о том, что может прийти ей на смену.

1. Весь класс в одно и то же время изучает одну и ту же тему, одним и тем же способом.

Мы попробуем отказаться от этой схемы. Теперь каждый ученик сам выбирает, каким предметом, в какое время и сколько ему заниматься. Если ему что-то непонятно, он в любой момент может попросить помощи у наставника. И здесь мы подключаем компьютерную систему образования – этой возможности персонального обучения не было у предыдущих поколений. Странно не попробовать ею воспользоваться. Я бы предложил такую метафору: каждый ученик получает в начале обучения на планшете свою планету – Землю, хозяин которой он один. Он Маленький принц, и это его планета, и ему предстоит узнать, понять и улучшить её. На неё, как на карту, нанесены все знания, какие ему предстоит усвоить. Некоторые задания он сможет выполнить лишь в одиночку, другие – только вместе со своими друзьями. Каждая успешно решённая им задача или пройденная тема из математики будет строить мосты и дома на этой карте, из физики – создавать промышленные объекты, из ботаники – сажать деревья и другие растения. Зоология населит его Землю животными, география нанесёт на карту горы и моря, астрономия сделает небо над его планетой звёздным и так далее.

В обычной школе, если ребёнок чего-то не понимает, он всегда может соврать и притвориться, что всё понял. А учитель как-то натянет ему оценку до троечки и со скрипом переведёт в следующий класс. Потом количество таких лакун у ребёнка начнёт увеличиваться, и вся его система знаний будет напоминать кривой дом с выбитыми окнами.

Любой дурак может знать. Дело в том, чтобы понять.

Альберт Эйнштейн

При новой системе единственной возможностью перехода на новый уровень будет правильное выполнение всех заданий. Собственно, в этом случае и система оценок не нужна – если ребёнок перешёл на новый уровень, значит, он освоил предыдущий по-настоящему хорошо. Наставник будет контролировать не качество обучения, а его скорость. И главным критерием здесь станет количество ошибок. Но это отдельная и очень интересная тема, о которой мы поговорим позднее. Ничего страшного не произойдёт, если по одному предмету ученик будет в условном седьмом классе, по другому – в четвёртом, а по какому-то уже начнёт осваивать институтскую программу.

2. Для всего класса определяется одна и та же последовательность изучения тем и предметов.

Маленький ребёнок развивается с фантастической скоростью. К четырём годам он уже, как правило, умеет прекрасно говорить на родном языке (а если ему повезёт с разноязычными родителями – и на нескольких), читать, превосходно разбирается в устройстве окружающего мира. Эта скорость развития связана прежде всего с тем, что ребёнок все время задаёт вопросы – около 400 в день. Задавание вопросов – одна из самых важных вещей для развития. Потому что это означает готовность узнавать ответы. А значит, учиться.

А в школе ребёнка отучают задавать вопросы. Все вопросы задаёт учитель, хотя настоящая его обязанность не задавать, а отвечать на детские вопросы. Это убивает у ребёнка всю мотивацию. Ему вкладывают в голову разжёванное знание. Его заставляют учиться вещам, которые ему в данный момент могут быть совсем не интересны.

Если все думают одинаково, значит, никто не думает.

Джордж С. Паттон – младший

Можно организовать систему обучения совершенно на других принципах. Каждый день ребёнок сам получает возможность узнать то, что ему будет интересно именно сегодня. Почему идёт дождь? Как работает лифт? Почему люди не летают? Ничего страшного не произойдёт, если в первом классе ребёнок начнёт изучать, например, физику.

И ещё очень важный момент. Всё, до чего ребёнок додумывается сам, приводит к сильнейшему выбросу дофамина, что очень благотворно влияет на процессы мотивации и обучения. Образование должно вызывать у ребёнка постоянное чувство удивления и восторга. Дети хотят и любят учиться, если взрослые не отбивают у них эту потребность скукой, принуждением и рутиной. Родители жалуются, что дети перегружены предметами, а на самом деле они легко могут усваивать в десять раз больше.

Например, в одном детском саду группе пятилетних детей предложили определить самим, что из множества предметов (камешки, песок, ракушки, зёрна) является семенами. Дети посовещались, провели несколько экспериментов и быстро нашли способ определения, попытавшись прорастить всё. Предоставить ребёнку самому пережить восторг открытия и испытать гордость за себя – значит резко повысить его желание учиться. Дофамин – величайший помощник наставника. Этот нейромедиатор выделяется не только при когнитивной деятельности, но и при сексе, при поедании вкусной пищи, при приятных телесных ощущениях. Понимаете, на какой уровень вы переводите обучение? А вместе с окситоцином дофамин отвечает ещё и за любовь.

И детям надо делиться друг с другом тем, что интересного они узнали за день. Ребёнку нужно развиваться с максимально возможной скоростью. У него должны гореть глаза, и – самое главное – ему необходимо получать удовольствие от учёбы. Если этого нет, то данную часть обучения следует переделывать.

3. В классе есть две разные группы людей: одни только учат (педагоги), а другие только учатся (школьники).

Учитель сегодня перестал быть единственным источником знаний – «говорящей головой». Почти все, что он рассказывает, ребёнок при желании может узнать за несколько минут из интернета. О новой роли учителя мы поговорим немного позднее, а сейчас я хочу сказать о том, насколько важно ребёнку самому быть учителем.

Это вертикальное образование. Дети учат детей. За учеником из первого класса по математике закрепляется ученик из второго класса, который может объяснить. Выполняется очень важный обмен – ученик второго класса не только повторяет пройденный материал (я думаю, вы прекрасно понимаете, что, пока не попробуешь сам что-то объяснить другому, по-настоящему не разберёшься в предмете). Он ещё повышает уровень самоуважения, являясь для кого-то экспертом. Его коммуникативные навыки резко улучшаются. Младший ученик тянется за старшим и умнеет гораздо быстрее. Исчезает барьер между учеником и учителем. С ровесником можно спорить. Старший ученик может помочь младшему не только с пониманием, но и с мотивацией. Вертикальное образование к тому же сильно разгружает и самого учителя.

В объясняющем ребёнке может проснуться и педагогический талант. Такие дети, которые десять лет сами учили других, обладают бесценным опытом. Интересен опыт великого писателя-фантаста Стивена Кинга. Он вырастил троих детей: Наоми, Джо и Оуэна. И не Кинг рассказывал им истории на ночь, он просил детей рассказать ему какую-нибудь историю. В результате оба сына профессионально занимаются литературой: дебютный сборник Оуэна вышел в 2005 году, а Джозеф стал литературной сенсацией последних лет под псевдонимом Джо Хилл.

Об этом же писал великий физик Ричард Фейнман: лучший способ понять что-либо – научить этому другого человека. Лучший способ изложить идею максимально просто – объяснить её ребёнку. При этом достаточно выполнять всего два правила – говорить простыми словами, не используя сложных терминов, и быть кратким.

Интересно, что вертикальное образование пытались и монетизировать. В 2005 году в бразильском образовательном фонде накопилось около одного миллиарда долларов. И встал вопрос: как потратить эти деньги наиболее эффективно? Можно было, например, оплатить учёбу талантливых детей, не имеющих таких возможностей. Или раздать эти деньги школам и университетам. Но бельгийский экономист Бернар Лиетар предложил пустить их в оборот, чтобы каждый доллар сработал не один, а несколько раз: он решил создать специальную валюту «сабер» (порт. saber – знать). Министерство образования распределило бы «саберы» среди учеников первых классов. Этими деньгами дети могли бы платить ученикам старших классов за помощь в учёбе по фиксированным расценкам. Те, в свою очередь, могли платить за репетиторство более старшим ученикам, и так далее вплоть до оплаты ученикам выпускных классов. Выпускники, поступающие в университет, могли бы оплачивать своё обучение заработанным «саберами». «Саберы», не пущенные в оборот, дешевели бы на 20 % в год. Это заставило бы их постоянно вращаться.

Какие плюсы в этой идее? Введение «саберов» позволило бы увеличить отдачу от денег в 10–20 раз по сравнению с прямым их выделением. Сначала один «сабер» проходил бы через 5–10 ступеней репетиторства за время школьного обучения, в процессе которого улучшали бы свои знания и ведущие ученики, и ведомые, ведь самый лучший способ научиться самому – научить этому другого. Предложение, правда, не было принято, но сама идея достойна внимания.

Необходимость возврата к уже пройденной теме объясняется ещё и особенностями нашей памяти. Существует такое понятие – кривая забывания, или кривая Эббингауза. Немецкий психолог Герман Эббингауз был увлечён идеей изучения «чистой» памяти – запоминания, на которое не влияют процессы мышления. Для этого им был предложен метод заучивания бессмысленных слогов (например, бов, гис, лоч). В ходе опытов было установлено, что после первого безошибочного повторения серии таких слогов забывание идёт вначале очень быстро.

По его расчётам, уже в течение первого часа забывается до 60 % всей полученной информации, через 10 часов после заучивания в памяти остаётся лишь 35 % материала. Далее процесс забывания идёт медленно, и через шесть дней в памяти сохраняется около 20 %. Эббингауз вывел и закономерность: осмысленное запоминание в девять раз быстрее механического заучивания (в опытах заучивался текст «Дон Жуана» Байрона и равный по объёму список бессмысленных слогов).

Именно поэтому ученикам очень важно не только заучивание информации, на котором построена старая школа, но и понимание и применение это материала на практике, но об этом мы поговорим подробнее позднее.