Дмитрий Боровичев
Из жизни в жизнь тропинкой странствий
Внезапно собаки перестали лаять и отбежали. И тут она увидела старика. Высокий и худой он замахнулся на собак костылём. «А ну пошли отсюда» – прикрикнул на них старик и его голос показался ей самой прекрасной на свете музыкой. Собаки подчинились, хотя и нехотя. Они не желали упускать добычу, когда была уже у них почти в зубах. Старик взял её на руки, и она прильнула к нему всем своим пушистым тельцем. Её сердце всё ещё бешено колотилось. «Так ты, похоже, домашняя?» – удивился старик. Всем своим видом она пыталась показать, что это так. «Как же ты забрела сюда?» – спросил старик, – «Сбежала из дома?» «Я не сбежала. Меня… Меня выгнали» – сказала бы она если бы могла говорить по-человечески. Но к сожалению, она не умела. Каким же страшным было это слово – выгнали. «Нельзя тут гулять одной» – сказал старик мягко, – «Это опасно. Ну, да ты сама уже поняла. Давай-ка я отнесу тебя в безопасное место». У старика было морщинистое лицо и добрые голубые глаза. Он отнёс её к подъезду дома, а там был настоящий пир. Внизу под лоджией стояла большая миска, доверху наполненная сухим кормом, тут же – тарелка с кусочками колбасы, а рядом – блюдце с молоком. При виде всех этих яств, она почувствовала, как её желудок начинает сводить от голода. От предвкушения обильного ужина она громко замурлыкала. Старик опустил её на землю рядом с ужином, и она, благодаря за спасение, принялась тереться ему об ноги. Старик погладил её по спинке, и она лизнула его руку. «Ну, иди ешь» – сказал ей старик, – «Ты, должно-быть, голодная, а здесь у нас бесплатная кошачья столовая». Она отошла от старика. Но как не была голодна, к еде она не притрагивалась. Старик повернулся, чтобы уйти. «Я бы взял тебя, да не могу» – произнёс он грустно – «Извини. Может ты отыщешь своих хозяев». Она проводила его взглядом, а затем пошла к мискам. Там присутствовали запахи многих кошек, но никого из них не было – очевидно, все разошлись по своим делам. Она наелась до отвала – корм и колбаса оказались очень вкусными, и вдоволь напилась молока. Солнце уже скрылось за домами. Начинало смеркаться. Стало заметно прохладнее. Ей вновь пришло на ум это слово – выгнали. От него разило горечью и безысходностью. Выгнали, вышвырнули, прогнали, избавились, как от ненужной вещи – слова вертелись у неё в голове, жгли душу, и она заплакала – тихонько, по кошачьи. Идти было некуда. Совсем некуда. Но всё же она пошла, превозмогая душевную боль. Пошла уже не на поиски хозяев и дома, а потому что близилась ночь и нужно было найти укрытие. Большой мир таил в себе столько опасностей.
Теперь она двигалась не столь беззаботно, вся превратившись в зрение и слух. К счастью, собак больше видно не было, но она чуть не попала под проезжающую по двору машину. Ослепительный свет фар, превратил ночь снова в день и буквально парализовал её, ввёл в ступор. Благо скорость у машины была небольшой. Водитель нажал на тормоз, и огромный передний бампер замер в нескольких сантиметрах от неё. Оглушающий звук клаксона вывел её из оцепенения, и она кинулась прочь не разбирая дороги.
Она пыталась попасть в подъезды. Внутренний голос говорил, что там безопасно и нет собак. Но все двери оказались закрытыми. Следующее, что она попыталась – попасть в подвал через окошки в цоколе. Но все окошки, которые она обследовала были или забитыми наглухо или с решётками, между прутьями которых было не протиснуться, как она ни старалась. Надежда отыскать убежище таяла после каждой неудачной попытки, но она не сдавалась, упрямо продолжая искать какую-нибудь щель, углубление или хотя бы норку, в которую можно было протиснутся и безопасно провести ночь. Хотя бы что-нибудь, – повторяла она про себя раз за разом, – Пусть хоть самая маленькая норка. А дальше будет видно. Утро вечера мудренее. Но ей продолжало не везти. Она уже отчаялась найти что-нибудь подходящее, но продолжала обследовать двор за двором, дом за домом, дверь за дверью, стену за стеной. Обследовать чисто механически, просто потому, что нужно было что-то делать. Иначе тоска и отчаяние поглотят её. А это было равносильно смерти.
Внезапно ей показалось, что кто-то произнёс её имя. Какой-то далёкий и в тоже время близкий голос и это было удивительным. А ещё удивительным было то, что тот, кому голос принадлежал, знал её имя – не то, которым называли её хозяева, а настоящее – данное ей при рождении матерью. Она замерла, навострив уши, пытаясь определить откуда шёл голос. Казалось, он доносился из соседнего двора, но одновременно и звучал у неё в голове. Она уцепилась за этот голос, как за нитку из клубка. Если кто-то знал её настоящее имя, то с большой долей вероятности мог знать обо всём произошедшем с неё и возможно, мог ей помочь.
Она двинулась на голос. То, что он звучал всё громче и громче, говорило, что она на верном пути. Голос ещё что-то говорил, но она пока не могла разобрать слов. Из дворов она попала на широкую улицу. Здесь было людей и машин, а также ярче освещение. Голос шёл от строения с большими остеклёнными витринами. Над его входом мигал зелёный крест, а ещё там были какие-то буквы – читать она не умела. А перед самым входом на асфальте сидел Зверь. Сидел он на задних лапах, как обычно сидят кошки и собаки. Но ни кошкой, ни собакой Зверь не был. Она ещё не видела таких, хотя почему-то, Зверь казался смутно знакомым. Он был очень большим, если не сказать огромным. Сейчас, когда он сидел на асфальте, его голова его была где-то на уровне груди взрослого человека. Зверь имел длинные челюсти – намного длиннее, чем у всех виденных ею собак. Челюсти были полны длинных острых зубов. А ещё у зверя были необыкновенные глаза – жёлто-зелёные – они лучились добротой и мудростью. Уши были совсем небольшими и плотно прижимались к голове. Зверь имел длинный полосатый хвост, а его мощное гибкое тело было покрыто короткой коричневой шерстью с рыжими разводами. Но самым удивительным было то, что проходящие по улице люди попросту не видят Зверя, смотря сквозь него.
Как завороженная, она подошла к Зверю и остановилась рядом с его огромными передними лапами. Почему-то Зверь не внушал страха ни своими размерами, ни довольно грозным видом. И запах, исходящий от Зверя был каким-то знакомым и даже родным. Может, он – тигр? – подумала она. А Зверь наклонил к ней свою огромную голову и заговорил.
– Приветствую тебя, маленькая странница, – произнёс он. Голос у Зверя был тихим и ласковым.
И снова ей показалось, что голос не выходит из пасти зверя, а звучит где-то у неё в голове. Она тоже вежливо поздоровалась.
– Знаю, ты попала в беду, – сказал Зверь сочувственно, – Люди, у которых ты жила и которых любила – предали тебя. Поэтому ты здесь.
Она замерла, словно поражённая молнией – откуда он знает?
– Но не отчаивайся! – всё также мягко продолжил Зверь, – Совсем скоро тебе встретятся другие люди и у тебя начнётся новая счастливая жизнь.
Она не знала, что сказать. Откуда это всё известно Зверю? И даже если это были просто слова успокоения, её так хотелось верить! Её душа наполнилась радостным ликованием. Новая жизнь! Новые люди, которые никогда её не предадут. Но как она сможет их узнать? Нужно обязательно спросить об этом у Зверя. Мысли беспорядочно роились в её маленькой кошачьей голове. Кто этот удивительный зверь? Откуда он знает имя? И почему люди не видят его? Столько вопросов для одной маленькой кошки. Она хотела задать их все, а ещё поблагодарить зверя за всё. Однако, не знала с чего начать и стояла молча и растерянно. Наконец в голову пришёл самый нелепый вопрос:
– Извините, а Вы не тигр? – поинтересовалась она робко и неуверенно.
Зверь улыбнулся. Если только можно было улыбнуться зубастой пастью.
– Кошачий род очень древний, – произнёс он. Когда-то у всех кошек и больших, и малых был один общий предок. Я – это он. Я и кошка, я и тигр, я и лев, я – все кошки, что живут сейчас и жили когда-то. Я весь кошачий род. А он даёт защиту и помощь всем котам и кошкам, которые попали в беду.
В порыве нахлынувших чувств она лизнула лапу зверя розовым своим шершавым языком.
