Дмитрий Аверков
Вольга и Дарёна
Кому как не Ершу хорошо известно, как коварна Дрёма-река.
Сколько раз его вертело и утаскивало в омут так, что он уже прощался с жизнью.
Перед переправой волхв предупредил: если какой-то счастливчик быстро отыщет свою стрелу, ему все одно никак нельзя тут же возвращаться обратно.
Безымянные должны провести ночь на том берегу. Без огня. Во тьме.
Вороны редко бывали на той стороне. Тамошний лес они считали темным и дремучим, кишащим злыми лесными духами, особенно после того, как несколько соплеменников бесследно пропали в тех дебрях.
Но чтобы стать мужчиной каждому Ворону пришлось побывать там.
Конечно, испытуемым уже приходилось раньше сидеть в лесной глуши в одиночестве у Терпи-Камня, но ведь не ночью, а лишь днем. Да и Камень наказания находится неподалеку от Гнездовья, а теперь дорога ведет их в места глухие и безлюдные, подстерегающие смрадными болотами и неведомыми опасностями.
Мало того, Дождезов велел им принести к святилищу добычу. Как они с голыми руками исхитрятся поохотиться – это уже их забота. Ведь чему-то обучили их отцы и деды.
Что ж, пора.
Рассвет бурливо разливался по небосклону, как неслась по юношеским телам горячая молодая кровь, стремящаяся поскорее пополнить мужскую силу племени Воронов.
Поочередно воронята входили в обманчивую воду и, упорно борясь с губительным течением, следовали к цели. Пока передний не выбирался на противоположный берег, следующий в воду не совался. Помогать друг другу можно и даже нужно, но лишь на обратном пути и только при переправе, когда каждый уже добудет свое самостоятельно.
В этот день повезло всем испытуемым, преодолели реку удачно, а доплыв до земли, не показывали усталости – тотчас скрывались в лесу.
А там, укрывшись за деревьями, можно уже отдышаться и передохнуть.
Прежде волхв поворачивал луки безымянных так, чтобы стрелы летели не к одному и тому же месту – ведь у каждого своя дорога.
Так что пути воронят на том берегу сразу разошлись.
Ершу чужой лес показался вполне обычным – только зазря столько страхов нагоняли. Он споро пробирался вглубь, хорошо приметив, куда понеслась его стрела.
Добравшись к примеченному месту, тяжело вздохнул – его поджидала досадная неприятность. Стрела угодила прямехонько в болото, укрытое зеленым покрывалом разнообразной растительности. Хорошо, что не в жуткое и смрадное болото, а в небольшое, в чем-то даже приятное глазу болотце с квакающими наперебой лягушками.
Отыскав среди валежника подходящую жердь, парень отважно устремился вперед. Если бы ему приходилось раньше забираться в топь, то вряд ли бы он сейчас так поспешал. Дед Суховей учил, как надо, но так и не показал на деле – на родном берегу никакого – даже крохотного – болотца рядом с Гнездовьем не найти.
Шаг за шагом, отыскивая спасительные кочки, Ерш пробирался к своей стреле. Ее он еще не увидел, но наитие ему подсказывало, что она именно здесь.
А вот и стрела!
Обрадовался Ерш: быстро справился! Но тут нога соскользнула с кривой кочки, и он рухнул в булькающую жижу, а там, обхватив его крепкими объятиями, трясина потащила, поволокла парня вниз.
Долго барахтался Ерш, выбиваясь из сил, всё искал земную твердь, уже одна голова торчала над поверхностью, но все-таки сумел дотянуться до куста, ухватился за тонкую гибкую ветку и кое-как вытащил себя на маленький островок.
Перевел дух и обождал, пока кровь бурлящая утихнет. Обидно бы было вот так пропасть…
Ноги всё еще подкашивались, но парень упрямо двинулся дальше, теперь-то тщательно выверяя каждый свой шаг.
Лягушка с огромными выпученными глазами сидела подле стрелы, подперев ее зеленым боком, и будто поджидала молодца. Ерш брезгливо отпихнул палочкой пучеглазую квакушку – пусть на трясине она хозяйка, но это он владеет стрелой.
Из болота выбирался очень медленно, крайне осторожно. Времени еще много. Теперь незачем спешить. Да и суровый урок получил на всю жизнь.
«Поспешай, да не торопись», – говаривал ему Суховей, но тогда слова деда были всего лишь словами.
Болотную грязь Ерш смыл в прозрачном лесном ручье и вышел на поляну под солнечные лучи.
Солнце обогреет…
Теперь надо разжиться добычей и отыскать подходящее место для ночевки.
Поразмыслив, парень решил не искушать судьбу: зачем мудрствовать, если можно использовать свои знания? Дед отлично обучил его рыбному промыслу.
Ерш отправился обратно к Дрёме-реке.
На берегу набрал гибких прутьев, сплел несколько ловушек и расставил их в тихих заводях. Только и оставалось поутру забрать улов.
Чуть отойдя от речки, парень выбрал крепкое высокое дерево, вскарабкался на него и надежно устроился среди толстых ветвей. Напряжение и волнение, скопившиеся за день, тотчас обрушились на него, придавили невидимым грузом, расслабили мышцы, и Ерш невольно сомкнул глаза…
***
Парню самому было удивительно, как он умудрился преспокойно проспать всю ночь в незнакомом месте. Никто его не потревожил, и он, позабыв о всякой бдительности, и глаза ни разу не приоткрыл до рассвета.
С первыми лучами солнца Ерш проверил ловушки – улов был. Правда, немного, но волхв напоследок дал понять: неважно чего и сколько, важно – добыть. Только с пустыми руками назад нельзя.
Собрав рыбу в самую большую плетенку и снова погрузив ее в реку, Ерш сидел на берегу неподалеку и поджидал остальных воронят.
Они появлялись по одному: не скрывая гордости и удовольствия не только от своего успеха, но теперь уже и искренне радуясь за других испытуемых.
Даже за него – найденыша.
К полудню все собрались.
Никто не сгинул, не пропал. И с заданием справились сполна. У каждого и стрела, и добыча: зверье малое или птица лесная.
Отныне они вправе действовать сообща.
Дружно притащили к воде подходящий выворотень, к его сучьям прикрепили плетёнки с добычей и, ухватившись одной рукой за корягу, а другой загребая воду, поплыли к родному берегу. Вместе сподручнее бороться с течением, да и не так страшна опасность, когда рядом те, кто готов прийти на помощь в трудное мгновение, протянуть братскую руку…
От случайных глаз прикрывая срамные места плетенками, безымянные незаметно пробрались к святилищу – река утащила их много ниже от обрядового места. Кто-то мог их и приметить по дороге, но воронятам теперь было всё равно – они достойно прошли тяжкое испытание, внутри лишь радость, а впереди – мужское имя.
Волхв одобрительно посмотрел на них, когда парни возникли на святилище: каждый вернулся, каждый справился.
Этапы обряда Перерождения хранились в тайне, но испытуемые догадывались, что это еще не конец. Всё же они надеялись, что самое сложное осталось позади.
Однако то, что их ожидало дальше, вполне могло с новой силой разжечь в их умах страх, который они прежде одолели на том берегу…
Огонь – та стихия, которой они поклонялись, которая поддерживала их существование, давая тепло и пищу, служила подспорьем в ремеслах, в один миг превратилась в беспощадного экзаменатора.
Безымянные по одному подходили к ритуальному костру, Дождезов вставал с другой стороны и вонзал копье острием в землю, следом бросал в огонь два камня.
Каждому испытуемому нужно было изловчиться и выхватить камни, пока они не нагрелись и, превозмогая боль, завладеть оружием.
Костер невелик, да и пламени как такового не было – просто груда жарких углей. Но если замешкаешься, не совладаешь с собой, то раскаленные камни съедят кожу на ладонях.
Всё же труднее было достать копье. Для этого неотвратимо нужно было ступить босой ногой в жар. И только бесстрашие и быстрота могли уберечь безымянных от серьезных ожогов.
Будущие мужчины достойно прошли и это этап. Настал черед духовных испытаний.
Дождезов велел парням собрать большие камни у подножия холма и выложить из них свою «Тропу духа», а выстроив личный круговой солнцеход, испытуемым следовало войти в него и во внутреннем круге замереть, прикрыв глаза, чтобы услышать голоса предков, отыскать в Яви нового себя, увидеть свой внутренний свет.
Воронята спустились и принялись за дело.
У кого-то получился простенький солнцеход, у кого-то спиралевидная змейка в несколько кругов. Но тут всякому было ясно, что в этом задании важна духовная составляющая, а не вычурность постройки.
Но у Ерша почему-то сложился довольно замысловатый лабиринт из камней. Он даже не понял, как это вышло. Возможно, его разум сам по себе решил: какой «тропа» выйдет, такой и станет дальнейшая жизнь парня.
Или так пожелали боги?
Ерш уже не мечтал о чем-то большем, чем обычная жизнь Ворона, и давно потушил в себе желание стать дружинником князя Гремислава.
Его мысли полны лишь Дарёной.
Завершив свою «Тропу духа», Ерш с неуемным волнением, едва переступая ногами, двинулся к центру. А там, замерев, он простоял, казалось бы, вечность, но так и не услышал голосов предков, не почувствовал ничего такого, что должно было направить его, озарить его жизненную дорогу…
Такая непонятность тяготила его, только вовсе не пугала – ему не нужен чей-то, пусть и мудрый указующий перст, ему не столь важно узнать, какая его ждет участь.
Ведь он уже сам определил свою дальнейшую жизнь, и она всецело и напрочь связана с Дарёной.
А то, что не вышло мысленно узреть знаков судьбы – беда небольшая.
Когда-нибудь боги подадут ему эти знаки воочию, тогда он их и осмыслит, а пока, видно, не время.
После прохождения «Тропы духа» безымянные должны были разобрать свои солнцеходы и сложить камни горкой. Никого нельзя впускать в свой ритуальный лабиринт, дабы тот умышленно или ненароком не навредил, не выведал ничего из таинства твоей духовной дороги, не смог узнать твою судьбу и повлиять на нее, а хуже того – попытался бы разорвать начертанную линию жизни.
Когда безымянные сошли со своих духовных троп и принялись собирать камни, Ерш поступил так же.
Дождезову о том, что случилось, вернее, о том, что с ним ничего не произошло в рукотворном лабиринте, Ерш не сказал, даже виду не подал. Вдруг такое повлечет неприятные последствия и он нынче не получит мужского имени?
Хорошо, что о подробностях свершившегося духовного таинства говорить запрещено даже волхву. Это сугубо личное – сокровенное и бесценное знание…
***
Наконец-то Дождезов объявил, что Перерождение завершилось, но предстоял еще один заключительный и самый важный этап – Круговерть.
Пройдя необходимые испытания и обретя нового себя на «Тропе духа», безымянные теперь могут отправиться в Правь, чтобы предстать пред богами. И боги нарекут их мужскими именами.
Боги взглянут на переродившихся и прошепчут имена волхву, а он уже и огласит их.
Для того чтобы переместиться в другой мир и заявить о себе богам, безымянным следовало перевоплотиться в воронов. Парни облачились в обрядовые костюмы: на голову – маску из кожи с деревянным клювом, на голое тело – широкую накидку, густо унизанную перьями.
Перед путешествием Дождезов напоил безымянных дурманящим травяным взваром из ритуальной чаши.
Ерш проглотил свою порцию махом, не ощущая, как напиток обжигает горло. Он мысленно ликовал, ведь сумел, прошел обряд и скоро станет мужчиной!
Безымянные тотчас пустились в пляс, кружась у срединного костра и размахивая руками-крыльями.
Очень скоро окрестности в их глазах стали видоизменяться: недавно над святилищем сгущалась вечерняя мгла, а тут на тебе – вмиг посветлело вокруг!
Вот они сияющие небеса! Вот он каков мир богов!
Перевоплотившиеся еще пуще замахали руками-крыльями, продолжая свой неистовый ритуальный танец…
Когда последний из безымянных без чувств повалился наземь, Дождезов отошел к дровяному запасу для жертвенных костров и, усевшись на гладкое бревнышко, задремал, прежде вздохнув с облегчением.
Старые кости ищут тепла и покоя…
Едва утро дало о себе знать, волхв уже стоял в центре святилища и громко призывал переродившихся.
Парни, просыпаясь, встряхивались и по одному, соблюдая древний обычай, приближались к Дождезову.
– Войдешь в круг безымянным, а выйдешь из него молодым мужем, – торжественным голосом говорил волхв каждому из них.
И как только кто-нибудь из парней подходил к волхву, Дождезов, схватив за деревянный клюв, освобождал его лицо от маски и говорил:
– Боги увидели тебя и нарекают…
Затем тихим шепот он произносил и другое имя – тайное, которое будет оберегать молодого Ворона от злых духов и которое никто не должен узнать…
Когда же подошел черед Ерша войти в круг, то он не откликался на призывы волхва.
Обеспокоенный Дождезов всех отправил на его поиски. Разыскали парня внизу, у подножия холма: из-под нагромождения валунов выглядывала лишь часть юноши, скрытая ритуальной накидкой-оперением, а маска с клювом, в нарушении обрядовых правил, уже была снята и валялась рядом.
Волхв настойчиво звал парня, но он не откликался, пребывая в глубоком беспамятстве.
Разозлившись, Дождезов откинул край накидки и тотчас в ужасе отпрянул, бормоча дрожащими губами:
– Пасть! Волчья морда! Хищные клыки!
Через мгновение парень принял человеческий облик и открыл глаза.
Побледневший волхв хотел выкрикнуть что-нибудь резкое и гневное, но тут же осекся и побледнел еще больше, услышав шепот богов. Если они промолчали при наречении воронят, то новое имя найденыша они произнесли ему четко и ясно.
– Ты нарекаешься Вольгой… – не своим голосом с трудом вымолвил Дождезов. – Так пожелали боги… А твое тайное имя мне неизвестно. Да, видно, будет лучше, ежели ты его никогда и не узнаешь…
Парень, сияющий от восторга, выбрался из-под камней, благодарно взглянул в потускневшие глаза волхва и бросился наконец-то облачаться в мужскую одежду – новенькую, ту, что каждый из них принес с собой.
Больше не будет пера. Перо для птенцов-воронят, у мужчины – родовой пояс.
А то, что тайное имя ему пока не даровали боги, так, видно, есть на то причина. Скажут после, когда придет время. В том у него сомнений не было.
Парни уже переоделись и, не дождавшись его, нетерпеливо устремились в Гнездовье. Их гордо напружиненные спины маячили на тропе невдалеке.
Быстро натянув на себя одежу, Вольга бросился их догонять, но на полпути остановился. Необъяснимая тревога заполонила его разум, и он без колебаний помчался в селение Белок, не уважив своим появлением общинный сход для встречи новоиспеченных Воронов.
На бегу он с удивлением припоминал перекошенное лицо волхва и с упоением повторял свое новое имя. Пусть он ждал другого наречения, но теперь неважно. Главное – у него есть настоящее мужское имя!
Он пока еще ничуть не догадывался, что после свершения обрядового таинства мир, окружающий его, преобразился, расширился до невообразимых пределов и наполнился тем, что раньше ему было неведомо.
Хотя мир-то всегда был таким, но теперь стал иным сам Вольга…
Глава 3 Темная печать
У Белок случилось что-то худое. Вольга натыкался на озабоченные лица, его сердце бешено заколотилось, когда он краем уха уловил разговор о том, что пора зачинать поиск. Подойдя к общинникам, которые и вели разговор на толковище, он узнал, что вчера вечером три девицы отправились гулять по берегу, но никто из них до сих пор не вернулся. А тут еще и охотники возвратились и сказали: видели ладью с чужаками на Дрёме-реке. Охотники шум поднимать не стали: ладья одна была и людей на ней не больше, чем пальцев на руках. На селение нападать они точно бы не решились.
Видно, именно чужаки и умыкнули девок.
Нервничая, Вольга разузнал, где живет Дарёна, и поспешил к ее жилищу.
– Мир вашему дому! – с низким поклоном поприветствовал он хмурую женщину, развешивающую во дворе постиранные одежды.
– Да какой уж тут мир, – буркнула она, покосившись на парня. – Младшенькая пропала. Отец ее с ног сбился. Ищет повсюду.
– Дарёна?! – сдавленно выкрикнул Вольга.
– Ты ее знаешь, Ворон? – внимательно уставилась на него хозяйка.
Вольга, не ответив, быстро развернулся и, задыхаясь от волнения, припустил, соображая на ходу: если те, кто на ладье – причина, то они уже далеко ушли по реке. Всё же должны где-то пристать к берегу – дальше или ближе, но должны. Дрёма-река ниже Гнездовья петляет, как змея. И если напрямик, то он их догонит!
Во что бы то ни стало догонит!
Отдышавшись, Вольга бросился в погоню. В Гнездовье он не заскочил, укорачивая себе путь. Позже подумал, что не помешало бы. Оружие какое-никакое прихватить с собой стоило. И коня.
Да что уж теперь. Добудет по дороге.
А коли нет, то за Дарёну он злодеев-татей голыми руками рвать будет и глотки им грызть зубами.
День и ночь напролет без сна и покоя мчался Вольга вперед, точно ворон, и порой ему казалось, будто бы Стрибог даровал ему невидимые крылья и послал в помощь попутный ветер…
Парень будто чуял, куда нужно бежать, словно сама природа указывала ему путь: перед ним появлялись неприметные тропы, как по колдовству возникали проходы в буреломах, а когда лесные птахи пересвистом стали зазывать его к реке, то он, последовав на их зов, вышел к стоянке чужаков.
Вольга подобрался ближе и затаился.
Рыжебородые разговаривали на непонятном языке. Девок-Белок Вольга не заметил и решил дождаться удобного момента, чтобы подкрасться и убедиться наверняка.
Но долго ждать не пришлось.
Оказалось, здесь Белки. За шатром сидели – со стороны реки. Из лесу как их заметишь? Раздались женские крики, и Вольга увидел, как высокий рыжебородый потащил упирающуюся девушку в шатер.
Парень тотчас налился небывалым гневом и бросился к ним. Пусть рыжебородые хорошо вооружены, а у него руки пусты, но ничего его теперь не остановит.
Вот только не добежал Вольга. Споткнулся и, ударившись оземь, потерял сознание…
***
Очнулся он в лесной глухомани. Голый и весь в крови. Да не это его заботило.
«Да как же так получилось? Я ведь кинулся девчат вызволять! Почему я здесь? Где Дрёма-река?»
Обмылся в лесном ручье и отправился искать стоянку рыжебородых. Снова птахи лесные ему путь подсказали. Вышел Вольга к берегу и остолбенел: рыжебородые все как один перебиты, замертво лежат. Да еще и как! Разорваны в клочья, разбросаны окровавленные части их тел по всему лагерю.
«Кто же их так? Кто с ними расправился? Медведь небось аль еще кто…
А девок нету: ни живых, ни мертвых. Уволок девчат лютый зверь?»
Вольга в отчаянии зашел в шатер, рассеяно нашел подходящую одежду, и в горести побрел неведомо куда. Свет стал ему немил. Не пройдя и десятка шагов, он повалился ничком на траву-мураву. Куда теперь ему идти и зачем?
Нет больше Дарёны…
Но вскоре взыграло что-то внутри, наполнило его надеждой: вдруг девки сумели сбежать?
Вскочил Вольга на ноги и с воодушевлением рванул к родным селениям.
Он бежал без остановок, чередуя короткий путь и извилистую дорогу вдоль Дрёмы-реки. И надо же! Догнал уже поблизости от Гнездовья повозки пришлых торговцев. Глядь, а на одной из телег все три девки-Белки сидят!
Целехонькие и живехонькие!
Бросился к ним. В сердце радость поет неугомонная! Завидев его – своего, девчата тоже заулыбались. Взахлеб рассказали ему, как всё было: о странном неожиданном заступничестве. Зверь невиданный уберег их. Верно, кто-то из богов в огромного черного волка обратился и спас их от чужаков.
Вольга шагал, ухватившись за край телеги, и слушал девичью болтовню, глупо улыбаясь и не сводя глаз с Дарёны.
«Вот она отрада! Жива ненаглядная!»
Торговцы миновали Гнездовье, не заезжая, и Вольга шагал дальше с ними. Теперь он ни за что не оставит Дарёну. Глаз с нее не спустит.
Она переглядывалась с ним. Улыбалась. Опять с озорным прищуром, будто и не висела ее жизнь чуть раньше на самом тоненьком волоске.
В селении Белок люди цокали языками, удивляясь столь необычному спасению девок из полона. Но, видно, нашлись и те, кто решил, что со страху девчата всё выдумали. Но как бы там ни было, главное, девки возвратились домой невредимыми.
Вольга неотступно следовал за Дарёной, она посмеивалась, но не прогоняла настойчивого парня. Рядом с ее жилищем он сел возле изгороди, всем своим видом показывая, что останется здесь и будет беспрерывно беречь ее от напастей.
– Ладно, пойдем в дом! – призывно бросила она.
Родные увидели младшенькую, горохом высыпали со двора сестры: обнимают, вопят радостно.
И мать с отцом появились, смотрят на нее успокоено.
Вольга подошел, чуть смущаясь, низко поклонился:
– Здравы будьте!
– Виделись давеча, Ворон. Что привело тебя к нам? – приветливо уточнила хозяйка.
– В женихи ко мне набивается! – прыснула от удовольствия Дарёна.
– Коли так, то заходи, – усмехнулся хозяин.
Похоже, родители и рады такому гостю. Как-никак девятеро детей и все – девки. Но воспринимать Вольгу как жениха всерьез еще рано, обычаи надобно блюсти.
Дарёна упорхнула приводить себя в порядок после столь сурового путешествия, а парня усадили за стол и потчевали угощениями.
Сестры Дарёны шушукались и поглядывали на него смешливо.
А ему кусок в горло не лез, хотя и проголодался изрядно. Не привык он к таким посиделкам, и в дальней дороге тоже порядком измазался да измялся – вид вовсе не жениховский, да и одежа с чужого да чужеродного плеча.
Глава семейства Радомил – русоволосый коренастый мужчина, по глазам видать, человек добрый – сердобольно пришел ему на выручку: и баньку затопил, и рубаху со штанами выдал.
Правда, дожидаться пришлось, пока Дарёна первой отмоется.
После того как и он в баньке побывал, встретила его зазноба, за руку ухватила:
– Пойдем сестрицу мою, Малушу, проведаем, лихорадка ее одолела.
Вольга чуть не сомлел от восторга и от теперешнего девичьего прикосновения, аж ноги подкосились.
Прошли в светелку, там девица бледная лежит, трясет ее бедняжку. Смотрит Вольга: в изголовье у нее женщина сидит в странной темной одежде, молча поигрывая девичьими волосами, разметавшимися по подушке. Тут хозяйка вошла, болезной в руки куклу-берегиню вложила, сама с краешка присела, тихо заговор на исцеление забормотала, головой покачивая.
Опешил парень от увиденного, теперь он ясно понял, что на женщину эту не обращают внимания, потому что никто ее кроме него и не видит.
Кое-как сдержался, виду не подал. Мало ли? Вдруг ему это мерещится? Дед Суховей много всяких небылиц и быличек ему в детстве сказывал, с тех пор разум парня играет в свои непонятные забавы.
Вскоре они с Дарёной тихо вышли, Вольга насилу дождался, когда и хозяйка покинет светелку. Незаметно схватил веник у выхода и юркнул обратно к больной.
– Тетка-трясавица, загостилась уже! – грозно прошептал он странной женщине и замахнулся на нее веником: – Прочь за порог! Выметайся немедля! Вон отсюда в лес!
– Ох, напугал! – злорадно рассмеялась она трескучим смехом. – Ничего ты мне не сделаешь.
Гнев и ярость охватили Вольгу, и он неожиданно для себя издал жуткий утробный рык. Услыхав этот рык, тетка тотчас изменилась в лице, махом почернела, превратилась в тонкую извивающуюся змейку и, проскользнув к порогу, бесследно убралась прочь из дома.
Девушке вмиг полегчало. Хворь как рукой сняло.
Просиял лицом Вольга – доброе дело свершил!
Тут из угла появилось маленькое мохнатое существо с виноватыми глазами.
Парень взглянул на него недоуменно:
– Ты, что ль, здешний домовой-доброхот?
Тот с испуганным видом кивнул.
– Что ж не уследил, не защитил дом и семью? – спросил его Вольга с укором. – Аль гостинец тебе вовремя не положили и ты осерчал?
– Нежить эта вельми сильная! – обиженно отозвалось существо. – Не совладал я с ней. Хорошо, ты пожаловал.
И доброхот, сконфуженно попятившись, скрылся с глаз.
Тут и кончился запас выдержки у парня, стал сам не свой из-за столь небывалых событий. Сказал что-то сумбурное Дарёне и поспешил уединиться, заскочил за овин и прижался спиной к стене.
«Я их вижу, но не так, как в малолетстве, а наяву! Как такое могло получиться? Видно, обрядовые таинства так меня поменяли… И этот рык изнутри? Да что это со мной?.. А если после «Тропы духа» у всех Воронов так, или у каждого свое тайное умение появляется, и все это скрывают?
Ну да ладно. Разберусь со временем. Пока мне на пользу, ведь сумел прогнать лихоманку-лихорадку и это здорово…»
Перевел дух Вольга и вернулся в дом как ни в чём не бывало. Решил, лучше умолчать пока о случившемся. Вдруг такое больше и не повторится? Или ему просто привиделось всё после недавних переживаний?
Но сестрица Дарёны и впрямь поправилась.
И Вольга, чтобы выяснить для себя, как оно есть на самом деле, пытался приметить домового, украдкой шаря глазами по углам, но доброхота будто и не было вовсе.
До позднего вечера Вольга с Дарёной и ее сестрами гуляли по селению, беседовали о пустяках и играли на лугу с другими молодыми Белками.
Прощаясь, Дарёна выразительно потеребила родовой пояс парня, а затем, демонстративно поправив свою тугую косу, спросила игриво:
– Завтра я еще буду твоей невестой, али ты уже помышляешь из своих Вороних кого-нибудь приглядеть?
– И завтра и после, пока вместе жить не станем, – твердо сказал Вольга.
– Поживем-увидим! – звонко рассмеялась девушка. – Будешь так упрям, то могу и небыстро убегать от тебя на Купало!
– Убежишь, так я цветок папоротника отыщу, – уверенно заявил парень. – А он мне поможет тебя получить. Мы теперь всегда будем вместе.
– Ежели и соглашусь, то вместе будем пока живы, – весело отозвалась она.
– Нет. Всегда будем вместе, – решительным тоном сказал Вольга.
Довольная Дарёна отправилась в дом, а он, сделав вид, что пошел в Гнездовье, чуть удалился, потом тихо вернулся и, перемахнув через изгородь, скрытно пробрался в овин. Там и заночевал.
И был ему сон. Тяжкий, немыслимый. Будто бы это именно он набросился лютым зверем на рыжебородых, яростно грыз их насмерть и рвал на куски, пока никого из похитителей девок-Белок не осталось в живых…
Проснулся в холодном поту уже под утро. Дабы не навлечь на себя родительский гнев, выбрался осторожно и спустился к реке. Умылся и уже подумывал добыть рыбы на пропитание, как услышал позади знакомый голос:
– А ты как здесь?
Дарёна с коромыслом пришла на зорьке за водой и улыбнулась, обо всем догадавшись.
Снова они провели весь день вместе. А вечером Вольга, таясь, опять заночевал в овине. В этот раз Дарёна уже знала о том и принесла ему еды. Долго они еще сидели в ночи бок о бок…
Вольга рассказал ей, посмеиваясь, что повстречал их домового, и этот доброхот – вполне приятное существо. Правда, он и сам уже сомневается, что и впрямь видел его.
Дарёна, напротив, приняла его слова сугубо всерьез, убежденно заявив, что духи и всякие существа – не редкость, они повсюду и чуть ли не на каждом шагу можно их повстречать, но они незримы, потому что не желают, чтобы их видели люди, но если они сами захотят, то могут явить себя человеку. Домовой, верно, хотел напугать гостя, вот и показался парню на глаза.
А позже был Вольге прежний сон. Но теперь был еще и жуткий голос, выворачивающий нутро наизнанку: «Понравилось тебе облачаться в волчью шкуру? Сделай это прямо теперь!»
Вскочил Вольга переполошено, огляделся нервно – никого. Успокоился понемногу: просто приснилось. Но до утра так и не смог больше сомкнуть глаз, неподвижно просидел под открытым небом в укромном месте, уставившись на звезды…
***
Как бы не хотелось Вольге быть рядом с Дарёной, но желание желанием, а есть еще и обычаи, которые нарушать нельзя. Он и так уже запозднился, не предстал перед племенем вместе с другими переродившимися, дабы произнести свое новое имя…
Как «расплатятся» с ним соплеменники за такой поступок? Что скажет дед Суховей? Получить ответы на эти вопросы Вольге всё равно когда-нибудь придется, так лучше раньше, чем позже – когда груз его вины увеличится в разы.
Разлука была невыносима, но долг обязывал.
Дед Суховей встретил его сердито:
– Где ты шатался, Храбр?
Он был уверен, что такое имя дали парню, – сам волхва о том просил. Почему именно Храбр? Да потому что в детстве мальчуган совсем не плакал, хотя по глазищам было видно, что страх и боль он испытывал нередко.
– По-иному меня боги нарекли, – отозвался парень, склонив голову. – Вольга я.
Суховей нахмурился, но промолчал. Собрался спешно и ушел куда-то…
– Не в тот мир ты заглянул на Перерождении, – сокрушенно сказал Суховей, вернувшись лишь под вечер, и вздохнул тяжело: – Чей же ты сын? Какая матерь тебя породила? Не знаю, какого ты роду-племени, но доля тебе досталась – не позавидуешь.
И он рассказал, что нашел Вольгу младенцем на берегу – в корзине, завернутого в волчью шкуру. Шкуру Суховей выбросил и никому не сказал. Сразу к волхву его отнес для заговора-отговора от злых духов, все-таки найденыш – вдруг чего.
Но и словом не обмолвился про волчью шкуру.
Только Дождезов как увидал мальца, тут же поморщился:
– Навью от твоего приемыша разит!
– Тиной болотной от него несет, я его на другом берегу нашел, – соврал Суховей.
Дождезов рассердился, мол, он волхвует только для Воронов, но дело свое всё-таки сделал.
Вот и теперь Суховей ходил к Дождезову – за объяснениями.
О таинстве Перерождения говорить запрещено, но волхв обязан был Суховею жизнью, когда-то спас он его от верной гибели, потому Дождезов и рассказал, что произошло с найденышем: о том, что он отправился не в мир Прави, как было должно, а устремился в Навь. Но пока неясно: сидит ли в парне тьма Нави основательно, или она его лишь пометила на время?
Дождезов посоветовал тайно отвести приемыша к жрецам-двубогам. Они хранят старую веру, когда почитали лишь двух богов: поклонялись Белобогу и Чернобогу в равной мере и степени. Со временем люди перестали поклоняться Чернобогу, начали чтить только светлых богов, прародителем которых был Белобог. Но для двубогов всё осталось по-прежнему. Только староверов очень мало теперь осталось.
Вот им совсем нетрудно обратиться к Чернобогу и попросить его оставить парня в покое. У Дождезова так не получится, он служит только светлым богам.
Однако волхв подсказал, где искать жрецов-отшельников.
Дед, долго не раздумывая, велел парню собираться в дальнюю дорогу.
– А ежели и без того обойдется? – заупрямился Вольга, ему вовсе не хотелось отправляться неведомо куда, но больше всего он не желал надолго покидать Дарёну.
– А коли Навь приберет тебя к рукам, что тогда? – нахмурил брови Суховей. – Вдругорядь обернешься волколаком, как на обряде. Хорошо – коли сбежишь, а упадешь посередь Гнездовья в беспамятстве? Тебя тут же убьют, волчью пасть замкнут.
Спорить с дедом бесполезно, Вольга знал это с раннего детства. Спозаранку и пустились в дорогу.
Через Дрёму-реку перебрались на лодке, спрятали ее в прибрежных кустах и двинулись вглубь чужого леса. Суховей давненько сюда не забирался, а парень, побывав здесь только-только, уже хорошо ориентировался, но где-то на полдня пути. Скорым шагом он вел деда мимо спрятавшихся небольших болот, в обход непроходимых завалов бурелома, выводил к лесным ручьям.
Но полдня прошло, и дальше их поджидала неизвестность.