Дмитрий Ачестин
Обнажая искренность
Предисловие автора
Роман, написанный рукой автора, пишется вместе с его читателем. Игра воображения, палитра чувств, наполняющие все существо писавшего, передаются, разделяются и дополняются читателем. Каждая, картина, образ, чувство и мысль, родившиеся во время чтения в сознании читателя, выполняет работу автора, дополняя ее, наполняя качеством, глубиной и чувственностью, присущими индивидуально каждому читателю. Благодаря этому рождается неповторимая уникальность, присущая каждому индивидуальному прочтению.
Я бесконечно благодарен тебе, читатель, что ты решил разделить со мной всю ту насыщенную, глубокую и искреннюю гамму чувств и эмоций, наполнявших меня, воодушевляющих и сопровождавших в период написания данной книги. Каждая строка была прожита мною всецело, каждое слово наполнено моей душой и любовью.
В каждом из нас живет Искренность, и она имеет огромную силу преображения. Преображения жизни, преображения нас самих. Все, что нам требуется, это услышать свою душу, быть открытыми и любить.
С уважением и любовью, Дмитрий Ачестин.
Пролог
Мгновение. Предчувствие. Стук в дверь. Подошел и, не глядя в глазок, открыл. Она. Окинул ее взглядом и чувство предвкушения объятий встрепенулось внутри. Взгляд скользил по чертам ее лица и, наконец, добрался до глаз. Мгновением все изменилось. Ее глаза, пораженные недугом печали, смотрели с опаской. Улыбка остыла на моем лице. Распахнул дверь и жестом головы предложил войти. Ни один из нас не произносил ни слова. Подойдя к кухонному столу, где подоспел, ранее включенный, закипевший чайник, я положил пакетик чая, налил в кружку кипяток и сел на стул. Не смотрел на нее, не хотел ей мешать. Чувствовал, что нечто очень тяжелое лежит на ее сердце, и ей нужно время, чтобы собраться, подготовиться и потом рассказать мне все, для этого она и пришла. Поднял кружку и сделал глоток. «Так вот, что это было за предчувствие», – пронеслось мыслями в моей голове.
–Я тебе изменила, – выпалила она, стоя посреди комнаты, так и не сняв с себя пальто. Голос дрожал, надрывисто и резко звучали слова из ее уст. Она была в шаге от слез.
Отвечая взглядом на взгляд, я смотрел на нее. Мгновение. Опустил голову и закрыл глаза ладонями. Ум кричал, тысячи мыслей роем пчел кружили в голове вперемешку с чувствами. Я судил ее, проклинал ее, желал выгнать вон и убить одновременно. Я любил ее, я хотел её, я прощал ее.
–Может скажешь что-нибудь! – будучи на пределе, выпалила она. – Посмотри на меня!
Я поднял голову и взглянул. Дрожь вперемешку с предвкушением истерики наполняли ее; Чувство вины пожирало изнутри, глаза были готовы пролиться слезами отчаяния. Мгновение. Я взял стул, стоящий рядом, и поставил его напротив себя.
–Расскажи мне, как это было, – произнес я спокойным голосом, в глубине души уже приняв решение.
–Что!? Ты хочешь, чтобы я рассказала тебе, как это было!?
Не ответил. Накал внутри нее стал немного слабее. Несколько секунд стоя и не зная, что делать, она подошла и присела на стул, стоящий напротив меня. Я взял кружку только что заваренного чая и пододвинул к ней. Взяв ее обеими руками, сделала глоток.
–Спасибо, – произнесла она, немного успокоившись. Похоже она поняла, что я не собираюсь ее судить. Тишина увесисто наполняла комнату, помогая нам обоим успокоиться.
–Это произошло вчера, – начала говорить она и слеза самообвинения покатилась по щеке. – Ты его не знаешь, – продолжила она, – и … это случилось у него дома. Все произошло так быстро. Мы познакомились… Он был мил и романтичен и …
Она подняла глаза и посмотрела на меня взглядом, словно кладя голову на отсеченье.
–Прости меня. Я очень виновата перед тобой. Весь сегодняшний день я не нахожу себе места. Меня это гложет, терзает, просто разрывает изнутри. Прости меня! Я предала тебя!
Она склонила голову, закрыла лицо руками и навзрыд заплакала. Стоны рыдания пронзали тишину, содрогали стены комнаты. Позволяя этой тяжести выйти из нее, я ждал. Мгновение. Слезы прекратили свой водопад, успокаивалась, сбросив с себя часть невыносимого груза, подняла голову и посмотрела на меня заплаканными глазами, дожидаясь моего решения. С надеждой она рассматривала мое лицо, неистово желая разглядеть на нем ноты чувств.
–Прежде всего, я тебе очень благодарен, – начал говорить я, смотря ей прямо в глаза, – за честность и искренность. Спасибо тебе, для меня это важно.
–Знаю, – произнесла она мягким тоном, и я почувствовал краску любви в ее словах.
–Ты меня не предавала, – сказал я, смотря на нее, и тут же увидел, как глаза ее округлились от услышанного. – Ты осталась верна самой себе, – продолжил я, наблюдая растущее в ней удивление. – Я тебя понимаю, понимаю, что это было. Чувства. Настоящие подлинные чувства – подлинный отклик твоей души. Они вспыхнули внезапно, спонтанно и по-настоящему. Если бы ты отказалась от них, то, как раз-таки, совершила бы предательство. Предательство по отношению к самой себе и это величайшее предательство их всех.
Она сидела абсолютно без движения, приоткрыв рот. Ни один мускул ее лица не двигался, замерев в гримасе удивления. Казалось, чувство вины ослабило свою хватку после услышанных слов.
–Прости меня, мне очень жаль, – промолвила она, наконец, и слезы новой волной наполнили глаза. – Мне просто это было нужно.
–Оправданий не нужно, здесь не в чем оправдываться, – ответил я.– Ты сделала это, потому что хотела, и тебе действительно это было нужно в тот момент. Это были чувства, они родились в тебе по отношению к мужчине, и ты последовала за ними. Если бы тебе нужен был только оргазм, ты бы могла сама себе помочь, если уж стала считать, что я перестал с этим справляться.
–Ты сам в этом виноват! – прокричала она и ударила кулаками мне в грудь. Слезы продолжали стекать по ее лицу. – Тебя никогда нет дома, ты постоянно в разъездах, ты весь в своих книгах!
Я не ответил. Она была права.
–Я запуталась, – уже спокойнее проговорила она. – Наши отношения. Мы вместе, но тебя никогда нет рядом. Я перестала понимать, что между нами происходит. Помоги мне разобраться!
–Все могло сложиться совсем иначе, – заговорил я, – но сложилось именно так. Из-за моего отсутствия, твои чувства остыли, и в этом нет твоей вины. Твое сердце рвется наружу, желая любить и быть любимой. Меня не было рядом. Рядом появился другой. Сейчас твое сердце учащенно стучит рядом с ним. Ко мне тебя привел твой разум и выдуманные обязательства, навязанные обществом, отражающиеся в тебе чувством вины. Я люблю тебя и ни в чем не виню, но моя любовь не обязывает тебя, напротив, она дает тебе свободу. Ты ни в чем не виновата, ты слушала свое сердце, свои чувства и я горд за тебя, горд, что ты поступила именно так и я благодарен тебе за то, что ты пришла ко мне и искренне все рассказала.
Она слушала эти слова и слезы катились из ее прекрасных глаз. Любовь растопила чувство вины.
–Я впервые слышу подобное… – робко и тихо произнесла она.
–Если любишь по-настоящему – желаешь счастья своему возлюбленному, даже если он выбирает быть счастливым не рядом с тобой. Будь верна своим чувствам и дальше, доверяй своему сердцу, доверяй себе!
Она встала, подошла ко мне и обняла. Словно мать, прижимающая свое любимое дитя, она прижимала мою голову к своему животу.
–Спасибо, – шепотом произнесла она, и я почувствовал, как волна любви излилась вместе с этим словом.
Прижимаясь лицом к ее животу, я обнимал ее, вдохнул ее запах. Она пахла прощанием. Последняя встреча сладких объятий.
–Иди и будь счастлива, – произнес я.
Она встала на колени и посмотрела на меня. В глазах горели пламя любви и глубокой благодарности. Приблизилась, положила ладони на мое лицо и поцеловала. Поцелуй любви, не оскверненный сексуальным желанием.
–Спасибо, – еще раз шепотом произнесла она, улыбнувшись, затем встала, взяла свою сумку, открыла дверь и ушла.
Глава 1
Тягостное ожидание чуда, которое не происходит; навязчивое желание прорыва, которого нет; чувства тошноты, безысходности и умирающей надежды, так и не сумевшей превратиться в веру, а веру в знание.
Очередной день проходит в тишине и пустоте, пока я сижу и туплю над чистым листом бумаги. «Книга сама себя не напишет, Макс» – ага, да, знаю и без вас. «Уже давно прошли все сроки, Макс» – да знаю я, знаю, замолчите уже. Вы себе даже не и представить не можете, как это трудно – писать. Заметьте, трудно даже «представить», не говоря уже о том, чтобы сесть и что-либо написать. Список покупок в магазин и горы бессмысленных смс каждый день – вот и все творчество. Чье? Ладно, нужно передохнуть, отвлечься, заняться чем-нибудь другим, спортом, например.
Пыл гневных мыслей прошел, утих вихрь ярых чувств, и разум снова перенес меня к ней. «Среди всех неурядиц, среди побед и поражений, неустанно и бережно хранит мужчина оберег жизни своей, словно саму жизнь, – мысль о женщине, им любимой. К ней возвращаясь, ее вспоминая. Пусть и быть с ней не можешь, но разумом весь с ней. Словно луч света в кромешной тьме, она дает смысл и понимание, что есть еще ради чего жить.»
Откинулся на спинку дивана, – Ну хоть что-то написал, хоть пара строк – уже победа.
Зазвонил телефон. Миша.
–Привет, Миш.
–Макс, ты как? Мне агентство звонит весь день, телефон оборвали, тебе дозвониться не могут.
–Знаю, я специально трубку не беру, надоели уже.
–Говорят, ты им книгу должен и что все сроки уже прошли.
–Да, это действительно так. Ну, творчество дело такое – ненадежное, они знали, на что шли.
–Понятно. Сам как? Навестить тебя?
–Лучше забери, давай сходим куда-нибудь.
–Ок, буду через 40 минут, ты даже успеешь сходить в душ.
–Нужно?
–Да, будет полезно.
–Ладно, жду.
Душ, зубная щетка, шкаф с вещами, минута на раздумье – я готов. Звонок в дверь. Открываю.
–Готов?
–Да, поехали. Эти четыре стены давят на меня слишком сильно.
Бар.
–Что будешь пить?
–Что-нибудь вкусное, прохладное, но не холодное, освежающее, но не слишком сладкое.
–Алкоголь?
–Нет.
–Ладно. Бармен, ты слышал, сделай.
Музыка стала давить на голову.
–Идем, где потише, поговорим.
–Держи свой «освежающий».
–Давай. Что это?
–Без понятия.
–Ладно, идем.
Мягкий диван, музыка значительно тише, девушка официантка заметно красивее.
–Это ВИП зал, располагайся.
–Чем могу быть полезна, – проворковала девушка с искусственной улыбкой. Такая работа, нельзя винить. Показываю на напиток в руке.
–Меню оставите, мы что-нибудь выберем, – ответил ей Миша.
Девушка удалилась, и я даже разглядел ее имя на бейдже. Как бы его теперь забыть?
–Ну что, дружище, ты как? Выглядишь неважно.
–Чувствую себя так же, – ответил я, процедив сквозь зубы напиток. Вкус приятный, но слишком много намешано, ингредиенты мешают друг другу раскрыться.
–Могу чем-то помочь?
–Выключи мою голову.
–Что, настолько все плохо.
–Не плохо, нет. Некоторые даже сказали бы, что слишком хорошо. При этом «слишком» – это уже перебор.
–Как-то ты мне объяснял, и я искренне пытался тебя понять. Попробуешь еще раз?
Любопытно, второй глоток показался менее приторным, но все равно ингредиентов перебор.
–Испокон веков, мой друг, писатели и поэты воспевали величественные качества, присущие этой земной жизни, такие как любовь, честность, благородство души, иными словами, все возвышенное, что они имели радость наблюдать в своих возлюбленных, друзьях, родственниках, близких и людях вообще. Не останавливаясь на обыденном виденном, фантазия талантов рисовала им прекрасные картины величественных богов, одухотворенных и абсолютно безупречных. Столь велика была сила этих фантазий, равная по силе желанию постичь неизвестное, тайное, выйти за пределы людского, земного, что фантазиям этим было суждено неизбежно стать непреложным верованием в умах, ищущих божественной возвышенности, красоты «абсолюта». Из года в год, из века в век, множилось и увеличивалось описанное, превратное и прекрасное, красочное и уродливое, оставаясь неизменно преданным желанию стать божествами. Карикатура на мир, ирония жизни. Цепи, выкованные материалом иллюзий, все же являются цепями, и, пожалуй, эти цепи самые крепкие, поскольку человек собственноручно держится за них мертвой хваткой, не желая отпускать, как бы его не убеждали, а желая их сохранить, истинно веруя в прекрасное выдуманное божественное волшебство. «Проснитесь» – кричат им, но отмахиваются они и улыбаются фантазиям своим и верят, что в них обретут себя. Тем временем в жизнях людей этих творится хаос, жизни рушатся, семьи расходятся, дети плачут, оставшись одинокими, ссоры и ругань, упреки и гнев, смерть – все это имеет место быть здесь и сейчас, пока умы грезят «прекрасным миром» и тем, «как все должно быть».
–Ты все это видишь, верно?
–Да, дружище, и, если бы только знал, как мне больно на все это смотреть. Прекрасная краса вошла к нам, чтобы предложить сделать заказ, улыбнулась и, кажется, нет ничего необычного в этом, нет ничего, тем более, плохого или страшного. Но стоит приглядеться, как кому угодно, хоть тебе, и видно, что тяжелейшая боль лежит на сердце и душе этой прекрасной девушки. Улыбка ее лишь внешне поверхностна, созданная требованиями ее работы, а под ней скрыто то, что есть на самом деле, то, что прикрывается ширмами масок, диктуемых обществом, уже успевших практически превратиться в истину, дабы прикрывать весь этот внутренний кошмар. Словно медуза Горгона, убивающая взглядом – делаешь все, только бы не смотреть на нее, не смотреть на ту боль, что живет внутри тебя. Ирония в том, что другого пути нет – нужно посмотреть ей прямо в глаза.
–Мне трудно тебя понять, Макс, но где-то глубоко внутри я словно бы чувствую отклик на твои слова.
–Разумеется, чувствуешь, несомненно, чувствуешь. Поэтому мы и дружим, о того, что похожи.
–Так что с твоей книгой?
–Сложный вопрос и слишком частый в последнее время.
–Прости, если задел как-то.
–Нет, конечно, не задел. Видишь ли, не мудрено, что внутренние чувства, как правило, приятные, побуждающие к творчеству, возникают по отношению к чему или кому-либо. Будь то предмет, природа, явление или человек, что чаще. Творцы часто называют это «что-то» или «кого-то» Музой. Так вот, как бы не были интенсивны мои поиски, такой Музы у меня на данный момент нет.
–Как на счет самому себе быть Музой? Ну, то есть черпать изнутри.
–А ты не так прост мой друг, верно? В правильном направлении двигаешься, продолжай. Продолжай и ты увидишь нечто удивительное.
–Что же?
–Я и сам до конца не знаю. Как только идешь глубже – тут же осознаешь, что перед тобой открылись еще более глубинные возможности постижения. И так снова и снова.
–А что можешь сказать про эту официантку? Ты начал о ней говорить, мог бы продолжить?
–При должной внимательности и наблюдательности и если сможешь наблюдать «чисто», без вмешательства собственных суждений и эмоций, то сам сможешь увидеть все воочию и многое рассказать о человеке.
–Пока я далек от этого, уж прости.
–Ты ближе, чем думаешь.
–Спасибо.
–Ну хорошо, официантка. На вид ей около тридцати лет, при этом кожа ее выглядит не свежей, без тонуса; на лице есть морщины, но вызваны они не годами, а образом жизни; еле заметные круги под глазами – видимо следствие недосыпания, связанное, очевидно, с ее работой. Ты наверняка заметил, как она улыбалась, когда подошла и предложила нам сделать заказ. Улыбка натянута – требование ее работы, при этом в глазах усталость, прикрытая тональным кремом, а под ней томится нарастающая грусть. Вот эту грусть и есть то значительное, на что следует обратить пристальное внимание. Тяжелейшая грусть, терзающая ее изнутри, забирающая всю энергию и разрушающая всю ее жизнь. Такая грусть не редко перерастает в депрессию, которую либо лечат, либо прекращают попыткой уйти их жизни. Девушка глубоко страдает и ей нужна помощь. Знать причину – пол дела. Но кто захочет влезть в это, чтобы помочь ей? Найдется ли такой смельчак, который разглядит в ней искру прекрасного, что скрыта под толщами тяжелейших страданий, возьмётся помочь ей очистить себя, чтобы тот свет, что томится внутри, засиял в полной силе своего величия? Это колоссальная ответственность. Невозможно, видя и чувствуя это в человеке, пользоваться им, словно он вещь неодушевленная. Если ты, вдохновленный ее великолепием, решишься ступить туда, обнажив всю ее боль, что носит она в себе, чтобы исцелить ее своей любовью – будь готов – на тебя обрушиться вся толща ее страданий. Она взвалит их на тебя не задумываясь. Не потому, что она «плохая», а потому, что желает хоть на миг облегчить ту боль, что живет в ней. Это ли не истинная ответственность?
–Мне стало страшно после того, как я все это услышал. Неужели на столько все плохо?
–На столько, дружище, что это тянется длинною в вечность, пока не свершится чудо. Но это уже другой разговор. Часто или, точнее будет сказать, почти в каждом случае, подобный человек встречает человека с похожим внутренним миром – они словно притягиваются друг к другу, как похожие – и далее следуют вместе, пытаясь освободиться за счет другого, пытаясь изменить «другого», думая, что после этого изменятся сами. Изменяться, значит освободятся от страдания. Смотрят в зеркало и пытаются изменить отражение.
–Как им помочь?
–Помочь можно только тем, кто готов эту помощь принять. Если ты начнешь будить крепко спящего, он станет обвинять в том, что ты мешаешь ему спать, будет отмахиваться и гнать тебя прочь. Когда же он выспится, то сам начнет пробуждаться, самостоятельно или ища помощи.
–Как ты все это видишь?
–Не знаю, просто вижу-чувствую. Как-то само собой получается. Часто предпринимаю попытки, чтобы не видеть.
–Мне вспомнился персонаж Шерлок Холмс, который, подобно твоему, видел все детали происходящего и называл это своим проклятием. Не смотря на эту его характеристику своего навыка, он здорово помогал людям. Ты, Макс, ведь тоже людям помогаешь. По-своему, но помогаешь.
–Хочу, чтобы люди были искренними, хотя бы немного более.
–И ты это делаешь, ты побуждаешь людей через свои произведения. Только, Макс, ты понимаешь, что для этого эти произведения должны быть.
–Знаю.
–Вот мы и подошли к кульминации.
–О чем ты?
–У меня для тебя предложение.
–Да неужели.
–Именно так. Ты рад?
–Может сначала озвучишь мне его? После чего я, с большой долей вероятности, от него откажусь, потом мы выпьем еще раз, и ты отвезешь меня домой.
–Не спеши с выводами, я еще ничего не сказал.
–Я весь внимание.
–Сценарий!
–Что?!
–Тебя предлагают написать сценарий.
–Сценарий чего?
–Сериала.
–О мой Бог. Очередное третьесортное говно, которое скормят потребителю на второсортном канале, только чтобы что-то показать и заработать денег. Ну уж нет, без меня.
–Да, по большей степени ты прав, но, Макс, ты совсем без денег сидишь, об этом ты подумал? На что ты будешь жить?
–Блять, извечная проблема потребителя – «на что я буду жить?». На улицу пойду!
–Вперед.
–Пошел ты.
–Хорошо, я тебя понял. Тогда создай что-нибудь, хоть что то, наконец.
–Мне нужен стимул, толчок, мотиватор, внешний положительный раздражитель, буст, мать его…или просто капля воображения.
–Будет тебе буст. Поехали.
–Куда?
–Увидишь. Познакомлю тебя кое с кем.
–Ладно, я готов.
Автомобиль, дорога, музыка из радио, ветер в лицо из открытого люка над головой. Мы зашли в просторный холл ресторана, и Миша направился к дальнему столику. Ресторан был полностью пуст, хотя время было рабочее и все официанты были в сборе. Подойдя ближе, я увидел сидящую за столиком, девушку и рядом с ней парня. Девушка была хорошо одета. На сколько я умею отличить качественные вещи, от дешевой подделки, она была одета очень хорошо и очень дорого. Парень, судя по всему, был ее охранником. Дурацкое выражение лица и глуповатая поза выдавали его целиком. Мы подошли, и Миша представил нас. Девушку звали Алена Варшевская, она была редактором известного журнала “Stars”, парня звали Вадим, он был, как я и предполагал, ее охранником и по совместительству помощником. Мы присели, Алена начала говорить.
–Максим, у меня к вам деловое предложение. Я хочу взять у вас интервью, как у одного из самых популярных авторов современности. Ваш предыдущий роман “Взломанные небеса” произвел настоящий фурор, словно ядерный взрыв, – восторженно проговорила она.
–«…одного из самых популярных авторов современности», – процитировал я, – надо же… первая встреча и сразу лесть. Узнаю шоу-бизнес. Кажется, я знаю, чем все это может закончится.
–О чем это вы?
–Мне 28 лет, о каком «самом популярном авторе современности» вы говорите? Перед реальными популярными авторами я просто сопливый пацан. Разыщите Пелевина или Глуховского, вот они реальные популярнейшие киты современной литературы.
Девушка немного сконфузилась, очевидно, не ожидая такого ответа.
–Максим, – продолжила она в своем репертуаре, – это возвысит вас еще больше, – произнесла она, – представьте, ваше имя на обложке известного журнала: “Максим Орловский – молодой успешный романист”.
–Хахах, серьезно?! И что, вот это вот все реально работает, на это покупаются?! Хотя чему тут удивляться? Люди в большинстве своем хотят славы и денег и как раз это вы им и предлагаете. Вероятно, и контракт сразу людям подсовываете, чтобы те подписали и уже окончательно были в ваших руках! Девяносто девять процентов уверен, что он лежит сейчас в вашей сумке. Ну что, я прав?
–Да, один или несколько экземпляров контракта всегда при мне, – ответила Алена с возникшей кислой миной на лице.
–Так и знал! Да еще и несколько экземпляров. А вы здорово в себя верите, дамочка!
–Максим, не совсем понимаю, о чем вы. Разговор идет о выгодном предложении: вы нам интервью, мы вам гонорар.
–Макс, – втиснулся в разговор Миша, приблизился и продолжил полушепотом, – прежде чем ты им ответишь, подумай о своем положении, тебе нужны деньги, у тебя сейчас с этим туго, а это предложение как нельзя кстати.
–Блять! – чуть ли не прокричал я. – Ладно!
–Вы согласны?
–О какой сумме идет речь?
–Алена протянула мне лист бумаги с написанной на нем цифрой.
–Хорошо, я обдумаю ваше предложение.
–Чудно, – лукаво промурчала она, словно потирая мысленно ладоши и какой-то личный интерес мелькнул в ее хитрых женских глазах. Увидев его, я насторожился.
– Сколько займет это интервью?
–От силы один день, – ответила Алена, – это будет видео интервью, мы хотим снять ваш дом и то, чем вы занимаетесь, чтобы лучше вас раскрыть для читателя.
–Предлагаете потратить на вас весь день? – проговорил я, – это уж слишком! Максимум несколько часов. Я подумаю, когда смогу выделить для вас эти часы и никакого дома. Встретимся на нейтральной территории, и я отвечу на ваши вопросы.
–Ну хорошо, только мы будем вынуждены пересмотреть условия соглашения.
–Как хотите.
–Чудно, – ответила она, – блеснув оскалом белоснежных зубов. По-видимому, это было любимое слово в ее лексиконе.
Алена с помощником направились на выход. Пронаблюдал, пока та выходила из зала, шагая походкой а ля «я важная сука, желай меня». Поверхностный глянец класса «люкс», блеск снаружи, заменяющий отсутствие подлинного света внутри. Ничего по-настоящему драгоценного, одна напыщенность, рожденная из богатства.
–Ну что, как тебе она? – спросил Миша.
–Не интересно, – ответил я.
–Ладно, позже обсудим это, а сейчас едем.
–Ты все-таки решил добить меня сегодня, да, Миша?
–Вечеринка, брат, она сама себя не станцует.
–Пожалуй, отвлечься мне не помешает, едем.
Мы сели в машину и тронули. Мишин знакомый всегда умел закатывать грандиозные вечеринки, молва о которых потом растекалась по всей округе. Пройдя внутрь, мы увидели фурор человеческих тел, двигающихся в такт музыке, что-то пьющих и улыбающихся. Прямо со входа нас встретил тот самый знакомый Миши, чья вечеринка была в разгаре.
–Приветствую, друзья, проходите, располагайтесь. Мой дом – ваш дом.
–Mi casa es su casa, – произнес я.
–Что-что? – переспросил хозяин дома.
–Нет, ничего.
–«Мой дом – твой дом» с испанского, – ответил ему Миша.
–А, понятно, – ответил парень, почувствовав себя задетым. – Что ж, друзья, располагайтесь, развлекайтесь, выпивка, бассейн, все в вашем распоряжении. На верху есть много свободных комнат, если что, – улыбаясь, сказал он.
Мы подошли к бару.
–Что ты пьешь? – спросил меня Миша
–Не знаю, что-нибудь безалкогольное.
–Дружище, сделай что-нибудь безалкогольное, освежающее моему другу, – обратился Миша к бармену.
Вдруг я почувствовал всеми фибрами тела острый взгляд, словно лезвием ножа коснувшийся моей спины, будто грабитель в подворотне приставил лезвие к моему боку. Сладко-приторный запах ударил мне в нос. Он был мне знаком, но я не смог вспомнить откуда, насторожился. Обернулся и увидел перед собой Алену Варшевскаю, ту самую, что сегодня предлагала мне дать интервью. Неизменно подле нее стоял ее охранник-помощник.
–Ну, привет, – игриво сказала она.
–И тебе привет, – ответил я.
Что-то изменилось, – отметил для себя я, – она стала ласковей, но ласковость эта искусственная, включаемая тогда, когда дамам ее типа что-то нужно от человека и этим человеком в данный момент являлся я.
–Ты уже подумал над моим предложением?
–Как-то не выдалось минуты, – ответил я.
–С тобой хочет познакомиться еще один человек, пойдем со мной.
Не дожидаясь моего ответа, она взяла меня за руку и потянула за собой.
–Нет, с тобой я никуда не пойду.
–Нууу, не будь таким.
–Каким?
–Непослушным.
–Я вам ничего не должен, дамочка.
–Почему ты такой?
Я не стал задавать вопрос: «какой?», который она, очевидно, ждала от меня. Не стал его задавать потому, как вообще не хотел с ней говорить. Так и не услышав моего встречного вопроса и не увидев даже взгляда в свою сторону, немного задетая, с претензией в голосе, она спросила: -Ты совсем не любезный, не приветливый, почти грубый, хотя я про тебя наслышана много хорошего. Ты на меня обижен за что-то?
–Я тебя даже не знаю, на что мне быть обиженным? И, если уж быть совсем откровенным, узнавать тебя у меня желания нет совсем.
А вот и кульминация, – почти усмехнулся про себя я, – здравствуй настоящая Алена. Сморщенные злобой брови и гневный оскал, вперемешку с презрительно сдвинутым ртом – она явно не довольна. Пора ставить точку.
–И решение мое по поводу интервью – я отказываюсь.
Челюсть яростно стиснулась, выражение лица стало каменным. Она явно была в ярости.
–Постой, не двигайся, – злобно и с ядовитой язвительностью в голове произносила она, – дай я тебе твою корону поправлю.
Я рассмеялся, взял свой стакан с барной стойки и направился прочь от нее. Шел куда-то в толпу, не знаю куда, но подальше от этой дамы.
–Эй, Макс, ты куда? – крикнул мне в след Миша.
–Твой друг самовлюбленный нарцисс! – бросила Алена Мише.
Миша пожал плечами, очевидно, прочувствовав на себе ее тяжелый взгляд, взял свой стакан и направился в толпу, где, минутой ранее, скрылся я. Догнал меня.
–За что ты так с ней?
–Почему ты спрашиваешь? Ты же и сам прекрасно это видишь?
–Я вижу? – удивленно переспросил он.
–Посмотри на нее, что ты чувствуешь? Какие чувства у тебя вызывает этот человек?
–Но, Макс, а как же гонорар, который они хотят тебе заплатить, он ведь очень высокий?
–Миша, мы столько лет с тобой знакомы, и ты еще не понял, дружище, что никакие деньги не могут подменить истинной человечности. Ты меня разочаровал. Посмотри же на нее внимательнее, она эгоистична и, помимо этого, зла. Самовлюбленный ум любит себя, злой же – ненавидит «других», а «другие» для нее это все, кто отказывается плясать под ее дудку, а те, кто пляшет – в чести пока ей это угодно.
–Порой я действительно не могу тебя понять, Макс.
–Тогда просто поверь мне. А лучше верь своим чувствам, возникающим в тебе, когда ты общаешься с тем или иным человеком. Чувства всегда правдивы, они тебе расскажут, кто ты есть на самом деле. В этой же ситуации, дружище, ты слушаешь свой ум, который только и твердит тебе про деньги.
–Ладно, давай опустим эту тему.
–Лучше закроем. Уже закрыли, тем более что она исчерпана.
Я огляделся, наблюдая народ – сплошная вакханалия. Люди танцевали, желая сбросить с себя самих себя, вливали литры алкоголя, вдыхали тонны разного дыма вперемешку с порошками, только бы забыть кто они, только бы хоть на миг избавиться от самих себя, от своей жизни, так терзающей их, забыться. Завтра они вернуться к своей обыденности, к своим проблемам и трудностям, к самим себе, желая снова повторить этот без башенный угар, чтобы вновь забыться и убежать от самих себя, а вчерашняя боль, тем временем, с удвоенной силой будет сжимать их дрожащие сердца, давить их уставшие души. Завтрашняя реальность сорвет эту иллюзию счастья, «наконец то» сладкой жизни, о которой им когда-то рассказывали, как срывает смерть маску жизни с человека, испускающего последний вздох. Все это искусственно и иллюзорно. Люди играют свои роли, кто-то модель, кто-то продюсер или кинозвезда. А может ты певец или актер, а, быть может, ты бездомный. Бездомные хотя бы, в большинстве своем, не носят масок, не притворяются кем-то другим, им это не к чему, не нужно ни перед кем притворятся «не собой». Но все это не важно. В конечном итоге мы всегда имеем один конец. Остается лишь надежда на лучшее завтра. А я, тем временем, продолжаю искать искренность в людях, с не угасающей надеждой всматриваясь в их бессмертные окаменевшие души.
* * *
Я проснулся, как обычно просыпаются все, считающие себя творческими, люди около полудня, основательно выспавшимся и отдохнувшим. Лучи солнца, набравшись смелости, пробивались сквозь закрытые жалюзи моей спальни. Не было дел, не было планом, я не знал, чем буду заниматься весь сегодняшний день. Я не стремился, как многие люди, заполнить чем либо, в предпочтении развлечениями, свой настоящий день. Что я отчетливо знал, так это то, что намереваюсь провести этот день незабываемо, наполнить его своим вдохновением, радостью, любовью и празднованием.
Я привел себя в порядок и отправился к Мише, узнать, в порядке ли он после этой безумной вечеринки. Приехав к нему, я был ничуть не удивлен. Похоже вчера я уехал слишком рано и не застал настоящего веселья, начавшегося там чуть позднее, когда гости сполна набрались всех предложенных наслаждений, имеющихся в ассортименте.
–Куда ты вчера так рано уехал? – спросил Миша, потирая свою сонную физиономию.
–Я подустал, – ответил я, – нужно было выспаться.
–Знаешь, брат, там вчера такое началось ближе в полуночи! – жестикулируя руками и строя гримасы, рассказывал он, – люди словно с ума по сходили. Не знаю, алкоголь это, или наркотики, или все вместе, но они словно с цепи сорвались.
Он широко улыбался, смотря куда-то ввысь, словно в пустоту и вспоминая прошедшую ночь.
–Послушав твой рассказ, я понимаю, что правильно сделал что уехал.