Джулия Вольмут
Рассвет в моем сердце
Я пишу темные истории.
Но эта книга о том, что бывает,
когда наступает рассвет.
© Вольмут Д., 2024
© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2024
Плейлист
The xx – A Violent Noise
Christina Perri – Head Or Heart (full album)
Bon Jovi – All About Lovin’ You
playingtheangel, гнилаялирика – лавбомбинг
Звери – Запомни меня
Bon Jovi – It’s My Life
MOTELBLVCK, наше последнее лето – Стеклянный гроб
Bon Jovi – You Give Love A Bad Name
Bon Jovi – Livin’ On A Prayer
Red – Not Alone
Bon Jovi – Someday I’ll Be Saturday Night
гнилаялирика – соседи (prod. by fear magazine)
Bon Jovi – Always
Bon Jovi – She Don't Know Me
Bon Jovi – Postcards From The Wasteland
Red – Start Again
Пролог
Яна
Никто не понимает,
Почему я не бегу так быстро,
как только могу.
(с) Christina Perri, «Run»
Осень, 2014. Лондон
– Можете идти, мисс… – Детектив-инспектор сделал паузу, всматриваясь в мои водительские права. – Мисс… – Темные брови полицейского соединились на переносице, а густые усы смешно дернулись, как у Рокфора из мультфильма «Чип и Дейл».
Я хохотнула, и обладатель усов нахмурился. Думать о мультике сейчас действительно дико. Защитная реакция? Да, наверное, так.
– Воронцова, – подсказала я тихим голосом. – Во-рон-цо-ва.
– Вр-р-рнцова, – протянул детектив-инспектор и отдал мне документы.
Обижаться на коверканье русской фамилии не имело смысла. Удивительно, что англичанин хоть как-то смог ее выговорить.
– Вы свободны, – добавил полицейский и отошел переговорить с констеблем.
Молодой парень, веснушчатый и угловатый, до сих пор не мог прийти в себя после увиденного, и детектив-инспектор по-отцовски положил ладонь ему на плечо. Парень вздрогнул. Он стоял посреди кабинета в окружении дорогой темной мебели, высоких книжных полок и документов, разлетевшихся по ковру, но смотрел только на багровые пятна – они были всюду. Кровь забрызгала кожаный диван, светлые обои, корешки книг…
Я отвернулась. Подташнивало. Констебль пробормотал что-то и выбежал из кабинета. Для молодого служащего это было чересчур, ему бы штрафы за парковку выписывать, а не…
Воспоминания едва не прорвались, чтобы затопить паническим ужасом, но я отмахнулась. Нет во мне больше эмоций. Никаких. И мне жаль этого парня. Именно констебль услышал крики, вызвал подкрепление…
Я натянула на плечи мягкий плед. Хотелось спать, очень. Защитная реакция дубль два? Я посмотрела на документы, которые мне вернул детектив-инспектор: с фотографии улыбалась брюнетка, у нее родинка под бровью, пирсинг в носу, губы бантиком, а также сильно – да, сейчас я это признаю – накрашены серые глаза.
Сверкнула молния, и я посмотрела в окно. Едва узнала девушку в отражении – она совсем не похожа на беспечную девицу из моего паспорта. Бледный призрак со взлохмаченными темными волосами – вот кто я теперь. Серые глаза под стать лондонскому небу потемнели, утратили блеск. Губы красные, но не из-за помады: разбиты, с багровыми корочками.
Не в силах смотреть на жалкое зрелище, я прислонила руку к лицу – она пахла кровью. За два года в Лондоне я чувствовала запах металла чаще собственных духов, а посмотрев на пальцы, увидела в трещинках коричневые пятна.
«Кровь отмывается плохо», – говорил Доминик. Много раз говорил. Меньше следов – меньше времени, чтобы убрать последствия. «Никто не должен узнать», – вот что еще он говорил. Никто не должен узнать, никто не должен, не должен узнать, никто не, никто.
Я вскочила.
Детектив-инспектор оторвался от заполнения отчета. Он ждал, что я скажу. Впервые с момента, когда полиция приехала по вызову, я произнесу что-то кроме своей фамилии. Язык не поворачивался, горло сдавило. «Мой муж не виноват», – все, что мне следовало сказать. Четыре слова.
Вместо четырех слов произнесла всего два, повторив шепотом фразу детектива-инспектора:
– Вы свободны.
Но облегчения не почувствовала.
Константин
Сними эти цепи с меня.
Ты держала мое сердце в заложниках.
Милая, освободи его.
Твоя ложь не может скрыть того, что я вижу.
Я лучше останусь один.
(с) Bon Jovi, «Breakout»
Осень, 2014. Москва
– Пошла ты! И ты, и твои заказчики, и твоя галерея.
– Костя…
Я скинул ее руку со своего плеча. Случайно задел черно-угольные локоны, и Мария ойкнула. Мое сердце сжалось, и я забыл о гневе, клокотавшем внутри. Сбивчиво забормотал:
– Мария, прости, я не хотел, прости.
Она погладила волосы, словно они были живыми, и сверкнула глазами цвета крепкого чая. Когда улыбка коснулась ее алых губ, мой гнев вернулся. Он пульсировал. Он поднялся по грудной клетке к горлу. Обжег и отрезвил.
Мария снова собиралась меня уговорить! Убедить. Сломать.
Я выругался. Поганое чувство, если сейчас же не уйду, то взорвусь, и ничем хорошим это не закончится. Но разве может стать еще хуже?
– Костя, извинись перед Гончаровым.
Да, хуже стать может.
Я вцепился пальцами в волосы – они склеились из-за масляной краски: часто дергал их, когда рисовал. Это помогало сосредоточиться, быть в моменте. Наверняка сейчас мои светлые пряди окрашены в яркий цвет.
Я содрал ногтями засохшую краску: темно-зеленая, как мои глаза. Сегодня я рисовал портрет, но не свой, а обрюзгшего бизнесмена – ему хотелось вновь увидеть себя молодым. Жалкое зрелище.
– Ты понимаешь, что натворил? – Мария сладко пела, словно сирена, даже отчитывая и пытаясь пристыдить. – Костя…
Я засмеялся. О да, я прекрасно понимал, что натворил. Люди в кабинете подумали: у Константина Коэна поехала крыша. Клянусь кисточками, так и было! Я скромный парень из глубинки. Молодой гений-самоучка, за моими плечами только помощь сельского художника. И я счастлив до усрачки: работаю в столице, в самой известной частной галерее России. Я благодарен меценатам: мое искусство покупают и вешают на стены. Но давно уже не испытываю приятных эмоций от любимого дела. Никаких, честно говоря, эмоций. А сегодня… Сегодня будто кто-то отвесил мне невидимую оплеуху.
И я испортил картину. Мария планировала продать портрет вроде бы за миллион рублей. Не знаю точную сумму, мне достается процент. Но о деньгах я в тот момент не думал. Я увидел заплывшее жиром лицо бизнесмена, «Ролекс» на его запястье, костюм известной марки явно не по фигуре… и услышал мерзкий голос: «Что это, Мария? Твой мальчик нарисовал красиво… Но мне хотелось увидеть что-то в стиле художника, как там его… в Милане… на выставке…»
Привычное безразличие вдруг стало яростью. Внезапной, давно забытой. Я схватил картину и надел ее на голову этому ублюдку. Пусть сам рисует как «в Милане», как «на выставке».
Холст с треском прошелся сквозь лысый череп и осел на шее. Рисунок был разорван точно посередине. Безвозвратно испорчен. А мне нисколько не было жаль потраченных усилий – их и так не ценили. Никому не интересно, сколько души я вложил в свою работу, сколько бессонных ночей потратил на создание уникального портрета в своей технике. Им плевать на мои чувства, а значит, я перестану заботиться об их доходах. Гребаные два года я ломал себя, подстраивался, исполнял приказы ради… чего? Мне некогда тратить деньги. Мои суставы болят, а зрение упало: я рисовал по восемнадцать часов в день. Мое сердце…
Я посмотрел на Марию. Мое сердце рвалось галопом, когда я смотрел на нее: оливковая кожа, миндалевидные темные глаза, полные губы, точеная фигура. Она не расставалась с красной помадой и деловыми костюмами. А я не расставался с ней. И подарил ей столько работ, столько денег, столько… себя.
– Пойми, – я смотрел на нее, мою богиню, и просил о снисхождении, – это убивает меня. Все, что ты просишь, все, что я делаю, – голос ломался, крошился, как краска, которую я содрал с волос, – убивает меня.
– Костя… – Она дотронулась до моей щеки.
Я ненавидел ходить небритым и подравнивать недельную щетину, но Мария считала, что так я выглядел мужественнее. Ей нравилось трогать мое лицо, но сейчас прикосновение вдруг показалось раскаленным утюгом, и я перехватил тонкое запястье. Слегка сжал. Мария опять ойкнула, но в этот раз я проигнорировал манипуляцию: я знал, что не причиню ей боль. Никогда не смогу нанести серьезный вред. В отличие от нее, я не был способен играть с чувствами.
Поэтому разжал пальцы и сказал:
– Талант становится тяжелой ношей, когда на нем стремятся заработать. Прости.
– Костя!
Она повторяла мое имя снова и снова. Гипнотизировала. Сводила с ума. Ее нежное «Костя?», когда о чем-то просит, ее с придыханием «Костя…», когда мы в постели, ее требовательное «Костя!», когда она чего-то добивается. Но впервые я не отреагировал. Тогда Мария склонила голову, и пара слезинок сверкнули у основания ее пушистых ресниц.
– Костя, ты ведь делаешь это ради нас. Чтобы нам было хорошо.
Нам? Мне давно не было хорошо.
Марионетка с золотыми руками. Вот кто я. Не гений. Не прорыв. Я инструмент. Подписал контракт – сделку с дьяволом – и верил, что стремительно лечу к успеху. Мне понадобилось два года, чтобы понять: Константин Коэн никогда не был на вершине. Он…
Я был в аду.
Не сказав ни слова, я направился к выходу из кабинета.
– Ты… ты потеряешь все, Константин! – Как холодно и чуждо. Слова ударили в солнечное сплетение. Так разбивается сердце? А голос Марии похож на вьюгу: – Подумай, от чего отказываешься. Хорошо подумай.
Я обернулся.
Мария стояла ровно, но притопывала каблуком. Волновалась? Она теряла не только художника, она теряла своего мужчину. Мария скривилась, цокнула языком. Переживала? Или показывала, где мое место?
– Потеряю все, ладно. Зато я буду свободен.
Глава 1
Но должен же ветер перемениться.
Глядя в окно на мир мечтаний,
Я вижу, как мое будущее ускользает.
(с) Christina Perri, «Burning Gold»
Яна
Осень, 2016. Москва
Я ненавидела выходные. Они напоминали о времени, которое я стремилась забыть. Ночные клубы, громкая музыка, липкие тела, алкоголь, мужчины, похоть… Я. Совсем другая я. Беспечная. Глупая.
Но мои подруги не знали ту Яну. Каждый субботний вечер они звали меня развеяться, а я стойко держала оборону.
– Яна, пошли! – Настя предприняла очередную попытку уговорить, чтобы я изменила планы. – Какой счастливый человек захочет провести субботу дома? В двадцать три года! В Москве!
– Интроверт, например. – Я выдавила слабую улыбку.
Подругу снова ждал провал: на уговоры я не велась, на шантаж тоже. Казалось, всегда было так, как сейчас: дом, работа, дом, работа. А все, что происходило раньше, – не моя жизнь. Воспоминания давно поблекли. Интересный фильм о золотой молодежи, но я давно досмотрела до титров.
– Ты не можешь снова мне отказать! – Настя сильнее вцепилась в дверной косяк, всем видом демонстрируя: мне ее не выгнать.
Настойчивая, уверенная в себе, яркая блондинка. Ее реальность – это многочисленные поклонники, шумные тусовки и горячие сплетни. Иной раз, когда я смотрела на Настю, я словно видела в отражении прошлую Яну и очень надеялась, что судьба к подруге будет благосклоннее, чем ко мне.
– Опоздаешь в понедельник, а твой начальник – тот еще фрукт, – попыталась я воззвать к здравому смыслу.
Мы работали в рекламном агентстве, но я радовалась, что в разных отделах. Моим начальником в отделе аналитики был друг детства, а Насте в маркетинге достался напыщенный индюк.
– Ее начальник… – ахнула Карина и перекинула через плечо темные волосы. – Как он горяч… – Моя вторая подруга демонстративно обмахнула себя ладонью и прикусила тонкую губу.
Я помнила Карину скромницей без чувства стиля: мы вместе учились в университете. Теперь Карина из студентки-тихони превратилась в модную девушку – прямо-таки Золушка! К тому же не уступала по внешним данным моделям с подиума и, конечно, стремилась наверстать упущенное веселье. Я помогла Карине подобрать гардероб, так мы и сдружились. После возвращения из Лондона я думала, что таким образом смогу стать прежней. Захочу.
– Не понимаю, чем тебе нравится Ковалев, – скривилась Настя. – Мой начальник – сноб и придурок.
– Вовсе нет! Он стильно одевается, он горячий, веселый и…
– И не обращает на тебя внимания!
– Потому что я из другого отдела! – запротестовала Карина. – Но когда мы пьем кофе в столовой, он всегда мил со мной…
– Конечно, ты ему рассказываешь все сплетни компании.
Подруги снова начали спорить о мужиках, как две кошки в мартовский период, а я стремительно теряла терпение. Почему они упорно пытаются меня с кем-то свести? Быть одной – это мой выбор! Осознанный. Почему все зациклены на отношениях? Стабильность, самодостаточность – вот что важно.
– Все, идите, – я указала на дверь, – мне надо сделать отчет.
– Отчет? – Настя округлила голубые глаза. – Ты серьезно? В субботу вечером – отчет?
– Я даже не начинала… – Пришлось неловко развести руками в ответ на претензию. Мне нравилось работать с цифрами, нравилась спокойная рутина, отвлекающая от мыслей.
– Не будь у тебя этой отговорки, ты бы придумала другую, – проворчала Карина. – Отчет! Пф…
Я сделала вид, что не расслышала их язвительных комментариев и начала аккуратно толкать подруг к выходу. Они не сдвинулись с места. Стояли на высоких каблуках и возвышались надо мной, как башни из «Москва-Сити». На их фоне я была жалкой пятиэтажкой. Поэтому и опасалась их злить, а то схватят и утащат в такси – сил хватит.
– Яна, попробуй. – Настя медленно, словно психически нестабильную, уговаривала меня. – Ты молчаливая, серьезная, грустная…
– Ты хотела сказать «скучная»? – уточнила я.
– Вовсе нет! – На лице Насти мелькнула боль. – Мы понимаем, милая, но… прошло два года. Попытайся жить дальше. Он не стоит того, чтобы ты…
– Я живу, – вырвалось истеричными нотками. Я спрятала подбородок в широком вороте. Честно, совсем не хотелось менять уютный свитер на узкое платье. – Повышение скоро, а в отпуске поеду на конференцию…
– Мы о мужчинах, Воронцова! – не выдержала Карина и залилась краской. Настя ткнула подругу в бок, но Карина бестактно выпалила: – У тебя два года не было свиданий! Хватит бояться…
Злость желчью поднялась к горлу. Я знала, подруги хотят помочь. Но мне не нужна их помощь. Ничья помощь и ничье внимание.
– Я не боюсь мужчин, – холодно отчеканила, – я их ненавижу.
– А Ваня? – робко спросила Настя и покраснела. – Он хороший…
– Он мой друг. Я знаю его с детства. – Нахмурившись, я пыталась игнорировать печальную статистику «друзей-мужчин». Ваня, несмотря на габариты боксера, очень добрый, словно плюшевый мишка. – Ему я доверяю, и у нас нет и не может быть никаких романтичных отношений.
Настя и Карина понуро кивнули. Ура! Этот раунд я выиграла.
– Спасибо за заботу, правда. Увидимся в понедельник.
Прежде чем подруги успели возразить, я выпроводила их на лестничную клетку и захлопнула дверь. Они что-то сказали, а потом я услышала, как стучат каблуки их шпилек в направлении лифта.
Устало выдохнув, я захватила с кухни кружку с зеленым чаем и направилась в комнату. Когда Настя и Карина ворвались ко мне домой со своими идиотскими затеями, я собиралась пить чай и есть печенье. И работать над отчетом, конечно. Грустно признавать, но мне и правда немного одиноко и некуда тратить свободное время. Пора завести кота.
Телефон издал сигнал. Я поставила кружку на журнальный столик и потянулась за мобильником. Сердце, как обычно при звонках и СМС, заколотилось быстрее обычного. Я не дышала, пока тянулась к тумбочке. А испытав облегчение, что это всего лишь рассылка журнала, выругалась. Мода, сплетни, гороскопы… Все это опять принадлежит другой Яне. Я кликнула «отписаться». Чай остывал и… Ладно, посмотрю этот выпуск.
Я задержалась на блоке с модой – ого, бархат в тренде! – пролистнула статьи про отношения и секс, усмехнулась над названием теста («Какое вы комнатное растение?»), по диагонали прочитала гороскоп и светские сплетни. На последней странице оказалась реклама книги «Теория о частицах души» Карла Дьютера[1]. «Родственные души? Их больше, чем две! Вы обязательно отыщете свою частичку!» – гласил заголовок.
– Ага, делать мне нечего. – Я съела печеньку и хмыкнула. Даже интересно, какой бред придумал очередной инфоцыган.
«Доктор философии Карл Дьютер выдвинул свою теорию о бессмертии души. По его словам, душа – огромная субстанция. Она расщеплена на частицы и бесконечно путешествует по разным телам. Их судьбы бывают поразительно схожи. Такие люди могут жить в абсолютно разных условиях, обладать разной внешностью, характером, возрастом, мировоззрением, но обязательно есть что-то, что их объединяет. Между частичками особая связь. Они приходят в одно и то же место. Они тянутся друг к другу, как молекулы, а в трудные времена могут помочь друг другу.
Когда частички воссоединяются, то люди испытывают чувство безопасности, сравнимое с возвращением домой после долгих странствий. Им весело вместе, им хорошо вместе. Это связь на высшем уровне».
– Что он несет…
Как наивным дуракам и дурочкам поможет его книга? Даст волшебный компас? Локатор на поиск частиц?
«Таким образом, Карл Дьютер считает, что у каждого из нас есть больше одного „предназначенного нам человека“ и больше шансов найти настоящую любовь. Более того, философ предполагает, что именно одна из частичек – самая подходящая – и есть наша родственная душа. Без своей „частички“ человек может сбиться с пути, а другие его отношения часто заканчиваются неудачно и могут причинить боль…»
Я выключила телефон. Кто верит в это дерьмо?! Люди сами причиняют друг другу боль. И никакие там «частички» не способны спасти от того, что мы выбираем не тех и обжигаемся. Я нахмурилась. Волна злости снова поднималась к горлу, но я спешно загасила ее. Горящим шаром злость осела в груди. Не нужны мне никакие частички, свидания, родственные души и прочее! Оставьте. Меня. В покое!
Но теория не выходила из головы. Вдруг в мире живет человек, с которым у нас схожи судьбы? Тогда мне его искренне жаль.
– «Это связь на высшем уровне…»
Я прикусила язык. Гадко на душе. Грустно. Я недовольна тем, как живу? Вряд ли повлияли подруги – они регулярно пытаются промыть мне мозги. Однажды пришли ко мне домой с красавчиком из «Тиндера»! Мол, одевайся, Яна, все устроено. Я рассмеялась, вспомнив тот случай, но хандра быстро вернулась, а грудную клетку словно придавило камнем. Дело не в подругах. Статья подарила мне самое обманчивое и беспощадное чувство – надежду. Глупости! Общая душа… связь на высшем уровне…
Мной – всего на секунду – овладело сожаление: вдруг я упускаю что-то важное? Вдруг, пока пью чай, жизнь проходит мимо? Моя судьба, тот, кто меня понимает, идет по улице, заглядывает в окна? А я на десятом этаже, и мы никогда не встретимся.
Сделав большой глоток чая, я поморщилась – ледяной! – и поставила кружку на столик. Ну их – и судьбу, и любовь! Я закрыла глаза, досчитала до пяти, открыла глаза: все в порядке. Внутренний голос замолчал, а я вернулась в хрупкую гармонию. Два года назад я перестала воспринимать окружающий мир как нужный мне. Зарывшись с головой в учебу, а позже в работу, я выстроила стены и не собиралась никого впускать. Замо´к заржавел и не открывается.
Прошел час, а я так и не приступила к отчету. Сидела, пялилась в монитор, пока ноутбук гудел, будто журил за бездействие. Я понимала: бесполезно. Не получалось сосредоточиться! Любимые цифры в этот раз не остановили ворох мыслей.
«Вдруг может быть иначе…»
Нет-нет-нет. Если моя судьба, моя частичка, и существует, мне плевать. Он – мужчина. А значит… Я скрипнула зубами. Для него лучше, если мы никогда не встретимся.
Обжигающая волна поднялась по пищеводу. Я прислонила руку к шее, пытаясь остудить кожу. Когда эмоции захлестывали меня, я радовалась, что рядом никого нет. Особенно мужчин, которым хотелось причинить вред. Я стиснула кулаки. Воздух. Надо на воздух. Захлопнув крышку ноутбука, я вскочила с дивана и переоделась.
«Прогулка в одиночестве, – думала я, наматывая на шею сиреневый шарф. – Мне станет легче. Всегда становится легче. Надеюсь, никто не попадется на моем пути…»
Я застегнула пальто.
«Или кому-то впервые не повезет?» – В карман я кинула складной ножик.
Мне нравилась поздняя осень. В десять вечера уже немноголюдно и тихо для шумной столицы. Ветер кружил опавшие листья, трепал волосы, протяжно выл, действовал на нервы. Не хватало музыки в наушниках, но лишиться слуха – значит быть уязвимой, а это рискованно в темное время суток. Стук моих каблуков – отличный саундтрек. Изредка проносились автомобили, а прохожие, хмурясь, спешили спрятаться от непогоды в подъездах. Я шла в противоположную от дома сторону, направляясь в парк.
С неба падали редкие капли дождя. Я всматривалась в лица людей, бросала им вызов. Никто не отвечал на мой взгляд. Правильно, бойтесь.
Подняв до подбородка ворот свитера, я спрятала руки в карманы светло-бежевого пальто. Потрогала гладкую сталь, едва не поранив палец. Сердце пропустило пару лишних ударов, и я стиснула кратоновую рукоять.
Холодное оружие стало моей отдушиной. Я пробовала многое: и психотерапию, где меня заставляли повторять «Я не виновата», и агрессивный спорт – Ваня пытался затащить меня в боксерский зал. Мне не понравилось. Ваня и другие потные мужики бились на ринге, обсуждая своих кумиров: Майка Тайсона, Мухаммеда Али, Джека Льюиса[2]. Каждый из парней проводил часы в студии бокса, оттачивая приемы. Надрать кому-то из них задницу казалось заманчивым, но я знала, что, как бы ни тренировалась, я по природе слабее. А мне нельзя быть слабее. Я уверена в одном: против холодного и огнестрельного оружия не помогут кулаки. Но идею купить пистолет я отмела сразу: на ствол нужно разрешение, и я боялась покалечить кого-то случайно. С ножом проще. Приятнее. Безопаснее.
В парке я встретила только собачников и влюбленную пару. От последних меня зазнобило, и я свернула на узкую тропинку. Когда я приехала из Лондона, то случайно отыскала в парке уединенный уголок и назвала его «местом силы» – там наедине с собой я забывала о прошлом. Слух обострился, пока я бежала до поляны. Среди высоких деревьев и пары тусклых фонарей спрятался мраморный мост: он дугой перекинулся через искусственно вырытый пруд. В ночи вода казалась темно-фиолетовой.
Я не помнила, сколько раз приходила сюда и сколько времени бесцельно вглядывалась в дно водоема, но отчетливо помнила, что прежде никогда не встречала на мосту другого человека. Порой казалось, я попадаю в магический портал и оказываюсь в ином мире. Но мое секретное место больше не было секретным. Мужчина, опершись руками о перила моста, задумчиво смотрел на воду.
Я спряталась за дерево и тайком, насколько позволял свет фонаря, разглядывала незнакомца. Он молод. Наверное, не старше двадцати пяти. Он высокий, широкоплечий, стройный. Он, отметила я по старой привычке, стильно одет – в черное пальто и вязаный белый свитер.
Мне бы уйти, но…
Он достал из кармана сигареты, закурил. Пальцы изящные, длинные, покрыты серебряными кольцами; эти пальцы, вероятно, не знали тяжелой физической работы. Творческая личность? Музыкант? Романтик, раз стоит тут, в одиночестве, на моем мосту.
Незнакомец затянулся сигаретой, и оранжевый огонек у его лица стал ярче – я подалась вперед под импульсом любопытства. Волосы у парня светлые, до подбородка, и чуть вились на концах. Он загорелый, начисто выбрит и… привлекателен.
Пожар поднялся по моей шее к щекам. Карина назвала бы это состояние «гормональной тревогой»: незнакомец, определенно, в моем вкусе, а значит, я в опасности.
Он вдруг провел большим пальцем по острой скуле и вновь обхватил губами сигарету… Надо бежать! Но я разглядывала ломаный изгиб его губ, прямой нос, а глаза… темные. Карие или зеленые?
Он будто почувствовал мой взгляд и поднял голову, всматриваясь в даль. Я тут же отскочила, прислонилась спиной к дереву. Черт! Грудь резко вздымалась, в ушах гудело. Зажав рот, я приглушила сбитое дыхание. Черт! Если бы Настя и Карина видели меня – хохотали бы весь вечер. Как школьница перед популярным парнем! Пускаю слюни, позабыв о правилах. Но есть в нем что-то…
«Между частичками особая связь. Они приходят в одно и то же место. Они тянутся друг к другу, как молекулы…»
Серьезно? Именно сейчас вспоминаю глупую статью?
Он – мужчина. В первую очередь, он мужчина.
Я прикрыла глаза. Шаги? Или показалось?
Рот наполнился слюной, ладони липкие, а пальцы сомкнулись на рукоятке ножа. Уйти? Это мое место, как бы по-детски ни звучало.
Выглянув из своего укрытия, я прищурилась: незнакомец смотрел в сторону. Луна пробивалась сквозь листву, и я вновь бесстыдно его разглядывала. Он красивый. Других слов не найти. Не смазливый, не брутальный. По-благородному красивый. «В твоем вкусе», – голос той, прошлой Яны, прозвучал насмешливо. И, разумеется, правдиво.
Незнакомец потушил сигарету о перила. Надеюсь, он уйдет. Но парень остался на мосту, вглядываясь в темную гладь пруда. Его успокаивало мое место. А мне сегодня покоя не найти. Я скрипнула зубами. Что же делать?
Вести с ним диалог я не собиралась. Прогонять – тем более. Я представила – в теории, – что смогу заговорить с мужчиной. Вздернуть подбородок, рявкнуть: «Проваливай!»
В легких резко кончился воздух, как и всегда бывало, когда я замечала мужчину ближе, чем на соседней улице. С виду этот незнакомец безобиден. Вот именно, с виду. Бежать. Бежать. Бежать! Но я крепче стиснула рукоять ножа. Нет. Бояться следует ему.
Проглотив ком в горле, я покинула укрытие. Будто вышла на сцену, но вместо софитов – тусклые фонари. Затылок тут же запульсировал: очевидно, незнакомец меня заметил. Если он умный и у него есть хоть капля инстинкта самосохранения, ко мне он не подойдет. А если ему дорога жизнь, и вовсе ретируется, когда увидит, что я собираюсь делать.
Вдох. Выдох. Я погладила кору старинного дуба, отвернулась и сделала пару шагов вперед, как дуэлянт. Досчитала до трех. Резко повернулась, достала из кармана нож. Вдох. Выдох. Метнула им в дерево: нож с гулким свистом пролетел несколько метров и застрял в стволе. Да! С первого раза! Точно в цель! А в плоть лезвие войдет мягче…
Я помотала головой.
Незнакомец, а вернее, безумец, стоял на мосту и наблюдал за мной. Он не ушел. Точно безумец! Или чокнутая я, раз остаюсь на поляне? Наедине с мужчиной. Продемонстрировав ему хороший способ меня убить. Страх подкатился к горлу, мешая вдохнуть. Убить! Во рту сухо, в голове пульсировала кровь. Идиотка! Бегом я пересекла расстояние до дерева и вытащила нож. Пальцы холодные, мокрые. Я могу за себя постоять, я могу…
Тяжелые шаги. Совсем рядом.
Если до этого мое сердце билось как заведенное, то теперь оно замерло. Затаилось. Конечности налились свинцом, и я потерялась в пространстве. Всего на секунду позволила панике взять первенство. Эй, нож в моей руке. Жизнь этого парня зависит от моего решения.
Полгода я приходила на поляну. Тренировалась. Прицеливалась. Ждала момент, когда беспечный пьяница или самовлюбленный придурок забредет сюда и начнет распускать руки. Спровоцирует.
Как же они любят говорить: «Виновата сама!», «Оказалась не в том месте и не в то время!». Вот и он, этот красивый блондин, виноват сам. Повторю: он красивый. И жаль, что он оказался глупым.
Я повернулась и метнула нож в ту сторону, где, как мне казалось, стоял незнакомец. Самооборона и дорогие адвокаты – я все продумала.
Нож вновь со свистом рассек воздух. Я зажмурилась и перестала дышать. В фантазиях момент триумфа рассматривала в деталях и смаковала подробности. Но в реальности едва уговорила себя распахнуть веки.
Когда я открыла глаза, незнакомец стоял от меня в трех шагах, под фонарем. Свет падал парню на макушку, подсвечивая медовые волосы. Его пальто было распахнуто, демонстрируя подтянутое, худое тело, а ладони спрятаны в карманах темных джинсов. Его зеленые (все-таки зеленые!) глаза ничего не выражали, будто моя выходка – это что-то обыденное, недостойное его реакции.
Я посмотрела парню за спину. Нож попал в дерево. Лезвие слегка выглядывало из коры и насмешливо поблескивало в лунном свете.
– Обычно я не промахиваюсь.
Блефовать – все, что мне оставалось.
В ответ ждала агрессии и, очевидно, насилия. Я безоружна. Я напала на него. Но не могла решить: я расстроена или обрадована неудачей?
Незнакомец медленно облизал губы… и бросился к дереву. Через секунду у него будет мой единственный козырь. И тогда… Тогда этот парень сделает со мной все, что пожелает. Но я приросла к земле, выбрала из всех реакций самую невыигрышную – замри. Так все и кончится. Я опять зажмурилась, до боли закусив губу. Два года назад все должно было кончиться именно так. От судьбы не уйдешь.
– Это твое?
Его голос был таким же медовым, как и цвет волос. Тягучим. Красивым. И… Безразличным?
На раскрытой ладони парень протягивал мне нож.
– Мое. – Я убрала оружие в карман и сразу почувствовала себя лучше.
Ну и дурак! Видел же, на что я способна, могла и пырнуть. До сих пор могу. Но почему-то не хочу. Его спокойствие ввело в ступор. Если незнакомец и боялся, то не подавал виду. Он проследил за моими действиями и по-доброму усмехнулся. Для него я не была опасной. Глупо было рассчитывать, что хрупкую девчонку что-то спасет. Даже если это «что-то» с острым лезвием.
Когда незнакомец полез в карман, я снова напряглась и стиснула нож.
– Интересное у тебя хобби. – Парень медленно достал из джинсов пачку сигарет. – Будешь?
– Что за гадость? – бросила я, рассматривая непонятную марку сигарет.
Первое правило – не разговаривать с мужчинами. Второе правило – не злить мужчин. Третье правило – убегать от мужчин. Почему сегодня я нарушила все?!
– Повежливее. Ты могла меня убить.
– А ты будто против! – вырвалось у меня.
Незнакомец дернул плечами. Ветер распахнул его черное пальто: поношенный свитер, местами в дырках, потертые джинсы, явно много раз стиранные, стоптанные кеды с разноцветными шнурками… Я гадала, кто он такой, а он поднял голову и, чуть щурясь, задумчиво смотрел на фонарь. Зелень его глаз будто покрыта ледяной коркой равнодушия. Да что с ним? Постоянно встречает девиц, которые метают в деревья – и в людей – ножи?
– Я курю кретек[3]. Хочешь попробовать?
Его голос звучал отстраненно и чуть хрипло.
– Нет, спасибо. – Я поспешила на мост.
После тренировки по моему расписанию следовала медитация. Я смотрела на пруд, слушала звуки природы и не собиралась менять традицию из-за чудаковатого парня.
Он следом пошел на мост, встал неподалеку, сохранив уважительную дистанцию. До меня ветром донесся аромат – не дешевых сигарет, как я ожидала, а каких-то пряностей. Запах кретека смешался с парфюмом: лимон и бергамот. Обычно меня бесили мужские духи, но его запах оказался приятным, с кислинкой.
Я провела ладонью по своему носу – от холода тот наверняка покраснел, – поправила шарф и посмотрела на листья клена: они медленно плыли по воде, скрываясь под мостом. Этот сумасшедший хочет стоять рядом? Пожалуйста. Мне все равно. Я думала о работе, о своих планах, о правилах… Но мысли упорно возвращались к незнакомцу. Он меня не боялся. И, самое невероятное, я не боялась его.
