Джулия Куин
На пути к свадьбе
Глава 4, в которой наша героиня дает совет, наш герой следует ему и все объедаются пирогами
Люси, изо всех сил пытаясь не хмуриться, выглянула из-за плеча мистера Бербрука. Мистер Бриджертон предпринимал героические попытки добиться благосклонности Гермионы, и Люси вынуждена была признать, что при обычных обстоятельствах, в обществе другой представительницы слабого пола, он с легкостью преуспел бы. Люси вспомнила девушек, с которыми училась в школе, – любая из них к этому моменту уже была бы по уши влюблена в него, но не Гермиона.
Он очень старался. Был слишком внимателен, слишком заботлив, слишком… слишком… В общем, слишком влюблен, если говорить прямо, или по крайней мере слишком увлечен.
Мистер Бриджертон был очарователен. Он отличался красотой и, что очевидно, недюжинным умом, но Гермиона все это видела раньше. Люси уже отчаялась сосчитать джентльменов, ухаживавших за ее подругой в той же манере. Одни были остроумны, другие – серьезны. Они дарили цветы, поэмы, конфеты, один даже подарил Гермионе щенка (которого отказалась впускать в дом ее мать, заявив несчастному поклоннику, что в естественной среде собаки не живут среди обюссонских ковров и китайского фарфора).
Но по сути они все были одинаковыми. Они ловили каждое ее слово, смотрели как на спустившуюся на землю греческую богиню и, соревнуясь друг с другом, шептали в ее очаровательные ушки искуснейшие, самые романтичные комплименты. И никогда не понимали, насколько все они неоригинальны.
Если мистер Бриджертон действительно хочет возбудить интерес у Гермионы, ему следует сделать что-нибудь особенное.
– Леди Люсинда, хотите еще крыжовенного пирога? – предложил мистер Бербрук.
– Да, благодарю, – согласилась Люси исключительно ради того, чтобы на некоторое время он отвлекся на резание пирога и дал ей время подумать.
Ей и в самом деле не хотелось, чтобы Гермиона растрачивала свою жизнь на мистера Эдмондса, а мистер Бриджертон – идеальный вариант. Надо только немного ему помочь.
– Ой, смотрите! – воскликнула Люси. – У Гермионы нет пирога!
– Нет пирога? – ошеломленно выдохнул мистер Бербрук.
Люси посмотрела на него и захлопала ресницами – к сожалению, в этом способе кокетства она не была большим специалистом, да и практики совсем не имела.
– Сделайте одолжение, положите ей пирога. – Мистер Бербрук кивнул, и Люси встала и объявила: – Что-то у меня затекли ноги, хочется немного размяться. На дальнем краю лужайки растут восхитительные цветы. Мистер Бриджертон, каковы ваши познания в местной флоре?
Грегори поднял голову, удивленный ее вопросом.
– Скудные. – Он, однако, не двинулся с места.
Гермиона была занята тем, что горячо уверяла мистера Бербрука в своей любви к крыжовенным пирогам, и Люси поспешила воспользоваться представившейся возможностью. Она кивком указала в сторону цветов и одновременно бросила на мистера Бриджертона настойчивый взгляд, всем своим видом давая понять: «Немедленно следуйте за мной».
На мгновение его лицо приняло озадаченное выражение, но потом он быстро все понял и встал.
– Леди Люсинда, позволите рассказать вам то малое, что мне известно об окружающей среде?
– Это было бы замечательно, – ответила Люси, возможно, с излишним рвением.
Гермиона тут же устремила на него подозрительный взгляд. Однако Люси знала, что она не пожелает к ним присоединиться, – ведь тогда мистер Бриджертон получил бы основание считать, будто ей приятно его общество.
Итак, Гермиона останется с мистером Бербруком и пирогом. Люси пожала плечами. Что ж, это справедливо.
– Вот это, насколько мне известно, маргаритка, – говорил мистер Бриджертон, когда они шли по лужайке. – А вот тот синий, на длинном стебле… Вообще-то я не знаю, как он называется.
– Дельфиниум, – деловито произнесла Люси. – Должна вас предупредить, что я позвала вас вовсе не для того, чтобы поговорить о цветах.
– Ну, у меня было некоторое подозрение.
Люси решила не обращать внимания на его тон.
– Я хотела бы дать вам кое-какой совет.
– Вот как… – протянул мистер Бриджертон, причем отнюдь не с вопросительной интонацией.
– Вот так.
– И в чем же заключается ваш совет?
Люси не могла облечь свой ответ в какую-то иную форму, поэтому посмотрела мистеру Бриджертону в глаза и без обиняков заявила:
– Вы все делаете неправильно.
– Прошу прощения? – напряженным голосом, проговорил он.
Люси с трудом подавила стон. Ну вот, ранила его гордость, и теперь он станет несносным.
– Если вы хотите завоевать сердце Гермионы, – сказала она, – вам придется вести себя по-другому.
Мистер Бриджертон устремил на нее взгляд, который можно было назвать чуть ли не пренебрежительным.
– Я вполне в состоянии ухаживать.
– Да… за другими дамами, в этом я уверена. Но Гермиона отличается от них.
Он продолжал молчать, и Люси поняла, что идет в правильном направлении. Он тоже считает Гермиону другой – иначе он не прикладывал бы столько усилий.
– Все делают то же самое, что и вы, – объяснила она, оглянувшись через плечо, чтобы убедиться, что ни у Гермионы, ни у мистера Бербрука нет намерений присоединиться к ним. – Все до одного.
– Джентльмену всегда приятно слышать, как его сравнивают со стадом, – съехидничал мистер Бриджертон.
У Люси имелась масса вариантов ответа на это, однако она не стала удаляться от главной темы и сказала:
– Вы не должны действовать, как все остальные. Вам нужно чем-то выделиться.
– И что же вы предлагаете?
Она набрала в грудь побольше воздуха. Вряд ли ему понравится ответ.
– Вы должны прекратить демонстрировать свою… увлеченность. Перестаньте обращаться с ней как с принцессой. А вообще-то с вашей стороны было бы лучше оставить ее в покое на несколько дней.
На его лице отразилось недоверие.
– И допустить, чтобы на нее набросились остальные джентльмены?
– Они и так набросятся, – будничным тоном ответила Люси. – Вы с этим ничего не сможете поделать.
– Замечательно.
Люси упорно стремилась к своей цели.
– Если вы отойдете в сторону, Гермионе станет любопытно почему. – Мистер Бриджертон все еще сомневался, поэтому она продолжила: – Не беспокойтесь, она поймет, что вы ею интересуетесь. Господи, да надо быть полной дурой, чтобы после сегодняшнего этого не понять.
Мистер Бриджертон нахмурился, а Люси с трудом верилось, что она ведет такой откровенный разговор с едва знакомым мужчиной. Но безнадежные ситуации требуют отчаянных мер… или отчаянных речей.
– Она поймет, обещаю вам. Гермиона очень умная. Только не все, кажется, это замечают. Многие мужчины не способны заглянуть ей в душу.
– Я с удовольствием изучил бы ее интеллект, – тихо проговорил мистер Бриджертон.
Что-то в его тоне потрясло Люси. Она подняла голову, заглянула ему в глаза, и у нее появилось странное ощущение, будто она находится где-то еще, и он находится там же, и мир растворяется вокруг них.
Он сильно отличался от всех знакомых ей мужчин. Она не понимала, чем именно, просто знала, что он обладает чем-то бо́льшим. Чем-то особенным. Чем-то, что вызывает у нее сосущую боль где-то глубоко в груди.
И в это мгновение ей показалось, что она сейчас заплачет.
– Леди Люсинда?
Она слишком долго молчала, что было очень нехарактерно для нее, и…
– Она этого не допустит, – вдруг выпалила она. – Изучать ее интеллект. Но вы можете… – Люси поморгала, чтобы прояснить зрение, и зафиксировала свой взгляд строго на кустике маргариток, купавшемся в лучах солнца. – Вы можете убедить ее другим способом – уверена, у вас получится, если хватит терпения и если не отступитесь.
Он заговорил не сразу, и некоторое время тишину нарушал лишь шелест ветра, – наконец тихо спросил:
– Почему вы мне помогаете?
Люси решилась посмотреть на него и с облегчением обнаружила, что на этот раз земля осталась у нее под ногами. Она снова была собой – оживленной и практичной до крайности, без какого-либо сумасбродства в голове. А перед ней стоял просто еще один джентльмен, претендующий на руку Гермионы.
Все было нормально.
– Либо вы – либо мистер Эдмондс, – ответила Люси.
– Значит, вот так его зовут, – пробормотал мистер Бриджертон.
– Это секретарь ее отца, – объяснила Люси. – Он неплохой человек, и я не думаю, что его привлекают только ее деньги, но любому глупцу видно, что вы – лучшая партия.
Мистер Бриджертон склонил голову набок.
– Почему, интересно, все это выглядит так, будто вы только что назвали мисс Уотсон глупой?
Люси устремила на него твердый взгляд.
– Никогда не смейте подвергать сомнению мою преданность Гермионе. Вряд ли я… – Она оглянулась на Гермиону и, удостоверившись, что та не смотрит в их сторону, продолжила значительно тише: – Вряд ли я могла бы любить ее сильнее, даже если бы она была моей родной сестрой.
Надо отдать должное мистеру Бриджертону – он почтительно поклонился Люси и сказал:
– Я обидел вас. Приношу свои извинения.
Люси судорожно сглотнула и кивнула. У мистера Бриджертона был такой вид, будто он имел в виду именно то, что сказал, и это слегка успокоило ее.
– Гермиона значит для меня слишком много, – призналась она.
Люси вдруг подумала о жизни в доме своего дяди-опекуна Роберта Абернети, который исполнял долг по отношению к своим подопечным, но при этом всегда оставался холодным и недружелюбным. Она вспомнила долгие одинокие прогулки, бесконечное чтение книг в одиночестве, одинокие завтраки, обеды и ужины – ведь дядя Роберт никогда не изъявлял желания сесть за стол вместе с ней. Когда он сообщил Люси, что она будет учиться у мисс Мосс, ее первым порывом было броситься ему на шею и закричать от счастья.
Не сделала она этого потому, что вообще ни разу не обнимала его за те семь лет, что он был ее опекуном. К тому же в тот момент он сидел за своим письменным столом и сразу сосредоточился на бумагах, лежавших перед ним, тем самым давая Люси понять, что она может идти прочь.
Приехав в школу, она с головой ушла в новую для нее студенческую жизнь. Она наслаждалась каждым мгновением. Радовалась даже тому, что рядом были люди, с которыми можно поговорить.
В первый год обучения в школе ее поселили в одну комнату с Гермионой, и их дружба началась практически мгновенно. К исходу первого дня обе уже покатывались со смеху и болтали без устали, как будто знали друг друга всю жизнь.
Гермиона заставляла ее чувствовать себя… лучше. Не их дружба как таковая, а осознание того, что они подруги. Люси нравилось быть чьей-то близкой подругой. И, конечно, нравилось иметь близкую подругу. Однако больше всего радости ей доставляла мысль, что на свете нашелся человек, который посчитал ее лучшей.
Это добавляло ей уверенности в себе. И ощущения уюта.
Все было именно так, как описал мистер Бриджертон, когда рассказывал о своей семье.
Люси знала, что может положиться на Гермиону. И Гермиона то же самое знала про нее. И Люси сомневалась, что в мире существует кто-то еще, о ком она могла бы так сказать.
Люси заставила себя вернуться к настоящему и посмотрела на мистера Бриджертона. Он спокойно стоял и разглядывал ее с вежливым любопытством. Люси почему-то охватила странная уверенность в том, что если бы она рассказала ему обо всем – о Гермионе, о брате Ричарде, о Феннсуорт-Эбби…
Он понял бы. Со стороны могло бы показаться, что вряд ли, – ведь он вырос в большой и дружной семье. Что он просто не может знать, что значит быть одиноким, когда не с кем перемолвиться словом. Но по каким-то признакам – вероятно, по его глазам, которые вдруг стали зелеными-зелеными, по его взгляду, который был буквально прикован к ее лицу…
Люси опять сглотнула. Боже, да что с ней такое? Она уже не может закончить собственные мысли!
– Я лишь желаю Гермионе счастья, – с трудом выговорила она. – Надеюсь, вы понимаете это.
Мистер Бриджертон кивнул и устремил взгляд туда, где сидели остальные участники пикника.
– Давайте присоединимся к ним, – предложил он и печально улыбнулся. – Думаю, мистеру Бербруку уже удалось скормить мисс Уотсон не менее трех кусков пирога.
Люси почувствовала, как у нее внутри начинает подниматься смех.
– О господи!
Мистер Бриджертон потрясающе бесстрастным тоном произнес:
– Мы должны вернуться хотя бы ради ее здоровья.
– Вы подумаете над тем, что я вам сказала? – спросила Люси, положив руку на его подставленный локоть.
– Подумаю, – кивнул он.
Люси чуть сильнее сжала его руку.
– Я уверена во всем этом. Обещаю вам, все будет хорошо. Никто не знает Гермиону лучше меня. И никто так долго не наблюдал за тем, как джентльмены пытались завоевать ее благосклонность и при этом терпели неудачи.
Мистер Бриджертон повернул голову, и их взгляды встретились. На мгновение оба остановились, и Люси догадалась, что он оценивает ее, как бы присматривается к ней, причем делает это в такой манере, что другой человек на ее месте почувствовал бы себя неловко.
Но только не она. И в этом заключалась наибольшая странность. Он смотрел на нее так, будто мог заглянуть в самые глубины ее души, а она не испытывала ни малейшего замешательства, как раз напротив: ей было… приятно.
– Я сочту за честь воспользоваться вашим советом относительно мисс Уотсон, – сказал он, отводя от нее взгляд. – И благодарю вас за то, что предложили мне свою помощь.
И тут она поняла, что приятные ощущения улетучились.
Грегори в точности выполнил все директивы леди Люсинды. В тот вечер в гостиной, когда гости собрались перед ужином, он не подошел к мисс Уотсон. Когда все переместились в столовую, он не предпринял попыток нарушить принятые в высшем свете условности и поменяться с тем, кому выпало счастье сидеть рядом с ней. А когда джентльмены, выпив портвейна, присоединились к дамам в музыкальной комнате, чтобы послушать сольный фортепианный концерт, он сел в заднем ряду, хотя мисс Уотсон и леди Люсинда стояли в одиночестве и он мог бы – вероятно, на это и было рассчитано – без труда остановиться возле них и немного поболтать.
Однако Грегори твердо придерживался этой, пусть и неразумной, схемы, поэтому прошел в заднюю часть зала. Он проследил, как мисс Уотсон нашла место через три ряда впереди него, сел сам и наконец-то получил возможность беспрепятственно любоваться ее затылком.
Это превратилось бы в чрезвычайно увлекательное занятие, если бы он мог думать о чем-то другом, кроме полного отсутствия у нее интереса к нему.
Если говорить честно, отрасти он себе две головы и хвост, вряд ли он удостоился бы чего-то большего, чем вежливая полуулыбка, которой, кажется, она одаривала всех.
А Грегори не привык получать от женщин такую реакцию. Конечно, он не ожидал всеобщего обожания, но обычно, когда делал шаг навстречу, то получал лучшие результаты.
И сейчас это дьявольски раздражало.
Он наблюдал за обеими девушками, желая, чтобы они обернулись, или заерзали, или каким-то иным образом дали понять, что знают о его присутствии. Наконец, через три концерта и одной фуги, леди Люсинда медленно повернула голову.
Грегори без труда разгадал ее мысли.
«Медленно, медленно, делай вид, будто высматриваешь кого-то у двери. Быстро стрельни глазами на мистера Бриджертона…»
Грегори приподнял фужер, приветствуя ее.
Леди Люсинда ахнула – во всяком случае, он надеялся, что ахнула, – и поспешно отвернулась.
Он улыбнулся. Вероятно, ему не следует так радоваться ее разочарованию, но, честное слово, это единственное яркое пятно за весь вечер.
Что же касается мисс Уотсон, если она и почувствовала жар его взгляда, то ничем себя не выдала. Грегори было бы приятно думать, что она игнорирует его излишне старательно: это свидетельствовало бы о том, что она знает о его чувствах, – но когда понаблюдал, как она безучастно обводит взглядом зал, то и дело склоняясь к леди Люсинде и шепча что-то ей на ухо, он со всей отчетливостью понял, что она его отнюдь не игнорирует. Если бы она игнорировала, это означало бы, что замечает его.
А она не замечала. И в этом не было никаких сомнений.
Грегори стиснул зубы. Хотя он ни на минуту не усомнился в добрых намерениях леди Люсинды, давшей ему совет, совет как таковой оказался ужасным. Ведь он теряет драгоценное время – до отъезда гостей остается пять дней!
– У тебя скучающий вид.
Грегори повернулся. На стул рядом с ним опустилась его невестка. Она говорила тихо, чтобы не мешать зрителям.
– Сокрушительный удар по моей репутации хозяйки, – сухо добавила она.
– Вовсе нет, – так же тихо возразил Грегори. – Ты, как всегда, великолепна.
Кейт устремила взгляд вперед и, помолчав некоторое время, сказала:
– Она довольно красива.
Грегори не счел нужным делать вид, будто не понял, кого она имеет в виду: Кейт была слишком умна для этого, – однако это не значило, что был склонен поддерживать разговор.
– Красивая, – согласился он, тоже глядя вперед.
– Подозреваю, что ее сердце уже кому-то отдано, – продолжала Кейт. – Она не поощряет ничьих ухаживаний, и джентльмены уже устали от этого.
Грегори напрягся.
– Я слышала, что это тянется всю весну, – не унималась Кейт. Она прекрасно понимала, что раздражает Грегори, но ее это не останавливало. – Девочка не показывает никаких признаков того, что хочет сделать хорошую партию.
– Она влюблена в секретаря своего отца, – сказал Грегори.
Какой смысл держать это в тайне? Кейт все равно нашла бы способ выяснить это. Не исключено, кстати, что она сможет оказать ему какую-нибудь помощь.
– Серьезно? – Она произнесла это чуть громче и тут же принялась шепотом извиняться перед гостями. – Серьезно? – повторила уже значительно тише. – Откуда ты узнал?
Грегори уже открыл было рот, но Кейт опередила его, ответив на собственный вопрос:
– Ах да, конечно, леди Люсинда. От нее ничего не ускользает.
– Ничего, – согласился с ней Грегори.
Кейт несколько мгновений обдумывала эту новость, затем констатировала очевидное:
– Вряд ли ее родители рады этому.
– Не знаю, известно ли им.
– О боже! – Судя по возгласу, Кейт была сильно шокирована этим известием, и Грегори посмотрел на нее. Глаза невестки были широко распахнуты и ярко блестели.
– Постарайся сдержаться, – сказал он ей.
– Да я за всю весну не слышала более потрясающей новости.
Грегори устремил на нее суровый взгляд.
– Тебе надо занять себя чем-нибудь, придумать какое-нибудь хобби.
– Ах, Грегори, – сказала Кейт, слегка ткнув его локтем, – смотри, как бы любовь не превратила тебя в зануду. У тебя слишком живой характер. Ее родители никогда не позволят ей выйти за секретаря, а она не из тех, кто может решиться на бегство. Тебе нужно только немного подождать.
Грегори раздраженно вздохнул.
Кейт утешающе похлопала его по руке.
– Знаю, знаю, ты хочешь получить все сразу. Такие, как ты, никогда не отличаются терпением.
– Такие, как я?
Она опять шлепнула его по руке, решив, что этого достаточно для ответа.
– Поверь, Грегори, – добавила она, – все это к лучшему.
– Что она влюблена в кого-то другого?
– Не сгущай краски. Я имела в виду, что у тебя появится время убедиться в прочности своих чувств к ней.
Грегори вспомнил, как начинал задыхаться, будто ему дали под дых, каждый раз, как смотрел на нее. И особенно тогда, как это ни странно, когда видел ее затылок. Он просто не представлял, на какие еще раздумья может понадобиться время. Ведь его любовь была именно такой, какой он ее представлял: всеохватывающей, внезапной и чрезвычайно ободряющей.
И одновременно почему-то сокрушительной.
– Я удивилась, когда ты не попросил посадить тебя с ней за ужином, – призналась Кейт.
Грегори бросил взгляд на затылок леди Люсинды.
– Если хочешь, я посажу вас вместе завтра, – предложила Кейт.
– Посади.
Кейт кивнула.
– Да, я… Ну вот. Концерт окончен. А теперь прояви внимание и покажи, что ты имеешь представление о вежливости.
Грегори вместе с Кейт встал и принялся аплодировать.
– А тебе хоть один концерт удалось прослушать молча, без болтовни? – спросил он, продолжая смотреть вперед.
– У меня какое-то странное отвращение к концертам, – ответила Кейт. Неожиданно ее губы сложились в озорную улыбку. – И какая-то ностальгическая любовь.
– Вот как? – На этот раз Грегори действительно стало интересно.
– Вспомни, – тихо проговорила она, упорно не глядя на него, – ты когда-нибудь слышал, чтобы я появлялась в опере?
Грегори почувствовал, как у него брови полезли на лоб. Ясно: значит, в прошлом его брата была какая-то оперная певичка. Кстати, а где же он сам? Кажется, Энтони выработал в себе удивительную способность отлынивать от большинства светских обязанностей хозяина дома. Грегори видел его лишь дважды, если не считать их беседы по его прибытии.
– А где наш блистательный лорд Бриджертон? – спросил он.
– О, где-то здесь. Не знаю. Главное, что мы найдем друг друга к концу дня. – Кейт повернулась к нему и одарила его лучезарной улыбкой. Подозрительно лучезарной. – Мне пора к гостям, – сказала она, продолжая улыбаться так, будто ничто на свете ее не заботило. – Развлекайся. – И она ушла.
Грегори слонялся по залу, переговариваясь со знакомыми и тайком наблюдая за мисс Уотсон. Она беседовала с двумя молодыми джентльменами – двумя напыщенными хлыщами! – а леди Люсинда скромно стояла рядом. Хотя признаков того, что мисс Уотсон флиртует с ними, не наблюдалось, она все равно оказывала им больше внимания, чем ему.
А эта леди Люсинда маячит рядышком и мило улыбается!
Грегори задумчиво прищурился. Неужели она обвела его вокруг пальца? Нет, она не из таких. Хотя они знакомы менее суток. Ведь он ее практически не знает. Не исключено, что у нее для этого были скрытые мотивы. Вполне возможно, что она замечательная актриса и под ее невинной внешностью прячутся мрачные, непостижимые тайны…
Проклятье! Так недолго и с ума сойти. Он готов спорить на последний пенс, что леди Люсинда не солжет, даже если от этого будет зависеть ее жизнь. Она солнечный и открытый человек без всяких непостижимых тайн. Она действительно желает ему добра, в этом нет сомнений.
Но вот совет она дала мерзкий!
Грегори поймал ее взгляд. Ему показалось, что на мгновение она сконфузилась и даже слегка пожала плечами.
Пожала плечами? Что, черт побери, это может означать?
Грегори пошел вперед.
Остановился.
Затем собрался сделать еще один шаг.
Нет.
Да.
Нет.
А может?..
Проклятье! Да что же ему делать? Он в растерянности. Ужасно неприятное ощущение.
Грегори снова посмотрел на леди Люсинду. Взгляд его был отнюдь не ласковым и доброжелательным. Ведь это она во всем виновата!
Но леди Люсинда, естественно, на него не смотрела.
Грегори продолжал сверлить ее взглядом.
Она обернулась. Ее глаза расширились. Встревоженно, порадовался Грегори.
Отлично. Хоть какой-то успех. Если уж у него нет возможности блаженствовать от взглядов мисс Уотсон, пусть тогда леди Люсинда помучается под его грозными взглядами.
Бывают случаи, когда следует забывать о правилах приличия и тактичности.
Грегори, стоявший недалеко от стены, наконец-то стал получать удовольствие от вечера. Было довольно забавно представлять леди Люсинду маленьким беззащитным зайчиком, не знающим, когда придет его конец.
Нет, естественно, Грегори не отводил себе роль охотника. С его «меткостью», ставшей уже предметом разговоров, он не смог бы попасть в движущийся предмет, так что хорошо, что ему не приходится самому добывать себе пищу!
Представить же себя лисой он мог без проблем.
Грегори улыбнулся, и впервые за весь вечер его улыбка была радостной.
А потом, когда леди Люсинда, извинившись, по каким-то своим делам удалилась через дверь в оранжерею, он понял, что судьба повернулась к нему лицом. Он стоял в дальнем конце зала, поэтому никто не заметил, что он вышел через другую дверь.
Когда леди Люсинда шла мимо библиотеки, он схватил ее за руку и бесшумно затащил внутрь.
