Джули Дювер
Давай попробуем
– Алло.
– Привет, не спишь? – голос сорвался заикаясь.
– Сплю, конечно, на время не смотришь, что стряслось?
Дыхание задержалось, хотелось бросить трубку и больше никогда не разговаривать с Наташкой. Но в душе свербело от желание кому-то рассказать, поделиться радостью. Мать не поймет, у той только ее медицина на уме. Бабушка, по папе, может и поддержит, но она далеко. А папы давно нет. Страшная авария, умер на операционном столе. С тех пор врачи и стали ассоциироваться со смертью. В груди запекло, воздух судорожно ворвался в легкие.
– Мы с Егором решили вместе поступать в Питер, правда, здорово.
Наталья, молча, дышала в трубку. Через пару секунд трубка в руках отбивала гудки отбоя.
В двери провернулся ключ, пришла мама с дежурства. Быстро потушила ночник и закрыла глаза. Непрошеная слеза медленно потекла по щеке. Ни кому не нужна, ни кто не понимает. Только Егор.
Утром, у подъезда уже ждал Егор. Молча забрал, рюкзак и повернул в сторону школы. Весеннее солнышко робко грело макушки, птички щебетали, прыгая с ветки на ветку. Легкий ветерок доносил аромат цветущей абрикосы. Медленно брела следом за парнем. Разглядывая его широкую спину. Раньше и не замечала, как вымахал за год, накачал плечи. Под свободной рубашкой угадывались внушительные бицепсы.
– Вчера рассказала Наташке, а она трубку бросила. – Не выдержав тишины, сказала ему в спину. Егор замер и медленно обернулся. Сжалась от его взгляда, нервно закусила губу.
– Зачем? – бровь парня взметнулась вверх в недоумении. – До сих пор считаешь ее подругой?
– Почему считаю, мы ведь дружим еще с садика – промямлила и отвернулась к дороге.
Мимо пронеслась машина, веселый смех перекрывал громкую музыку. Лица пассажиров смазались, но в мозг врезалась картинка другой весёлой беззаботной жизни. Им можно не спешить в школу, не зубрить противную химию, не слушать нотации. Они могу поступать, как хочется, и не оправдываться.
– Как хорошо быть взрослым, – произнесла мечтательно, – делаешь, что хочешь и не спрашиваешь разрешения мамы.
Егор улыбнулся одними уголками глаз, рассматривая мой профиль.
– Солнышкова, мы с тобой не золотая молодежь. Кутить всю жизнь не сможем.
– Разве только им можно быть счастливыми? Нам нельзя?
– Не знаю Алиса, думаешь, они счастливы. Пустозвоны, сорят деньгами, не чего не делают, прожигают жизнь.
– А мне нравится их беззаботность и свобода.
Егор сплюнул под ноги, развернулся и пошел в школу.
– Пошли Солнышкова, нам ЕГЭ самим сдавать придется, нужно учить математику.
– А тебе разве не хочется, как они?
– Нет, не хочется. Я мечтаю о другом. Представь, летишь высоко в небе, а облака плывут под тобой. Утром в одном городе, вечером в другом, или в другой стране. Весь мир облететь можно, везде побывать.
– Хорошо. Тебе, родители не мешают стать летчиком, а меня мать не пускает в музучилище. Говорит, не серьезная профессия певица.
Егор покосился на меня. Непослушная прядь огненно–рыжих волос выбилась из туго затянутого хвоста. Протянул руку и бережно заправил завиток за ухо.
– Если сильно хочешь, пробуй.
Ухо резанул звонок на урок.
– Побежали, первая математика. Опять орать будет.
Запаханные, влетели в класс. Учитель уже захлопнул журнал после переклички. Я растерянно взглянула на свою парту, но рядом с Наташкой сидела Маринка Лемзякова. Егор подпихнул в спину по направлению к единственной пустой последней парты. Не одна пара завистливых глаз проводила нас к месту. Наташка, зло поджала губы, и демонстративно отвернулась.
Вечером, раньше обычного, в дверях повернулся ключ. Мама с порога прокричала:
– Доча, я дома, поставь чайник, купила печенюшек, кофейку попьем.
Мама переоделась и вернулась, когда ароматы кофе и сдобы смешались и наполнили кухню. За окном моросил мелкий дождик и капельки, собираясь в дружную кучку, нехотя ползли по стеклу. За столом повисло неудобное молчание.
– Как в школе?
– Норм.
Мама сидела натянутая, как струна. Нервозно помешивала кофе, громко стуча ложечкой.
– Алиса, я хотела серьезно поговорить.
Я подняла на мать безразличные глаза. Ни один мускул не дрогнул на лице. Мать бросила ложку на стол и, отвернувшись в окно, сказала:
– Мне одна птичка принесла, что ты решила поступать в музучилище, и уже договорилась кое с кем.
Уставшие глаза матери, буравили насквозь. Только сейчас я заметила россыпь мелких морщинок в уголках, и припухшие покрасневшие веки.
– Ты плакала?– Выпалила первое, что пришло в голову. В животе забегали муравьи, противно царапая коготочками. Предчувствие надвигающейся бури.
– Не уходи от ответа. Мы же все уже решили. Я договорилась на работе о целевом обучении, на днях подпишем договор.
– Это ты все решила, мама. – Тихо, уставившись в кружку, ответила я.
– Ты же согласилась, а заниматься пением можно параллельно. Есть масса кружков, секций. Это увлечение, не профессия.
– Мне не нравится медицина. Почему ты меня не слышишь! Я не хочу быть врачом.
