Джудит Херрин
Византия. Удивительная жизнь средневековой империи
На площади Августеум, украшенной классическими статуями императоров, Юстиниан поставил собственную колонну, на которую водрузил конную статую. На ней был изображен сам император в персидской военной форме – ссылка на римские победы над Персией, достигнутые Велисарием. Юстиниан восстановил здание сената с великолепными мраморными колоннами, поддерживающими портик, украшенный цветным мрамором. На его крыше много статуй. Также Юстиниан стал инициатором постройки двух новых хосписов и очень большой цистерны, которую сегодня называют Йеребатан Сарай – немного западнее Св. Софии. Иными словами, Юстиниан оставил вполне отчетливый след в самом центре города Константина.
Спустя 21 год в ходе сильного землетрясения в куполе появились трещины. Когда их устранили, рухнула восточная часть полусвода над алтарем. Посовещавшись с другими экспертами-строителями, Исидор-младший, сын инженера, создававшего собор, решил обеспечить безопасность купола, подняв его на семь метров, сделав его у́же и круче. Он снова был украшен таким же золотым мозаичным исполнением монументального Креста, а самой перестройке посвятил свое длинное стихотворное произведение придворный по имени Павел. Там говорится о смешении цветов, достигнутом благодаря использованию разных мраморов для колонн: зеленого – из Каристоса, Лаконии и Фессалии, пятнистого – из Фригии, белого – с Проконнеса, что в Мраморном море, других – из Ливии и Лидии. Павел документировал использование оникса, большого количества драгоценных металлов и занавеса, отделявшего основное помещение церкви от апсиды (bema) – все это было украшено образами Христа, Богородицы и святых. Алтарную часть сделали предметом гордости серебряные диски с теми же образами, а амвон полностью покрыли серебром.
В своем труде «О постройках» Прокопий дает подробные описания храма Св. Софии и многих церквей в других городах, фортификационных сооружений, бань, дорог, мостов и гостиниц, где имперская почта меняла лошадей. Все это было создано при Юстиниане. Финансовое положение империи существенно поправилось благодаря императору Анастасию, и, очевидно, в распоряжении Юстиниана оказались неограниченные ресурсы, чтобы удовлетворить его жажду строительства: армия обеспечивала инженерную технику и мускульную силу, сотни строителей и ремесленников делали мозаику и мраморные детали, которые украшали многочисленные церкви, посвященные Богоматери, – такие как, например, Новая церковь в Иерусалиме. Юстиниан требовал лучших инженеров, самых искусных ремесленников и заставлял их почувствовать величие его замыслов. Стоимость этих построек, должно быть, оказалась тяжелым бременем для имперских финансов, хотя составление бюджета – проблема очень сложная (см. гл. 14). Рассказ Прокопия – панегирик императору, возможно, написанный, чтобы получить хорошую должность. Тот же автор документировал императорские кампании против вандалов и персов в труде «О войнах». Он сопровождал императора Велисария в качестве гражданского лица, его свидетельство очевидца сражений и переговоров стало увлекательной историей в классическом стиле. В ней много подробной информации о стратегии Юстиниана, направленной на восстановление Римской империи. Правда, об авторе нам известно лишь немногое.
В «Анекдоты» или «Тайную историю», с другой стороны, Прокопий внес то, что не мог включить в другие свои труды. Это происхождение императрицы и ее карьера цирковой артистки, ее грубое обращение с придворными и упорное преследование религиозных противников. Все это изложено как результат слабости Юстиниана и его неспособности противиться жене. Немалую роль, по мнению Прокопия, сыграли и собственные дьявольские деяния императора. Автор писал о его способности долго не спать и обходиться минимумом пищи, связывая эти качества со сверхъестественными силами и коварным намерением уничтожить социальную ткань империи. И император, и императрица были выходцами из низов, не доверяли аристократии и старались снизить ее традиционное господство. Но здесь явное осуждение Прокопия контрастирует с его взвешенным повествованием о военных кампаниях и восхвалением созданных тогда построек. Труд назван «Тайная история», потому что не был опубликован при жизни автора, – его обнаружили только в XVII в. в Риме в виде манускрипта. Сначала ученые считали, что он написан другим Прокопием, но Аверил Камерон доказал, что все три труда создал один автор. Прокопий Кесарийский, несомненно, был многогранным автором, и мотивы, подтолкнувшие его к столь разным, пожалуй даже противоречащим друг другу, подходам, являются предметом для размышлений современных читателей.
Юстиниан правил долго – почти сорок лет – и многого достиг. Но все же самым величественным и прекрасным его творением является храм Св. Софии. По большим праздникам, когда императорская чета посещала там службы – при этом император находился вместе с патриархом, а императрица сидела на юго-западной галерее, они имели возможность оценить все великолепие византийской литургии в Св. Софии. В отличие от остальных мирян правители могли входить и в те части святилища, в которые допускались только священнослужители – например, когда меняли алтарный покров или приносили короны. Все многочисленные описания храма подчеркивают блеск и мерцание света бесчисленных ламп – одни были подвешены под куполом, другие высвечивали очертания отдельных конструкций. Именно свет производил столь ошеломляющее впечатление.
Потрясение, которое неизменно выражали посетители храма, было свойственно и самим византийцам, не понимавшим, как удалось возвести такое грандиозное сооружение. Арабы, например, восхищались огромными часами с 24 дверями, которые открывались и закрывались, отмечая время. Вокруг Св. Софии сложилось много легенд, от трактата «О постройках» (Account of the Construction) до текстов русских паломников и греческого фольклора. В трактате описано, как Юстиниан создавал план этого сооружения, задумав использовать для его дверей дерево от Ноева ковчега, как ангел наблюдал за строительством, чтобы удостовериться, что постройка не развалится, и потребовал, чтобы рабочие сделали тройное окно в апсиде в честь Святой Троицы. Эти легенды остались в памяти народа и с небольшими вариациями периодически возникали в разных странах. Храм Св. Софии, веками остававшийся самой большой церковью христианского мира, продолжал поражать воображение.
Церковь Святой Мудрости также подвигла султана Мехмета (Мехмеда) II на сооружение мечети, которую он построил на месте императорского мавзолея и церкви Св. Апостолов после оккупации Константинополя в 1453 г. Это был важный символ фундаментальной перемены. Правда, здание новой купольной мечети, названной именем завоевателя, имело явно христианскую форму. Позже султан Ахмед I построил в Константинополе грандиозную Голубую мечеть, названную так из-за отделки ее голубыми изразцами, ставшую достойной соперницей Св. Софии. Но, с одной стороны, она построена на тысячу лет позже, а с другой – располагается чуть дальше по склону, то есть ниже своего великого прототипа. После 1453 г. четыре минарета, добавленные по углам церкви Юстиниана, знаменовали переход памятника в ислам, но они лишь подчеркнули странность мечети, названной Айя-София, а гигантские размеры сооружения под куполом остались физическим символом претензии Константинополя на власть над миром. Пока он стоит, Византия всегда будет незримо присутствовать рядом.
Глава 6
Мозаики Равенны
В апсиде Сан-Витале образ того же Максимина (Максимиана), а также императора и императрицы красиво выложен мозаикой.
Агнелл Равеннский. Книга понтификов церкви Равенны, начало IX в.
Мозаики в Равенне стали моим первым и самым впечатляющим знакомством с византийским искусством. Во время Второй мировой войны они были повреждены бомбардировками союзников, но после 1945 г. копии этих шедевров VI в. показали во всей Европе, чтобы собрать средства для их реставрации. Моя мать посетила эту выставку, и ей захотелось увидеть оригиналы. Я изучала итальянский язык в школе, и мы решили, что Равенна станет превосходным дополнением к моим летним каникулам, а затем отправились из Милана на арендованном «фиате», чтобы увидеть мозаичные панели с изображениями Юстиниана и Феодоры. Только намного позднее я задалась вопросом: по какой причине изображения византийских правителей, которые никогда не были в Равенне, украшают подходы к алтарю в церкви Сан-Витале. Почему они там?
В 89 г. до н. э. Равенна, маленький городок на Адриатическом побережье Италии, был завоеван римлянами. Позже он стал столицей итальянской провинции Фламиния и Пицена. Хорошо укрепленное место с надежной гаванью в Классисе и крепкими морскими связями по всему Средиземноморью привлекло внимание императора Гонория (395–423), который правил западной половиной империи, пока его брат Аркадий правил на Востоке (395–408). Как и большинство императоров IV в., Гонорий не жил в Риме – императорская резиденция находилась в Милане. В 402 г. он решил перебраться из Милана в Равенну, которую можно было лучше защитить от набегов варваров. Под императорским покровительством Равенна начала быстро расти: увеличилась численность населения, появилось много новых построек, необходимых для осуществления эффективного управления остатками Римской империи на Западе. Сюда перебирались аристократы из Рима и других центров Запада, съезжались торговцы со всего Средиземноморья и посольства самых разных правителей, обладавших властью за пределами римского мира.
Среди тех, кто осел в Равенне, оказалась Галла Плацидия, дочь Феодосия I и младшая сестра Аркадия и Гонория. В 423 г. ее сын Валентиниан III был провозглашен augustus на Западе. В то время ему было только пять лет. Галла твердо взяла власть в свои руки и правила как регент более 25 лет. Она покровительствовала строительству многих «ортодоксальных» (антиарианских) церквей, одновременно поддерживая отношения с проарианской христианской фракцией. Ее базилика Св. Иоанна Теолога, вероятно, была впечатляющим памятником, соперничавшим с городским собором, посвященным Аполлинарию, местному святому, мощи которого хранились в Классисе. Базилику построили после того, как Галла Плацидия пережила жестокий шторм на море при возвращении из Константинополя. Она молилась св. Иоанну (не только евангелисту, но и рыбаку) и обещала построить церковь, если судно будет спасено. Подробности этой истории были изображены в изначальной церкви. Галле также успешно удалось защитить имперские претензии своего сына от амбициозных генералов. В 437 г. Валентиниан женился на Евдоксии, дочери Феодосия II. Церемония была великолепна и запечатлена на мозаиках, украшавших дворец в Равенне.
Незадолго до смерти в 450 г. Галла построила собственный мавзолей с христианскими мозаиками над тремя саркофагами, предназначенными для ее останков, а также – ее мужа и сына. Мавзолей выполнен в форме креста, имеет красивые кварцевые окна, стены украшены сценами, изображающими Доброго Пастыря, голубок и оленей, пьющих из фонтана жизни, а внутренняя сторона центрального свода – картиной звездного неба. Молельня посвящалась мученику св. Лаврентию, изображенному у огня, на котором он был сожжен. Мавзолей, вероятно, относился к более крупному дворцовому комплексу, от которого сохранился мозаичный пол часовни, посвященной культу Святого Креста. При епископе Петре Хрисологе (432–450) Равенна получила шесть епископских престолов, которые раньше относились к Милану. Став бесспорной столицей Италии, Равенна дополнительно приобрела власть, соразмерную с политической, – церковную.
В 455 г. Рим был разграблен вандалами, оккупировавшими Северную Африку с жестокостью, которая установила новый стандарт и положила начало появлению термина «вандализм». Рим так никогда и не вернул свой прежний статус. Политическому упадку этого города соответствовал подъем Равенны, которая стала настоящей имперской столицей при остготском правителе Теодорихе, который в 489 г. разместил там свои правительство и двор. Он был одним из неримских военных лидеров, которых константинопольские императоры подстрекали идти на Запад и установить свою власть над раздробленными провинциями Италии. Это делалось, чтобы ослабить давление на Восток, одновременно давая солдатам-варварам имперский статус. Тем самым часто провоцировались серьезнейшие проблемы у внутренних властей, в первую очередь у римских епископов. Теодорих, однако, являлся не вполне обычным варваром, поскольку провел свою юность (461–470) в Константинополе в качестве заложника, – это должно было обеспечить нужные действия его отца. Будущий правитель остготов получил хорошее образование и прекрасно усвоил традиции императорского двора.
Теодорих назвал себя королем готов – неримские правители, как правило, использовали термин rex, но он явно имел имперские амбиции. После прибытия в Равенну при поддержке императора Зенона (474–491) эти надежды были отражены в письмах, написанных его чиновником, ученым сенатором Кассиодором. Так, к примеру, императору Анастасию I (491–518) он написал: «Наша королевская власть есть имитация вашей, смоделированная по вашему образу и подобию, копия единственной империи, и, пока мы следуем за вами, мы превосходим все прочие нации».[8]
В части строительной активности, покровительства культуре поздней Античности и ношения пурпурных одежд он определенно следовал императорской практике. Но хотя правление Теодориха над римлянами и готами признавалось незаурядным его современниками и на Востоке, и на Западе, он так и не получил официального титула augustus.
В первой четверти VI в. Теодорих развернул масштабную программу строительства в Равенне, чтобы прославить арианскую веру готов собором, посвященным Христу (сегодня Сан-Аполлинаре-Нуово), арианским баптистерием и дворцом, украшенным в императорском стиле сценами из бегов на ипподроме. В своей церкви Теодорих заказал мозаики на темы из жизни Христа, его чудес, а также изображения самого себя, возглавлявшего отправление религиозных обрядов готами, своего дворца и портового города Классис. Таким образом, арианская теология, осужденная на I и II Вселенских соборах в Никее и Константинополе, но сохраненная готами и другими неримскими племенами, теперь была привнесена в церковь, украшенную элегантными мозаиками. Подражая Галле Плацидии, Теодорих построил мавзолей для себя – он до сих пор стоит, привлекая внимание одним цельным каменным блоком, закрывающим могилу. Остготский правитель также строил дворцы, крепости, акведуки, бани и другие общественные здания, достойные императора.
Теодорих посетил Рим лишь один раз, в 500 г., когда пышно, как свойственно императору, праздновал 30-летие; своего правления. Судя по всему, он начал вести отсчет собственного прихода к власти с первой военной победы в 470 г., после смерти своего отца. После церемониального приветствия папы Симмаха, сената и народа Теодорих помолился в соборе Св. Петра, обратился к сенату, устроил цирковые игры и увеличил annona.[9] Шесть месяцев он жил на Палатине в древнем императорском дворце, и обещал сохранить законы предыдущих императоров. Древнюю столицу властитель описал как центр образования и учености. По его утверждению, «все должны наслаждаться Римом, который есть плодовитая мать красноречия, обширный храм всех добродетелей, город, который не может называться чужим».[10] Тем не менее следующие 25 лет своей жизни он провел в собственной столице – Равенне, где он управлял смешанным обществом из готов и римлян, про – и антиарианцев, с умением и терпимостью.
Это видно по многочисленным письмам, составленным Кассиодором, в которых отражена позиция Теодориха. В ответ на просьбу, к примеру, он ответил: «Я, кто думает о справедливости даже без настойчивых просьб, с радостью приветствую разумные петиции просителей. Ведь что может лучше, чем нерушимая справедливость, сохранить мое государство, защитить, как оружие?» А когда иудеи Генуи попросили разрешения восстановить древнюю синагогу, он ответил, что они могут отремонтировать здание, покрыть его новой крышей, но не расширять его: «Я даю разрешение, но я порицаю молитвы заблуждающихся людей… Мы не можем предписывать веры, ибо нельзя силой заставить человека верить». Таким образом Теодорих укреплял лояльность своих очень разных подданных.
В Равенне он чеканил монеты в имперском стиле и выпустил медальон со своим узнаваемым изображением. С помощью Кассиодора он обеспечивал эффективное управление – все записи выполнялись на папирусе. Он поручил этому ученому сенатору написать историю готов, что тот и сделал, – труд был объемом в 12 томов и частично сохранился в более поздней версии Иордана под названием «Гетика». Теодорих активизировал интеллектуальную жизнь города и покровительствовал ученым, таким как философ Боэций, которому предложили документально изложить, как построить солнечные и водяные часы, а также другие технические приборы. Около 524 г. Боэций был обвинен в измене, посажен в тюрьму, где написал свой знаменитый труд «Утешение философией», после чего философа казнили. Впоследствии Теодорих неоднократно сожалел об этом.
Остготский король сохранил свою преданность арианскому определению природы и статуса Христа, поддерживал неоарианских теологов в их противостоянии ортодоксии. Тем не менее две религии мирно сосуществовали. Под его покровительством появились великолепные манускрипты Евангелий в переводе на готский язык (выполнен Ульфилой), они были написаны серебряными чернилами на пурпурном пергаменте. Если говорить о языке, праве и религиозных определениях, то сопоставление готского и римского начал показывает, что Равенна стала точкой встречи двух культур. Здесь неримские и римские верования и практики объединились – это было решающее достижение для будущей истории Запада. Процесс столкновения и аккультурации блестяще продемонстрирован в истории Равенны, которая привлекла и римские, и неримские группы и стала новой столицей Запада.
После смерти Теодориха в 526 г. его дочь Амаласунта стала регентом при своем маленьком сыне Аталарихе, который был объявлен королем в возрасте десяти лет. Она получила хорошее образование в римском стиле и симпатизировала Константинополю, что в конце концов стало причиной враждебности остготских придворных. Амаласунта оставалась регентом до 534 г., но после смерти сына она вынужденно вышла замуж за своего кузена Теодата, по приказу которого ее сначала изгнали, а потом задушили. Юстиниан решил, что должен отомстить за ее смерть. Правители Константинополя утверждали, что их власть распространяется и на Италию, поэтому Юстиниан имел все основания отправить войска против Теодата – узурпатора трона. Император уже участвовал в кампании, имевшей целью восстановить римское правление в западных провинциях, захваченных племенами варваров. В 533 г. византийский генерал Велисарий, сделавший себе имя на восточном фронте в сражениях против Персии, одержал великую победу над вандалами в Африке. Далее Велисарий направился на Сицилию, а оттуда Юстиниан приказал ему выступить на север против готов, в то время как другой военачальник – Мунд – вторгся в Италию с севера. Столкнувшись с такими серьезными угрозами, готы покинули Теодата и выбрали другого лидера – Витига. Но он оказался не способен справиться с Велисарием, который в 540 г. вошел в Равенну, схватил Витига и восстановил прямое имперское правление. Подробности этой кампании изложены Прокопием в его повествовании «О войнах».
Поражение готов положило начало еще одному бурному всплеску строительства, по большей части организованному епископами Равенны с помощью богатого торговца серебром Юлиана, который до этого внес значительный вклад в постройку проарианской базилики Сант-Аполлинаре-ин-Классе. Он также выступил банкиром для церкви Сан-Витале, посвященной другому святому покровителю Равенны – мученику Виталию. Строительство было начато по инициативе епископа Экклесия еще при готах и завершилось при епископе Максимиане в 547 г. В этом восьмигранном сооружении мозаичные панели – портреты императора Юстиниана и его супруги Феодоры – на подходе к алтарю уравновешивают более ранние портреты Теодориха и подтверждают возвращение Равенны к ортодоксии. Оба правителя изображены как приносящие дары святому, в сопровождении своих придворных.
Так изображения восточного императора и его супруги появились на стенах церкви в Равенне, хотя они оба никогда не были в Италии. Кто настоял на установке мозаичных панелей с их изображениями в Сан-Витале? Поскольку Юстиниан финансировал постройку и украшение церквей в самых разных частях империи, он вполне мог дать средства на завершение строительства и мозаику. Хотя, возможно, за это решение был ответственен торговец серебром Юлиан или епископ Максимиан. В любом случае панели уникальны – это единственное сохранившееся изображение византийских правителей VI в. в святилище у алтаря.
Портрет Феодоры вызвал много обсуждений. На нем она представлена в императорских одеждах, в пурпуре, который, как она заявляла, больше устраивал ее в качестве савана. На подоле изображены волхвы, приносящие дары младенцу Иисусу, на белой тунике – кайма золотая, красная и зеленая. На плечах – широкий жемчужный воротник, на голове корона, с которой на грудь свисают длинные жемчужные нити. В отличие от своих придворных дам, облаченных в яркие, бросающиеся в глаза одежды из шелка, красные туфли, ожерелья и головные уборы, у Феодоры скорее монументальный, чем человеческий вид. Некоторые историки искусств считают, что она приносит дар – большую чашу с монетами – к фонтану перед черным пространством, которое символизирует ее смерть. В любом случае эта серьезная императорская фигура передает высшую власть императрицы Феодоры, которая в молодости была цирковой артисткой. Она стоит перед своим супругом, изображенным в полном императорском облачении, в сопровождении епископа Максимиана, священнослужителей и стражников.
Ортодоксия продолжала процесс устранения из Равенны всех следов арианства. В 561 г. епископ Агнелл посвятил собор Теодориха, известный как «Золотые небеса», св. Мартину. Он заменил портрет правителя золотой мозаикой, изображавшей его самого и императора Юстиниана. Следы оригинальной арианской мозаики остались в дворцовой части – там отчетливо видны руки, которые когда-то были соединены с телами богов. В других местах сохранились изображения Теодориха, и они продолжают производить глубокое впечатление. Почти тремя веками позже церковный историк вознес хвалу мозаичному портрету остготского правителя, стоящего между фигурами, олицетворяющими Рим и Равенну, который украшал дворец в Павии в 830-х гг. Он также записал, что Карл Великий переместил конную статую Теодориха (коня из бронзы, покрытого сверкающим золотом) в свой дворец Ахен, где и сегодня можно увидеть эту скульптуру.
Кампании Юстиниана на западе не только обеспечили устранение проарианских сил, но также вернули под контроль империи два больших региона Северной Африки и Италии. К концу VI в. Константинополь назначил двух чиновников, названных экзархами, имевших неограниченные полномочия, а также сочетавших гражданскую и военную власть, управлять из Карфагена и Равенны. Этот отход от римской традиции разделять армию и администрацию говорит о значении, придаваемом вновь покоренным территориям. В Африке экзарх контролировал богатый процветающий прибрежный регион, который продолжал экспортировать зерно и производить керамику. Африканские изделия из красной глины находят при раскопках на всем Средиземноморье. Из Равенны экзарх правил Северной Италией и территориями, расположенными к югу – до Рима, а провинциями юга Италии и Сицилии управляли другие чиновники, назначенные из Константинополя. Таким образом, превосходство Равенны было обеспечено, и почти два столетия она функционировала как византийская столица Запада, связующее звено между Константинополем и Италией. Равенна осталась главным портом на восточном побережье Италии, находившимся близко к устью реки По. Через нее импортировались редкие и ценные грузы, такие как папирус из Египта, и перераспределялись в места, расположенные дальше на север и запад. Равенна поддерживала регулярные контакты по морю с Константинополем и другими частями Восточного Средиземноморья, не только летом, но и зимой, когда большинство капитанов отказывались подвергаться риску морского путешествия. Равенна покровительствовала художественным ремеслам – там обучались будущие резчики по кости, мастера мозаики и другие специалисты.
Стремление Юстиниана восстановить римское правление в Западной империи было запечатлено в императорских мозаичных панелях, установленных в Сан-Витале. Но к концу VI в. варвары лангобарды (длинные бороды) начали завоевание Северной Италии и дали свое название региону – «Ломбардия», а также южной провинции – «Лангобардия». Обосновавшись в древних городах – Павия и Монца, они направили свои силы против Рима и Равенны. После многих попыток последний аванпост Византийской власти в Италии, защищавшийся экзархом, в 751 г. все же попал под власть лангобардов. Из Константинополя Константин V (741–775) не смог послать военное подкрепление в Рим, и папе Стефану II пришлось искать альтернативную военную защиту (см. гл. 10). Это было важным моментом в истории Европы, когда епископ Рима отказался от традиционной политики дипломатической лояльности Константинополю и совершил беспрецедентное путешествие через Альпы в Понтион, чтобы заключить союз с лидером франков Пипином. Франки согласились защитить Рим от лангобардов и возвратить в наследство св. Петра любую захваченную итальянскую территорию.
Таким образом, Пипин и папа Стефан создали новую ось, соединявшую Северную Европу с центром западного христианского мира, ту, что постепенно исключила Византию и обошла Равенну. Сын Пипина, Карл Великий, позже использовал город как свою административную базу в Северной Италии. Он также лишил его большого количества классических колонн и капителей – ради строительного материала для его новой столицы в Ахене, и, как мы уже упоминали, даже конной статуи Теодориха. Однако умами и душами франков и их преемников Каролингов владели Рим и реликвии св. Петра.
Равенна пришла в упадок, когда заилилась ее гавань в Классисе. В 830–846 гг. Агнелл Равеннский устраивал публичные чтения своей истории города отдельными частями, которые позднее были собраны в его «Книгу понтификов». Его повествование изобилует враждой и кровавыми конфликтами, но вместе с тем автор зафиксировал надписи на памятниках и известных ему произведениях искусства, такие как золотая мозаичная надпись гекзаметром в банях, возведенных епископом Виктором, или стихи, написанные над «четырьмя реками рая» в Сан-Заккария. Он также рассказал несколько забавных легенд, например о том, как некий аббат чудесным образом переместился из Константинополя в Равенну, когда не было подходящего судна, а также описал торжественные моменты, при которых святые образы заменяли письменные гарантии. В одном случае партнеры в коммерческой ссуде привлекли в качестве свидетеля и гаранта икону Св. Андрея, в другом – когда священнослужители Равенны обвинили архиепископа Феодора в том, что он грабит богатства их церкви, – они сделали это в присутствии образов Св. Аполлинария.
К X в. Равенна стала в буквальном смысле захолустьем. Теперь она расположена в нескольких милях от побережья, хотя три поколения германских правителей – Оттоны I, II и III – знали о ее прошлой роли и посещали город. Ее торговля с Восточным Средиземноморьем и связи с Константинополем были унаследованы новой общиной в головной части Адриатического моря – Венецией. Обитатели венецианских островов, разбросанных по лагуне, серьезно занимались судостроением, войной на море и международной торговлей. Они установили отношения с Византией, о которых я расскажу в главе 19. К счастью, закат Равенны сохранил мозаики, глядя на которые можно вспоминать о былом великолепии, когда римляне, готы и византийцы правили Италией из Равенны – Константинополя Запада.