Глотнуть воздуха – Джордж Оруэлл

После прочтения книги Эрих Мария Ремарк – Возвращение , было любопытно взглянуть на послевоенные годы с точки зрения англичанина. Хотя данное произведение Оруэлла оказалось не совсем об этом, тут нет глубокого погружения в психологию вернувшегося солдата, ведь сам писатель не участвовал в военных действиях Первой мировой, но все же здесь масса интересных наблюдений за жизнью, описание будней «маленького человека» в период между двумя мировыми войнами.

Я погрузился в живую реальность. Какую? А такую – сожми зубы, бейся, дерись, но товар свой толкай. Большинству людей пришлось тем или иным манером продавать себя, что означало: получил работу, так держись за нее. По-моему, после войны в любом деле, в любом торговом, не торговом ремесле дня не было, чтобы рабочих мест хватило на всех желающих.И это наполнило жизнь особым страшноватым ощущением. Будто на тонущем корабле, когда живых душ на борту двадцать, а поясов спасательных пятнадцать. Вы скажете: но что ж тут именно современного? И при чем тут война? Да уж при том. Ты ощущал, что должен постоянно бороться и распихивать локтями, что ты получишь что-то, только если вырвешь у другого, что всегда за спиной охотники на твое место, что не сегодня-завтра сокращение штатов и могут вычеркнуть тебя, – вот этого, клянусь вам, не существовало в той прежней, довоенной жизни.

цитатыА времечко после войны, скажу вам, было диковатое. Тоже хватало странностей, хотя у большинства они теперь почти изгладились из памяти. Общее настроение недоверия, проявляясь самым разным образом, достигло пика. Миллионы мужчин, согнанных в армию и разом опять выкинутых в мирный быт, нашли страну, за которую они дрались, не той, что ожидалась, и команда Ллойд Джорджа из кожи вон лезла, дабы изобразить, что все прекрасно.Как и три четверти бывших офицеров, я обнаружил, что в армии мы достигли личных пределов финансового благоденствия и больше это, видно, нам не светит. Из благородных воинов на службе его величества мы мигом превратились в нищих, никому не нужных безработных.Любое самое убогое местечко занимал либо тип в годах, уже не годный для воевавшей армии, либо юнец, не дотянувший до призывного возраста. Несчастному отродью, рожденному между 1890 и 1900 годами, везде от ворот поворот.

свернутьОтдельно стоит упомянуть главного героя данного произведения, при всех его спорных добродетелях он вызвал у меня понимание и отчасти сочувствие, более того, он позволил с другого ракурса увидеть ситуации, которые ранее мне казались весьма однозначными (например, история про то, как муж, скрываясь от жены, уезжает в отпуск, при этом большую часть времени проводит в баре и даже пытается приударить за соседкой по отелю)

Известное дело: ляжешь спать вроде еще молодым, для девушек небезразличным, все такое, а наутро проснешься с ясным ощущением, что ты просто несчастный толстый старикан и ничего тебе уже не светит до могилы, кроме того, чтоб париться и покупать детям ботинки.

цитатыУ нее были эти ледяные голубые глаза, которые вонзаются в тебя как пули. Вмиг стало ясно, сколь неверно я ее оценил. Отнюдь не из тех вдовушек с крашеными волосами, кто приходит в восторг от приглашения пойти куда-нибудь потанцевать. Явная миссис из верхов среднего класса, может даже, какая-нибудь адмиральская дочка; воспитывалась, разумеется, в этих их благородных школах, где девочки играют в хоккей на траве. Да и насчет себя я размечтался. В новом или не новом костюме, на биржевого брокера никак я не тянул. Всем сразу видно: разъездной торгаш, словивший горсть деньжат. Я шмыгнул к основному бару принять пару пинт перед обедом.свернутьВ целом же, данная книга про то, что нельзя дважды войти в одну реку, что возврата в прошлое нет и, более того, попытки вернуться в те места, где прошла юность, могут принести много разочарований. Роман неспешный, нет никаких интриг, нет закрученного сюжета, просто чуть отстраненное наблюдение за прошедшими годами и ощущение того, что вот-вот придет конец мирной жизни, в воздухе уже «пахнет» войной, а герою лишь остается наблюдать за неотвратимым приближением всех тех бед, что она принесет с собой.

Вижу, что надвигается война, и представляю, что потом: длинные очереди за съестным, тайная слежка, из громкоговорителей долдонят, как тебе правильно все понимать. цитатыВсе годы Бурской войны, каждый вечер четверга и субботы возле пивной стойки в «Георге» стоял сержант-вербовщик, парадно разодетый и чрезвычайно щедрый. А наутро сержант вел за собой какого-нибудь багрового от стыда юного деревенского увальня, который вчера по пьяной дурости взял шиллинг, а нынче обнаружил, что откупиться ему будет стоить двадцать фунтов.Пойти в солдаты среди моих земляков считалось столь же постыдным, как девушке выйти на панель. Отношение к армии, к войне вообще, было довольно любопытное. С одной стороны, люди держались старинных добрых понятий, согласно которым красный мундир – позорище, и всякий его надевший непременно сопьется, прямиком угодит в ад. Но эти же люди были пламенными патриотами, вывешивали из окон «Юнион Джека» и свято верили, что англичан никто еще не побеждал и победить не может.У нас существовало убеждение, что, поскольку птицы считать не умеют, вполне достаточно оставлять в гнездах по одному яйцу, но часто мы, жестокие звереныши, попросту скидывали гнезда вниз, растаптывая на земле яйца или птенцов. Другая отличная забава, когда жабы мечут икру. Поймаешь жабу, воткнешь в зад ей носик велосипедного насоса и надуваешь, пока она не лопнет. Таковы мальчишки, я уж не знаю почему.Тут и страх, и смертельная усталость, но главным образом скука. В то время войне конца-края не предвиделось. Со дня на день тебя должны были снова отправить драться, вскоре тебе грозило под пушечным обстрелом разлететься в кровавые клочья, но хуже всего была эта беспросветная скука навеки.…Тогда вы знаете насчет дикой армейской скуки, как там хватаешься за буквально любое развлечение. Я видел двух парней, призванных из запаса, которые чуть не насмерть подрались, дергая друг у друга затрепанный журнальчик.Но тогда, «до войны», у людей впрямь имелось кое-что, чего теперь ни грамма нет.

Что? Да просто о будущем не думалось как о неотвратимо нависшем кошмаре. Не то чтобы жизнь была легче. Фактически она была трудней.Фермерский рабочий, весь век ишачивший от зари до зари за четырнадцать шиллингов в неделю, заканчивал полным инвалидом с официальной пенсией по старости в пять еженедельных шиллингов плюс, может быть, еще полкроны от прихода.Так что же все-таки имелось у людей? Ощущение надежности даже в ненадежных обстоятельствах. Точнее – ощущение прочности. Все знали, что придется умирать, а кое-кто, должно быть, понимал и то, что лично у него впереди крах, но никто не догадывался, что весь порядок вещей может измениться. С тобой могло произойти многое, но определенным, известным тебе образом.Никто уже не верил басням о германских злодеяниях в маленькой храброй Бельгии; солдаты симпатизировали немецким парням и терпеть не могли французов. Каждый младший офицер полагал Генеральный штаб сборищем дебилов. Волна недоверия побежала по Англии, докатившись даже до Полевого склада двенадцатой мили. Не то чтобы война всех превратила в интеллектуалов, но она повернула народ к нигилизму.Люди, что в мирной, нормальной жизни имели склонность размышлять о своих судьбах не больше чем о пудингах к чаю, сделались прямо-таки коммуняками. Кем бы я стал, не разразись война? Не знаю, но уж не таким, как получилось. Если человек чудом выживал на этой бойне, в мыслях у него обязательно начиналось брожение. Наглядевшись на жуткий, идиотский кавардак, ты переставал воспринимать систему чем-то вечным и безусловным, как египетские пирамиды. Ты уже видел – сплошная хренотень.А кто боится войны? Страшно боится бомб и пулеметов? Вы скажете мне: «Ты». Да, я боюсь, как всякий, кто такого повидал. Но не столько самой войны, сколько той жизни, что начнется. Мы сразу рухнем в удушливый мир злобы и лозунгов. Форменные темные рубашки, колючая проволока, резиновые дубинки. Пыточные камеры, где день и ночь слепит электрический свет, везде шпики, сутками следящие за тобой. Процессии с гигантскими портретами и миллионные толпы орущих приветствия вождю, вгоняющих себя в ликующую одурь, а в глубине души до рвоты ненавидящих страшного идола.А что будет с парнями вроде меня, если вдруг в Англию придет фашизм? По правде говоря, для нас-то особых перемен не предвидится. Вот для этого лектора и для четверки здешних коммунистов действительно большая разница. Либо они будут расквашивать чьи-то лица, либо сами кровью умоются – смотря кто возьмет верх. Ну а середнячкам моего типа предстоит крутиться обычным, привычным образом. И все же я боюсь – и даже очень боюсь. Чего? Только я собрался поразмышлять над этим, как лектор замолчал и сел.

свернутьРекомендую любителям классических произведений, на мой взгляд, творчество Оруэлла стоит того, чтобы изучать его не только по самым известным романам.

Мне понравилась недавно прочитанная книга Оруэлла «Да здравствует фикус!», но эта книга мне понравилась ещё больше. В ней 45-летний мужчина рассказывает о себе, о своей жизни, вспоминает детство в маленьком английском городке, войну в которой он участвовал, всё время напоминает, что скоро будет ещё одна война (книга написана в 1939 году), и показывает каким стало общество, как всё изменилось. И описывает это Оруэлл всё, с юмором и сарказмом.

Из нашего 21 века сложно судить о том напряженном ожидании, в котором пребывала Европа после Мюнхенского сговора. Война казалась такой осязаемой и неизбежной, что люди не могли не думать о ней днями, неделями, месяцами. Именно вот это напряженное ожидание войны вкупе с тоской об утраченном, Оруэлл вложил в свой роман. Главному герою за сорок и он перемежает волнения по поводу мирового политического кризиса воспоминаниями о своем довоенном лучезарном детстве. До Первой Мировой Войны мир казался незыблемым, события шли своим чередом, судьба каждого человека, каждой лавочки и даже каждой собаки была предопределена и нерушима. Точнее сказать гарантирована. Первая мировая война неуловимо изменила гораздо больше, нежели просто физические границы государств, она безвозвратно трансформировала сознание людей, систему их ценностей, скорость их жизни. На смену полусонному царству и уверенности в завтрашнем дне пришла жесткая конкуренция за рабочие места и хищная предприимчивость, ставшая залогом устроенной жизни. Джордж Боулинг, вернувшись с фронта, испытал реалии нового времени на своей шкуре. Все теплые ламповые фантазии и мечты о размеренной рыбалке на берегу любимого пруда канули в Лету. Совершенно не до них, когда ты пытаешься заработать на хлеб для себя и семьи. И вот в преддверии новой войны Джордж как никогда тоскует по своему детству и родному живописному городку. Надвигающаяся война кажется ему Апокалипсисом, после которого ничего уже не будет прежним. И все свидетельства дивного прошлого мира будут окончательно стерты с лица земли. Поэтому мистер Боулинг берет небольшой отпуск и отправляется в свой родной городок в надежде застать его в целости и сохранности, законсервированным специально для него на долгие годы. Надо ли говорить, что встречает его не Нижний Бинфорд начала века, а современный развитый город, в котором герой с огромным трудом признает старого знакомца. «Глотнуть воздуха» – это история о наших попытках убежать в прошлое от чудовищного настоящего, которые заведомо обречены на провал. Но и без мысленных глотков воздуха из нашего детства или юности нам точно также не выжить, потому что не существует настоящего без прошлого. И мы сами не сразу стали тем, кто мы есть сейчас. И глотнув воздуха прошлого, мы способны более свежим взглядом окинуть настоящее. К добру или к худу.ИТОГО: Роман позволяет окунуться в предвоенную атмосферу Британии конца 30х годов 20го века. Томительное ожидание неотвратимой катастрофы каждый переживает по-своему, и Оруэллу удалось передать это мастерски.