Джордж Лейн
Краткая история. Монголы

Полная версия

Глава 2
Ранние годы

Чингисхан (Тэмуджин) не родился великим, и величие далось ему нелегко. Он проделал долгий и трудный путь, лишь в самом конце которого его ждали покой и безопасность. Неудивительно, что он щедро вознаграждал верность тех, на кого мог положиться: успех никогда не был гарантирован, а каждая победа давалась с трудом и подчас омрачалась поражениями. Некоторые полагают, что Тэмуджин родился в очень скромной семье, а все генеалогии сфабрикованы постфактум. Как еще объяснить ту нищету, которая постигла его семью после смерти отца? Людям знатного происхождения не позволили бы пройти через подобные лишения.

Все догадки так и останутся гипотезами, поскольку все древние хроники всегда приукрашивают Чингисхана. Рассказ Пола Ратчневски о жизни великого хана основан на монументальной истории Рашид ад-Дина, которая, в свою очередь, основана на несохранившихся китайских и монгольских источниках, а также на анонимном «Сокровенном сказании», монгольской стихотворной хронике, авторство и время создания которой достоверно неизвестны, а степень объективности оставляет желать лучшего. Как отмечает Игорь де Рахевильц во введении к фундаментальному переводу этого великого произведения, «Сокровенное сказание» «является единственным подлинным (не путать с достоверным) исконно монгольским рассказом о жизни и деяниях Чингисхана» [1]. И даже если ее содержание может в итоге показаться излишне героизированным, то необходимо помнить, что Чингисхан в любом случае был героем. А потому неудивительно, что его блестящему успеху должны соответствовать и примечательные ранние годы.

Чингисхан (ум. 1227)

Четыре события определили ход ранней жизни Тэмуджина, и два эпизода можно назвать решающими в его восхождении к абсолютной власти. Во-первых, его отец был отравлен татарами в нарушение изложенных в ясе норм гостеприимства, после чего его семья была брошена племенем на произвол судьбы. Юный Чингисхан усвоил урок – никогда никому не доверять, не благоговеть перед традициями и полагаться только на себя. Во-вторых, убийство сводного брата явило характерные для Чингисхана безжалостность и решительность, вероятно привитые предшествующими трагическими событиями. В-третьих, в детстве он был похищен и попал в плен к соперничающему клану тайджиутов, которые были настолько убеждены, что с возрастом он доставит им новые неприятности, что единодушно намеревались убить его сразу же по достижении совершеннолетия. Благодаря характерным для натуры Тэмуджина проницательности, рассудительности и железной выдержке он сбежал от своих похитителей, что прибавило к его репутации и ореол таинственности. Четвертым событием, которому суждено было иметь далеко идущие последствия, стало похищение меркитами его любимой жены Бортэ, помолвленной с ним еще в детстве. Юный Тэмуджин выбрал ее вопреки воле отца. Первая его реакция в тот момент, когда молодую девушку похитили прямо на его глазах, раскрывает характер Чингисхана как хладнокровного и расчетливого стратега, так и целеустремленного мужчину, движимого любовью и честью, способного принимать решения и придерживаться их, действовать уверенно и в соответствии со справедливостью.

Два показательных эпизода можно выделить особо, поскольку они предвосхищают грядущие события. Это, во-первых, сплочение сторонников Тэмуджина в долине Балджуны. Данное событие настолько приукрашено в рассказах, что реальные факты разглядеть непросто, но, в сущности, перед нами поворотный момент в судьбе Чингисхана, ставший решающим испытанием верности его последователей. Во-вторых, последовавший за этим открытый конфликт с названым братом Джамухой (рассказы о котором, несомненно, также претерпели значительную трансформацию) стал тем решающим моментом, когда Тэмуджин встретил свою судьбу.

ГОДЫ ВЗРОСЛЕНИЯ

Хотя Тэмуджин не был рожден аристократом^[57], его детство прошло в приличных условиях. Отец семейства, Есугей, сын Бартан-баатура, был признанным вождем ведущего монгольского клана, хотя эта позиция и оспаривалась тайджиутами, будущими похитителями Тэмуджина. Его прадед, хан Хабул, получил признание империи Цзинь^[58] в качестве кагана (каана) объединения Хамаг Монгол^[59], но после того, как в 1161 году симпатии чжурчжэней переметнулись на сторону татар, его судьба была решена. Хан Хабул был убит татарами^[60], так же как и его внук несколько десятилетий спустя. Хан Хабул был внуком хана Хайду, первого вождя, которому приписывают попытку объединить монгольские племена и получить признание у правителей чжурчжэней Северного Китая. Отец Тэмуджина Есугей был назван в честь татарина, убитого в битве его отцом Хабулом. И татарину же было суждено убить Есугея^[61], оставив Тэмуджина девятилетним сиротой, слишком молодым, чтобы наследовать отцу в качестве вождя клана Кият. Лишь спустя несколько лет Тэмуджин смог занять достаточно могущественное положение, чтобы отомстить татарам.

Тэмуджин, который, как известно, родился «держа в правой руке своей запекшийся сгусток крови»^[62], сам был назван в честь татарина Тэмуджин-уге, плененного его отцом, что, несомненно, лишь усугубляло вражду, существовавшую между двумя племенами. Он родился в 1162 году (хотя иногда называют 1155 год), его матерью была Оэлун-экэ из клана Олхонут^[63]. В лучших традициях тюркомонголов она была похищена Есугеем и его братьями, когда вместе со своим новым мужем, меркитом Еке-Чиледу, возвращалась в лагерь меркитов. Эта история прибавила к наследству Тэмуджина еще больше врагов и зеркально отразилась позднее в похищении его невесты Бортэ. Хотя похищение было общепринятой традиционной формой брачного обряда, обычай вызывал негодование и служил распространенной причиной вражды и межплеменных столкновений. Несмотря на то что Есугей сделал Оэлун-экэ своей главной женой (высокая честь, поскольку дети только одной из его жен могли быть наследниками), меркиты не были готовы простить это оскорбление, а у степи долгая память. Оэлун-экэ родила Есугею-баатуру^[64] еще троих сыновей, Хасара, Хачиуна и Тэмугэ, и, наконец, дочь Тэмулун, появившуюся на свет, когда Тэмуджину было девять. У него было еще два брата, Бэктэр и Бельгутэй, от второй жены отца. Хроника «Сокровенное сказание», все больше критикуемая исследователями как ненадежный пример толуидской пропаганды [2], называет Оэлун-экэ сильной и решительной женщиной, претерпевшей невероятные лишения после убийства мужа и предательства со стороны собственного племени.

Семья обитала у реки Онон, где дети с ранних лет обучались верховой езде и стрельбе из лука. В эти годы Тэмуджин тесно подружился с Джамухой, соседским мальчиком, с которым он заключил кровное братство (анда), обмениваясь костями для игры и стрелами. Отношения между побратимами часто считались более крепкими, чем даже между братьями по крови, и к ним нельзя было относиться легкомысленно. Как раз тогда отец Тэмуджина обручил его с Бортэ, дочерью Дай-Сечена из племени Боскур, ветви ведущего монгольского племени унгиратов. На обратном пути, покинув лагерь отца невесты и оставив сына с его новыми родственниками, Есугей-баатур проезжал мимо группы татар, ставших лагерем для обеда. Он воспользовался древним кочевым обычаем гостеприимства и был приглашен разделить трапезу. Тем не менее татары распознали в нем врага, который ранее ограбил их: «это Есугай-Киян явился – рассуждали они»^[65], и отравили его пищу. По возвращении домой он умер, доверив верному отцу Мунлику^[66], старейшему слуге семьи, обеспечить безопасное возвращение домой старшего сына.

После убийства Есугея положение его домочадцев резко пошатнулось, и, как старший сын, Тэмуджин был отозван домой, чтобы обеспечивать семью. «Сокровенное сказание» замечательно описывает старания матери:

 
Мудрой женой родилась Оэлун.
Малых детей своих вот как растила:
Буденную шапочку покрепче приладит,
Поясом платье повыше подберет,
По Онон-реке вниз и вверх пробежит,
По зернышку с черемухи да яблонь-дичков сберет
И день и ночь своих деток пестует.
 

* * *

 
Смелой родилась наша мать – Учжин.
Чад своих благословенных вот как растила:
С лыковым лукошком в степь уйдет,
На варево деткам корней накопает,
Корней судун да корней кичигина.
 

* * *

 
Черемухой да луком вскормленные,
Доросли до ханского величия^[67] [3].
 

Этот горький опыт и суровый урок оставил глубокий след в характере Тэмуджина. Когда родственники решили, что хранить верность погибшему вождю стратегически ошибочно, политически неоправданно и экономически вредно, положение семьи ухудшилось. Не приняв слишком еще молодого Тэмуджина в роли главы клана, последователи Есугей-баатура из клана тайджиутов, его ноход, покинули лагерь со словами: «Тут ключевые воды пропали, Бел-камень треснул!»^[68] [4] (монгольская пословица «Ситуация ухудшилась до такой степени, что ничего нельзя исправить» [5]).

Поскольку надежды на военные походы и грабеж испарились, ноход покинули бедствующую семью Есугея. Менее понятно, почему близкие родственники семьи поступили так же, включая мать Бэктэра и Бельгутэй, сводных братьев Тэмуджина. Согласно степной традиции, вдову должен был взять в жены и опекать младший брат ее мужа, в данном случае – Даритай-отчигин. Оэлун-экэ отказалась, заявив о своем желании воспитывать семью в одиночку. Поскольку Рашид ад-Дин свидетельствует, что на самом деле обездоленное семейство получало значительную поддержку от родственников, включая Кучара, старшего брата Есугея, то не исключено, что «Сокровенное сказание» преувеличивает тяготы Тэмуджина, дабы нарисовать картину бедствий, падающих одна за другой на будущего покорителя мира, которые ему так замечательно удалось преодолеть. Но если сведения «Сокровенного сказания» верны, то появляется весомый аргумент в пользу того, что Тэмуджин родился в бедной, безвестной семье, у которой не было никаких прославленных предков.

Как бы то ни было, для Оэлун-экэ и ее молодой семьи наступило тяжелое время, и такие сыновние занятия, как, например, угон лошадей, стали более необходимостью, чем забавой. Члены семьи считали себя вероломно брошенными на произвол судьбы, и личность Тэмуджина сформировалась именно в этих условиях: «Нет друзей, кроме своих теней. Нет хлыста, кроме скотского хвоста»^[69].

Из четырех важнейших событий ранних лет жизни Тэмуджина наиболее противоречивым является убийство сводного брата Бэктэра, которое он совершил в возрасте тринадцати или четырнадцати лет. Этот инцидент занимает видное место в «Сокровенном сказании», но, по-видимому, проигнорирован в «Алтан Дэбтэр», официальной хронике и главном источнике, которым пользовался Рашид ад-Дин. В то время как «Алтан Дэбтэр»^[70] избегает упоминания об этом, «Сокровенное сказание» не скрывает гнев Оэлун-экэ на сыновей, которых называет убийцами:

 
Словно дикие псы,
Что лоно у матки своей прогрызают.
Словно свирепый хаблан,
На скалу налетающий.
Львам вы подобны,
Чью ярость ничто не уймет.
Демонам-змеям, мангусам,
Живьем, говорят, пожирающим^[71].
 

Тэмуджин и Хасар поссорились со сводным братом, обвинив его в том, что он не стал делиться охотничьей добычей^[72]. Степной порядок, освященный обычаем и традициями, предписывал делиться пойманной дичью. Бэктэр признал нарушение ясы и, по-видимому смирившись со своей судьбой, просил только пощадить младшего брата, Бельгутэя. Жизнь Бэктэра оборвали стрелы с роговыми наконечниками, а Бельгутэй спасся и в конце концов обрел честь и признание, служа убийце своего брата^[73]. Чингисхан позже сказал об обоих братьях: «Завоеванием мировой империи я обязан силе Бельгутэя и умению Хасара стрелять из лука» [6]. Кажется вероятным, что братоубийство было вызвано не просто спором о праве собственности на рыбу. Возраст сводных братьев прямо не указан в источниках, но Бэктэр, по некоторым данным, мог быть старше Тэмуджина и в таком случае представлял для него угрозу как потенциальный глава семьи.

В «Сокровенном сказании» пленение Тэмуджина тайджиутами описывается сразу после сообщения об убийстве Бэктэра, хотя и не делается никаких предположений о том, что эти два события могли быть как-то связаны. С Чингисханом в плену обращались как с преступником. Нигде не уточняется, было ли это похищение возмездием за убийство, или Таргутай-Кирилтух, самый знатный из тайджиутов, просто считал его потенциальным соперником, или обе причины имели место. Рашид ад-Дин утверждает, что на протяжении всей своей юности Тэмуджин постоянно страдал, находясь во власти не только родственников-тайджиутов, но и соперников из числа меркитов, татар и других племен. Многочисленные примеры из «Сокровенного сказания» свидетельствуют о том, что подобные превратности судьбы были отнюдь не редкостью для молодых тюркомонголов, и похищение людей для выкупа, использования в качестве слуг или даже бойцов по принуждению встречалось довольно часто.

В «Сокровенном сказании» рассказывается о том, как Тэмуджин бежал, все еще заключенный в деревянную кангу (то есть колодку, которая захватывала его голову и руки наподобие воротника), и прыгнул в реку. Тэмуджин «бежал от этого слабосильного парня, вырвавшись у него из рук и всего раз ударив его по голове шейной своей колодкой»^[74]. Используя кангу в качестве спасательного круга, он смог плыть по течению, держа голову над водой. Его побег был тщательно спланирован и хладнокровно осуществлен. Он выбрал ночь пиршества, когда его охраняли особенно небрежно. Вместо того чтобы бежать до изнеможения, он спрятался и выжидал. Сорган-шира из небольшого племени сулдусов обнаружил его и вместо того, чтобы предать в руки тайджиутов, помог беглецу скрыться. Сорган-шира, как и другие его будущие последователи, говорил о Тэмуджине: «Во взгляде – огонь, а лицо – что заря»^[75]. Отвергнув совет спасителя вернуться в стан своей семьи, Тэмуджин направился к стоянке самого Сорган-ширы, дети которого, как он знал, сочувствуют ему. Хотя рассказ об этом в «Сокровенном сказании» может быть приукрашен, наиболее существенные черты характера Тэмуджина остаются неизменными. Тщательное планирование и самоконтроль, понимание людей и осознание своей власти над другими, в особенности над молодыми людьми, а также отсутствие импульсивности – все эти качества ему предстояло оттачивать в последующие десятилетия. И он никогда не забывал урока, усвоенного из столкновения с тайджиутами.

Четвертое решающее событие в ранней жизни Тэмуджина привело к тем судьбоносным изменениям, в результате которых началось его возвышение. Вскоре после побега от тайджиутов, достигнув пятнадцатилетнего возраста (возраста совершеннолетия у монголов), Тэмуджин вернулся, чтобы запросить свою невесту Бортэ-фуджин у ее отца, Дай-сечена. Он также хотел закрепиться в роли главы своего маленького племени, искал сторонников и покровителей, дабы никогда больше не стать жертвой диктата соседних племен. С этой целью он созвал друга Боорчу (товарища, с которым вместе угонял лошадей), братьев Хасара с его луком и Бельгутэя с топором, упаковал свадебный подарок жены, черную соболью доху^[76] (очень привлекательное и ценное подношение) и отправился с ними на поиски могучего покровителя. Изначально соболья доха была подарком от имени Бортэ к его матери Оэлун-экэ по случаю их помолвки, и теперь Тэмуджин счел уместным преподнести это ценное одеяние Он-хану (Ван-хан, Тоорил), побратиму его отца Есугея, который теперь должен был занять роль его отца и защитника – могущественного союзника, на помощь которого Тэмуджин имел право рассчитывать^[77].

Можно провести ряд параллелей между Тэмуджином и вождем, которого он выбрал в качестве защитника. Тоорил, вождь могущественного клана кереитов, в детстве был похищен меркитами и некоторое время был вынужден заниматься каторжным трудом. Позже, в тринадцать лет, его с матерью увели татары, заставив молодого Тоорила пасти своих верблюдов. После смерти отца Тоорил тоже убил своего брата и в результате стал главой семьи. Однако пробыл в этой роли недолго, ибо вследствие братоубийства дядя Тоорила заставил его покинуть страну. Именно в этот момент отец Тэмуджина помог изгнанному Тоорилу, став его побратимом, и вместе они напали на гурхана^[78], дядю Тоорила. В конце концов Тоорил стал могущественным вождем клана кереитов с титулом Он-хана или Ван-хана, и именно в это время появился Тэмуджин с напоминанием о долге перед Есугеем-баатуром, его побратимом^[79].

Приняв соболью доху, а вместе с ней и Тэмуджина как приемного сына, Тоорил приобрел в его лице столь необходимого союзника против интриганов из числа своей собственной родни, предоставив ему взамен весомый общественный статус и свою защиту. В знак признания этого нового статуса Тэмуджину был дарован «сын», личный слуга. Это был Джэлмэ, будущий монгольский военачальник, командир тумэна. Ценность и преимущества этого нового союза стали ясны очень быстро.

Подробности похищения Бортэ-фуджин меркитами отличаются в «Сокровенном сказании» и в рассказе Рашида ад-Дина, основанного на «Алтан Дэбтэр». Оба источника, однако, сходятся в том, что силы меркитов во главе с Тохтоа-беки напали на лагерь Тэмуджина и схватили Бортэ-фуджин и мать Бельгутэя, в то время как мужчины, Оэлун-экэ и ее дочь Тэмулун сбежали. Сходятся они и в том, что Тэмуджин немедленно обратился за помощью к своему приемному отцу Тоорилу, который был только рад отомстить своим старым врагам. На самом деле меркиты мстили за первоначальное похищение Оэлун-экэ у Еке-Чиледу, которое совершил отец Тэмуджина Есугей. Бортэ предназначалась младшему брату Еке-Чиледу, Чильгир-Боко, что казалось меркитам сладкой и справедливой местью, удовлетворяющей требованиям чести.

Иногда Тэмуджину ставят в укор то, что он бросил свою молодую невесту и тем самым обрек ее на неопределенное и, безусловно, неприятное будущее. Она была беззащитна перед напавшими меркитами и не могла рассчитывать на жалость с их стороны, с высокой долей вероятности ее могли изнасиловать и сделать рабыней. Реакция Тэмуджина была расчетливой и хладнокровной, отражала его объективную и ясную оценку ситуации. Если бы он остался сражаться, то все было бы потеряно, а женщины все равно преданы изнасилованию и рабству. К тому же, понеся потери, меркиты отыгрались бы на женщинах. Убегая, он давал своей жене бóльшие шансы на выживание. Меркиты, без сомнения, были бы великодушно настроены после такой легкой победы, их переполняла бы гордость за то, какого страху им удалось нагнать на врагов, подвергнув их невыносимому унижению. Тэмуджин просто использовал классическую уловку монголов, а именно притворно отступил, дабы усыпить внимание врага, придать ему ложное чувство безопасности. Тэмуджин знал, что обязательно вернется, когда будет в состоянии обеспечить победу. И в то же время он полагал, что такой приз, как его прекрасная Бортэ, будет присужден кому-то, кто возьмет ее в жены и будет относиться с должным уважением.

Расхождения в рассказах об этом событии нетрудно объяснить. Первый сын Тэмуджина, Джучи, родился примерно через девять месяцев после спасения Бортэ-фуджин, и неопределенность по поводу отцовства эхом отдавалась в роду его потомков, которые стали правителями Золотой Орды – улуса, господствовавшего над Россией, Восточной Европой и половецкой (кипчакской) степью. Женщины, похищенные из других племен, по умолчанию признавались членами племени захватчиков. Мать Бельгутэя после освобождения переполнял стыд, но не столько потому, что ее выдали за меркита, сколько по той причине, что ее муж оказался простолюдином, в то время как сыновья были ханами. По рассказу Рашида ад-Дина, похитители-меркиты отнеслись к Бортэ-фуджин с большим уважением из-за ее беременности и якобы с радостью передали ее своему заклятому врагу – вождю кереитов Тоорилу. Тоорил отказался взять ее в жены, поскольку считал своей невесткой, и возвратил Тэмуджину.

Этот рассказ, очевидно, надуман и неправдоподобен. Он составлен по явному политическому заказу, дабы не порочить имя Бортэ-фуджин-хатун и не смущать соседей-джучидов, представителей монгольской династии Золотой Орды. Рашид ад-Дин добавляет, что Тоорил стремился «[сохранить] ее за завесой целомудрия»^[80], что является очевидным анахронизмом, поскольку кереиты не были мусульманами и не испытывали подобной необходимости, в отличие от самого Рашида ад-Дина и других подданных мусульманского государства Хулагуидов (монгольская династия в Иране), при чьем дворе он служил. Расчет был на то, чтобы пощадить чувства правоверных.

«Сокровенное сказание» не раскрывает всей правды, но и не сдабривает повествование откровенной ложью, поскольку оно рассчитано на хорошо осведомленного читателя, знакомого с деталями происшествия. В то же время оно романтизирует воссоединение Тэмуджина и его «любимой» Бортэ, описывая его в тонах, достойных Голливуда:

Тэмучжин же, забегая навстречу бежавшим, все время громко окликал: «Бортэ, Бортэ!» А Бортэ как раз и оказалась среди этих беглецов. Прислушавшись, она узнала голос Тэмучжина, соскочила с возка и подбегает… Было месячно. Взглянул он на Бортэ-учжину и узнал. Обняли они друг друга^[81] [7].

Романтическая любовь и лобызания под луной странно смотрятся на фоне того, что Тэмуджин, по-видимому, без колебаний бросил возлюбленную в момент нападения меркитов. Однако это можно объяснить тем, что Тэмуджин, остальные мужчины и, вероятно, даже Оэлун-экэ в случае плена вряд ли избежали бы смерти, а молодые женщины были товаром слишком ценным, чтобы расточать его подобным образом. К тому же, хотя биологическое отцовство и могло иметь значение, в монгольском обществе право мужчины на обладание женским телом никогда не считалось исключительным. Эта особенность ярко проявляется в законах о наследовании, в которых говорится, что жены и наложницы умерших монголов переходили по наследству к их ближайшим родственникам, а сыновья наследовали отцовских жен. Таким образом, Тэмуджин, скорее всего, понял, что в данной ситуации необходимо бежать, а не пытаться противостоять более сильному врагу, притом что позднее он будет в состоянии отомстить и вернуть свою невесту.

Чтобы освободить Бортэ и мачеху от меркитов, Тэмуджин призвал своего приемного отца Тоорила, побратима Джамуху, братьев Хасара и Бельгутэя, нукера Боорчу, а также слугу и нукера Джэлмэ. Тоорил не забыл о своем обещании:

Вот что сказал я тебе, помнишь, тогда, когда ты, в знак сыновней любви, облачал меня в соболью доху и говорил, что отцовской поры побратим-анда – все равно что отец тебе. Вот что сказал я тогда:

 
…За соболью доху отплачу,
Всех меркитов мечу я предам,
А Учжину твою ворочу.
За соболью доху отплачу:
Супостатов предам я огню и мечу,
А царицу твою ворочу [8]^[82].
 

Победа была полной. Однако, отбив невесту и рассеяв врагов, Тэмуджин прекратил наступление. И хотя некоторых молодых людей он обратил в рабство, а женщин сделал наложницами, многие меркиты заслужили пощаду. Так часто случалось и в будущем: побежденных врагов обычно принимали в армию Тэмуджина и приветствовали в рядах растущих монгольских войск. Для большинства это был приемлемый вариант развития событий, поскольку сулил в перспективе вознаграждение и обильную добычу. Так Тэмуджин начал свое восхождение к власти.

Способности Тэмуджина находить влиятельных покровителей и пользоваться лояльностью молодых воинов свидетельствуют о том, что его репутация росла, как и ожидания окружающих. Формальные клятвы, узы родства и отношения чести играли второстепенную роль: сторонники Тэмуджина делали это из соображений политической выгоды. Тэмуджин показал себя дерзким и решительным вождем, но главное – ему сопутствовал успех. Благодаря успеху и харизме многие видели в нем человека, способного принести им власть и процветание. Уверенность, которую он распространял, склонила Тоорила, хана кереитов, признать его младшим партнером. Несмотря на то что семейная история давала благоприятную почву для заключения данного союза, в конечном итоге именно вера правителя кереитов в Тэмуджина убедила его начать политическое и военное сотрудничество.

Союз позволил Тоорилу и Тэмуджину воспользоваться перипетиями в отношениях чжурчжэней с их степными марионетками, татарами, чтобы удовлетворить давнюю ненависть к своим мучителям. В 1196 году с одобрения чжурчжэней новые хозяева степи набросились на татар, хотя полностью удовлетворить жажду мести за убийство отца Тэмуджин смог не ранее 1202 года, устроив после битвы при Халхе полномасштабную резню. В качестве награды за победу над татарами правители чжурчжэней отказались от своих бывших союзников и в 1197 году даровали Тоорилу титул «вана», а также более скромные титулы его младшему партнеру – Тэмуджину. Чжурчжэни вели себя так, как испокон веков действовали по отношению к соседям-варварам китайцы, – стравливали одних с другими. Несмотря на господство татар над другими тюркомонголами, найманы и кереиты обладали значительной властью и влиянием и при случае могли рассчитывать на благословение могущественного соседа. А в то же самое время, когда кереитский Ван-хан (Он-хан) Тоорил, будучи обласкан империей Цзинь, наслаждался господством при поддержке своего протеже Тэмуджина, в противовес этому новому порядку начал формироваться шаткий союз недовольных найманов, татар, меркитов и тайджиутов, к которому присоединился и Джамуха, некогда побратим Тэмуджина.

Джамуха

Разрыв с Джамухой, побратимом его детства, часто называют отправной точкой в решающем взлете Тэмуджина к власти. И Тэмуджин и Джамуха были амбициозны, каждый пользовался поддержкой и лояльностью другого, но оба до смерти жаждали схватить один и тот же кусок, которым, конечно, не были готовы делиться. Они наверняка почуяли друг в друге опасных соперников, и, по некоторым сведениям, их продуманный разрыв сразу превратил братскую любовь в слепую ненависть. Соперничество наложилось и на более крупные разногласия в среде тюрко-монгольских племен, в результате чего Джамуха очутился в коалиции самых заклятых врагов Тэмуджина. В ночь их окончательного раскола группа людей Джамухи перешла в лагерь Тэмуджина вследствие его растущей репутации как справедливого и щедрого вождя, который вдохновлял последователей и вознаграждал их за верность, в отличие от Джамухи, чей дикий нрав и жестокость вошли в легенды. Желающие переметнуться в лагерь Тэмуджина обычно приходили в одиночку, порвав с семьей и кланом. Но помимо них присоединиться к растущим рядам его войск желали и более крупные сообщества. Среди групп, которые собрались под знаменами Тэмуджина, были племена – вассалы его предков, такие как джалаиры, сулдусы и баяты. Принимали и людей зависимого положения, в результате чего среди последователей Тэмуджина можно было найти представителей всех племен и слоев общества.

Растущие мощь и влияние Тэмуджина вкупе с тем, что его люди ради верности вождю были готовы презреть родоплеменные связи, вызывали все больше подозрений у многих традиционных вождей. И когда он выступил с предложением двойного брачного союза между своим старшим сыном Джучи и дочкой Ван-хана, с одной стороны, и одной из своих дочерей с сыном Ван-хана Нилха-Сангуном – с другой, это сочли дерзкой попыткой захватить власть над кереитами, а значит, и над всей Евразийской степью. Предложение гневно отверг и сам Сангун. Тэмуджин понял, что уже не пользуется привычной популярностью. В результате в момент схватки с Джамухой Тэмуджин внезапно лишился львиной доли поддержки, на которую рассчитывал. В 1203 году, через год после победы над татарами, Тэмуджин обнаружил, что собирает остатки своих поверженных войск на берегах Балджуны, которую Ратчневски локализует в юго-восточной части Монголии, у границ империи Цзинь [9]. Многие бывшие друзья и союзники перешли теперь в стан врагов из зависти к его растущим успехам.

Сбор сохранивших верность сторонников в Балджуне после оглушительного поражения 1203 года мог выглядеть как предсмертная агония Тэмуджина. На самом деле все было наоборот. Те, кто принес клятву в Балджуне, стали ядром империи Чингисидов, теми, чья верность была испытана и стала неоспоримой. Тэмуджин поклялся сам, пообещав разделить плоды предстоящих битв, горькие наравне со сладкими, со всеми, кто приобщился к завету. Он поклялся «стать как [грязные] воды Балджуны» [10], если нарушит свое слово. Балджуниты, или «пившие грязную воду», позже были отмечены самыми высокими наградами, и факт присутствия в Балджуне всегда с гордостью упоминается в биографиях.

В биографии Хваджа Джафара перечислено только девятнадцать давших обет князей (ноят), хотя присутствовало много разных воинов, в том числе киданей, кереитов, тангутов и мусульман. Хваджа Джафар был торговцем-мусульманином из Хорезма, который лично присутствовал в Балджуне и сослужил Тэмуджину неоценимую службу в качестве разведчика [11]. В «Сокровенном сказании» упомянут еще один мусульманин, Хасан Сартак, который, по описанию, прибыл от онгутского Алахуш-дагитхури на белом верблюде, перед которым гнал тысячу кастрированных баранов, надеясь обменять их на беличьи и собольи шкуры^[83] [12].

Вполне вероятно, что перед нами тот же Хасан Хаджи, которого Джувейни называет в числе убитых в Отраре членов мирной делегации Чингисхана, направлявшейся к хорезмшаху для установления торговых отношений между двумя сторонами^[84]. Великие почести ожидали в дальнейшем тех, кто остался с Чингисханом на озере Балджуна.

В последующих схватках с врагами (многие из которых были когда-то друзьями, но воспротивились его приходу к власти) все они были опрокинуты, оставив Тэмуджина фактическим правителем степи. Ван-хан был застигнут врасплох и в суматохе убит найманским лучником. Его сын Сангун бежал в Тибет, но спустя некоторое время был обнаружен и убит в районе Кашгара и Хотана^[85]. Успех нападения Тэмуджина на своего старого союзника Ван-хана Тоорила был во многом обеспечен разведданными, которые предоставил ему брат Хасар. Он пошел на великие жертвы ради того, чтобы предупредить брата, и это было оценено по достоинству на церемонии награждения во время курултая 1206 года.

Падение могущественного кереитского царства, известного на Западе благодаря ассоциации с пресвитером Иоанном^[86], не сопровождалось массовыми убийствами, как в случае с татарами и тайджиутами. Главный полководец кереитов был помилован, заслужил похвалу за храбрость и преданность своему падшему вождю, а кереитские принцессы получили в мужья соответствующе высокопоставленных воинов из числа командующих и родственников Чингисидов. Малолетняя внучка Ван-хана Докуз-хатун была вначале отдана Толую, но их брак так и не был заключен, и в итоге она стала главной женой хана Хулагу, первого ильхана иранского государства Хулагуидов. Руку легендарной Сорхахтани-беки, младшей дочери Джаха-Гамбу, дяди Ван-хана, также заполучил Толуй, но наибольшего влияния она добилась уже после смерти мужа в 1233 году, будучи вдовой и матерью трех или даже четырех царей.