Поправки – Джонатан Франзен

"Поправки" – главный роман всея Америки начала нулевых, написанный интеллектуалом средних лет стал культовым по одной простой причине. У них нет Толстого.У нас Толстой есть, поэтому жанр «семейная сага» в её классическом значении знаком всем, кто пробовал ходить в школу. Кому в школе нравилось – тот наверняка знаком и с другим образчиком этого жанра (который, впрочем, не злоупотреблял объемом – господином Достоевским). А те, кто после окончания школы забрел в гуманитарный ВУЗ, тот, возможно, даже что-то слышал о двух британцах – Голсуорси и Джойсе, которые написали две очень длинные книжки, которые каждый считающий себя интеллектуалом джентльмен прочитает за стаканчиком 18-летнего односолодового МакАланна лет через 35.. Вне зависимости от того, сколько ему лет на этот момент.Но в 2001 году Америка наконец-то встала с коленок. Америка получила шанс наконец-то восхититься кем-то из своих, кто взял вот так и исписал буквами почти что 900 страниц. И тут важно сказать о двух важных вещах, чтобы было все еще яснее:1) Американцы боятся больших объемов. Мы все в курсе – это стремительно развивающаяся страна, где нет места чему-то монотонному и скучному. Ты снимаешь кино? Взорви все и вся за полтора часа иначе зритель заскучает. Ты поешь в микрофон приятные песни? У тебя есть 3, максимум 4 минуты, потом слушатель включит другую радиостанцию, при этом2) Американцы обожают большие объемы. Большие груди, большие гамбургеры, «Титаник». Те смельчаки, которые осмелились бросить вызов американской натуре стали богачами и успешными парнями. Это все утрировано, конечно.. Но американцы реально обожают Толстого и Достоевского. При чем, ни какой-то там Брет Истон Эллис, который пихает цитаты и отсылки к Dostoevskomu почти в каждом романе, а даже рядовые жители звездно-полосатой страны, которые раскупали «Войну и Мир» с такой скоростью, что она стала абсолютным бестселлером (!!!). Ровно, как и «Анна Каренина», «Преступление и Наказание» и так далее. Это все к тому, чтоДжонатан Франзен – народный герой. Его рецепт оказался скандально прост. Это как джин и тоник, испортить такой коктейль более чем сложно. Так вот, записывайте: Франзен взял Толстого; он взял его, простите, объем, он взял его «семейность», огромное количество героев, огромное количество сюжетных линий, героев, которые все одновременно являются главными (это 3/4 тоника Schweppes со вкусом имбирного эля)

и смешал его с Тургеневым, у которого взял главное – проблему «отцов и детей» (это джин Cadenhead’s Old Raj Gin крепостью 55° с содержанием небольшого количества шафрана) и

PROFIT!Постойте, не забудьте налить воды, тьфу ты, положить льда, и как следует встряхнуть, что сделал бармен, тьфу ты, писатель Франзен. И все, с таким рецептом коктейль не может быть плох.Читать всем, новая классика по старым рецептам.Ваш CoffeeT

Осторожно! Токсично!

При чтении этого романа возможны проявления побочного эффекта – книжного отравления. Симптомы: общее разочарование людьми, чувство бессмысленности и тленности бытия, тошнота от мыслей о семейных застольях, желание уйти в монастырь, купить дробовик и другие признаки мизантропии.Франзен достает из хроники семейной жизни малопривлекательную правду (опасно для романтиков, идеалистов и меланхоликов) раздевает её догола и лупит ею читателя прямо по глазам. Преступная жестокость с отягчающими обстоятельствами. Например, описание старости, от которого слабонервным петля может показаться желанным избавлением. Налицо все признаки превышения полномочий инженера человеческих душ. Инженер стал безумным вивисектором. Он жесток, масштабен, но в чувстве юмора не откажешь. Семья по Франзену – это сообщество людей, вынужденных общаться, но нахрен друг другу не нужных. Время, проведенное ими вместе, приравнивается к варке в кипящем адовом котле.И коли уж принято сравнивать Франзена с Толстым, представьте себе такую картину. Старый граф Болконский не овдовел. Жена ему покорна. Подобно княжне Марье, она его побаивается, но уважает. Его слово в доме – закон. Граф живет по своему кодексу чести и правильности и домашних впихивает в его рамки. Вместо поместья неплохой, но немного обветшалый дом в чистеньком американском пригороде.Старик пытлив умом. В своем оборудованном под мастерскую подвале долгие годы занимался опытами и наукой. Достаточно успешно, несколько патентов служат тому доказательством. На ласку скуп. По характеру угрюм.Сын его – Андрей – женат и имеет троих сыновей. Он организован и целеустремлен, богат и перспективен. И, как обычно, он находится в состоянии пограничном с депрессией. Жизнь успешна, благополучна, но чувства удовлетворения нет. Преследуют навязчивые идеи и черные тени разочарования. Про небо и дубы подумать некогда. Семейный кризис в разгаре, жена проводит масштабную военную компанию по диверсии поездки на рождество к “старшим Болконским”. Да еще опять кто-то спер табличку охранной системы с газона. Гадские добропорядочные с виду соседи, мать их.Княжна Марья не изолирована от общества в поместье. Она лидер по жизни. Быть первой, быть лучшей во всем во имя Великого Папы. Папу она любит. Очень. Правда лучше всего любить его на расстоянии. Тем более, что в его кильватере вечно маячит брюзжащая мамочка с её благими намерениями. Она везде таскает за собой “ржавую пилу”, сделанную из попреков, укоров, замечаний, нравоучений, желания навести порядок и гранитной уверенности в своей правоте. Распространенное орудие родительской пытки, которое давно пора запретить какой-нибудь там конвенцией. Добравшись до объекта она с порога пускает свою пилу в активное действие. Отчасти такое поведение можно объяснить её моральной деформацией за годы жизни с мужем, который в туалетной бумаге видел больше смысла и пользы, чем в её мнении. Дети – её мишени, её полигон, где она тренируется в стрельбе из авторитета. Княжна Марья размышляет о своих неудачных романах с мужчинами и приходит к мысли, что она, скорее всего, лесбиянка.Вот только романтические отношения быстро остывают и заветриваются независимо от половой принадлежности партнера. Их, конечно, можно периодически подогревать, но это уже не то, первозданную свежесть не вернуть, как ты не старайся. А итог один – угли. Сколько еще раз ей придется “травануться” просроченными отношениями, чтобы осознать, что она скорее всего одиночка по жизни? Представьте, что Пьер Безухов – родной младший брат Андрея. Он сексуально активен, порой излишне, за что после мучается от чувства стыда, что привело его скорее к набоковскому развитию событий, но позже он найдет в себе силы вернуться к толстовской степенности нравов. Он гуманитарий, теоретик, почти состоявшийся профессор, почти законченный неудачник. Любит рассуждать об идеалах, литературе и сиськах. То, о чем Пьер-оригинал лишь стыдливо думал, его американская версия 200 лет спустя открыто говорит. А теперь представьте, что все эти люди должны собраться в отчем доме на последнее Рождество. Чувствуете, какое веселье намечается? В меню вечера большая индейка, фаршированная старыми обидами, салат из упреков и имбирные пряники, чтобы заедать горький привкус раздражения, гоголь-моголь, чтобы протолкнуть обратно в горло крики ярости. Пряников и коктейля понадобиться много.Франзен очень дотошен и основателен. Уж если изучать персонажа, то до мозга костей. Уж если погружаться в его мир, то по самую макушку. Обстановка, окружение, события детальны, всё и все перед читательским взором наизнанку. Очень точно, очень глобально, очень грустно.

Чудовищная книга, просто отвратительная. Книга глубочайшего разочарования в жизни. У меня тряслись руки, хотелось курить, рыдать, истерить, убивать – себя, окружающих, снова себя, забиться в угол шкафа и сидеть там, пока мир не рухнет к чертовой матери. Фу. Омерзительная книга, которая неизгладимый след оставляет в душе.Художественное изложение сеансов психоаналитика.

«Я такой несчастный, потому что меня не любила мама. Я упоротый трудоголик, потому что папа только так умел спасаться от семейных проблем. Мне плохо, потому что я никому не нужен». И так далее, до бесконечности. Любая внутренняя загогулина каждого из героев – как из учебника по психопомощи.

Сначала я невольно ухмылялась – врешь, меня этим не проймешь. А потом началось… Меня штырило и колбасило так, что я всерьез подумавала о: 1) разводе; 2)самоубийстве; 3)тщетности бытия. Каждая сцена в романе настолько отчетливо является симптомом невроза и признаком разлада в семье, что поневоле хочется зажать уши и спрятаться в темном чулане – подальше, подальше от ссорящихся родителей.Каждую гребаную страницу романа вас окунают в самый настоящий зловонный семейный ад, без передышки или сна – дах, дах, дах, грязными пеленками твоего детства по морде. И размазать по лицу.

А ты сиди и улыбайся. Потому что заплакать – выше твоих сил. У слез есть еще какая-то надежда.Конечно же это фарс. Но такой чудовищно правдоподобный в мелочах, что липкий ужас продирается сквозь все слои рациональности и расплющивает тебя о книгу до размера микрона. Оттуда невнятный писк – «Как же мне дурно! Как погана эта гребаная жизнь».С этой книгой ты проходишь все стадии любви. От страха влюбленности, эйфории взаимности, к постепенному разочарованию, усталости, тупой необходимости разорвать эту высасывающую все силы связь, но нет, невозможно – и наконец к слегка обреченному принятию – да-да, вот такой ты, мудак Франзен, который меня всю расколошоматил. Ну иди же сюда, ага, ага, вот так. И еще разок.