Джон Варли
В чертогах марсианских королей
– У меня есть кое-какие мысли, – сказала Маккиллиан. – Я хотела провести ряд исследований вокруг купола, выяснить, не повлияло ли изменение влажности, которое мы спровоцировали своим присутствием, на споры в почве. Видите ли, мы находимся здесь уже девять дней, выделяем в атмосферу водяные пары, углекислый газ и некоторое количество кислорода. Не так много, но, возможно, намного больше его низкой природной концентрации в этих местах. Мы изменили биом. Кто-нибудь знает, куда осуществлялся выброс воздуха из купола?
Лэнг удивленно приподняла брови:
– Да, под купол. Понимаешь, воздух, который мы выделяли, был теплым, поэтому было решено напоследок использовать его для обогрева дна купола и уменьшить расход тепла.
– А водяные пары собирались на дне купола, где подвергались воздействию холодного воздуха. Все верно. У вас есть фотоснимки?
– Думаю, да, – сказала Лэнг. – Но воды было так мало. Ты же знаешь, мы не хотели тратить ее впустую, поэтому проводили конденсацию до тех пор, пока выходивший из купола воздух не становился абсолютно сухим.
– Для Земли – возможно. Но здесь он был как проливной дождь, добирался до всех семян и спор в почве и провоцировал их рост. Так что теперь нужно относиться к пластику с большой осторожностью. Где у нас находится пластик?
Лэнг застонала.
– Во-первых, в уплотнителе воздушных шлюзов. – При этих словах все дружно сморщили лица в гримасе. – Во-вторых, значительная часть наших скафандров сделана из пластика. Сон, осторожно, не наступай на ту штуковину. Мы не знаем, на что она способна и может ли разъесть пластик в твоих сапогах, но лучше на всякий случай проявлять осмотрительность. Что скажешь, Ролстон? Сможешь выяснить, насколько плохо обстоят дела?
– Ты имеешь в виду определить, какой тип сольвента используют эти существа? Может, и смогу, если получится оборудовать что-то вроде рабочего места и перенести сюда мое оборудование.
– Мэри, – сказала Маккиллиан, – я тут подумала, что мне стоит поискать споры, которые переносятся по воздуху. Если они существуют, значит, воздушный шлюз «Подкейн» уязвим. Пускай он и находится на высоте тридцати метров над поверхностью.
– Хорошо. Займись этим. Раз мы будем ночевать там, пока не выясним, что можно, чего нельзя делать на поверхности планеты, нужно быть уверенным в безопасности этого места. А пока будем спать в скафандрах.
В ответ послышались беспомощные стоны, но никто не стал возражать. Маккиллиан и Ролстон направились к сваленному в кучу уцелевшему оборудованию, надеясь отыскать там все необходимое для исследований. Сон снова опустилась на колени и начала раскапывать грунт вокруг одного из десятисантиметровых шипов.
Кроуфорд последовал за Лэнг к «Подкейн».
– Мэри, я хотел бы… не против, если я буду называть тебя Мэри?
– Да, наверное. Не думаю, что «коммандер Лэнг» будет звучать уместно в течение следующих пяти лет. Но мысленно все равно не забывай добавлять «коммандер».
Он принял это пожелание к сведению.
– Хорошо, коммандер Мэри.
Она игриво ткнула его кулаком в бок. До этой катастрофы они были едва знакомы. Он был просто одним из длинного списка участников экспедиции, больным местом, по мнению Отряда астронавтов. Но она не испытывала к нему никакой личной неприязни, и теперь он даже начал ей нравиться.
– Что у тебя на уме?
– Да много чего. Но, мне кажется, сейчас не самое время об этом рассуждать. Сначала я хочу сказать, что если ты… ну, переживаешь или сомневаешься в моей поддержке или лояльности только потому, что я какое-то время выполнял обязанности командира… сегодня днем, то…
– Что‑то?
– Я просто хотел сказать, что у меня нет никаких амбиций на этот счет, – неуклюже закончил он.
Лэнг похлопала его по спине.
– Конечно, я знаю. Не забывай, я читала твое досье. Там упоминается несколько интересных эпизодов, про которые мне хотелось бы однажды расспросить тебя. Насчет твоих прошлых авантюр…
– Черт возьми, это очень громко сказано. Я просто попадал в кое-какие передряги, но смог выпутаться из них.
– Тем не менее тебя выбрали для участия в экспедиции из сотен других кандидатов. И явно потому, что тебя считали человеком непредсказуемым, способным к решительным действиям и выживанию в сложных обстоятельствах. Возможно, это было оправданно. Но еще я запомнила из твоего досье, что ты не лидер, а одиночка, способный работать в группе и не имеющий проблем с дисциплиной. И все же одному тебе работать легче. Не хочешь отделиться от нас?
Он улыбнулся в ответ:
– Спасибо, но нет. Впрочем, все, что ты сказала, правда. У меня нет никакого желания чем-либо руководить. Но кое-какие полезные знания у меня действительно имеются.
– И мы ими обязательно воспользуемся. Ты просто рассказывай. Я буду слушать. – Она хотела еще что-то добавить, но затем передумала. – Скажи, а что ты думаешь по поводу женщины – руководителя этого проекта? Я стремилась к этому еще с тех пор, когда служила в ВВС. Но если у тебя есть какие-то возражения, можешь тоже их высказать.
Ее слова сильно удивили его.
– Ты же не восприняла ту шутку всерьез? Но скажу честно. Я специально так сказал. Это как тычок электрохлыстом. Ты выглядела так, словно тебе нужно было дать хороший пинок.
– Спасибо тебе за это. Но ты так и не ответил на вопрос.
– Руководитель должен руководить, – просто ответил он. – Я буду следовать за тобой до той поры, пока ты отдаешь приказы.
– И пока мы движемся в нужном тебе направлении? – рассмеялась она и снова ткнула его в ребра. – Я вижу в тебе моего великого визиря. Человека, который обладает тайными знаниями и дает советы правителю. Но, думаю, за тобой все равно придется присматривать. Я ведь сама тоже немного знаю историю.
Кроуфорд не мог понять, насколько серьезно она все это говорила. Поэтому просто отмахнулся от ее слов.
– На самом деле я вот о чем хотел с тобой поговорить. Ты сказала, что не можешь управлять этим кораблем. Но ты тогда была сама не своя, подавлена и чувствовала себя беспомощной. Ты до сих пор так считаешь?
– До сих пор. Давай поднимемся, и я покажу тебе почему.
В кабине пилота Кроуфорд понял, что готов поверить ей на слово. Как и во всех летательных аппаратах со времен ветроуказателей и открытых кабин летчиков, здесь было безумное множество индикаторов, переключателей, сигнальных лампочек, специально созданных для того, чтобы наводить ужас на несведущих людей. Он сел в кресло второго пилота и стал слушать ее.
– Разумеется, у нас был второй пилот. Возможно, ты удивишься, но им была не я. А Дороти Кэнтрелл, и она погибла. Мне известно обо всем, что находится на этой приборной панели, и я довольно легко с этим разберусь. Тому, чего не умею, могу научиться. Некоторые системы управляются компьютером. Задай правильную программу, и корабль сам полетит. – Лэнг с тоской посмотрела на пульт управления, и Кроуфорд понял, что, как и Вайнштейн, она без особого удовольствия обменяла радость от полетов на управление кучкой исследователей. В прошлом она была летчиком-испытателем и к тому же обожала летать. Она провела ладонью по рычагам ручного управления слева. Справа от нее было еще несколько таких.
– Вот это бы нас и убило, Кроуфорд. Как тебя по имени? Мэтт? Мэтт, эта крошка пролетела бы первые сорок тысяч метров. Но у нее не хватило бы ресурса выйти на орбиту на одних только реактивных двигателях. Крылья сейчас сложены. Ты, возможно, не рассмотрел их, пока мы летели сюда, но точно видел макеты. Они очень легкие, со сверхкритическим профилем и сконструированы специально для этой атмосферы. Лу говорил, что это почти как управлять ванной, только летающей. Требуется настоящее мастерство, это практически искусство. Лу три года практиковался на лучших тренажерах, которые нам только удалось построить, и все равно ему приходилось полагаться на навыки, которые невозможно получить в стимуляторе. Тем не менее он с большим трудом смог посадить нас в целости и сохранности. Мы не разглашали эти сведения, но аварии едва удалось избежать. Лу был молод, как и Кэнтрелл. Они оба постоянно летали. Каждый день, отлично чувствовали аппарат. Они были лучшими. – Она откинулась на спинку кресла. – Я уже восемь лет не летала вообще, только на тренажерах.
Кроуфорд не знал, оставить ему эту тему или продолжать разговор.
– Но ты ведь была одной из лучших. Все об этом знают. И ты по-прежнему считаешь, что не справишься?
Она подняла руки вверх.
– Как мне сделать так, чтобы ты понял? Я никогда еще не летала на чем-то подобном. Это все равно что… – Она никак не могла подобрать сравнение и начала разводить руками, словно эти жесты помогли бы ей что-нибудь придумать. – Послушай. Если человек умеет летать на биплане, даже если он, черт возьми, лучший пилот биплана на свете, это не значит, что он так же хорошо управится с вертолетом.
– Даже не знаю.
– Не значит. Поверь мне на слово.
– Хорошо. Но факт остается фактом, изо всех, кто сейчас на Марсе, ты больше всего подходишь на роль пилота «Подкейн». И, думаю, ты должна иметь это в виду, когда будешь решать, что нам делать дальше. – Кроуфорд замолчал, опасаясь, как бы она не подумала, что он пытается на нее давить.
Лэнг прищурилась и уставилась в пустоту.
– Я уже думала об этом. – Она долго молчала. – Думаю, если мы попытаемся взлететь, наш шанс на успех – тысяча к одному и не в нашу пользу. Но если придется, я это сделаю. А твоя работа – доказать мне, что у нас больше шансов выжить. Дай мне знать, если не можешь этого сделать.
Три недели спустя каньон Фарсида превратился в настоящий сад детских игрушек. По крайней мере, Кроуфорду такое сравнение казалось самым удачным. Каждый из пластиковых шипов расцвел, превратившись в нечто замысловатое, похожее на ветряную мельницу, причем все они отличались друг от друга. Встречались совсем крошечные, не больше десяти сантиметров высотой, с крыльями параллельными земле. Там были нефтяные вышки с напоминавшими паутину пластиковыми опорами, которые выглядели бы вполне уместно на какой-нибудь ферме в Канзасе. Некоторые достигали пяти метров в высоту. Они были разными по форме и цвету, но крылья и лопасти каждой покрывала похожая на целлофан прозрачная пленка, и все они вращались на сильном марсианском ветру, преображаясь в разноцветные расплывшиеся пятна. Кроуфорду это напоминало технопарк, построенный гномами. Иногда ему даже казалось, что он видел, как они медленно и устало проходили между вращающихся крыльев.
Сон попробовала разобрать одну такую мельницу. Она до сих пор не могла поверить в то, что увидела. Ей не удалось полностью выкопать длинный, окруженный изоляционным покрытием корень, но она смогла предположить, насколько глубоко он уходил в почву. Корень доставал до слоя вечной мерзлоты, залегавшего на глубине двадцати метров.
Почва между ветряными мельницами была покрыта сияющим пластиком. Это был один из элементов оригинального решения проблемы выживания на Марсе, который применяли эти «растения». Ветряные мельницы использовали энергию ветра, а пластиковое покрытие на грунте состояло из двух тонких пластин с пространством для циркуляции воды. Вода, нагретая на солнце, затем закачивалась вниз, к слою вечной мерзлоты, и каждый раз заставляла его немного подтаивать.
– И все же картинка не совсем складывается, – сказала им Сон предыдущим вечером, когда кратко изложила суть своих наблюдений. – Марти не удалось найти механизм, который позволял бы этим существам перерабатывать песок и камни, превращая их в похожий на пластик материал. И мы предполагаем, что где-то здесь находится резервуар с неочищенной нефтью, возможно замерзшей вместе с водой.
– Откуда все это могло взяться? – спросила Лэнг.
– Вы ведь слышали теории о продолжительных сезонах на Марсе? Так вот, часть из них – не просто теории. Сочетание наклона оси вращения, прецессионного цикла и эксцентриситета орбиты приводит к тому, что сезоны длятся здесь примерно по двенадцать тысяч лет. И мы находимся в разгаре зимы, хотя формально приземлились «летом». Существует теория, что если бы на Марсе существовала жизнь, то она приспособилась бы к таким длительным циклам. Во время холодного цикла она находилась бы в спячке в виде спор, когда же на полюсах начинала таять вода и появлялся углекислый газ, пробуждалась после того, как таяние льдов запускало развитие биологических процессов. Похоже, мы обманули эти растения; они решили, что наступило лето, ведь вокруг лагеря начало увеличиваться содержание водяного пара.
– А что там насчет нефти? – спросил Ролстон. Этот элемент разработанной ими теории до сих пор вызывал у него сомнения. Ролстон был химиком-лаборантом и специализировался на неорганических соединениях. То, как эти растения производили пластик без высоких температур, с помощью одной только каталитической реакции, повергало его в замешательство и недоумение. Ему хотелось, чтобы эти безумные мельницы исчезли.
– Думаю, я смогу ответить на этот вопрос, – сказала Маккиллиан. – Эти организмы даже в лучшие времена выживают с трудом. Но те, кому удается уцелеть, стараются не расходовать ресурсы впустую. Можно предположить, что если здесь и были древние месторождения нефти, то они истощились бы всего после нескольких подобных циклов. А значит, мы принимаем за нефть нечто иное. Скорее всего, это останки прошлых поколений.
– Но как этим останкам удалось оказаться на такой глубине от поверхности? – спросил Ролстон. – Скорее можно предположить, что они должны находиться наверху. Ветер не смог бы закопать их так глубоко всего за двенадцать тысяч лет.
– Ты прав, – ответила Маккиллиан. – На самом деле, я не знаю, как это могло случиться. Но у меня есть теория. Если эти растения ничего не теряют, то почему бы им не консервировать свои тела после смерти? Они растут из почвы; и вполне возможно, что, когда условия становятся неблагоприятными, снова прячутся в грунт? В то же самое время они разбрасывают споры, распределяя их по всей поверхности. И даже если те споры, что окажутся в верхних слоях, унесет ветер или же они высохнут под ультрафиолетовым излучением, у тех, что находятся глубже, все еще будет шанс дать побеги, когда снова наступят благоприятные условия. Когда останки достигают слоя вечной мерзлоты, они разлагаются, скорее всего превращаясь в субстанцию, напоминающую подтаявший снег, но органического происхождения, и… наверное, все это кажется немного запутанным?
– По-моему, все нормально, – успокоила ее Лэнг. – Вполне рабочая теория. А что насчет спор, которые разносятся ветром?
Как оказалось, им ничего не угрожало. В воздухе сейчас находились споры, но они не представляли опасности для колонистов. Растения атаковали только определенный тип пластика и только на определенном этапе своего существования. И все же поскольку они продолжали мутировать, нельзя было терять бдительность, но шлюзам и скафандрам они не угрожали. Команда наслаждалась возможностью спать без скафандров.
Дел было много. Почти вся физическая работа легла на плечи Кроуфорда и, в какой-то степени, Лэнг. Это сильно их сблизило. Оставшиеся три участника команды были освобождены от нее, чтобы иметь возможность продолжать свои исследования, так как все пришли к единогласному мнению, что шанс уцелеть у них появится, только если они смогут хорошо изучить окружающую среду.
Кроуфорду и Лэнг удалось спасти большую часть купола. Разрезая плотный материал лазером и сшивая его инструментами для починки шин, они смогли соорудить еще один купол меньшего размера. Они возвели его на участке выхода на поверхность коренных горных пород и перестроили систему откачки воздуха, чтобы предотвратить скопление конденсата под полом купола, а также добавили дополнительные средства обеспечения безопасности. Теперь они спали в герметичном здании внутри купола, и один из них все время нес дежурство. В процессе тренировок они выработали навык за тридцать секунд переходить от глубокого сна в состояние полной боеготовности. Теперь уже ничто не могло застать их врасплох.
Кроуфорд отвлекся от бешеного вращения мельниц на «ферме». Вместе с остальными участниками команды он сидел под куполом без шлема. Лэнг позволяла им находиться вне скафандров только в тесном помещении для сна. Сон Сью Ли передавала по рации отчет на «Эдгара Райта Берроуза». В руке у нее был насосный модуль, который она извлекла из растения. Это устройство примерно в полметра длиной состояло из восьми лезвий, свободно вращавшихся на тефлоновых подшипниках. Под ними было несколько разных маленьких приспособлений и сам насос. Разговаривая, она лениво вертела его в руке.
– Я не понимаю, – признался Кроуфорд, тихо обращаясь к Люси Маккиллиан. – Что в этих мельницах такого революционного?
– Это совершенно новая сфера, – прошептала в ответ Маккиллиан. – Сам подумай. На Земле природа так и не смогла изобрести колесо. Иногда я задавалась вопросом почему. Разумеется, существуют ограничения, но сама идея так хороша. Посмотри, что с колесом сделали мы. Но в природе все движется вверх или вниз, вперед или назад, внутрь или наружу, сжимается или расслабляется. На Земле ничто никогда не движется по кругу. За исключением того, что было создано нашими руками.
Кроуфорд задумался и тоже увидел во всем этом новизну. Он тщетно попытался вспомнить какое-нибудь земное животное или растение, имеющее вращающийся орган, который был бы способен двигаться вечно. Но на ум ничего не приходило.
Сон закончила с отчетом, повернулась и передала микрофон Лэнг. Прежде чем та начала говорить, послышался голос Вайнштейна.
– Планы изменились, – сразу перешел он к делу. – Надеюсь, это ни для кого не станет потрясением. Если вы хорошенько подумаете, то увидите в этом логику. Мы возвращаемся на Землю через семь дней.
Их это не сильно удивило. «Берроуз» предоставил им все, что мог дать в плане информации и продовольствия. Они ждали еще одну капсулу, после чего его присутствие на орбите стало бы только раздражать обе команды. Была в этом даже какая-то ирония: два больших корабля находились так близко друг к другу, но оставались совершенно беспомощными, чтобы предпринять конкретные действия. На команде «Берроуза» это сказывалось особенно сильно.
– Мы провели полный перерасчет для меньшего груза. Без вас двадцати и шести тонн образцов. Благодаря топливу, которое мы собирались отправить вам для взлета, мы сможем быстрее выйти на орбиту и направиться в сторону Венеры. Чтобы попасть на эту орбиту, нужно вылететь через семь дней. По пути мы встретим капсулу с припасами, которую прежде не принимали в расчет.
«А кроме того, – подумала про себя Лэнг, – это еще и так драматично! Лететь к Солнцу по траектории случайно подвернувшейся кометы, без запасов продовольствия, надеясь на судьбоносную встречу!..»
– Мне хотелось бы выслушать ваши комментарии, – продолжал он. – Решение не окончательное.
Все посмотрели на Лэнг, ее спокойный и невозмутимый вид придал им уверенности.
– Я думаю, что это самая лучшая идея. Только один вопрос: ты отказался от мысли, что я смогу управлять «Подкейн»?
– Да, Мэри, не обижайся, – мягко ответил Вайнштейн, – но ты не сможешь этого сделать. Так считают люди с Земли. Они провели эксперименты, подготовили очень хороших пилотов и поместили их в тренажер. У них ничего не вышло, поэтому мы думаем, что и у тебя не получится.
– Только не пытайся подсластить пилюлю. Я и сама все знаю. Но даже один шанс из миллиарда лучше, чем ничего. Как я понимаю, они решили, что Кроуфорд прав, и мы, по крайней мере в теории, сможем выжить?
Вайнштейн замялся и очень долго не отвечал.
– Думаю, так и есть, Мэри. Но если честно, то, мне кажется, это невозможно. Я надеюсь, что ошибаюсь, но не ожидаю…
– Спасибо, Вайни, что приободрил меня. Ты всегда умел поддержать других людей. Кстати, та, другая миссия, когда ты собирался прилететь сюда на метеорите, чтобы спасти наши задницы, ее тоже отменили?
Все члены команды улыбнулись, а Сон издала пронзительный радостный крик. Вайнштейна на Марсе не слишком любили.
– Мэри, я уже говорил тебе, – ответил он жалобным тоном. Интонация была кроткой и, что еще важнее, он даже не возразил, когда к нему обратились по прозвищу. С обреченными он вел себя очень деликатно. – Мы работали над этим сутки напролет. Я даже получил разрешение временно снять с себя полномочия командира. Но те макеты, которые изготовили на Земле, они не выдержали входа в атмосферу. Мы сделали все, что в наших силах. Я не могу рисковать целой экспедицией и использовать аппарат, не прошедший одобрения на Земле.
– Знаю. Я выйду на связь завтра. – Она отключила рацию и присела на корточки. – Честное слово, если бы на Земле не провели экспериментов с рулоном туалетной бумаги… то он бы не… – Она всплеснула руками. – Что я вообще говорю? Это так мелочно! Я недолюбливаю его, но он прав. – Она встала, надула щеки и медленно выдохнула. – Пойдемте, команда, у нас много работы.
Свою колонию они назвали «Новым Амстердамом» из-за ветряных мельниц. Название «вертушки» накрепко приклеилось к марсианским растениям, хотя Кроуфорд долгое время предпочитал называть их «спиннакерами».
Целый день они работали и старались не думать о «Берроузе», который находился где-то высоко над ними. Обменивались короткими сообщениями, но только по делу. И пускай корабль-носитель не мог им больше оказать помощи, они все равно понимали, что будут скучать по нему, когда тот улетит. Поэтому день отлета стал для них самым обычным днем, хотя все были очень напряжены. И демонстративно легли спать за час до запланированного отбытия «Берроуза».
Удостоверившись, что все спят, Кроуфорд открыл глаза и обвел взглядом темный барак. Это место не отличалось домашним уютом, все спали вповалку на жестких матрасах из теплоизоляционного материала. Туалет находился за хлипкой перегородкой около одной из стен, и от него воняло. Но никто не захотел бы спать снаружи под куполом, даже если бы Лэнг им позволила.
Единственным источником света были циферблаты с подсветкой, с которых дежурный всю ночь должен был не сводить взгляда. Но перед ними никто не сидел. Кроуфорд решил, что дежурный уснул. Он мог бы расстроиться, но времени на это не было. Нужно было надеть скафандр, и Кроуфорд решил воспользоваться этим шансом, чтобы улизнуть незамеченным. Он начал тихонько одеваться.
Как историк Кроуфорд считал, что такой момент просто не может остаться незамеченным. Глупая мысль, но тем не менее ему нужно было оказаться там, увидеть все своими глазами. Даже если он погибнет и никому не сможет рассказать, он должен был это зафиксировать.
Кто-то сел рядом с ним. Он замер, но было уже поздно. Она терла глаза и всматривалась в темноту.
– Мэтт? – зевнула она. – Что… в чем дело? Что-то…
– Тсс. Я выйду прогуляюсь. А ты спи. Сон?
– Мм, угу. – Она потянулась, яростно потерла глаза костяшками пальцев и откинула волосы с лица. На ней была просторная форма экипажа корабля – грязно-серая и нуждающаяся в стирке, как и вся их одежда. На мгновение, наблюдая за ее тенью, как она потягивалась и вставала, Кроуфорд поймал себя на мысли, что в тот момент «Берроуз» интересовал его меньше всего. Он с трудом отвлекся от созерцания Сон.
– Я пойду с тобой, – прошептала она.
– Хорошо. Только не разбуди остальных.
Снаружи рядом со шлюзом стояла Мэри Лэнг. Она обернулась, когда они подошли к ней, и, кажется, совсем не удивилась.
– У тебя сегодня дежурство? – спросил ее Кроуфорд.
– Ага. Я нарушила свое же правило. Как и вы двое. Считайте, что вам я объявила вам выговор. – Она рассмеялась и подозвала их к себе.
Взявшись за руки, они стояли и смотрели в небо.
– Долго еще? – спросила Сон некоторое время спустя.
– Осталось всего несколько минут. – Кроуфорд посмотрел на Лэнг, и ему показалось, что он заметил слезы в ее глазах, но в темноте сложно было разобрать.
На небе появилась крошечная новая звезда, и она сияла ярче остальных, даже ярче Фобоса. От ее света слепило глаза, но никто из них не отвел взгляд. Это было пламя, вырывавшееся из сопел ракетного двигателя «Эдгара Райса Берроуза», который улетал в сторону Солнца, прочь от долгой марсианской зимы. Звездочка мерцала в небе несколько долгих минут, затем ярко вспыхнула и пропала. Под куполом было тепло, но Кроуфорда трясло. Прошло еще десять минут прежде, чем они нашли в себе силы вернуться в барак.
Сгрудившись в шлюзе и стараясь не смотреть друг другу в глаза, они ждали, пока заработают автоматы. Внутренняя дверь открылась, и Лэнг устремилась вперед, но тут же вернулась обратно в шлюз. Кроуфорд мельком заметил Ролстона с Люси Маккиллиан, но Мэри сразу захлопнула дверь.
– Кое у кого совсем нет поэзии в душе, – сказала Мэри.
– Или же ее слишком много, – усмехнулась Сон.
– Не хотите прогуляться со мной под куполом? Заодно обсудим, как обеспечить людей возможностью уединиться.
Внутренняя дверь шлюза распахнулась, и перед ними предстала Маккиллиан. Она щурилась от света одинокой лампочки, освещавшей шлюз, и придерживала на груди распахнувшуюся рубашку.
– Выходите уже, – сказала она, отступая в сторону. – Можете и здесь поговорить.
Они вышли, Маккиллиан выключила свет и уселась на матрас. Ролстон моргал и нервно кутался в свои одеяла. Кажется, со дня обрушения купола он так и не смог согреться.
Маккиллиан пригласила всех к дискуссии, а сама замолчала. Сон и Кроуфорд уселись на свои матрасы, тишина становилась все напряженнее, и тогда все уставились на Лэнг.
Она снимала скафандр.
– Что ж, обсуждать тут особенно нечего. Буду рада выслушать вас. Люси, если ты ожидаешь каких-нибудь упреков, можешь не переживать. Завтра подумаем, как нам организовать себе немного личного пространства, но в любом случае следующие годы мы станем друг другу довольно близкими людьми. Поэтому нужно расслабиться. Есть возражения?
Она уже наполовину сняла скафандр, но в этот момент сделала паузу и обвела всех взглядом, ожидая вопросов и возражений. Однако ничего подобного не последовало. Раздевшись донага, Лэнг потянулась к выключателю.
– Мне кажется, что сейчас – самое подходящее время, – сказала она и швырнула свою одежду в угол. – Единственное, что мы можем сделать с одеждой, – это сжечь ее. Без нее от нас будет лучше пахнуть. Сон, теперь ты дежуришь. – Она выключила свет и тяжело опустилась на матрас.
Дальнейшие несколько минут слышались шуршание и ерзанье, пока все раздевались. Сон задела в темноте Кроуфорда, и они начали извиняться друг перед другом. Затем все улеглись на свои матрасы. Прошло несколько напряженных, тяжелых часов, прежде чем они смогли заснуть.
Следующая неделя после отлета «Берроуза» прошла в Новом Амстердаме в состоянии бурной истерии. Атмосфера была напряженной и фальшивой, чем бы они ни занимались, за всем ощущалось острое желание есть, пить и веселиться.
Они построили под куполом отдельный загончик, даже не обсуждая вслух, для чего тот предназначался. Однако он не пустовал. Продуктивность в работе сильно страдала от того, что три женщины и два мужчины лихорадочно пытались придумать самые различные сочетания для уединений. Вражда вспыхивала, продолжалась несколько часов, а затем растворялась в слезах примирения. Трое объединялись против двоих, двое против одного, один объявлял войну оставшимся четверым. Ролстон и Сон заявили о помолвке, которая продлилась десять часов. Кроуфорд едва не подрался с Лэнг, которой помогала Маккиллиан. Маккиллиан навеки отреклась от мужчин и закрутила короткий, но бурный роман с Сон. Затем Сон обнаружила Маккиллиан с Ролстоном и тут же бросилась в объятия Кроуфорда, а потом опять вернулась к Ролстону.
Мэри Лэнг пустила все на самотек и вмешивалась, лишь когда вспыхивали драки. Она и сама не смогла удержаться в стороне от всеобщего безумия, но ее все это не сильно затронуло. Лэнг уходила в загончик с каждым, кто просил ее об этом, старалась никому не отдавать предпочтения и мягко подталкивала их вернуться обратно к работе. Как она сказала Маккиллиан к концу недели: «По крайней мере, мы узнали друг друга».
Постепенно все успокоились, как и предполагала Лэнг. Ко второй неделе они оказались примерно в том же состоянии, что и в самом начале первой: ни у кого не было серьезных романтических привязанностей. Однако они намного лучше узнали друг друга, готовы были оказать поддержку, между ними возникли новые дружеские связи. Произошедшее сильно сплотило их, они стали настоящей командой. Соперничество не удалось полностью искоренить, но оно уже не играло в колонии первостепенной роли. Лэнг заставляла их работать усерднее обычного, чтобы наверстать упущенное время.
Кроуфорд скучал по интересной работе, так как больше всех остальных подходил для малоквалифицированного физического труда, в котором всегда была большая потребность. Им с Лэнг приходилось узнавать о новых открытиях во время вечерних посиделок в вагончике. Он не помнил, чтобы ему рассказывали про обнаруженных на планете животных, и когда увидел, как что-то ползет через сад с вертушками, бросил все и устремился за этим созданием.
На краю сада он остановился, вспомнив приказ Лэнг ни во что не вмешиваться, если только не потребуется собрать образцы. Он понаблюдал за этим существом – жуком? или черепахой? – убедился, что при таком темпе оно далеко не уползет, и побежал искать Сон.
– Ты должна назвать его в мою честь, – сказал он, пока они спешили обратно в сад. – Я ведь имею на это право как первооткрыватель?
– Разумеется, – сказала Сон, вглядываясь в то место, куда он указывал пальцем. – Покажи мне это чертово существо, и я тебя увековечу.
Существо было примерно двадцати сантиметров в длину, почти круглым и куполообразной формы. Сверху его тело покрывал твердый панцирь.
– Даже не знаю, что с ним делать, – призналась Сон. – Если оно такое единственное, я не посмею вскрыть его. Возможно, даже трогать не стану.
– Не волнуйся, позади тебя точно такое же.
Осмотревшись, они нашли еще четырех таких же созданий. Из сумки на поясе Сон достала пакет для сбора образцов и раскрыла его перед животным. Оно наполовину заползло внутрь, но затем, вероятно, почувствовало неладное и остановилось, Сон подтолкнула его внутрь и подняла пакет. Посмотрев на него снизу, она удивленно рассмеялась.
– Колеса, – сказала Сон. – Эти штуки передвигаются на колесах.
– Понятия не имею, откуда это взялось, – сказала Сон вечером остальным. – Я даже не могу до конца поверить, что эта штуковина на самом деле существует. Из нее могла бы выйти неплохая обучающая игрушка для детей. Я разобрала ее на двадцать или тридцать деталей, потом собрала заново, и она все еще работает. Ее панцирь из ударопрочного полистирола покрыт снаружи нетоксичной краской…
