Джон Рональд Руэл Толкин
Сильмариллион

Айнулиндалэ

Музыка Айнур

Был Эру, Единый, кого в Арде называют Илуватар; и сперва создал он Айнур, Священных, что явились порождением его мысли, и пребывали они с ним прежде, чем создано было что-то еще. И обратился он к ним, и задал музыкальные темы; и запели они перед ним, и возрадовался он. Но долгое время пели они каждый в свой черед или несколько вместе, а остальные внимали молча; ибо каждому ясна была только та часть помыслов Илуватара, от которой происходил он сам; и лишь медленно приходили они к пониманию своих собратьев. Однако же, слушая, все более постигали они, и росли между ними согласие и гармония.

И вот созвал Илуватар воедино всех Айнур, и объявил им великую тему, раскрывая перед ними знания еще более глубокие и удивительные, нежели прежде; и поразили Айнур красота ее начала и великолепие завершения, и молча преклонились они перед Илуватаром.

И рек им Илуватар: «Ту тему, что возвестил я вам, повелеваю теперь вам вместе воплотить в Великую Музыку. И как возжег я в вас Неугасимое Пламя, вольны вы явить свои силы, украсив эту тему, каждый – своими собственными помыслами и вариациями, ежели пожелаете. Я же буду слушать и радоваться, что через вас великая красота, пробудившись, стала песней».

И зазвучали голоса Айнур, подобно арфам и лютням, свирелям и трубам, виолам и органам, и, подобно бессчетным хорам певцов, начали они воплощать тему Илуватара в великую музыку, и из бесконечно сменяющих друг друга мелодий, сплетенных в гармонии, возникла песнь, что устремилась за пределы слуха к высотам и в бездны, затопила кущи Илуватара, а музыка и эхо ее полились дальше, в Пустоту, и не была она уже пустотой. Никогда впредь не создавали Айнур музыки, подобной этой; но сказано было, что музыку еще более великую сотворят перед престолом Илуватара хоры Айнур и Детей Илуватара по окончании дней. Тогда темы Илуватара будут сыграны как должно и, звуча, обретут Бытие; ибо каждый поймет тогда до конца, что назначил Илуватар его теме, и каждый постигнет разумение другого, и возрадуется Илуватар, и зажжет в их помыслах скрытое пламя.

Но в ту пору Илуватар сидел и внимал, и долгое время казалось ему, что это хорошо весьма, ибо в музыке не было фальши. Но по мере развития темы Мелькора восхотел в сердце своем вплести в нее порождения своих собственных помышлений, каковые звучали в разлад с темой Илуватара, ибо Мелькор жаждал возвеличить славу и мощь назначенной ему роли. Это Мелькору, из всех Айнур, даны были величайшие дары могущества и знания, а также и доля во всех дарах его собратьев. Часто странствовал он один, в пустоте, взыскуя Неугасимого Пламени, ибо распалялось в нем желание дать Бытие собственным творениям; и казалось ему, что Илуватару дела нет до Пустоты, и не давала Мелькору покоя ее праздность. Однако не обрел он Огня, ибо Огнь принадлежит Илуватару. Но в одиночестве рождались у него мысли иные, нежели у собратьев его.

И теперь часть этих мыслей вплел он в музыку, и тотчас же вокруг него возник разлад, и те, кто пели подле, удручились, и смутились их помыслы, и оборвалась их песня, иные же принялись подстраивать свою музыку под тему Мелькора, а не к той мысли, что владела ими поначалу. И так разлад, внесенный Мелькором, ширился и нарастал, и мелодии, прежде слышимые, потонули в море буйства звуков. Но Илуватар сидел и внимал, и наконец стало казаться, будто яростный шторм бушует у подножия его трона, и черные волны в беспредельной, не знающей утоления ярости сталкиваются одна с другой.

Тогда встал Илуватар, и заметили Айнур, что улыбается он; и воздел он левую руку, и новая тема зазвучала среди бури; тема, подобная прежней, и в то же время отличная от нее; и набирала она силу и была по-новому прекрасна. Но нестройная песнь Мелькора зазвучала еще яростнее, споря с нею, и снова звуки схлестнулись в битве, еще более неистовой, чем прежде; убоялись многие из Айнур и смолкли, и Мелькор остался победителем. И снова поднялся Илуватар, и увидели Айнур, что суров облик его; и воздел он правую руку, и се! – третья тема зазвучала среди всеобщего разногласия, отличная от первых двух. Ибо сначала казалась она тихой и нежной, всего лишь переливом чистых звуков в певучей мелодии; но невозможно было заглушить ее, и набирала она мощь и глубину. И показалось наконец, что две мелодии звучат одновременно у трона Илуватара, в разладе друг с другом. Одна была выразительна, глубока и прекрасна, но неспешна, и неизбывное страдание переполняло ее, и в этом, наверное, заключалась ее главная красота. Вторая наконец достигла некоего внутреннего единства, но громко и вызывающе звучала она, без конца повторяясь; и не было в ней гармонии, но скорее крикливый унисон, подобно звуку многих труб, выдувающих две-три ноты. И пыталась она заглушить ту, другую музыку неистовством своих звуков, только казалось, что самые победные ее ноты поглощаются первой и вплетаются в ее собственный торжественный узор.

И в разгар этой борьбы, от которой содрогались чертоги Илуватара и трепет охватывал безмолвные, доселе недвижные пространства, поднялся Илуватар в третий раз, и ужасен был лик его. И воздел он вверх руки, и единым аккордом, глубже, нежели Бездна, выше, чем Небесный свод, всепроникающая, точно взор Илуватара, Музыка смолкла.

Тогда заговорил Илуватар, и рек он: «Могучи Айнур, а Мелькор – могущественнейший из них, но дабы знал он, и все Айнур, что я – Илуватар, то, о чем вы пели, я покажу вам как есть, чтобы видели вы, что содеяли. А ты, Мелькор, увидишь, что невозможно сыграть тему, которая не брала бы начала во мне, и никто не властен менять музыку вопреки мне. Ибо тот, кто попытается сделать это, окажется моим же орудием в созидании сущностей еще более удивительных, о каких он сам и не мыслил».

И устрашились Айнур, и не поняли они до поры обращенных к ним слов, Мелькор же устыдился, а стыд породил тайный гнев. И поднялся Илуватар в величии своем, и направился прочь от прекрасных кущ, сотворенных им для Айнур, и Айнур последовали за ним.

Когда же вступили они в Пустоту, рек им Илуватар: «Узрите свою музыку!» И явил он им видение, даруя зрению то, что прежде было лишь достоянием слуха; и предстал перед ними новый, ставший видимым Мир, и покоилась сфера Мира среди Пустоты, и Пустота поддерживала его, но не ей принадлежал он. А пока глядели Айнур и изумлялись, начала разворачиваться история Мира, и показалось им, что Мир живет и меняется. Долго взирали на него Айнур, безмолвствуя, и снова рек им Илуватар: «Узрите свою Музыку! Вот ваша песнь; и каждый из вас обнаружит, что запечатлено в ней, как часть узора, что задал я вам, все то, что каждый из вас, как может показаться, задумал или добавил. А ты, Мелькор, обнаружишь здесь все тайные свои помышления и убедишься, что все они – только часть целого и дань его величию».

И много другого сказал в тот раз Айнур Илуватар, и, так как помнят они его слова и знают ту часть музыки, что сотворил каждый из них, многое известно Айнур о том, что было, есть и будет, и мало что скрыто от их взора. Но есть то, чего не прозревают даже они, ни каждый в отдельности, ни совещаясь все вместе, ибо никому доселе не открыл Илуватар всей полноты своего замысла; и каждая эпоха приносит с собой нечто новое, заранее не предсказанное, ибо не в прошлом его корни. Вот почему, когда было явлено Айнур видение мира, узрели они многое, о чем доселе не помышляли. С изумлением узрели они приход Детей Илуватара; и готово было для них прибежище. И постигли Айнур, что сами же, создавая свою музыку, подготовили для них сие жилище, не ведая, что предназначение его – иное, помимо заключенной в нем красоты. Ибо Дети Илуватара задуманы были самим Илуватаром, и явились они в третьей теме, а в той теме, что задал Илуватар с самого начала, их не было, и никто из Айнур не причастен к их созданию. И потому тем более возлюбили Детей Айнур, увидя их – существа иные, нежели они сами, непостижимые и свободные, в которых воссиял заново замысел Илуватара, – и постигли еще малую толику его мудрости, что иначе оставалась сокрыта даже от Айнур.

Дети Илуватара – это эльфы и люди, Перворожденные и Пришедшие Следом. И среди всего великолепия Мира, его необозримых пространств и чертогов, и кружащихся огней, Илуватар избрал для них место в Глубинах Времени, промеж бесчисленных звезд. Малым покажется жилище сие тому, кому ведомо лишь величие Айнур, но не их ужасающая взыскательность, ибо в их власти все пространство Арды положить в основание колонны и вознести колонну ввысь, пока конус ее вершины не станет тоньше острия иглы; или тому, кто задумывается лишь о безграничных просторах Мира, что Айнур до сих пор облекают в форму, но не о той кропотливой тщательности, с которой созидают они все, что в Мире есть. Когда же узрели Айнур в видении сию обитель и то, как пробудились в ней Дети Илуватара, тогда многие из числа самых могущественных среди них обратили все помыслы свои и желания к этой тверди. Главным же среди них был Мелькор – изначально величайший из Айнур, создававших Музыку. Притворился он, сперва обманываясь и сам, будто бы желал отправиться в Арду и обустроить там все на благо Детям Илуватара, сдерживая неистовство жара и холода, что пришли через него. Однако на самом деле мечтал он подчинить своей воле и эльфов, и людей, завидуя дарам, какие пообещал им Илуватар; и захотелось ему самому иметь подданных и рабов, и называться Владыкой, и властвовать над чужими волями.

Но прочие Айнур взглянули на сию обитель, помещенную в обширных пространствах Мира, – обитель, кою эльфы называют Арда, Земля, – и возликовали их сердца при виде света, и усладились их взоры переливами красок; но рокот моря наполнил смущением их сердца. И узнали они ветра, и воздух, и вещества, из которых сотворена была Арда: железо и камень, серебро и золото, и много иного; но всего более восхваляли они воду. И говорится среди эльдар, что в воде до сих пор жив отзвук Музыки Айнур – более, чем в любой другой материи Земли; и многие из Детей Илуватара и по сей день слушают голоса моря, не в силах наслушаться, и не ведают, чему внимают.

К воде и обратил свои мысли тот из Айнур, кого эльфы зовут Улмо, а он, наученный Илуватаром, глубже всех прочих постиг музыку. Манвэ же, благороднейший среди Айнур, более всего размышлял о воздухе и о ветрах. О материи Земли задумался Аулэ, кому Илуватар дал знание и мастерство едва ли меньшие, нежели Мелькору; только источник радости и гордости для Аулэ – в самом созидании и в том, что создано, но не во владении им и не в мысли о собственном превосходстве; потому раздает он щедрой рукой, а не копит для себя, и, всякий раз переходя к новым трудам, свободен от забот.

И обратился Илуватар к Улмо, говоря: «Видишь – там, в малом королевстве в Глубинах Времени Мелькор уже ополчился противу твоих владений? Он измыслил неуемный ледяной холод, но не уничтожил ни красоту твоих фонтанов, ни твои прозрачные заводи. Взгляни на снег, на причудливый морозный узор! Мелькор измыслил жар и всепожирающий огонь – но не иссушил твоего желания и не вовсе заглушил музыку моря. Взгляни же на величие вышних облаков, на изменчивые туманы; прислушайся к шуму дождей, спадающих на Землю! Через облака эти приближен ты к Манвэ, другу твоему, что тебе дорог».

И отвечал Улмо: «Воистину, Вода сделалась еще прекраснее, нежели представлялось мне в сердце моем; даже в тайных помыслах моих не было образа снежинок; во всей моей музыке не звучал шум дождя. Я отправлюсь к Манвэ, дабы он и я вечно сотворяли мелодии тебе на радость». Так между Манвэ и Улмо с самого начала заключен был союз; и во всем ревностно служили они замыслу Илуватара.

Но едва вымолвил слова свои Улмо, и пока Айнур все еще созерцали видение, как вдруг погасло оно и сокрылось от их взоров; им же показалось, что в этот миг увидели они нечто новое, Тьму, коей не знали прежде, кроме как в мыслях. Но уже прониклись они великой любовью к прекрасному видению; уже заворожил их открывающийся перед ними Мир, что обрел в видении бытие; ибо история Мира не завершилась и круги времени не сошлись, когда видения не стало. И некоторые сказали, будто погасла картина прежде, чем настали Владычество Людей и закат Перворожденных; поэтому, хотя в музыке и запечатлено все, что было и будет, Валар не видели зримо ни воплощения поздних эпох, ни конца Мира.

И взволновались Айнур, но Илуватар воззвал к ним, говоря: «Мне ведомо ваше желание: хотите вы, чтобы все, виденное вами, воистину осуществилось – не только в помыслах ваших, но так, как существуете вы и все же помимо вас. Засим, говорю я: «Эа! Да будет так! И зажгу я в Пустоте Неугасимое Пламя, и возгорится оно в сердце Мира, и Будет Мир; и те из вас, кто пожелает, могут сойти туда». И вдруг увидели Айнур, как вспыхнул вдалеке огонь: точно облако, в сердце которого трепещет живое пламя; и поняли они, что это уже не просто видение, но что Илуватар создал нечто новое: Эа, Мир, который Есть.

Тогда часть Айнур остались подле Илуватара, за пределами Мира, но многие, и среди них немало могущественнейших и прекраснейших, простились с Илуватаром и спустились в Мир. Но одно условие поставил перед ними Илуватар, а может – таково неизбежное следствие их любви: их власть и сила отныне должны быть заключены и связаны в пределах Мира, и пребывать им там вовеки до тех пор, пока не завершится его история, так что в них – жизнь Мира, а Мир – их жизнь. И с тех пор именуются они Валар, Власти Мира.

Когда же Валар вступили в Эа, сперва изумились они и растерялись, ибо казалось, что ничего в мире до поры нет из того, что предстало перед ними в видении: все только начинало возникать из небытия, и бесформенный мир лежал во тьме. Ибо Великая Музыка была не что иное как рост и расцвет мысли в Чертогах Безвременья, а Видение – лишь предвестие будущего; но теперь вступили Валар в мир в самом начале Времени, и постигли Валар, что Мир был лишь предвосхищен и воспет, но именно им назначено воплотить его. И приступили они к великим своим трудам в необозримых и неисследованных пустошах, в веках, давно позабытых и вне счета, пока в Глубинах Времени, в центре необъятных чертогов Эа не наступил тот час, и не возникла та твердь, что назначены были в удел Детям Илуватара. В созидании том главная часть пришлась на долю Манвэ и Аулэ, и Улмо, но и Мелькор был там с самого начала и вмешивался во все, что бы ни делалось, все обращая по возможности к выгоде собственных своих желаний и замыслов; и возжег он великие пожары. И пока Земля была еще молода и объята пламенем, Мелькор возжелал ее и сказал прочим Валар: «Здесь будет мое королевство; объявляю Арду своею!»

Но Манвэ был братом Мелькора в помыслах Илуватара, и главным во второй теме, что породил Илуватар в противовес разладу Мелькора; и он призвал к себе многих духов, как более могущественных, так и менее, и они слетели в пространства Арды на помощь Манвэ, чтобы не помешал Мелькор завершению их трудов и Земля не увяла прежде, чем расцветет. И сказал Манвэ Мелькору: «Не получишь ты королевство сие в свой удел: ибо несправедливо это – ведь и труда других в него вложено не менее, чем твоего». Так возник раздор между Мелькором и прочими Валар, но на сей раз Мелькор отступил, и ушел в иные края, и творил там, что хотел; но желание завладеть королевством Арды по-прежнему царило в его сердце.

Валар же облеклись в форму и цвет, а так как пришли они в Мир во имя любви к Детям Илуватара и уповая на них, то приняли они облик, подобный тому, что предстал перед ними в Видении Илуватара, отличаясь от него лишь величием и блеском. Более того, облик Валар основан на их знании зримого Мира, но не Мира, как он есть; и в обличии нуждаются они так, как мы – в одеждах; мы же можем сбросить одеяния без урона для себя. Так и Валар могут, если пожелают, являться необлаченными, и тогда даже эльдар не могут их видеть со всей ясностью, хотя бы и находясь рядом. Но, облекаясь в зримую форму, одни Валар принимают образ мужчин, другие – женщин, ибо изначально различались они так по нраву своему, и нрав их лишь воплощается в выборе каждого, но не диктуется их выбором; точно так же как средь нас мужчину и женщину различают по одеждам, но не одежда делает их мужчиной и женщиной. Однако же обличье, что принимают Великие, не всегда подобно облику королей и королев среди Детей Илуватара; ибо иногда они облекаются в собственные мысли и видимы как образы величественные и грозные.

И призвали к себе Валар немало сотоварищей, – как меньших, так и тех, что почти не уступали им в могуществе, – и трудились они сообща, придавая Земле законченность и упорядочивая хаос. И увидел Мелькор, что делается в Арде: что Валар ступают по земле как видимые силы, облаченные в одежды Мира, являясь взору прекрасными и всемогущими, и благостными; что Земля становится точно сад на радость им, ибо укрощено буйство стихий. И возросла его зависть; принял и он зримое обличие, но из-за нрава его, и кипевшей в сердце злобы, облик его был темным и пугающим. И сошел он в Арду, в ореоле величия и мощи, затмевая прочих Валар: точно скала в море, вершина коей вознеслась выше облаков, одетая льдом, увенчанная дымом и пламенем; и взор его иссушал жаром и пронзал смертельным холодом.

Так началась первая битва Валар с Мелькором за владение Ардой; но о тех бурях мало что ведомо эльфам. Ибо то, что знают они, известно им от самих Валар, их наставников, с коими беседовали эльдар в земле Валинор. Только немногое рассказывали им Валар о тех войнах, что случились до прихода эльфов. Однако говорится среди эльдар, что Валар всегда стремились, вопреки Мелькору, править Землей, подготавливая ее к приходу Перворожденных. Воздвигли они земли, но Мелькор уничтожил их; долины углубили они, но Мелькор засыпал их; горы изваяли они, но Мелькор их обрушил; моря они наполнили, а Мелькор расплескал их; и не было в Арде покоя и мира, чтобы хоть что-то успело пойти в рост, ибо как только начинали Валар новый труд, Мелькор разрушал или искажал его плоды. Однако не вовсе напрасными были их старания, и хотя нигде и ни в чем не воплотились полностью замыслы и воля Валар, и очертания и краски всего на свете оказались иными, нежели было в начале задумано, все же Земля медленно обретала форму и застывала. Так, наконец, было создано жилище для Детей Илуватара в Глубинах Времени, среди бесчисленных звезд.

Валаквента

Рассказ о Валар и Майар, как о том повествуется в преданиях эльдар

В начале начал Эру, Единый, кому на эльфийском языке имя Илуватар, создал Айнур, рожденных от его мысли, а они сотворили перед ним Великую Музыку. В этой Музыке и берет свое начало Мир, ибо Илуватар сделал песнь Айнур зримой, и узрели они Мир подобно свету во тьме. И многие среди Айнур пленились его красотою, и его историей, что, начавшись, разворачивалась перед ними словно в видении. И вот Илуватар дал видению Бытие, и поместил его среди Пустоты, и по его воле вспыхнуло в сердце Мира Тайное Пламя. И имя Миру было Эа.

Тогда те из Айнур, что пожелали этого, воспряли и вступили в Мир, в самое начало Времени, и это им назначено было создать его и трудами своими воплотить явленное видение в действительность. Долго трудились они в пространствах Эа, кои не способен объять разум людей или эльфов; и, наконец, в назначенный срок была создана Арда, Королевство Земное. Тогда облеклись Айнур в земные одежды, и сошли в Арду, и воцарились там.

О Валар

Величайшим из этих духов эльфы дали имя Валар, Власти Арды, а люди нередко называют их богами. Число Владыкам Валар – семь, и Валиэр, Королев Валар, тоже семь. Вот их имена на эльфийском языке – так, как язык этот звучал в Валиноре, ибо в Средиземье эльфы зовут их иначе, а среди людей имен им не счесть. Имена Владык в должном порядке таковы: Манвэ, Улмо, Аулэ, Оромэ, Мандос, Лориэн и Тулкас, а имена Королев – Варда, Йаванна, Ниэнна, Эстэ, Вайрэ, Вана и Несса. Мелькора не причисляют более к Валар, и даже имени его не произносят на Земле.

Манвэ и Мелькор были братьями в помыслах Илуватара. Могущественнейшим из Айнур, пришедших в Мир, был в начале своего бытия Мелькор, но Манвэ ближе всех к Илуватару и яснее прочих понимает его замысел. Именно ему назначено было стать, в свой срок, первым из Королей, владыкою королевства Арды и повелителем всего, что живет в ней. В Арде дороги ему ветра и облака, и все воздушные пределы, от небесных высот до подземных глубин, от верхних границ Покрывала Арды до легких ветерков, что шелестят в траве. Сулимо прозван он, Владыка Дыхания Арды. Любит он птиц, тех, что стремительны, с могучими крыльями; и по его слову они спускаются к нему и вновь уносятся ввысь.

Подле него всегда Варда, Владычица Звезд, ей ведомы все пределы Эа. Столь велика ее красота, что не поведать о ней словами ни эльфам, ни людям; ибо в лице ее и ныне сияет свет Илуватара. В свете – ее могущество и радость. Из глубин Эа явилась она на помощь Манвэ: ибо Мелькора знала еще до сотворения Музыки и отвергла его, он же возненавидел ее и боялся более всех прочих созданий Эру. Манвэ и Варда пребывают в Валиноре и редко расстаются. Чертоги их над линией вечных снегов, на Ойолоссэ, крайней башне Таникветили, самой высокой из всех земных гор. Когда Манвэ восседает на троне и вглядывается оттуда вдаль, если рядом с ним Варда, он прозревает дальше, чем доступно то взорам иных, – сквозь туман и тьму, и морские пространства. А Варда, если с нею Манвэ, лучше, чем то доступно слуху иных, слышит звук голосов, что разносятся от востока до запада, от холмов и долин, и из угодий тьмы, что создал Мелькор на Земле. Из всех Великих, живущих в этом мире, эльфы более всего чтят и любят Варду. Эльберет именуют они ее, и взывают к ней из сумрака Средиземья, и прославляют ее имя в песнях в час, когда на небе зажигаются звезды.

Улмо – Владыка Вод. Он – один. Нигде не живет он подолгу, но странствует повсюду, где пожелает, в глубинах вод, что на поверхности Земли либо под Землей. В могуществе он уступает лишь Манвэ, и до того, как отстроили Валинор, был ему ближайшим другом, но после Улмо стал редким гостем на советах Валар, разве что речь шла о делах великой значимости. Ибо в мыслях держал он всю Арду, а в месте для отдыха он не нуждается. Более того, ступать по твердой земле он не любит и редко облекается в телесную форму по примеру своих собратьев. Если случалось узреть его Детям Эру, их охватывал неодолимый страх, – ибо ужасно явление Короля Моря, подобно вздымающейся волне, что надвигается на землю, увенчанная темным шлемом с пенным гребнем, одетая в броню, мерцающую серебром и темно-зеленым. Громок звук труб Манвэ, но голос Улмо глубок, словно океанские глубины, которых никто, кроме него, не видел.

Однако же Улмо любит и эльфов, и людей, и никогда не оставлял их своим благоволением, – даже когда гнев Валар обращался против них. Порой выходит он, незримый, на берега Средиземья, или еще дальше, в глубь материка, вверх по узким морским заливам, и там трубит в рога, гигантские Улумури, что сработаны из белых морских раковин. Если кому доведется услышать ту музыку, вечно звучит она потом в их сердцах, и не оставляет их более тоска по морю. Однако чаще всего говорит Улмо с обитателями Средиземья голосами, что слышны только в музыке вод. Ибо все моря, озера, реки, фонтаны и родники – в его власти; поэтому эльфы говорят, что дух Улмо струится во всех водных жилах мира. Так даже в пучине узнает он обо всем, обо всех нуждах и горестях Арды, что иначе остались бы скрыты от Манвэ.

Аулэ лишь немногим уступает Улмо в могуществе. Его владения – это все те вещества, из которых создана Арда. В самом начале немало всего сработал он вместе с Манвэ и Улмо; это он придал очертания всем землям. Он сведущ во всех ремеслах, в том числе и кузнечном, и радуется каждой искусно сделанной вещице, пусть и малой, не менее, чем великому созиданию прошлого. Ему принадлежат драгоценные камни, что лежат глубоко под землей, и золото, что сверкает в руке, и цепи гор, и морские бассейны. Большую часть знаний нолдор получили от Аулэ, и он всегда оставался их другом. Мелькор же воспылал к нему ревностью, ибо Аулэ более других был схож с ним и в помыслах, и в могуществе. Долго шла между ними борьба, в каковой Мелькор или сокрушал, или портил плоды трудов Аулэ, и утомился Аулэ укрощать хаос и восстанавливать разрушения, причиненные Мелькором. Оба они, однако, жаждали дать бытие собственным творениям – новым и неожиданным, что не приходили на ум их собратьям, и обоим отрадно было услышать похвалу своему искусству. Но Аулэ остался верным Эру, и все, что делал, отдавал на его суд, и не завидовал трудам остальных, но сам охотно делился советом и искал совета других. А Мелькору иссушали душу зависть и ненависть, пока, наконец, не настал миг, когда ничего уже не мог он создать, кроме как в насмешку над замыслами других, а мог лишь уничтожать творения собратьев.

Супруга Аулэ – Йаванна, Дарительница Плодов. Ей дорого все, что растет в земле, и все неисчислимые формы растений хранит она в памяти, от деревьев, вздымавшихся башнями в лесах давно минувших времен, до мхов на камнях и того, что таится в почве, не видное глазу. Среди Королев Валар после Варды более всех почитают Йаванну. В образе женщины предстает она высокой, в зеленых одеждах; но порою принимает и другия обличия. Есть такие, кто, говоря о ней, утверждает, будто видел дерево под небесным сводом, коронованное Солнцем, с ветвей его на бесплодную землю струилась сверкающая золотом роса, и земля покрывалась зеленой порослью пшеницы; корни же дерева уходили в воды Улмо, и ветра Манвэ шептались в его листве. Кементари, Королева Земли, прозывается она на языке эльдарин.

Фэантури, повелители духов – братья, и чаще всего называют их Мандос и Лориэн. Но на самом деле это – названия тех мест, где обитают они, а настоящие их имена – Намо и Ирмо.

Намо, старший, живет в Мандосе, что на Западе Валинора. Он – хранитель Домов Умерших, он созывает души убитых. Он ничего не забывает и знает все, что произойдет, кроме того разве, что подвластно одному Илуватару. Он – Судия Валар, но объявляет он свой приговор и возглашает судьбу только по повелению Манвэ. Вайрэ, Ткачиха, – его супруга: все, что когда-либо случалось во Времени, вплетает она в свои тканые гобелены. Чертоги Мандоса, что с ходом веков делаются все шире и просторнее, завешаны ими.

Ирмо, младший, – повелитель снов и видений. В земле Валар в Лориэне его сады, и места краше нет в целом мире, а населяет их множество духов. Нежная Эстэ, целительница ран и душевной усталости, жена ему. Одежды ее серые, а дар ее – покой. Днем она не выходит, но почиет на острове озера Лореллин, в тени деревьев. Все, живущие в Валиноре, черпают в источниках Ирмо и Эстэ новые силы; нередко и сами Валар приходят в Лориэн и находят там покой и отдохновение от забот Арды. Эстэ превосходит в могуществе Ниэнна, сестра Фэантури; она живет в одиночестве. Ей ведомо страдание, она оплакивает раны, все до единой, что нанес Арде Мелькор. Столь глубоко было ее горе в то время, как звучала Музыка, что песнь ее превратилась в плач задолго до завершения, и мелодия скорби вплелась в темы Мира еще до того, как возник Мир. Но не о себе она скорбит, и те, кто внимают ей, учатся жалости, стойкости и надежде. Ее чертоги – на крайнем западе Западных земель, у самых границ мира, и редко приходит она в город Валимар, где все счастливы и довольны. Частый гость она в чертогах Мандоса, что близ ее собственных; и все те, что ожидают в Мандосе, взывают к ней, ибо слова ее укрепляют дух и превращают скорбь в мудрость. Окна ее обители выходят за пределы стен мира.

В силе и доблести первый из всех – Тулкас, иначе называемый Асталдо, Отважный. Он пришел в Арду последним, чтобы помочь Валар в первых битвах с Мелькором. Он любит борьбу и состязания в силе; верхом он не ездит, ибо в беге его не обгонит никто и ничто, и не ведает он усталости. Румяны его щеки, а кудри и борода сияют золотом; оружие ему – его руки. Ему мало дела до прошлого и до будущего, и, как от советчика, помощи от него немного; но друг он надежный. Его жена – Несса, сестра Оромэ, и она тоже быстра и легконога. Любит она оленей, и они следуют за нею повсюду, куда бы ни спешила она в лесной чаще, но и их обгоняет Несса, стремительная, как стрела, – и волосы ее струятся по ветру. В плясках ее отрада, и кружится она в танце на неувядающей траве вечнозеленых полян Валимара.

Могущественный властелин Оромэ. Если в силе он и уступает Тулкасу, то в гневе он ужаснее; Тулкас же всегда смеется, на турнирах ли, в войнах ли, смеялся и в лицо Мелькору в битвах еще до рождения эльфов. Оромэ полюбились просторы Средиземья; с неохотой оставил он их и последним пришел в Валинор. Часто в былые времена уходил он на восток, через горы, и возвращался со своим воинством к холмам и равнинам. Он охотится на чудовищ и злобных тварей, любит скакунов и псов, и все деревья ему милы, почему и называют его Алдарон, а на языке синдар – Таурон, Владыка Лесов. Коня его зовут Нахар, снежно-белый он в лучах солнца, а ночью сверкает серебром. Могучий рог Оромэ прозывается Валарома, звук его подобен Солнцу, встающему над землей в алом зареве, или молнии, пронзающей тучи. Громче всех рогов его воинства звучит он в лесах Валинора, выращенных Йаванной: там учит Оромэ свою свиту и своих зверей преследовать злобных тварей Мелькора. Жена Оромэ – Вана, Вечно Юная, младшая сестра Йаванны. Когда ступает она по земле, повсюду вырастают цветы и раскрывают лепестки под ее взглядом; и все птицы встречают ее приход песней.

Таковы имена Валар и Валиэр, здесь же вкратце описан их облик, – так, как предстали они перед эльдар в Амане. Но какими бы прекрасными и благородными ни были те обличия, какие принимали они перед Детьми Илуватара, это – не более чем вуаль, скрывающая их истинную мощь и красоту. И если мало сказано здесь из того, что было некогда ведомо эльдар, это и вовсе ничто в сравнении с истинной сущностью Валар, что уходит корнями в глубь времен и пространств, какие не в состоянии охватить наша мысль. Девять среди Валар наделены были наибольшей властью и внушали особое почтение; но один изгнан из их числа, и остается Восемь – Аратар, Высшие в Арде: Манвэ и Варда, Улмо, Йаванна и Аулэ, Мандос, Ниэнна и Оромэ. И хотя Манвэ – Король их, и ему приносят они клятву верности после Эру, в величии они равны и далеко превосходят всех прочих, и Валар, и Майар, и любых существ иного чина, что послал Илуватар в Эа.

О Майар

Вместе с Валар пришли и другие духи, чье бытие берет начало задолго до сотворения Мира; существа того же чина, что и Валар, но уступающие им в могуществе. Это – Майар, подданные Валар, их слуги и помощники. Число их эльфам неведомо, и мало кому из них даны имена на языках Детей Илуватара, ибо в Средиземье редко принимали они облик, видимый эльфам и людям, хотя в Амане все иначе.