Дикая история дикого барина (сборник) – Джон Шемякин

Вне всякого сомнения, Джон Александрович Шемякин – невероятно талантливый и интересный эссеист-историк. Художественные произведения его, как по мне, достаточно примитивны (хотя видел кучу его поклонников – ну, значит, это я что-то не понимаю), но исторические зарисовки бывают чрезвычайно интересными. Именно поэтому взял в руки не художественный сборник, а исторический (который, правда, оказался скорее литературным, ну или литературно-историческим), и прочитал. Что я могу вам сказать?

Автор, судя по всему, старательно и долго работал над узнаваемостью своего стиля. В рамках фейсбука это вообще безумно важно – отточить свой стиль на столь малой форме так, чтоб он был легко опознаваем даже по абзацу. У автора этого удалось – его стиль узнаваем. Оборотной стороной является специфический «синтаксис с подвывертом», которые не дает его читать запоем. Да, формат «фейсбука» наложил на его прозу (речь сейчас идет о прозаической составляющей) столь четкий отпечаток, что мешает воспринимать его работы как нечто цельное – в итоге, в полноценную книгу труды автора ну никак не складываются – прочитал одну-две зарисовки (в зависимости от размера), улыбнулся, да и отложил. Как вода мертвого моря, проза Шемякина не дает погрузиться в неё – старательно выталкивая читателя на поверхность, и не давая шансов нырнуть в глубину.

Что касается глубины – глубины хочется, т.к. и сам автор, вне всякого сомнения, очень глубокий и интересный человек, но вот он кошмар – конфликт между глубиной автора и «силой выталкивания» его прозы не дает погрузиться в «Мир Шемякина» – увы, весь мир остается там, в глубине, а нам остается бить руками по поверхности. В этом я вижу главную трагедию автора (не меньше чем трагедию Кассандры, после плевка в рот которой от Аполлона, её абсолютно верные пророчества ни у кого не вызывали доверия) – малая форма фейсбука, сделавшая его узнаваемым и знаменитым, оказалась бассейном, погружение в который ограничено полом. И пусть бассейн и не детский, а вполне взрослый – на глубоководное плавание можно не рассчитывать.

Многие писатели, кстати, сломались, работая в малой форме. И да, писатель, работающий в малой форме, обречен остаться «вторым эшелоном» в литературе – как им остался, например, Амброз Бирс. Марк Твен бы тоже им остался, но он понимал конъюнктуру, и прекрасно работал в крупной форме – хотя мы то понимаем, что жемчужина Марка Твена это его эссе и фельетоны. Только одному русскому гению удалось зарекомендовать себя гением в малой форме – А.П.Чехову, но здесь мы имеем дело с гениальностью раз на тысячелетие (кстати, вовсе не факт, что Чехов остался бы гениален в крупной форме – его рассказы «чуть покрупнее» проигрывают тем, что совсем малая форма).

Что касается исторической составляющей – здесь для автора абсолютно его стихия. Читать его исторические зарисовки как-минимум – забавно, как-максимум – интересно. Единственное, что раздражает – практические полное отсутствие верификации данных. Дал бы ссылочку на то, откуда почерпнуты, подчас достаточно специфические, данные – цены бы не было. Но, увы, исторические, интересные данные, бывает, перемежевываются с побасенками, и отличить одно от другого, за стилям автора, бывает очень тяжело.

Я бы с удовольствием хотел бы почитать крупную форму Джона Александровича – интуитивно это понимая, он, вроде, пытается её написать – но что-то мне подсказывает, что болезнь «малой формы» автор не преодолеет, и останется невероятно талантливым и самобытным фельетонистом, но «не более». Именно это закавыченное «не более» почему-то стучит в голове при чтении его книги. «Не более»…

Малая форма, зарисовки. Автор – трепач (в хорошем смысле этого слова).

Читать его интересно. Много абзацев прямо хоть выписывай.

Например: «Позитивность – это благожелательное и смышлёное равнодушие к другим. И благоразумная, трезвая, взаимная любовь к себе. Делаешь пробежку, улыбаешься. Люди думают, что ты добрый такой, раз шлёшь всем улыбки. А тебе просто по хрен происходящее вокруг».