Джон Рональд Руэл Толкин
Две твердыни

Полная версия

John R.R. Tolkien

THE LORD OF THE RINGS

PART 2: THE TWO TOWERS

Originally published in the English language by HarperCollins Publishers Ltd.

Переведено по изданию: Tolkien J.R.R. The Lord of the Rings. Part 2. – London: Harper Collins, 1993.

Печатается с разрешения издательства HarperCollins Publishers Limited и литературного агентства Andrew Nurnberg.

© The Trustees of The J.R.R. Tolkien, 1967 Settlement, 1954, 1966

© Вступительная статья. В. Муравьев, наследники, 2013

© Перевод стихов. А. Кистяковский, наследники, 2013

© Издание на русском языке AST Publishers, 2015

Книга 3

 
О белокаменный Гондор!
   С незапамятных пор
Западный веял Ветер
   от Взморья до Белых гор,
И сеял Серебряный Саженец
   серебряный свет с ветвей —
Так оно было в давние
   времена королей.
 

Глава I
Отплытие Боромира

Арагорн взбегал крутою тропой, приглядываясь к земле. Хоббиты ступают легко: иной Следопыт и тот, бывало, сбивался с их следа. Но близ вершины тропу увлажнил ручей, и наконец нашлись едва заметные вмятинки.

«Все верно, – сказал он сам себе. – Фродо побывал наверху. Что ему оттуда открылось? А вот и обратный след».

Он замешкался: не взойти ли на Пост, не там ли ждет его путеводное озарение? Правда, время не ждет. Внезапно решившись, Арагорн ринулся по массивным плитам, по мшистым ступеням к Сторожевому Посту, сел в Караульное Кресло и поглядел окрест.

Но солнце точно померкло; расплылись и отодвинулись блеклые дали. Глаза его неотразимо притягивал север: там, среди угрюмых вершин, парил в поднебесье огромный орел, снижаясь широким оплывом.

Так он осматривался и вдруг замер: чуткое ухо его уловило смутный гомон в подножном лесу у берега Андуина. Послышались крики, и он насторожился. Кричали орки, истошно и грубо. Потом зычно затрубил рог: раскаты его прогремели по горным склонам и огласили ущелья своей горделивой яростью, заглушая тяжкий гул водопада.

– Рог Боромира! – воскликнул он. – Боромир, Боромир зовет на помощь!

Он в три прыжка одолел ступени и помчался по тропе.

– Горе мне! – повторял он. – Неверный выпал мне день, и, что я ни делаю, все невпопад. Где же, наконец, Сэм?

Он бежал со всех ног, а кричали все громче, и все слабее с грозным надрывом трубил рог. Неистово-злобные вопли орков разразились торжеством – и зычный призыв осекся. У последнего откоса, возле самого подножия, заглохли и крики. Стихая, они отдалились влево, и влево обратился Арагорн, но его обступило безмолвие. Он обнажил сверкнувший меч и с кличем «Элендил! Элендил!» бросился напролом сквозь чащу.

* * *

В миле от Парт-Галена, что по-эльфийски означает Зеленый Луг, на приозерной прогалине отыскался Боромир. Он сидел, прислонившись к могучему стволу, будто отдыхал. Но Арагорн увидел, что он весь истыкан черноперыми стрелами; в руке он сжимал меч, обломанный у рукояти, рядом лежал надвое треснувший рог. И кучами громоздились у ног его трупы изрубленных орков.

Арагорн опустился возле него на колени. Боромир приоткрыл глаза, силясь заговорить. И наконец сказал:

– Я хотел отобрать Кольцо у Фродо. Я виноват. Но я расплатился.

Он обвел взглядом груду мертвецов: их было тридцать с лишним.

– Невысокликов… я не уберег. Но их не убили… только связали. – Веки его смежились, и он тяжело промолвил: – Прощай, Арагорн! Иди в Минас-Тирит, спасай наших людей. А я… меня победили.

– Нет! – воскликнул Арагорн, взяв его за руку и целуя холодеющий лоб. – Ты победил. И велика твоя победа. Покойся с миром! Минас-Тирит выстоит.

И Боромир, превозмогая смерть, улыбнулся.

– Куда? Ты видел, куда они побежали? – допытывался, склонившись к нему, Арагорн. – Фродо был с ними?

Но Боромир замолк навеки.

– Увы мне! – сказал Арагорн. – Вот так отошел к предкам наследник Денэтора, блюстителя Сторожевой Крепости! Горестный конец ждал его. И Отряд наш распался по моей вине – напрасно Гэндальф мне доверился. Что же мне теперь делать? Предсмертным веленьем своим Боромир позвал меня в Минас-Тирит, и сердце мое зовет меня туда же. Но где Кольцо и где Хранитель Кольца? Как мне найти их, как спасти великий замысел от крушенья?

Он стоял на коленях, роняя слезы на мертвую руку Боромира. Так их увидели Леголас и Гимли, охотники на орков, неслышно пробравшиеся западным склоном. Гимли держал в руке окровавленный топор; Леголас – длинный кинжал: стрел у него больше не было. Выйдя на прогалину, они в изумленье застыли – и горестно понурили головы, ибо, как им показалось, поняли, что произошло.

– Увы! – сказал Леголас, став рядом с Арагорном. – Мы охотились за орками и немало перебили их в лесу, но лучше б мы были здесь. Мы услышали рог и явились, но, кажется, поздно. Обоих вас постигла жестокая гибель.

– Да, Боромир мертв, – глухо сказал Арагорн. – Я невредим, ибо меня с ним не было. Он погиб, защищая хоббитов; я в это время был на вершине.

– Хоббитов? – воскликнул Гимли. – Где же они? И где Фродо?

– Не знаю, – устало обронил Арагорн. – Перед смертью Боромир сказал мне, что орки их связали; будто бы не убили. Я послал его за Мерри и Пином, и я не спросил его, куда подевались Фродо и Сэм; а когда спросил, было поздно. Что я ни сделал сегодня, все обернулось во зло. Что делать теперь?

– Теперь – хоронить павшего, – сказал Леголас. – Не оставлять же его среди падали!

– Только без промедления, – добавил Гимли. – Он бы и сам велел не медлить. Надо бежать за орками, коли есть хоть какая-то надежда, что узники живы.

– Да мы же не знаем, с ними ли Хранитель Кольца, – возразил Арагорн. – А если нет? Его ведь нам и надо искать – первым делом! Да, трудный перед нами выбор!

– Что ж, в таком случае начнем с неотложного, – сказал Леголас. – Нет у нас ни времени, ни даже лопат, чтобы схоронить, как подобает, нашего соратника, чтобы насыпать над ним курган. Разве что сложить каменную гробницу.

– Трудно и долго будет складывать гробницу, – заметил Гимли. – Камни придется таскать от реки.

– Ну что же, тогда возложим его на ладью, – сказал Арагорн, – а с ним его оружие и оружие поверженных врагов. Доверим его останки водопадам Рэроса и волнам Андуина. Река Гондора убережет тело гондорского витязя от осквернителей праха.

* * *

Они наспех обыскали убитых орков и собрали в кучу их ятаганы, рассеченные щиты и шлемы.

– Взгляните! – вдруг воскликнул Арагорн. – Это ли не знамение? – И он извлек из грязной груды оружия два ясных клинка с червлено-золотой насечкой, а за ними и двое черных ножен, усыпанных мелкими алыми самоцветами. – У орков нет таких кинжалов, а у наших хоббитов были. Орки, конечно же, их обшарили, но кинжалы взять побоялись, учуяли, что добыча опасная: ведь они откованы мастерами Западного Края, исписаны рунами на погибель Мордору. Стало быть, наши друзья если и живы, то безоружны. Прихвачу-ка я их с собой, эти клинки: может, вопреки злой судьбе они еще вернутся к владельцам.

– А покамест, – сказал Леголас, – я подберу какие ни на есть целые стрелы, а то мой колчан пуст.

Он перерыл оружие, поискал кругом и нашел добрый десяток целых стрел – но древко у них было куда длиннее, чем у обычных стрел орков. Леголас задумчиво приглядывался к ним.

Между тем Арагорн разглядывал убитых и сказал:

– Многие тут у них явились не из Мордора. Есть, как я понимаю – а я в этом понимаю, – северные орки, с Мглистых гор. А есть и такие, что совсем невесть откуда. Да и снаряжены по-особому.

Среди мертвецов простерлись четыре крупных гоблина – смуглые, косоглазые, толстоногие, большерукие. При них были короткие широкие мечи, а не кривые ятаганы, какими рубятся орки, и луки из тиса, длиной и выгибом хоть бы и человеку впору. Щиты их носили незнакомую эмблему: малая белая длань на черном поле; над наличниками блистала светлая насечка: руническое «С».

– Такого я прежде не видывал, – признался Арагорн. – Что бы это значило?

– «С» значит «Саурон», – сказал Гимли. – Тут и гадать нечего.

– Ну нет! – возразил Леголас. – Саурон – и эльфийские руны?

– Подлинное имя Саурона под запретом, его ни писать, ни произносить нельзя, – заметил Арагорн. – И белый цвет он не жалует. Нет, орки из Барад-Дура мечены Огненным Глазом. – Он призадумался. – «Саруман» – вот что, наверно, значит «С», – наконец проговорил он. – В Изенгарде созрело злодейство, и горе теперь легковерному Западу. Этого-то и опасался Гэндальф: предатель Саруман так или иначе проведал о нашем Походе. Узнал, наверно, и о гибели Гэндальфа. Не всю погоню из Мории перебили эльфы Лориэна, да и на Изенгард есть окольные пути. Орки медлить не привыкли. А у Сарумана и без них хватает осведомителей. Помните – птицы?

– Много тут загадок, и не время их разгадывать, – перебил его Гимли. – Давайте лучше воздадим последние почести Боромиру!

– А все же придется нам разгадывать загадки, чтобы сделать правильный выбор, – отвечал Арагорн.

– Сколько ни выбирай – все равно ошибешься, – сказал гном.

* * *

Своим боевым топором Гимли нарубил веток. Их связали тетивами, настелили плащи. Получились носилки, и на этих грубых носилках отнесли они к берегу тело соратника, а потом – груду оружия, немое свидетельство последней, смертельной брани. Идти было недалеко, но трудно дался им этот ближний путь, ибо тяжел был покойный воитель Боромир.

Арагорн остался на берегу, у погребальной ладьи, а Леголас и Гимли побежали к Парт-Галену. Дотуда была всего миля или около того, но вовсе не так уж скоро пригнали они две лодки.

– Чудные дела! – сказал Леголас. – Две у нас, оказывается, лодки, и не более того. А третьей как не бывало.

– Орки, что ли, похозяйничали? – спросил Арагорн.

– Какие там орки! – отмахнулся Гимли. – Орки ни одной бы лодки не оставили и с поклажей разобрались бы по-своему.

– Ну, я потом погляжу, кто там побывал, – обещал Арагорн.

А пока что они возложили Боромира на погребальную ладью. Серая скатка – эльфийский плащ с капюшоном – стала его изголовьем. Они причесали его длинные темные волосы: расчесанные пряди ровно легли ему на плечи. Золотая пряжка Лориэна стягивала эльфийский пояс. Шлем лежал у виска, на грудь витязю положили расколотый рог и сломанный меч, а в ноги – мечи врагов. Прицепленный челн шел за кормой: его плавно вывели на большую воду. Со скорбною силой гребли они быстрым протоком, минуя изумрудную прелесть Парт-Галена. Тол-Брандир сверкал крутыми откосами: перевалило за полдень. Немного проплыли к югу, и перед ними возникло пышное облако Рэроса, мутно-золотое сияние. Торжественный гром водопада сотрясал безветренный воздух.

Печально отпустили они на юг по волнам Андуина погребальную ладью; неистовый Боромир возлежал, навек упокоившись, в своем плавучем гробу. Поток подхватил его, а они протабанили веслами. Он проплыл мимо них, черный очерк ладьи медленно терялся в золотистом сиянье и вдруг совсем исчез. Ревел и гремел Рэрос. Великая Река приняла в лоно свое Боромира, сына Денэтора, и больше не видели его в Минас-Тирите, у зубцов Белой Башни, где он, бывало, стоял дозором поутру. Однако же в Гондоре повелось преданье, будто эльфийская ладья проплыла водопадами, взрезала мутную речную пену, вынесла свою ношу к Осгилиату и увлекла ее одним из несчетных устьев Андуина в морские дали, в предвечный звездный сумрак.

* * *

Трое Хранителей безмолвно глядели ей вслед. И сказал Арагорн:

– Долго еще будут высматривать его с высоты Белой Башни – и ждать, не придет ли он от горных отрогов или морским побережьем. Но он не придет.

Первым начал он медленное похоронное песнопение:

 
По светлым раздольям Ристании, по ее заливным лугам
Гуляет Западный Ветер, подступает к стенам.
«Молви, немолчный странник, Боромир себя не явил
В лунном сиянии или в мерцании бледных светил?» —
«Видел его я, видел: семь потоков он перешел,
Широких, серых и буйных, и пустошью дальше ушел,
И, уходя в безлюдье, шел, пока не исчез
В предосеннем мареве, в сонном сиянье небес.
Шел он к северу: верно, наверно, Северный Брат
Знает, где странствует витязь, не ведающий преград». —
«О Боромир! Далёко видно с высоких стен,
Но нет тебя в неоглядной, в западной пустоте».
 

И продолжил Леголас:

 
От ста андуинских устьев, мимо дюн и прибрежных скал
Южный несется Ветер: как чайка, он застонал.
«Какие же вести с Юга? Стоны и вскрики – к чему?
Где Боромир-меченосец? Стенаний я не пойму». —
«Где бы он ни был – не спрашивай
Над грудами желтых костей,
Усеявших белый берег и черный берег – как те,
Как древние костные груды, рассыпавшиеся в прах.
Спроси лучше Северный Ветер, что он сберег впотьмах!» —
«О Боромир! Далёко вопли чаек слышны,
Но тебя не дождутся с юга, с полуденной стороны».
 

И опять вступил Арагорн:

 
От Княжеских, от Привражьих, непроходимых Врат
Грохочет Северный Ветер, обрушиваясь, как водопад.
«Какие вести оттуда, могучий, ты нам принес?
Ты трубишь горделиво – за громом не ливень ли слез?» —
«Я слышал клич Боромира, и рог его слышал я,
Пролетая над Овидом, где гладью помчалась ладья,
Унося его щит разбитый и его сломанный меч,
Его непреклонный лик и мертвую мощь его плеч». —
«О Боромир! Отныне и до конца времен
Ты пребудешь на страже там, где ты был сражен».
 

Так они проводили Боромира. Потом развернули лодку, изо всех сил выгребая против течения, к Парт-Галену.

– Восточный Ветер вы оставили мне, – сказал Гимли, – но я за него промолчу.

– И правильно сделаешь, – сказал Арагорн, спрыгнув на берег. – В Минас-Тирите лицом встречают Восточный Ветер, но о вестях его не спрашивают. Что ж, вот мы и снарядили в путь Боромира, наш-то путь где? – Он обошел приречный луг, обыскал его скорым и пристальным взглядом. – Орков здесь не было. Они бы все истоптали. Зато мы сами прошлись по своим следам. Я уж теперь не знаю, были тут наши хоббиты или нет с тех пор, как потерялся Фродо. – Он вернулся к берегу, к тому месту, где в реку впадал медлительный ручей. – Вот здесь следы отчетливые, – заметил он. – Хоббит забрел в реку и вышел назад; только не знаю, давно ли это было.

– Ну и как, тебе что-нибудь понятно? – спросил Гимли.

Арагорн ответил не сразу: он прошел к месту ночевки и осмотрел поклажу.

– Двух мешков не хватает, – сказал он. – Сэмова мешка уж точно нет – он был самый большой и тяжелый. Понятно: Фродо взял лодку, и его самый верный друг, его слуга уплыл вместе с ним. Должно быть, Фродо возвратился, пока мы его разыскивали. Я встретил Сэма на склоне и велел ему бежать за мной, но он, значит, не побежал. Он догадался, что на уме у хозяина, и вернулся в самую пору. Нет, не вышло у Фродо – от Сэма так просто не избавишься!

– От нас-то зачем ему избавляться, слова не молвив на прощанье? – полюбопытствовал Гимли. – Опять загадка!

– Не загадка, а разгадка, – возразил Арагорн. – Похоже, Сэм был прав. Фродо решил не вести нас – никого из нас – на верную смерть в Мордор. А сам пошел – понял, что должен идти. Видно, что-то случилось – и он одолел свой страх и сомнения.

– Может быть, он бежал от орков, – предположил Леголас.

– Он бежал, это верно, – согласился Арагорн, – но думаю, что не от орков.

А отчего Фродо решил бежать, этого Арагорн не сказал, хоть и догадывался отчего. Надолго осталось в тайне горькое признание Боромира.

– Ну, уж одно-то нам ясно, – сказал Леголас. – Ясно, что Фродо на нашем берегу нет: лодку взял он, больше некому. И Сэм уплыл вместе с ним: иначе кто бы взял его мешок?

– И выбор простой, – подтвердил Гимли. – Либо погнаться за Фродо на последней нашей лодке, либо за орками пешим ходом. Так и так затея безнадежная. Да и время все равно упущено.

– Погодите, дайте подумать! – сказал Арагорн. – Надо мне на этот раз выбрать правильно, а то нынче все не так. – Он постоял, точно прислушиваясь, потом вымолвил: – В погоню за орками. Я повел бы Фродо в Мордор и охранял бы его до конца, но теперь другое дело: искать его в заречной пустоши – значит отдать на смертную пытку двух пленников. Сердце вещает мне твердо: за судьбу Хранителя Кольца я больше не в ответе. Вдевятером и ввосьмером мы исполнили что сумели. Втроем мы должны выручать товарищей. Скорее в путь! Спрячем где-нибудь лишнюю поклажу – бежать придется почти без роздыху, днем и ночью!

* * *

Они вытянули на берег последнюю лодку и укрыли ее в чаще, а под нею – все, что могло обременить в дороге. И, покинув Парт-Гален, под вечер вернулись на берег озера, туда, где в неравном бою пал Боромир. След орков искать не понадобилось.

– Сразу видать, кто прошел, – сказал Леголас. – Неймется им, лишь бы нагадить, вытоптать, выломать, вырубить – даже в стороне от своего пути.

– Однако же скороходы они изрядные, – заметил Арагорн, – и неутомимые. Пока что след как на ладони, но зелени скоро конец, дальше камни да осыпи.

– Ну, так за ними! – сказал Гимли. – Гномы тоже ходоки привычные и двужильные, не хуже орков. Только догоним мы их не скоро: давно уж они припустились отсюда.

– Да, – согласился Арагорн, – не худо бы нам всем троим быть двужильными гномами. Но будь что будет, нечего загадывать: идем вдогон. И горе врагам, если наши ноги быстрее! Тогда погоня кончится побоищем и станет сказанием трех свободных народов: эльфов, гномов и людей. Вперед же, трое гончих!

Он прянул, точно олень, и замелькал меж деревьев. Сомненья его сменились решимостью, и он мчался без устали, а Леголас и Гимли не отставали. Приозерный лес остался далеко позади. Они бежали предгорьем вверх по каменистой тропе, и справа, на рдяном закатном небе, темнели зубчатые хребты. Мимо сумеречных скал проносились три серые тени.

Глава II
Конники Ристании

Смеркалось. Позади, у лесистых подножий, деревья тонули в тумане, и туман подползал к светлым заводям Андуина, но в небесах было ясно. Высыпали звезды. Новорожденная луна проплывала на западе, и скалы отбрасывали угольно-черные тени. Возле крутых откосов пришлось замедлить шаг, чтобы не сбиться со следу. Взгорье тянулось далеко на юг двумя прерывистыми цепями. Западные их склоны были крутые, обрывистые, а восточные – пологие, изрезанные балками и узкими лощинами. Всю ночь напролет взбирались они по осыпям на ближний возвышенный гребень, а потом спускались темными провалами к извилистой ложбине.

Там и остановились – в глухой и стылый предутренний час. Луна давно уже зашла, звезды еле мерцали, за восточным кряжем смутно брезжил рассвет. Арагорн постоял в раздумье: едва заметные следы, приведшие в низину, пропали начисто.

– Куда они, по-твоему, свернули? – спросил, подошедши, Леголас. – То ли на север, а там побегут прямиком к опушкам Фангорна и лесом почти до самого Изенгарда – ну, если они и правда оттуда? То ли, может быть, на юг, к Онтаве?

– Куда бы они ни бежали, к реке их путь не лежит, – отозвался Арагорн. – И коли все в Ристании прахом не пошло и Саруман здесь не воцарился, то орки, по-моему, опрометью кинутся через равнины Мустангрима. Пойдемте-ка на север!

* * *

Ложбина пролегала, точно каменный желоб, между ребристыми кряжами, и неспешно струился по дну ее, среди массивных валунов, убогий ручеек. Справа нависали скалы; слева высился серый склон, расплывчатый в ночном неверном свете. Добрую милю к северу прошли они наудачу. Приникая к земле, Арагорн пядь за пядью обследовал балки и впадины слева; Леголас ушел вперед. Вдруг эльф вскрикнул, и к нему тотчас подбежали.

– За иными уж и гнаться не надо, – сказал Леголас. – Глядите!

Скопленье валунов у медленного ручья оказалось грудой мертвецов. Пять жестоко изрубленных орков, два из них безголовые. Кровавая лужа еще не совсем подсохла.

– Вот тебе и на! – воскликнул Гимли. – Впотьмах не разберешь, что тут случилось.

– Что бы ни случилось, а нам это на руку, – сказал Леголас. – Кто убивает орков, тот наверняка наш друг. Люди живут здесь в горах?

– Не живут здесь люди, – сказал Арагорн. – И мустангримцам здесь делать нечего, и от Минас-Тирита далековато. Разве что с севера кто-нибудь забрел – только зачем бы это? Нет, никто сюда не забредал.

– Ну и как же тогда? – удивился Гимли.

– Да они сами себе злодеи, – нехотя отвечал Арагорн. – Мертвецы-то все северной породы, гости издалека. Ни одной нет крупной твари с бледной дланью на щите. Повздорили, должно быть: а у этой погани что ни свара, то смертоубийство. Решали, куда бежать дальше.

– И не убить ли пленников, – прибавил Гимли. – Их-то лишь бы не тронули.

* * *

Арагорн обыскал все вокруг, но попусту. Они пошли вдоль русла; бледнел восток, тускнели звезды, и расползался серый полусвет. Немного севернее обнаружилось ущельице с витым, упругим ручейком, проточившим сквозь камни путь в ложбину. По откосам кое-где торчала трава, шелестели жесткие кусты.

– Ну вот! Нашлись следы: вверх по ручью, – сказал Арагорн. – Туда они и побежали, когда разобрались друг с другом.

И погоня, свернув, ринулась в ущелье – бодро, будто после ночного отдыха, прыгали они по мокрым, скользким камням. Наконец взобрались на угрюмый гребень – и порывистый ветер весело хлестнул их предутренним холодом, ероша волосы и тормоша плащи.

Обернувшись, они увидели, как яснеют дальние вершины над Великой Рекой. Рассвет обнажил небеса. Багряное солнце вставало над черными враждебными высями. А впереди, на западе, по бескрайней равнине стелилась муть; однако ночь отступала и таяла на глазах, и пробуждалась многоцветная земля. Зеленым блеском засверкали необозримые поля Ристании; жемчужные туманы склубились в заводях, и далеко налево, за тридцать с лишним лиг, вдруг воссияли снежно-лиловые Белые горы, их темные пики, блистающие льдистыми ожерельями в розовом свете утра.

– Гондор! Вот он, смотрите, Гондор! – воскликнул Арагорн. – Если бы довелось мне увидеть тебя, о Гондор, в иной, в радостный час! Покамест нет мне пути на юг к твоим светлым потокам.

 
О белокаменный Гондор! С незапамятных пор
Западный веял Ветер от Взморья до Белых гор,
И сеял Серебряный Саженец серебряный свет с ветвей —
Так оно было в давние времена королей.
Сверкали твои твердыни, и с тех, с нуменорских времен
Был славен венец твой крылатый и твой золотой трон.
О Гондор, Гондор! Узрим ли Саженца новый свет,
Принесет ли Западный Ветер горный отзвук, верный ответ?
 

– Вперед! – сказал он, переводя взгляд на северо-запад и свою дальнюю дорогу.

Погоня стояла над каменным обрывом. Сорока саженями ниже тянулся широкий щербатый уступ, а за ним – скалистый отвес: Западная Ограда Ристании. Последний обрыв Приречного взгорья: дальше, сколько хватал глаз, раскинулась пышная степь.

– Гляньте! – вскричал Леголас, указывая на бледные небеса. – Снова орел – высоко-высоко! Летит вроде бы отсюда, возвращается к себе на север. Летит – ветер обгоняет! Гляньте, вон он!

– Нет, друг мой Леголас, – отозвался Арагорн, – незачем и глядеть. Не те у нас глаза. Выше высокого, должно быть, летит. Наверно, он – вестник, и хотел бы я знать, с какими вестями, не его ли я вчера и видел? А ты лучше вон куда погляди! Туда, на равнину! Уж не наша ли это погань там бежит? Вглядись-ка толком!

– Да, – согласился Леголас, – там-то все как на ладони. Бежит целое полчище – все пешим ходом. А наша ли это погань – не разобрать. Далековато до них, лиг двенадцать, не меньше. Если не больше: степь – она обманчива.

– Лиг до них, сколько ни есть, все наши, – проворчал Гимли. – Ладно, теперь хоть след искать не надо. Бежим вниз – любой тропой!

– Любая тропа длиннее оркской, – возразил Арагорн.

При дневном свете след нельзя было потерять. Орки, видно, неслись со всех ног, разбрасывая корки и обглодки мякинного хлеба, изодранные в клочья черные плащи, засаленные тряпицы, разбитые кованые сапоги. След вел на север, вдоль по гребню, и наконец подвел к глубокой стремнине, откуда низвергался злобный ручей. Тропка вилась по уступам, резко ныряла вниз и пропадала в густой траве.

Так они окунулись в живые зеленые волны, колыхавшиеся у самых отрогов Приречного взгорья. Ручей расструился в зарослях желтых и белых водяных лилий – и зазвенел где-то вдали, унося свои притихшие воды покатыми степными склонами к изумрудной пойме дальней Онтавы.

Зима отстала, осталась за хребтом, а здесь веял резвый, ласковый ветерок, разносил едва уловимое благоуханье весенних трав, наливающихся свежим соком. Леголас полной грудью вдохнул душистый воздух, точно утоляя долгую и мучительную жажду.

– Травы-то как пахнут! – сказал он. – Всякий сон мигом соскочит. А ну-ка, прибавим ходу!

– Да, здесь легконогим раздолье, – сказал Арагорн. – Не то что оркам в кованых сапогах. Теперь мы, пожалуй, немного наверстаем!

* * *

Они бежали друг за другом, точно гончие по горячему следу, и глаза их сверкали восторгом погони. Справа пролегала загаженная полоса, окаймленная истоптанной травой. Вдруг Арагорн что-то воскликнул и свернул с пути.

– Погодите! – крикнул он. – За мной пока не надо!

Он кинулся в сторону, завидев следы маленьких босых ног. Далеко они его не увели: кованые подошвы явились следом и по кривой выводили обратно, теряясь в общей грязной неразберихе. Арагорн прошел до обратного поворота, наклонился, выудил что-то из травы и поспешил назад.

– Ага, – сказал он, – дело ясное: хоббитские это следы. Должно быть, Пина; Мерри повыше будет. А вот на что поглядите!

И на ладони его заблистал под солнцем как будто кленовый лист, неожиданно прекрасный здесь, на безлесной равнине.

– Застежка эльфийского плаща! – наперебой воскликнули Леголас и Гимли.

– Листы Кветлориэна падают со звоном, – усмехнулся Арагорн. – И этот упал не просто так: обронен, чтобы найтись. То-то, я думаю, Пин и отбежал в сторону, рискнув жизнью.

– Живой, значит, – заметил Гимли. – И голова на плечах, и ноги на месте. Спасибо и на том: не зря, стало быть, бежим.

– Лишь бы он не очень поплатился за свою смелость, – сказал Леголас. – Скорее, скорее! А то я как подумаю, что наши веселые малыши в лапах у этой сволочи, так у меня сердце не на месте.

* * *

Солнце поднялось в зенит и медленно катилось по небосклону. Облака приплыли с моря, и ветер их рассеял. Незаметно приблизилась закатная пора. Сзади, с востока, наползали длинные цепкие тени. Погоня бежала ровно и быстро. Сутки прошли с тех пор, как они схоронили Боромира, а до орков было еще далеко. Невесть сколько: в степи не разберешь.

В густых сумерках Арагорн остановился. За день у них было две передышки, и двенадцать лиг отделяли их от того обрыва, где они встречали рассвет.

– Трудный у нас выбор, – сказал он. – Заночуем или поспешим дальше, пока хватит сил и упорства?

– Вряд ли орки сделают привал, а тогда мы от них и вовсе отстанем, – отозвался Леголас.

– Как это не сделают, им отдохнуть-то надо? – возразил Гимли.

– Где это слыхано, чтобы орки бежали степью средь бела дня? А эти бегут, – сказал Леголас. – Стало быть, и ночью не остановятся.

– Мы же в темноте, чего доброго, со следа собьемся, – заметил Гимли.

– С такого следа не собьешься, он и в темноте виден, и никуда не сворачивает, – посмотрел вдаль Леголас.

– Идти по следу напрямик немудрено и впотьмах, – подтвердил Арагорн. – Но почем знать, вдруг они все-таки свернут куда-нибудь, а мы пробежим мимо? Попадем впросак, и волей-неволей придется ждать рассвета.

– Тут еще вот что, – добавил Гимли. – Следы в сторону заметны только днем. А может, хоть один из хоббитов да сбежит или кого-нибудь из них потащат на восток, к Великой Реке – ну, в Мордор; как бы нам не проворонить такое дело.

– Тоже верно, – согласился Арагорн. – Правда, если я там, на месте распри, не ошибся в догадках, то одолели орки с белой дланью на щите, и теперь вся свора бежит к Изенгарду. А я, видимо, не ошибся.

– Пес их, орков, знает, – сказал Гимли. – Ну а если Пин или Мерри все-таки сбежит? В темноте мы бы давешнюю застежку не нашли.

– Вдвойне теперь будут орки настороже, а пленники устали вдвое пуще прежнего, – заметил Леголас. – Вряд ли кому из хоббитов удастся снова сбежать, разве что с нашей помощью. Догоним – как-нибудь выручим, и догонять надо не мешкая.

– Однако даже я, бывалый странник и не самый слабосильный гном, не добегу до Изенгарда без передышки, – сказал Гимли. – У меня тоже сердце не на месте, и я первый призывал не мешкать; но теперь хорошо бы отдохнуть, а потом прибавить ходу. И уж если отдыхать, то в глухие ночные часы.

– Я же сказал, что у нас трудный выбор, – повторил Арагорн. – Так на чем порешим?

– Ты наш вожатый, – сказал Гимли, – и к тому же опытный ловчий. Тебе и решать.

– Я бы не стал задерживаться, – вздохнул Леголас, – но и перечить не стану. Как скажешь, так и будет.

– Не в добрый час выпало мне принимать решение, – горько молвил Арагорн. – С тех пор как миновали мы Каменных Гигантов, я делаю промах за промахом.

Он помолчал, вглядываясь в ночную темень, охватывающую северо-запад.

– Пожалуй, заночуем, – наконец проговорил он. – Тьма будет непроглядная: беда, коли и вправду потеряем след или не заметим чего-нибудь важного. Если б хоть луна светила – но она же едва народилась, тусклая и заходит рано.

– Какая луна – небо-то сплошь затянуто, – проворчал Гимли. – Нам бы волшебный светильник, каким Владычица одарила Фродо!

– Ей было ведомо, кому светильник нужнее, – возразил Арагорн. – Фродо взял на себя самое тяжкое бремя. А мы – что наша погоня по нынешним грозным временам! И бежим-то мы, может статься, без толку, и выбор мой ничего не изменит. Но будь что будет – выбор сделан. Ладно, утро вечера мудренее!

* * *

Растянувшись на траве, Арагорн уснул мертвым сном – двое суток, от самого Тол-Брандира, ему глаз не привелось сомкнуть; да и там не спалось. Пробудился он в предрассветную пору – и мигом вскочил на ноги. Гимли спал как сурок, а Леголас стоял, впиваясь глазами в северный сумрак, стоял задумчиво и неподвижно, точно стройное деревце безветренной ночью.

– Они от нас за тридевять лиг, – хмуро сказал он, обернувшись к Арагорну. – Чует мое сердце, что уж они-то прыти не сбавили. Теперь только орлу их под силу догнать.

– Мы тоже попробуем, – сказал Арагорн и, наклонившись, пошевелил гнома. – Вставай! Пора в погоню! А то и гнаться не за кем будет!

– Темно же еще, – разлепив веки, выговорил Гимли. – Небось, пока солнце не взошло, Леголас их тогда и с горы не углядел.

– Теперь гляди не гляди, с горы не с горы, при луне или под солнцем – все равно никого не высмотришь, – отозвался Леголас.

– Чего не увидят глаза, то, может, услышат уши, – улыбнулся Арагорн. – Земля-то, наверно, стонет под их ненавистной поступью.

И он приник ухом к земле, приник надолго и накрепко, так что Гимли даже подумал, уж не обморок ли это – или он просто снова заснул?

Мало-помалу забрезжил рассвет, разливаясь неверным сиянием. Наконец Арагорн поднялся, и лицо его было серое и жесткое, угрюмое и озабоченное.

– Доносятся только глухие, смутные отзвуки, – сказал он. – На много миль вокруг совсем никого нет. Еле-еле слышен топот наших уходящих врагов. Однако же громко стучат лошадиные копыта. И я вспоминаю, что я их заслышал, еще когда лег спать: кони галопом мчались на запад. Скачут они и теперь, и еще дальше от нас, скачут на север. Что тут творится, в этих краях?