Джейсон Пинтер
Симулятор убийств
Преступления – мое хобби. Моя страсть. Мое призвание. Преступления объединяют нас, дают нам общую цель в борьбе за жертв и против агрессоров. Преступления нас завораживают, пугают и интригуют. Я хочу знать, как они произошли. Почему это случилось. Хочу ощущать, как учащается мой пульс, когда я пытаюсь разгадать их. Во времена, когда наш мир расколот и изолирован, преступления связывают нас между собой, дают ориентир, позволяющий снова почувствовать нашу общность. Милостью божьей я имею возможность поставить будущее на службу прошлому ради настоящего. Моя задача – развлекая, просвещать, и если я с этим справлюсь, то буду считать, что не зря прожил свою жизнь.
«Современный Харон. Жизнь, смерть и все, что между», автобиография Криспина Лейка, основателя «Паст-Крайма»
Jason Pinter
Past Crimes
Copyright © 2024 by Jason Pinter
© Голыбина И.Д., перевод на русский язык, 2024
© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2024
Глава 1
13 мая 2034 года пропала без вести двадцатитрехлетняя Джой Руис. 19 июля 2037 года Кэсси Уэст сидела за столом в зашифрованном привате со скорбящими родными девушки, готовясь сказать им, сколько стоит ее жизнь.
Кэсси была непричастна к исчезновению Джой Руис; собственно, она о нем даже не знала, до того как оно прославилось благодаря детективам-любителям из Терры+, виртуального мира, ранее известного как МЕТА-Версал, которые не бросили попыток найти девушку – или ее убийцу. Пока что не удалось ни то, ни другое.
За прошедшее десятилетие виртуальный мир почти полностью заменил собой реальный, который словно в насмешку прозвали Террой–. Растущий интерес к пропаже Джой Руис убедил Кэсси и ее начальство в «Интеллектуальных криминальных развлечениях» – сокращенно «ИКРА», – что у преступления есть коммерческий потенциал. Пропавшие девушки стоили – грубо выражаясь – дофигища денег. Доход от нераскрытых исчезновений мог поступать десятилетиями, поэтому и конкуренция за покупку прав была нешуточная. Особенно с учетом загадочных обстоятельств, при которых пропала Джой Руис.
В конце 2033-го Джой познакомилась с молодым человеком по имени Джексон Роум на концерте группы «Скеттербокс» в виртуальном Мэдисон-сквер-гарден. Их первоначальная переписка, к которой в ходе следствия получила доступ ПТП – Полиция Терры+, – была романтической, но в рамках приличия. В феврале 2034-го Роум арендовал приват – закрытую, зашифрованную, защищенную от взлома виртуальную комнату в Терре+. Как свидетельствовали показания друзей Джой, с первой же встречи в привате о рамках приличия влюбленные забыли и думать.
После семнадцати таких свиданий Джой Руис села в автобус до Альбукерке, чтобы встретиться с Джексоном в Терре. Родителям она сказала, что собирается с компанией на природу – хочет в свои выходные отдохнуть от виртуала. Но нескольким подругам и своему брату девушка призналась, что кое с кем познакомилась. Джексон – любовь всей ее жизни, говорила Джой, прося конфидентов сохранить секрет от ее родителей. Те дали согласие.
Видеонаблюдение зафиксировало, как Джой Руис на заднем сиденье беспилотного такси «РеВольт» подъехала к бару «Графин», где должна была состояться их первая «живая» встреча с Джексоном Роумом. В 19:49 Джой прислала своей подруге Деондре Уоткинс сообщение: На месте, жду Джексона. Кажется, я вот-вот взорвусь!
Деондра ответила: Ты обязана рассказать мне ВСЕ-ВСЕ!
На это Джой написала: Может быть, завтра. Смотря как пройдет ;-)
Это было последнее сообщение, отправленное Джой Руис. И последний день, когда ее видели живой.
Джексон Роум оказался на поверку не двадцатичетырехлетним студентом последнего курса Виртуального университета Остина, а сорокачетырехлетним разведенным отцом троих детей Гарольдом Уолтермейером. Он незаконно скопировал каст – или аватар – шведской фитнесс-модели Андерса Виклунда, которым пользовался во время свиданий с Джой в Терре+.
В ходе судебного разбирательства, ставшего знаковым и создавшего важный прецедент, адвокат Уолтермейера обоснованно напирал на то, что встречи его клиента с Руис были цифровыми, а не физическими. Каст Руис не являлся самой Руис. А поскольку мошенничество с кастом считалось правонарушением категории D, обвинений в преступлении на сексуальной почве Уолтермейеру не предъявили.
Записи с камер видеонаблюдения из «Графина» подтверждали, что Уолтермейер вошел в бар в 19:55 и представился Руис. Через несколько секунд между ними разгорелась ожесточенная ссора, что неудивительно, если учесть ожидания Руис, рассчитывавшей увидеть стройного молодого спортсмена, а не лысого толстяка средних лет. Спустя пять минут сорок секунд после прибытия в «Графин» Руис смахнула с глаз слезы, отвесила Уолтермейеру пощечину и выбежала на улицу. Ее кольцо с ониксом оставило на щеке Уолтермейера небольшую царапину. После ухода Руис Уолтермейер задержался в «Графине» еще на восемь минут. За это время он допил свой бурбон и промокнул царапину влажной салфеткой. Потом расплатился по счету и покинул бар. Домой девушка так и не вернулась.
Гарольд Уолтермейер с самого начала считался главным подозреваемым в деле об исчезновении Джой. Его обвинили в мошенничестве с кастом и приговорили к трехмесячному испытательному сроку, запрету на изменение каста в Терре+ и штрафу в 10 000 долларов. Уолтермейер, обманом втянувший Джой Руис в сексуальную и эмоциональную связь, должен был выплачивать 2,8 своего ежегодного заработка в счет штрафа; в тюрьму его не посадили, и работу он сохранил.
Тела Джой так и не нашли.
Расследование по ее делу зашло в тупик, и общественность, уверенная в виновности Уолтермейера, начала активно выражать недовольство. Однако имелась одна проблемка: Гарольд Уолтермейер, хоть и оказался первостатейным засранцем, не был причастен к смерти Джой.
Камеры видеонаблюдения подтвердили, что по выходу из «Графина» Уолтермейер сразу направился к своей машине. Данные GPS показывали, что по пути домой он нигде не останавливался. ПТП получила доступ к логам онлайн-активности Уолтермейера: те свидетельствовали, как и сам подозреваемый, что через девять минут после прибытия домой он арендовал приват, чтобы заняться виртуальным сексом с Дополненным Персонажем проститутки по кличке Лэффи-Тэффи, за который заплатил 500 долларов. Соседка Уолтермейера, Беренис Хопкинс, показала, что видела Уолтермейера через неплотно задернутые шторы; из одежды на нем был только визор Терры+.
И вот теперь, через три года, без новых зацепок или подозреваемых, Кэсси Уэст сидела в привате с матерью, отцом и братом Джой, которые пережили невообразимую боль не только от потери дочери, но и от мучительной неизвестности, грозившей не разрешиться никогда. Исчерпав все юридические возможности, равно как и свои счета, родители Руис полностью зависели от Кэсси: это касалось и сохранения памяти их дочери, и возможности хоть как-то сводить концы с концами.
Последние девять лет Кэсси работала агентом по лицензированию в «ИКРЕ», лидирующем агентстве в своей индустрии – покупке прав на настоящие преступления с целью их дальнейшей перепродажи для развлекательных целей в Терре+ и Терре–. На эти права ежегодно тратились миллиарды долларов. Чуть ли не каждое убийство, каждое исчезновение, громкий случай грабежа или наглого мошенничества монетизировались, принося доходы от сотен тысяч до миллионов в зависимости от их потенциала и культурной значимости. Кэсси была уверена, что на дело о пропаже Джой найдется немало охотников из развлекательного сектора. Обеим семьям – Руис и Уэст – эти деньги были нужны позарез.
Все приваты в «ИКРЕ» были запрограммированы так, чтобы внушать умиротворение: с нейтрально-серыми стенами, белыми плинтусами, горящим камином и окнами на вполне реалистичный ручей. Анхель и Кармен Руис держались за руки. Их сын Гектор, семнадцати лет, с момента появления в привате не произнес ни слова. В глазах Анхеля и Кармен была надежда. В глазах Гектора – злость.
– Так как же именно это устроено? – спросила Кармен, кивнув на планшет в руках Кэсси. – Ваша компания просто… решает, сколько стоит наша семья?
Кэсси сочувственно ей улыбнулась.
– Жизнь бесценна, – начала она с отработанной печалью в голосе. – Но у ваших НО есть цена в долларах. По закону о НО – неотъемлемых образах – от 2029 года, каждый обладает эксклюзивными правами на свою жизнь, внешность и биометрию, которые может продать для исследовательских и развлекательных целей. Мы в «ИКРЕ» хотели бы стать вашим эксклюзивным брокером и отвечать за лицензирование всего перечисленного в законе о НО от имени вашей семьи. Мы хотим приобрести права на историю Джой – на вашу историю. Наш алгоритм подсчитал, на какие доходы от продажи этих прав мы можем рассчитывать в первые пять лет после заключения сделки. Обратите внимание – цифры приблизительные. Но мы выкупали права на тысячи преступлений, и расхождения с нашей предварительной оценкой никогда не выходили за рамки пяти целых восьми десятых процента. Так что сумма, которую мы озвучиваем, точна – в этих пределах.
Кармен кивнула. Анхель устремил невидящий взгляд куда-то Кэсси за спину. Она обрабатывала семью Руис несколько месяцев. Их кредитный счет был полностью исчерпан. Когда Джой пропала, они с трудом выплачивали проценты по займу в сумме 11 500 за свой дом площадью 167 квадратных метров. Сейчас, после трех лет оплаты юристов и тысячедолларовых расходов на размещение в Терре+ интерактивных билбордов с фотографиями и видео Джой, семья оказалась на грани банкротства. Анхель и Кармен были готовы подписать договор. Но их сын мог сорвать всю сделку.
Гектор отказывался говорить с Кэсси во время предварительного обсуждения условий в привате и не скрывал, что злится на родителей за саму мысль продать права «ИКРЕ». Кэсси уже приходилось иметь дело с расстроенными тинейджерами, и она понимала, что за озлобленностью Гектора скрываются уязвимость и испуг. В отличие от родителей, Гектор не делал вид, что Кэсси на их стороне. Он держался с ней так, будто она пытается украсть его собаку.
Гектор Руис был красивым юношей с пронзительными бирюзовыми глазами, непослушными волосами и острыми скулами. Гектор и Джой всегда были близки. Она присматривала за младшим братом, помогала ему привыкать к изоляции после переноса образования в Терру+ и закрытия школ в Терре–. Когда Джой пропала, Гектор, скорее всего, винил себя в том, что не рассказал о ее планах родителям. Остаток жизни ему предстояло прожить не только со скорбью, но и с чувством вины. И эта вина рвалась наружу под видом гнева.
– Итак? – спросила Кармен. – О какой сумме речь?
– Миллион пятьсот сорок семь тысяч долларов, – сказала Кэсси. – Именно столько вы заработаете, если продадите «ИКРЕ» права на историю Джой, с учетом всех доходов от Терры+ и Терры— в следующие пять лет.
Она услышала, как Анхель непроизвольно охнул. Склонив голову набок, он покосился на жену и уже приоткрыл рот, очевидно чтобы сказать не так уж и плохо.
– И это… все? – В голосе Кармен сквозило разочарование. – Я думала, будет больше. Конечно, деньги немалые, но это же жизнь Джой. Ее жизнь. А такая сумма едва покроет расходы на адвокатов.
– Но все-таки покроет, – вмешался Анхель. Он повернулся к Кэсси: – Есть шанс, что сумма вырастет?
– К сожалению, на рынке криминального лицензирования свои законы, – ответила Кэсси. – Компании готовы раскошеливаться только на самые громкие дела. Блокбастеры, так сказать. В конце концов, тут диктует потребитель. А история Джой…
– К ним не относится, – закончил за нее Гектор.
Кэсси промолчала.
– Как именно ваш алгоритм вывел такую цифру? – поинтересовался Анхель.
– Мы основываемся на текущих рыночных запросах и обстоятельствах исчезновения Джой. Сравниваем их с другими похожими преступлениями. Это как в недвижимости: вы смотрите, какие дома продаются по соседству и за какую цену. На мой взгляд, хотя бы одна из девяноста семи действующих стриминговых платформ непременно захочет снять по вашей истории сериал – документальный или художественный.
– А актеры сыграют наши роли, – ухмыльнулся Гектор. – Сколько сделают на этом шишки из продюсерской компании? Уж точно побольше, чем мы – семья Джой.
– Гектор, – взмолилась Кармен, – пожалуйста!
– Мы едва наскребаем на адвокатов, пока другие покупают себе дома из настоящего дерева. А не из туалетной бумаги, как наш.
– Гектор! – одернул сына Анхель.
– Даже если сумма покроет лишь расходы, которые вы понесли, – вступила Кэсси, – разве не здорово будет сбросить с себя финансовое бремя?
– У нас куча проблем, – сказал Анхель, обращаясь одновременно к Кэсси и к сыну. – Избавившись от долгов, мы бы начали с чистого листа.
– Именно так, – кивнула Кэсси, думая о грандиозных долгах собственной семьи. Внешне она являла собой образец непринужденной уверенности. Внутренне пребывала в ужасе. Нельзя упустить эту сделку и комиссионные. Только не сейчас, когда она…
– Какой у вас срок?
Вопрос Кармен заставил Кэсси вздрогнуть. Сама того не сознавая, она поглаживала рукой округлившийся живот.
– Двенадцать недель, – ответила Кэсси с улыбкой.
– Мальчик или девочка?
– Мы хотим, чтобы это был сюрприз, – сказала Кэсси. – Я отключила функцию распознавания пола в своих «Ову-Уотч».
– Тогда в какой цвет вы покрасите детскую? – спросил Анхель.
– Очевидно, эта функция ляжет на гостиную, – рассмеялась Кэсси. – В нашем доме и мы-то с мужем помещаемся с трудом.
– Я думал, вы, агенты, упакованы по самую маковку, – сказал Гектор удивленно.
– Некоторые – да, – подтвердила Кэсси. – Тут все зависит от преступлений, на которые покупаешь права. Попадется блокбастер, и ты обеспечен по гроб жизни. Но большинство едва сводят концы с концами.
– Ну, – вступила Кармен, – я надеюсь, ребенок подарит вам много радости.
– Спасибо, миссис Руис.
– Какая чушь! – фыркнул Гектор.
– Полегче, – обратился к сыну Анхель. – Миссис Уэст пытается нам помочь.
– Нет, она пытается заработать на Джой. На наших страданиях. Полтора миллиона долларов. То есть – дайте посчитать – по шестьдесят кусков за каждый год, что Джой была жива. А сколько достанется вам? И сколько вашим боссам?
Глаза Гектора грозили пробуравить в Кэсси дыру, а слова сочились ядом.
– Это способ продлить Джой жизнь, – сказал Анхель.
– Какой же ты лицемер! – воскликнул юноша. – Если бы ты проявлял хоть малейший интерес к жизни Джой, она рассказала бы тебе про Уолтермейера. Ты разузнал бы, кто он такой, до того, как она поехала к нему, и смог бы ее остановить. Тогда ты и правда продлил бы ей жизнь.
– Гарольд Уолтермейер твою сестру не убивал, – напомнила Кармен.
– Не надумай Джой встретиться с ним, мы не говорили бы сейчас с этими кровососами!
– Простите, миссис Уэст, – вздохнул Анхель. – Гектор, не говори, пожалуйста, за нас всех.
– Кстати, о Гарольде Уолтермейере, – обратилась к Кэсси Кармен. – Я знаю, если мы подпишем договор, вы получите право на использование нашей внешности и биометрии. Но что насчет Уолтермейера? Он на это точно не соглашался, не так ли?
– Его согласие не требуется, – отчеканила Кэсси. – По закону четыре-восемь-шесть-один-шесть после приговора, даже вынесенного посмертно, внешность и биометрия преступника переходят в разряд открытых данных. Иными словами, мы можем использовать Уолтермейера по своему усмотрению. И он не получит за это ни цента.
Анхель прищурился:
– Слушайте, мы ценим ваши усилия. Но в других агентствах нам говорили, что мы сможем выручить больше.
– В других агентствах вам лгали, – сказала Кэсси; ей пришлось приложить усилие, чтобы не выдать своего отчаяния. – Ни у кого нет таких связей и возможностей, как у нас.
– А что насчет «Паст-Крайма»? – спросила Кармен. – Разве это не означает куда больших денег – если «Паст-Крайм» решит выпустить в Терре+ симуляцию исчезновения Джой? «ИКРА» так гордится своими связями и возможностями, но что насчет Криспина Лейка и «Паст-Крайма»?
– Вот это по-настоящему изменило бы нашу жизнь! – встрепенулся Анхель. – Я их подписчик уже десять лет. Не сосчитать, сколько часов провел в доме ДеФео, когда «Паст-Крайм» запустили сим «Убийства в Амитивилле»[1]. Побывать на том самом месте, найти тела – прямо как полицейский! Мне казалось, что это я разгадываю те убийства. Что, если «Паст-Крайм» запустит сим, основанный на деле Джой? Вы можете это устроить?
Каждый потенциальный клиент задавал ей этот вопрос. Кэсси знала, как ответить на него деликатно.
– «Паст-Крайм» – это, скажем так, золотой стандарт в сфере криминальных развлечений. Все, кто считает, что у него в руках следующий блокбастер, пытаются с ними поработать.
– Но вы с ними когда-нибудь работали? – настаивал Анхель.
– Я входила в команду «ИКРЫ», которая продала в «Паст-Крайм» дело Джеральда Буна.
– Вы продали права на убийства Буна? – Анхель был потрясен.
– Я и еще полдесятка коллег, – сказала Кэсси. – Однако реальность такова, что «Паст-Крайм» получает тысячи предложений в сутки. И да, если Криспин Лейк решит запустить симуляцию на основании исчезновения Джой, речь будет идти о восьмизначных числах – плюс роялти. Мы предложим им ее историю, как делаем всегда. Но мне не хотелось бы вас обнадеживать с учетом того, насколько они избирательны в отношении материала.
– Материала, – повторил за ней Гектор. – Вы имеете в виду мою сестру.
– То есть вы считаете, Криспин Лейк не может заинтересоваться историей Джой, – констатировала Кармен. – Ох, а ведь это бы все изменило! Сколько у них подписчиков – сто миллионов?
– Сто двадцать, если быть точной, – ответила Кэсси. – Слушайте, «Паст-Крайм» – это Гарри Винстон криминальных развлечений. Убийства Джеральда Буна гремели в новостях несколько месяцев. «Паст-Крайм» берет для симов только те преступления, которые стали известны на весь мир. Повлияли на человечество. Преступления, о которых будут говорить десятки лет. Вспомните Банди. Дамера. Холла и Миллз[2]. При всем уважении, я не думаю, что Криспин Лейк сочтет исчезновение Джой достаточно значимым.
– Горите вы в аду! – Гектор подскочил на стуле, отчего тот громко стукнул об пол. – Вы хотите сказать, что моя сестра не имеет значения?
– Я вовсе не это имела в виду, и я извиняюсь за то, как прозвучали мои слова, – ответила Кэсси спокойно. Ей следовало быть осторожнее. Слишком многое поставлено на карту… – Моя работа – помогать вашей семье. И я не собираюсь лгать вам. Мы предлагаем в «Паст-Крайм» двадцать преступлений в сутки. И хорошо представляем, какие из них могут привлечь внимание Криспина Лейка. Гектор, я знаю, как ты любишь свою сестру.
Кэсси намеренно сказала любишь, а не любил. Раньше ей уже случалось допустить подобную ошибку, и та стоила ей прибыльного контракта.
– Не в моих силах изменить то, что уже произошло. Зато в моих силах изменить ваше будущее.
Кармен улыбнулась и накрыла руку Анхеля своей. Они переглянулись. Кэсси поняла, что дело сделано.
– И как мы поступим дальше? – спросил Анхель.
– После подписания договора я использую все ресурсы «ИКРЫ» – весьма значительные – на то, чтобы вы получили от продажи максимальную прибыль.
– Максимальную прибыль от преступления, – язвительно вставил Гектор. – Будь ты проклята, вампирша!
Он встал и плюнул на пол, после чего его каст исчез из привата, оставив Кэсси наедине с Кармен и Анхелем.
– Прошу прощения, – сказала Кармен. – Гектор очень страдает.
– Я понимаю, – ответила Кэсси. – Я не могу облегчить его боль. Но могу снять с ваших плеч финансовый груз, чтобы ваш сын получил помощь, в которой нуждается.
Мгновение поколебавшись, Анхель спросил:
– Раз Гектор несовершеннолетний, права на использование его внешности и биометрии принадлежат нам, так?
– Совершенно верно, – подтвердила Кэсси.
Анхель повернулся к Кармен. Та кивнула.
– Где нам подписать?
* * *
Кэсси сняла визор, выдохнула и улыбнулась. Договор с семьей Руис был подписан и зарегистрирован. В понедельник она подготовит интерактивный сейлз-пакет и начнет питчинги. Конечно, копия уйдет и в «Паст-Крайм», хотя шансы на покупку ими прав стремятся к нулю.
Из умиротворяющей атмосферы привата Кэсси прямиком перенеслась за свой узкий рабочий стол в региональном офисе «ИКРЫ». Она сидела в ряду R, на месте 12. Всего в отделении работало 350 агентов, и день за днем каждый из них покупал и продавал права на преступления.
Вокруг Кэсси трудились коллеги – все в визорах Терры+, под пластиковыми колпаками ИПМ – индивидуальных противомикробных модулей. В большинстве офисов использование ИПМ было обязательным, поскольку модули защищали сотрудников от обмена кислородом, а с ним и микроорганизмами. Соответственно выглядели они так, будто накрыты сверху прозрачными зонтами.
У большинства визоры были в рабочем положении, а это означало, что агент либо встречается с клиентами в приватах компании, либо участвует в питчинге на одной из развлекательных платформ, жаждущих контента. Хотя девяносто процентов населения работало удаленно через Терра+, «ИКРА» требовала от своих сотрудников личного присутствия, чтобы отслеживать их активность. Леность грозила потерей заоблачных сумм; кроме того, удаленная работа повышала риск кражи данных. В «ИКРЕ» действовало правило: девяносто семь процентов времени посвящается исключительно работе. Три процента отводились на походы в туалет, болтовню с коллегами и «размышления» – какие именно, в регламенте не уточнялось. Если показатель сотрудника опускался ниже девяноста семи – что ж, у «ИКРЫ» не было недостатка в кандидатах.
Стены отдела лицензирования закрывали многочисленные экраны, куда транслировались криминальные новости и судебные разбирательства из Терры+ и Терры—. Кэсси уставилась в один невидящим взглядом. Оскорбление, которое бросил ей Гектор Руис перед уходом, так и грызло изнутри.
Вампирша.
Ее уже называли так раньше, и каждый раз это причиняло боль. Кэсси сделала глубокий вдох и постаралась взять себя в руки. Гектор просто нетерпимый подросток. Нельзя, чтобы его слова повлияли на нее.
Ленни Эймс на соседнем рабочем месте снял визор и повернулся к Кэсси.
– И как? – спросил он. – С Руисами удалось?
– Да, все подписано.
– Здорово, – тряхнул головой Ленни. – Сколько ты с ними возилась?
– Полгода. В какой-то момент волновалась, что «Мердер инкорпорэйтед» их перехватит.
– Куда этим недотепам из «Мердер» тягаться с тобой! – заметил Ленни. – Комиссию за Руисов отложишь на будущего ребенка, да? Кстати, ты слышала, что у Симоны встреча в «Паст-Крайме» – насчет убийств Дрейдена Даунса?
– Нет, – выдохнула Кэсси сквозь стиснутые зубы. – Я не знала.
– И тем не менее. До Криспина Лейка пока не дошло, но это первый шаг. Ты когда-нибудь встречалась с ним? С Криспином Лейком?
– Только в Терре+, – ответила Кэсси. – Когда запускали симуляцию по Джеральду Буну, «Паст-Крайм» устроил виртуальный бал. В привате, который был точной копией ранчо, где Бун делал из жертв мумий. Лейк тоже присутствовал. Наши касты немного поболтали.
– Я слыхал, Лейк не покидает комплекса «Паст-Крайм» вообще никогда. В Терре– он разговаривает с парой-тройкой человек, и все. Прямо как какой-то мафиози. Добровольно изолировался от мира.
– Мало кто из мафиози управляет многомиллиардными развлекательными компаниями.
– Да уж, – вздохнул Ленни. – Только представь, какую комиссию получит Симона, если «Паст-Крайм» купит права на Дрейдена Даунса. Хватит на всю жизнь!
Кэсси отчаянно завидовала коллеге. Дело Дрейдена Даунса было громкое, цена лицензии – заоблачная. Комиссионные от сделки с лихвой покрыли бы долги Кэсси. Дали бы им с Харрисом возможность начать с чистого листа.
Внезапно над одним из рабочих мест в ряду Р загорелась красная лампочка. Женщина в форме «ИКРЫ» поспешила туда, толкая перед собой тележку с напитками. Она резко свернула налево, затормозила и налила в стаканчик густую коричневую жидкость. В ИПМ агента открылось окошко, и женщина протянула стаканчик туда. Агент опрокинул в рот его содержимое.
– Ты когда-нибудь это пила? – спросил Ленни у Кэсси.
– Нет. Сплюнь! У меня ни разу не было ожога мозга. А у тебя?
– Был небольшой, пару лет назад. На вкус как машинное масло с солью.
– А сам ожог, как это?
– Ну, буквально как будто мозг полыхает огнем. Перед тем как родились близнецы, я работал по восемнадцать часов в день. Пытался закрыть как можно больше сделок, прежде чем расходы подскочат.
– Понимаю, – кивнула Кэсси. Она работала по четырнадцать с тех пор, как узнала, что беременна. Но собиралась продлить рабочий день.
Гипонатриемия[3] была обычным делом у сотрудников «ИКРЫ». Чем больше времени проводишь в Терре+, тем выше недостаток натрия, а если гипонатриемию не лечить, она приведет к ожогу мозга. Тяжелый ожог может сделать тебя… Кэсси не хотелось об этом думать.
Когда впервые была создана МЕТА-Версал, многие над ней смеялись. Но кто-то нырнул в нее с головой – и с немалыми деньгами. Оптимисты видели в цифровой вселенной видеоигру без границ и лимитов. Пессимисты – гибрид «Симс»[4] с «Дилбертом»[5]. Правда, как всегда, была где-то посередине.
Инвесторы быстро сообразили, что проблема МЕТА-Версал не в функциональности или потенциале, а в маркетинге. Стоило переименовать ее в Терру+, как дела пошли в гору.
Компании тратили миллиарды долларов на покупку пространств в Терре+, создание виртуальных магазинов, строительство виртуальных жилых кварталов и разработку новых, иммерсивных форм развлечений, которые не шли ни в какое сравнение с первыми жалкими прототипами виртуальной реальности. Многие компании закрыли свои оффлайновые офисы полностью, переведя весь персонал в онлайн.
По мере расширения Терры+ индустрия оффлайновых развлечений схлопнулась, а спрос на виртуальные аттракционы взлетел до небес. Кинотеатры, концертные залы и спортивные арены прекратили свое существование, зато было создано девяносто семь стриминговых платформ и сотни развлекательных компаний внутри Терры+. Эти компании нуждались в постоянном притоке контента, чтобы не терять подписчиков, и контент был им нужен вчера. Каждый день превращался в новую битву в многомиллиардной войне за развлечения. И ни один сектор развлекательной сферы не рос с такой скоростью и агрессивностью, как криминальный.
Многие годы криминальный сектор зависел от книг, фильмов, подкастов и телешоу. И хотя они оставались популярными, люди хотели больше. Им уже было недостаточно смотреть или читать. Они стремились участвовать.
За девять лет в «ИКРЕ» Кэсси купила права на семьдесят два преступления на общую сумму более 119 миллионов, а сделка с Руисами гарантировала, что она перейдет планку в 120. Ее комиссионные составляли один процент, и это означало, что на договоре с Руисами она сделает 15 тысяч. Мало – не покроет даже месячного платежа за их с мужем дом с двумя спальнями. Долги нарастали в геометрической прогрессии. Чего агенты в сфере криминальных развлечений не могли себе позволить, так это отдыха. Громких преступлений совершалось не так много, и у Касси была целая толпа конкурентов – включая тех, кто работал с ней в одной компании.
Она подумала о ребенке, растущем у нее внутри. Сколько усилий они приложили, чтобы к этому прийти! Она хотела, чтобы все было безупречно. Хотела дать своему малышу все – но за пятнадцать тысяч в 2037-м даже детскую не получилось бы обставить.
Кэсси посмотрела на часы – почти восемь вечера. В обычный день она задержалась бы еще на час-полтора, но ей хотелось завершить неделю на высокой ноте. Поэтому Кэсси встала, отключила ИПМ и потянулась.
И тут на экране высотой пять метров вспыхнули алые титры «Новость дня». Под ними шла бегущая строка: Няня подозревается в убийстве родителей и похищении ребенка. Не меньше двадцати агентов тут же надели визоры.
– Попробую и я, – отрывисто бросил Ленни. – Ты как?
– Воздержусь. Думаю, на сегодня я закончила.
– Лентяйка! – Часы Ленни завибрировали, и его глаза широко распахнулись от испуга. – У меня уже девяносто восемь процентов, а надо будет попозже еще в туалет сходить.
Ленни надел визор.
– Передай Харрису привет от меня.
– Непременно. Увидимся в понедельник.
Кэсси уже собиралась уйти, но легкий толчок в животе заставил ее замереть на месте.
Неужели это… как такое возможно?
Нет. Еще слишком рано. Но в следующий миг она почувствовала это снова. Рука Кэсси взлетела ко рту. Она схватила телефон и набрала сообщение Харрису: Похоже, ребенок пошевелился.
Она ждала этого, кажется, целую вечность. Единственное, чего ей сейчас хотелось, – скорей оказаться дома и приложить ладонь Харриса к своему животу. Даже если он не почувствует толчков – еще ведь слишком рано, чтобы что-нибудь ощущалось снаружи. Ей плевать. Сердце Кэсси переполнилось до того, что грозило вот-вот лопнуть.
Она посмотрела на Ленни, уже погрузившегося в Терру+ в надежде прикупить права на дело няни-злодейки. История выглядела многообещающей. Пожалуй, за нее заплатят побольше пятнадцати кусков. Ее ребенок того стоит. Кэсси села обратно за стол и написала еще одно сообщение: Вернусь поздно. Прости, дорогой.
Он не ответил. Но это было неважно. Кэсси пустилась в погоню за новым преступлением.
* * *
Она ушла с работы в девять. Харрис не ответил на ее сообщения. Кэсси нетерпеливо постучала по экрану телефона, потом проверила свои биометрические часы. Судя по уровню ХГЧ[6], ребенок должен родиться в середине января. Времени оставалось немного. «ИКРА» давала три недели оплачиваемого декретного отпуска – весьма щедро по сравнению с другими нанимателями.
Кэсси с Харрисом пытались зачать в течение трех лет. Исчерпав все естественные варианты и едва не разрушив свой брак, они приняли непростое решение обратиться за займом в программу «Пополнение». В последнее десятилетие рождаемость в стране резко снизилась; после принятия в 2028-м закона о принудительном деторождении четыре процента населения уехали из США, а количество семей на пособии удвоилось. Вопреки ожиданиям правительства закон – какая неожиданность! – не увеличил рождаемость, а обрушил ее.
Чтобы преодолеть спад, а заодно повысить доходы, правительство стало предлагать займы под высокий процент на репродуктивную медицину, лекарства, витамины, суррогатное материнство, пищевые добавки спорной эффективности и даже подписки на сервисы знакомств для малообеспеченных одиночек. Кэсси с Харрисом получили от «Пополнения» кредит в размере четверти миллиона долларов. Проценты, которые они выплачивали ежемесячно, превышали даже ипотеку за дом. И хотя оба сознавали, что с этим кредитом окажутся в финансовой яме, из которой будут выбираться до конца своих дней, счастье иметь ребенка окупало, по их мнению, все затраты.
По условиям договора с «Пополнением» в случае, если заемщик не успевал расплатиться до «истечения своего срока» (то есть до того, как протянет ноги), оставшийся долг ложился на его наследников – дамоклов меч, который теперь висел не только над Кэсси с Харрисом, но и над их будущим ребенком. Она невольно задавалась вопросом, не испытывает ли кто-то в правительстве тайную гордость за то, что сумел наконец придумать, как сделать человека должником еще до его появления на свет.
