Джеймс Уиллард Шульц
Военная рубашка Вождя Медведей
Глава 2
Охота с помощью пискана
Лиса продолжала причитать, просить Солнце сделать её виновной в пропаже военной рубашки, а Вождь Медведей оставался неподвижен в её руках. Барсучиха, молчаливая и хмурая, сидела, не двигаясь, на своей лежанке. Один за другим пришли наши вожди – Белый Телёнок, главный вождь, и младшие – Бегущий Журавль, Три Звезды, Маленькое Перо, Хвостовые Перья Переходящие Холм, и военный вождь Маленький Пёс. Вождь Медведей не смотрел на них и не говорил с ними, и мне приходилось быть за хозяина. Я приветствовал их, предложил сесть, набил большую каменную трубку смесью табака и каксина и протянул её Белому Телёнку. Он зажёг её с помощью уголька из очага, выпустил несколько затяжек к Вышним и к Матери-Земле, потом протянул её другому гостю, сидевшему справа от него, сказав:
– Лиса, прекрати причитать. Вождь Медведей, друг мой, наберись мужества. Давай попробуем найти какой-то способ вернуть твою священную военную рубашку.
Лиса сразу повиновалась его приказу. Вождь Медведей пожал плечами, выпрямился и сказал:
– Кто мог осмелиться её украсть?
– Один из этих кутенаи или Плоскоголовых, что стоят вместе с нами! Подошёл медленно и осторожно, убедился, что никто на него не смотрит, стащил рубашку с треножника, сунул её под свою накидку и ушёл! – крикнула Лиса.
– Я уверен, что женщина ошибается, – сказал Бегущий Журавль. – Ни один из наших друзей с запада, что стоял лагерем вместе с нами, не осмелился бы взять её; они так же хорошо, как и мы, знают, что Солнце ужасно накажет вора, который заберёт священную вещь.
– Ты прав, – сказал Маленькое Перо. – Они не забыли, как много лет назад один кутенаи, по имени Большая Выдра, украл щит нашего вождя, Низкого Рога, и что несколько ночей спустя вор умер на своей лежанке, прижимая щит к своей груди.
– Если только не безумец, то никто ни из наших друзей, ни из нас не взял бы военную рубашку. А если это не безумец, то, я уверен, это один из наших многочисленных врагов, которые не боятся силы Солнца, с помощью которой была сделана эта рубашка.
– Если это так, то подумайте, насколько безумно храбр был этот вор, наш враг, – вставил я.
– Мы ничего не знаем о наших врагах, кроме того, что сражаемся с ними и многих из них убиваем, – сказал Хвостовые Перья Переходящие Холм. – Быть может, этот похититель военной рубашки сможет спокойно ею владеть.
– Нам остаётся только одно: молиться Солнцу, чтобы оно дало нам видение, которое поможет нам вернуть священную военную рубашку, – с чувством воскликнул Маленький Пёс, и с этим предложением все собравшиеся сразу согласились. Вождь Медведей встал, вытянулся во весь рост и воскликнул:
– Да, мы должны это сделать. Ха! Сейчас внутри меня есть чувство, что Солнце непременно ответит на наши молитвы.
Теперь сам Вождь Медведей набил трубку, и разговор перешёл на то, что утром следует снять лагерь и о том, куда м ы пойдём. Наконец была докурена четвёртая трубка, и Вождь Медведей, выбив из неё пепел, воскликнул:
– Вот! Она докурена! – тем самым предложив гостям удалиться.
Каждый мужчина из нашего лагеря тем вечером, как и каждый вечер, привёл своих быстрых охотничьих лошадей и привязал их рядом со своим вигвамом, где они были в большей безопасности от ночных воров, которые могли пробраться в лагерь. Утром ни одна из них не пропала; но, когда мы пошли собирать свои табуны, пасшиеся в прерии, оказалось, что этой ночью враги там прошлись: из табуна Птенца Ворона было украдено десять лошадей, Маленькая Выдра лишился десяти, и пятнадцать пропало из табуна Одинокого Человека, самого большого, в котором было больше двухсот голов.
– Нам нужно разойтись и попробовать поискать место, где стояли наши враги, потому что там мы можем найти их вещи, которые скажут нам, кто это, – сказал Маленький Пёс, но, хотя мы так и сделали, наши поиски оказались безрезультатными; мы не смогли даже определить, в каком направлении они ушли с нашими лошадьми.
Из-за всего этого мы не снимали лагерь до следующего утра. Наши друзья кутенаи и Плоскоголовые с грустью готовились покинуть нас. Они не могли пойти с нами, и боялись оставаться там без нашей защиты. Они должны, сказали они, на следующий день вернуться в свою западную страну. Было около десяти часов, когда мы, отойдя на милю ниже озера, оставили речную долину и растянулись по зелёной прерии, направляясь на юго-восток. Какое это было прекрасное и волнующее зрелище – растянувшаяся на милю процессия племени пикуни. Далеко впереди, в качестве разведчиков, скакали воины разных отрядов нашего Икани Катсикс (Всех Друзей, как называлось это военное сообщество). За ними двигались наши вожди с некоторыми из наших жрецов Солнца, которых называют шаманами, а дальше, семья за семьёй, на своих затейливо украшенных верховых лошадях, с лошадьми, тянувшими травуа, и нагруженными длинными шестами для вигвамов. За каждым из семейств шел их табун свободных лошадей – их обычно было от пятидесяти до двухсот, некоторые несли поклажу, и мальчики следили за ними. Всё племя владело примерно пятью тысячами лошадей. Некоторые из детей ехали на удобных, покрытых бизоньими шкурами травуа, другие на своих спокойных лошадях. За каждой семьей семенили их собаки – одни огромные, дикие, похожие на волков, другие на койотов размером и обликом. Довольно странно было, что эти две породы никогда не скрещивались. Чтобы быть в безопасности от нападения похожих на волков собак, белым в нашем лагере приходилось набрасывать на себя одеяла или бизоньи шкуры, как это было принято у индейцев.
Люди болтали, смеялись, а временами дюжина или больше семей затягивали красивую песню, и так наша процессия двигалась дальше и дальше. Иногда стада антилоп разбегались при нашем приближении, но наши охотники их не преследовали; в тот день нам было не до мяса. Перед закатом мы свернули в долину реки Двух Магических Хижин и поставили лагерь там, где, в давние времена, эта река получила своё имя. В тот год в верхнем конце длинной широкой долины, рядом с рощей хлопковых деревьев, пикуни решили устроить ежегодную церемонию приношений Солнцу, Оккан, Его Видение, или, как неправильно называли её белые торговцы, магическую хижину. Скоро туда же пришло племя кайна, Много Вождей, тепреь это племя Кровь из провинции Альберта в Канаде, которые тоже построили хижину, так что с тех пор эта река и стала называться Натоки Окан Исисакта – рекой Двух Его Видений. Теперь на том месте, где мы тем вечером разбили лагерь, стоит иезуитская миссия.
После того, как мы с Вождём Медведей помогли его женщинам расседлать и разгрузить нескольких лошадей, которые несли или тащили обшивку и шесты для вигвама, а также парфлеши и свёртки с едой, одеждой, котелками и сковородками, одеялами, бизоньими шкурами и мехами, мы сели в кружок со своими друзьями, пока женщины ставили вигвам, собирали дрова и готовили нам ужин. Рядом с нашим лагерем, к северу от него, поднимался длинный высокий утёс, бывший границей долины, и в одном месте у его подножия, занимая площадь около акра, лежали в несколько слоёв, общей высотой в пять или шесть футов, бизоньи кости, рога и клочки меха. Здесь, в давние времена, был один из многочисленных писканов черноногих. Черноногие устраивали такие писканы тут и там на реках их некогда обширных земель, от Саскачевана на севере до Йеллоустоуна на юге.
В буквальном переводе слово «пискан» означает корраль (загон). Но для черноногих оно означает намного больше – так называлось смертоносное сооружение, с помощью которого они за один раз убивали целое стадо бизонов. У подножия утёса они строили большой загон из мертвых и упавших деревьев, веток и кустов, задней стеной которого служил утёс. От верхней части утёса, прямо над загоном, они строили каменные стены в виде двух расходящихся линий, наподобие большой буквы V, длиной примерно в милю. В каждом племени черноногих всегда было три или четыре человека, которых называли ахуа ауиакис, зазыватели бизонов. Это были люди большой отваги, которые всегда жертвовали Солнцу лучшее, что у них было, чтобы заручиться его помощью в своём опасном деле. Когда черноногие решали, что им нужно много мяса и шкур, то выслеживали бизонье стадо, которое паслось неподалеку на равнине, рядом с тем местом, где заканчивались расходящиеся концы каменных стен. Когда стадо бизонов оказывалось в нужном месте, сотни мужчин и женщин бежали и залегали снаружи от этих стен; затем, до того как в 1700 году появились лошади, зазыватель бизонов бежал к месту у самых стен. Потом он осторожно приближался; если стадо было в нужном месте, недалеко от стен, он надевал бизонью шкуру мехом наружу, плотно завернувшись в неё, и, наклонившись, медленно проходил небольшое расстояние между стен, потряхивая своей накидкой и издавая крик: «Хоо хоо! Хоо хоо!» Бизоны никогда не видели прежде подобное создание; они переставали пастись и смотрели на зазывателя. Продолжая раскачиваться и кричать, он возвращался к стене, перелезал через неё и скрывался из виду стада. Но ненадолго: он опять перелезал через стену и показывался им на глаза, продолжая раскачиваться и кричать, пока бизоны не решали выяснить, что это за странное создание. Молодые коровы были самыми любопытными, они первыми шли, а потом бежали к хребту; скоро за ними следовало всё стадо. Зазыватель тем временем бежал к открытому концу ограды, за стенами которой снаружи прятались аупотакс – пугающие. Скоро он оказывался между стен, и стадо следовало а ним. Потом, когда всё стадо оказывалось между стенами, пугающие поднимались с обоих сторон, крича и размахивая накидками. Бизоны уже не шли за приманкой – она пропадала, присоединившись к одной из групп за стеной. Бизоны продолжали бежать вперёд, где было единственное для них спасение от постоянно появляющихся орущих людей. Когда передние бизоны подбегали к краю утёса, то уже не могли ни остановиться, ни развернуться, потому что сзади на них давило всё стадо, и они прыгали вниз, а остальные слепо следовали за ними в ограду внизу.
Пока мы сидели там в предзакатный час, Вождь Медведей снова ссутулился и нахмурился, переживая утрату своей военной рубашки, и мы пытались его утешить. Старый Большой Лебедь указал на утёс и сказал:
– Вождь Медведей, друг мой, послушай; мне было пять или шесть зим, когда я впервые увидел, как наши люди используют пискан. Мы стояли тут некоторое время, и наши разведчики там, наверху, каждый день выслеживали бизонье стадо, которое было настолько близко, что его можно было заманить. Каждый день наши жрецы жертвовали Солнцу всё самое лучшее, умоляя его помочь нам в успешной охоте. Вместе с другими пугающими моя мать каждый вечер молилась:
– О Солнце! О вы, Вышние! Будьте милостивы, помогите мне. Скоро я пойду пугать бизонов. Не дайте им свернуть и растоптать нас. Пусть бегут они прямо на утёс и падают с него!
Однажды вечером, после того, как она так молилась, я сказал ей:
– Когда ты пойдёшь за каменную стену, я пойду с тобой. Я хочу быть пугающим.
– О, нет! Нет! Ты для этого слишком мал. Пугающие всегда подвергаются опасности быть растоптанными. Ты не можешь пойти со мной, – сказала она.
– Мальчики должны учиться с детства, чтобы быть храбрыми; поэтому он пойдёт с тобой, – сказал мой отец.
– Он не пойдёт; он слишком мал! – крикнула она.
– Не слишком; он обязательно пойдёт с тобой! – крикнул отец в ответ.
Моя мать схватила меня, прижала к себе и сказала:
– Если он пойдёт наверх, то ты возьмёшь его, а не я. Никогда больше я не буду в числе пугающих.
– Ты снова за своё; выставляешь меня ничтожеством, – сказал ей отец и, завернувшись в накидку, оставил нас. Сам он должен был находиться внизу у ограды, и не мог взять мня наверх, чтобы присоединиться к пугающим.
Вскоре после этого, когда мы завтракали, лагерный глашатай начал кричать:
– Пугающие! Пугающие! Наши разведчики сказали, что пришло бизонье стадо. Поторопитесь к своим местам, потому что зазыватель уже пошёл туда.
Ни отец, ни мать не сказали ни слова – она выскочила и побежала к пугающим, а отец взял своё ружьё и схватил меня за руку, заставив меня вместе с ним бежать к ограде. Мы поднялись на неё и сели, как многие из тех, кто там находился; остальные торопились к ней. Мой отец поговорил с теми, кто сидел с ним рядом, но я их не слышал: я во все глаза смотрел на вершину утёса прямо над нами. Мы долго сидели там и ждали – ждали того, что, как мы надеялись, должно случиться. Кто-то сказал:
– Мы уже долго сидим – стадо, должно быть, убежало.
– Не было такого, чтобы Старый Бизон не смог заманить стадо, – сказал мой отец. – Слушайте!
Охота с помощью пискана
Сперва тихо, потом всё громче и громче до наших ушей донеслись крики пугающих, а потом, словно коричневая река, бизоны полетели с утеса внутрь нашей ограды. Первые с грохотом ударились о землю – один из них лопнул, и кровь и внутренности брызнули из него, словно красный дождь. Они продолжали падать, летя то вниз головой, то иначе, и скоро всё стадо уже было внизу – маленькая гора мёртвых, умирающих и оглушённых бизонов; некоторые из упавших последними уцелели и сразу попытались убежать, но мой отец и другие мужчины у ограды быстро их перестреляли. Сделав это, они собрались в кружок и курили, пока пугающие на спустились вниз по тропинке к западу от утёса, чтобы разделать свою долю добычи. Но первым появился сам зазыватель – он был на гнедой лошади, на голове которой была надета шкура с головы бизона, с рогами, ушами и шерстью, и сам он был накрыт бизоньей шкурой, и лежал на лошади так, чтобы имитировать бизоний горб; неудивительно, что бизоны приняли его за странного представителя своего вида, когда он кричал свои «Хоо! Хоо!» и то появлялся, то пропадал. Он успешно сделал свою работу. Безопасную работу, в отличие от зазывателей прошлого, когда ещё не было лошадей, и которых иногда обезумевшее стадо затаптывало насмерть.
Когда зазыватель заехал за ограду, мужчины поторопились к нему с криками:
– Старый бизон! Старый Бизон! Старый Бизон наделён силой Солнца! Он принёс нам еду! Старый Бизон настоящий мужчина!
Потом мой отец, который командовал людьми у ограды, сказал ему:
– Старый Бизон, сойди с лошади, посмотри на бизонов, которых ты заманил, и выбери одного из них для своих женщин и детей.
Выбор Старого Бизона пал на жирную яловую корову трёх зим. Скоро пришли пугающие, и теперь всё наше племя собралось у ограды, окружающей маленькую гору мёртвых животных – их было вместе с телятами двести семьдесят три, как мы потом посчитали. Мы открыли ограду в нескольких местах, и семьи, верхом и пешими, стали заходить внутрь и оттаскивать бизонов туда, где их было удобнее разделывать. Разумеется, многие разделывали прямо внутри ограды. Вечер ещё не настал, когда наш лагерь был красным от полос сушащегося мяса. Ха! В те дни мы были счастливыми людьми.
– Ха-йа! Ха-йа! – печально воскликнул Бегущий Журавль. – Если бы не печальное видение Много Хвостовых Перьев, мы бы до сих пор могли пользоваться нашими писканами!
С этим все с печалью согласились, и разговор свернул на более приятны темы.
Я много раз слышал историю Много Хвостовых Перьев, и лучше всех рассказывал её его сын, мой хороший друг, который сейчас уже мёртв.
В девяти милях выше города Шуто, в Монтане, на южном берегу долины реки Тетон, есть усыпанный костями участок некогда любимого Ахкси Омайпискан – Хорошего Пискана народа пикуни. Прямо над этим местом находится холм с плоской вершиной, на котором в давние времена члены этого племени из больших белых камней выложили фигуру человека с раскинутыми руками, чтобы изобразить одного из своих богов, самого сильного бога, которого звали Напи, Старик. Поэтому холм этот получил название Напи Айякиса Пахвикуйи, холм Лежащего Старика, и была вера в то, что сам Старик, каким-то таинственным способом, был причиной того, что племя постоянно успешно использует этот пискан.
Мой друг Много Хвостовых Перьев, которого в молодости звали Глаза Вороны, умер в 1925 году, на девяностом году жизни. В его восьмое лето (1843 года) пикуни переезжали с Медвежьей реки (Мариас) на Молочную (Тетон), и поставили лагерь у подножия холма Лежащего Старика, надеясь вскорости устроить бизонам бойню в находящемся рядом пискане; отец моего друга, Много Хвостовых Перьев, должен был стать зазывателем. Он был зазывателем много зим, и всегда у него это получалось, так что среди людей он пользовался большой славой. На четвёртое утро после того, как мы разбили лагерь, разведчики сообщили, что стадо бизонов находится в нужном месте, чтобы заманить его, и, ведомые Много Хвостовых Перьев, который был на своей лошади похож на бизона, пугающие поторопились к своим местам вдоль длинных каменных стен. Быстрее, чем обычно, зазыватель заставил стадо преследовать его; он свернул в сторону, и пугающие направили стадо прямо к пискану. Потом, с радостными песнями, восхваляя зазывателя, повторяя, что в тот день его благословило Солнце, люди разделывали бизонов. Настала ночь, и, устав от тяжёлой работы, все разошлись по своим лежанкам и легли спать. Потом, уже под утро, мать Глаз Вороны разбудила его, прижалась к нему и сквозь слёзы прошептала:
– О, сын мой! Твоего отца здесь нет. Я проснулась уже давно, ожидая, что он скоро вернётся. Но он не пришёл. О, я боюсь, что с ним что-то случилось; быть может, он мёртв – враги убили его где-то рядом.
– Давай выйдем и поищем его, – предложил мальчик.
– О, нет! Нет! Враги могут быть где-то рядом. О, что же нам делать – кричать, поднимать людей?
Тут вдруг раздался крик старика по имени Медвежья Лапа:
– Проснитесь, спящие! Поспешите! Бегом! Пискан горит!
Мужчины кричали, испуганные женщины и дети плакали, потому что, выскочив из своих вигвамов, они видели, что пискан действительно горит, мать Глаз Вороны причитала:
– Его нет, моего мужчины! Он давно пропал, мой мужчина! Враги убили его и подожгли пискан!
Схватив своё оружие, мужчины побежали к пискану, но скоро встретили Много Хвостовых Перьев, который криками и знаками велел им остановиться, повернуть назад; когда же они остановились, он крикнул так, чтобы все могли его слышать:
– Друзья мои, вернитесь в свои вигвамы. Это я поджёг пискан; вы не сможете его спасти. Не сердитесь на меня; я сделал это после своего видения.
Некоторые из толпы кричали, что он сделал им большое зло, другие просили его рассказать о своём видении, и он ответил, что сделает это позже.
Солнце было уже высоко, когда вожди и другие мудрецы нашего племени, позавтракав, собрались в вигваме зазывателя, чтобы услышать рассказ о его видении; после того, как они покурили, выпустив дым к Вышним и к Матери-Земле, он сказал им:
– Друзья мои, моё видение было очень сильным. В нём я шёл по незнакомой мне долине, когда бизон вышел ко мне из рощи, остановился и поднял переднюю правую ногу, словно делая знак мира. «Мир! Мир!» – знаком показал я. Потом мы встретились, и он сказал:
– Я искал тебя. Ты и твой народ причинили нам большую обиду. Своими писканами вы убиваете много нас, бизонов. Если вы и дальше будете так делать, то нам придёт конец. Поэтому я говорю тебе: перестаньте пользоваться своими писканами, если не хотите ужасного будущего для себя и всего своего народа.
– Каким он будет, этот ужас? – спросил я.
– Я предупредил тебя; больше я ничего не скажу, – ответил бизон и удалился. Тут мужчина проснулся. Он дрожал, его тело было мокрым от пота. Он чувствовал, что должен немедленно доказать бизону из своего видения, что он понял его предупреждение, сделанное не только ему, но и всему его народу. Поэтому он поторопился к пискану и поджёг его.
– Много Хвостовых Перьев, ты правильно сделал, что поджёг пискан, – сказал Одинокий Ходок, главный вождь, когда зазыватель закончил. То, что было сказано нам в посланном Солнцем видении, должно быть сделано, чтобы мы могли избежать грозящей нам опасности.
Тут же совет решил, что пикуни никогда более не будут пользоваться писканами ради того, чтобы получить еду. После этого, повинуясь приказу совета вождей, Много Хвостовых Перьев посетил Кровь и сиксиков, чтобы рассказать им о своём видении, и те восприняли его предупреждение. Так все три племени союза черноногих прекратили пользоваться писканами.
На четвёртый вечер после того, как мы покинули реку Двух Магических Хижин, мы поставили лагерь на реке Тетон, к северу от форта Бентон, и почти каждая семья долго обсуждала, что они купят за свои меха и бизоньи шкуры. Моего друга Вождя Медведей эти разговоры не интересовали; он сердито сказал своим жёнам:
– Покупайте всё, что вам нужно. Мне нет до этого дела.
Я понял, что н до сих пор переживает пропажу своей военной рубашки.
В форте Бентон было пять торговых фирм: И.Г Бейкер и компания; Т.К.Пауэр и братья; Мерфи и Нил; Везервакс и Ветцель, и Кляйншмит. Тем не менее основную торговлю черноногие вели с Бейкером и компанией, потому что представитель этой фирмы, добрый и честный Чарльз Конрад, или, как его обычно называли, Пятнистая Меховая Шапка, был женат на женщине из племени Кровь. Он говорил на языке черноногих почти как на родном и даже был членом Маленьких Лис, одного из военных сообществ.
На следующее утро мы все направились к большому бревенчатому складу Бейкера; все наши были одеты в лучшие наряды, мужчины шли первыми, женщины за ними с вьючными и тянущими травуа лошадьми, нагруженными шкурами и мехами. Мы перевалили хребет и остановились посмотреть на маленький город внизу. В его нижней части располагался большой глинобитный форт, в котором располагалось несколько рот Третьего пехотного полка. Выше форта тянулся ряд магазинов и салунов, обращённых к реке; за ними теснились домишки жителей.
И вот те на! У пристани стояло пять пароходов, разгружая товары, привезённые из Сент-Луиса, за 2000 миль по реке.
Когда мы приблизились к складу, вождь Бегущий Журавль крикнул:
– А теперь, дети мои, песня Всех Друзей.
Мы с радостью затянули её, и Пятнистая Меховая Шапка вышел поприветствовать нас, когда мы спешивались у его склада. Скоро вожди и я сидели в его конторе, курили большую трубку, которую он наполнил, болтая с ним о том о сём. Немного спустя он спросил Вождя Медведей:
– Друг мой, правда ли, что ты потерял свою военную рубашку?
– Да. Она была у меня украдена, прямо среди дня, – печально ответил Вождь Медведей.
– Ха! Я так и знал, что это твоя рубашка, по многим дырочкам, сделанным в ней, и пятну на правом рукаве. О, я знал, что это твоя рубашка.
Вскочив со своего места, охваченный дрожью, Вождь Медведей воскликнул:
– О, Пятнистая Меховая Шапка! Когда ты её видел? Кто ею владеет, моей военной рубашкой из священного видения?
