Джеймс Понти
Флориан Бэйтс и похищенные шедевры
James Ponti
Florian Bates 1: Framed! (A Framed Novel)
© 2016 by James Ponti
© Анастасия Иванова, перевод, 2019
© ООО «Издательство АСТ», 2019
* * *
Посвящается Алексу
Глава первая. (Не такой уж) верный путь
Меня зовут Флориан Бэйтс. Мне двенадцать, и я учусь в седьмом классе средней школы Элис Дил в Вашингтоне, округ Колумбия. Мои любимые блюда – пицца и роллы с яйцом. Я – член школьного совета, состою в клубе любителей скрэббла[1] и планирую попробовать себя в футболе.
А еще я работаю на ФБР.
Знаю-знаю. Последнее слегка выбивается из контекста, да?
Как правило, меня классифицируют как «негласного специалиста», что звучит весьма по джеймс-бондовски, но означает всего-навсего, что работу со мной хотят сохранить в секрете. В конце концов, довольно неловко признавать, что обращаешься за помощью к двенадцатилетке. А еще хуже будет, если на моем пороге внезапно появится недовольный парень из списка «Десять Самых Разыскиваемых». Так что секретность на пользу обеим сторонам.
По правде говоря, я не собирался становиться детективом – просто так уж случилось. Дело в том, что я замечаю всякую всячину, которую другие не видят. В этом смысле мой мозг – странноватый. Он фокусируется на деталях, которые кажутся незначительными, и собирает их вместе, как кусочки пазла.
До недавних пор о моей работе на Бюро, кроме его сотрудников, знали только родители и лучшая подруга Маргарет. Но все изменилось в день, когда, возвращаясь из школы, я был похищен румынской мафией. Я среза́л дорогу за супермаркетом «Верный путь» и внезапно осознал: либо эти люди пытаются повлиять на результаты выборов в школьный совет, либо тайна моей личности – никакая больше не тайна.
Забавно, но именно в тот самый день, чуть раньше, Маргарет предупреждала, чтобы я не ходил этой дорогой. Обычно мы возвращаемся из школы вместе. Однако по четвергам у нее уроки игры на пианино, так что я иду домой один. И постоянно ищу, как бы срезать. Не то чтобы я сильно спешил, просто это – как очередной пазл.
– Там за супермаркетом полным-полно мусорных баков, – заметила Маргарет, когда я поведал о своих планах. – А ты в курсе, что говорил о них Бенджамин Франклин. «Если вокруг тебя – мусорные баки, ничего хорошего не жди».
– Почти уверен, что Бен Франклин был уже сто лет как мертв к тому времени, как люди изобрели мусорные баки, – возразил я.
– Ну, может, я прочла это на каком-нибудь плакате. В любом случае совет хороший. Нечего тебе туда ходить.
– Иногда баки воняют, – сказал я, чувствуя внезапную потребность настоять на своем, – но ведь они неопасны.
– Хммм… – отозвалась она. – А ты откуда знаешь?
Я с минутку подумал над этим и улыбнулся:
– Потому что супермаркет называется «Верный путь». Будь там опасно – его бы назвали «Неверный путь».
Эта мысль не показалась Маргарет такой остроумной, как мне. Пока я смеялся, она помотала головой и произнесла:
– Парни таки-и-и-и-е забавные… – И, придвинувшись поближе, добавила: – И таки-и-и-е глупые.
Учитывая, что меня похитили в том самом месте, от которого она предупреждала держаться подальше, я признаю́, что последнее заявление Маргарет заслуживает быть напечатанным на плакате. В свою защиту замечу, что собирался пойти длинным путем, но пошел дождь, и мне не хотелось мокнуть.
Я протиснулся сквозь дыру в заборе и поспешно потрусил задворками магазина, держа над головой рюкзак, – и тут заметил продуктовый грузовичок. Вообще-то, ему полагалось находиться у погрузочной платформы. Но я был слишком занят, стараясь не промокнуть, чтобы обратить внимание на то, что стоит он вовсе не там.
Дождь ливанул с такой силой, что я смог разглядеть что-либо внутри, за лобовым стеклом, только когда включились дворники. Потому-то я и не заметил, что водителя в машине нет, хотя двигатель работает. Я сообразил, что кто-то просто сидит внутри, дожидаясь, пока непогода уймется.
Когда он вышел из-за мусорного бака, я едва в него не врезался. А это было бы больно, поскольку этот мужик был огромным. Надпись на борту грузовичка гласила, что он принадлежит цветочному магазину «Веселый лепрекон». Но этот тип никак не соответствовал ни одному из этих двух слов. В нем насчитывалось примерно сто девяносто три сантиметра роста и сто тридцать шесть килограммов веса, и всем своим видом он производил впечатление профессионального борца. Или негодяя.
Тип уставился на меня с улыбкой, ничуть не переживая, что дождь барабанит по его внушительной лысой черепушке. Какую-то наносекунду я думал, что у меня просто воображение разыгралось. Потом, я посмотрел вниз и увидел, что тип обут вовсе не в удобные кеды, которые носят доставщики. У него на ногах были те самые грубые ботинки с обитыми железом носами, которые так популярны среди заводских рабочих, каменщиков и международных наемных убийц.
Я рванул в противоположную сторону, на бегу копаясь в рюкзаке. Я пытался нашарить «паническую кнопку», которой снабдило меня ФБР. Все, что от меня требовалось, – это дважды нажать ее, чтобы в ту же секунду поднять по тревоге команду агентов. К несчастью, он добрался до меня прежде, чем я – до кнопки.
Тип бросился на меня, и мы покатились по мокрой мостовой прямиком в гору картонных коробок из-под фруктов. Сперва я подумал, что ободрал ногу, но то, что я принял за кровь, оказалось кашей из гнилой клубники, которая размазалась по моим джинсам. Я барахтался, пытаясь встать на ноги, но этот тип зажал мою голову руками, применив удушающий захват. За миг до того, как отключиться, я глянул на мусорные баки и успел сказать себе, что пора бы уже начать следовать советам Маргарет.
Не знаю, сколько я провел в отключке. Когда я пришел в себя, то голова у меня разламывалась, а тело лежало на полу грузовичка со связанными ногами и руками за спиной.
Я испустил низкий стон, полный боли:
– Уунннннфффф…
– Будет лучше, если спишь, – с жутким акцентом проговорил тип. – Двадцать минут.
Еще несколько секунд перед глазами все оставалось размытым. Когда фокус наладился, я разглядел нечто прекрасное – свой рюкзак. Должно быть, тип сообразил, что, если мои пожитки найдут, меня примутся искать. А это означало, что у меня все еще остается шанс нажать паническую кнопку. Надо лишь отвлечь внимание типа на то время, пока я буду подбираться к ней.
В Куантико[2], в учебном центре ФБР, я прошел курсы выживания заложника, но в тот момент я и представить себе не мог, что кому-то захочется меня похищать, так что слушал не слишком внимательно. Чудовищная глупость, знаю, но все-таки основы я запомнил.
ШАГ №1 К ВЫЖИВАНИЮ:
наладьте с похитителем контакт.
– Впечатляющий бросок, – сказал я. – Вы играете в футбол?
– Футбол – для детишек, – презрительно усмехнулся тип. – Накладки. Шлемы. Я играю в мужской спорт. Регби.
– Что ж, уверен, вы в нем ас, – подольстился я. – Играете дома, в Румынии?
Тип одарил меня подозрительным взглядом в зеркальце заднего вида:
– Откуда ты знать, что я румын?
Я не собирался рассказывать, что ФБР предупредило меня о румынах, которые охотятся за мной, как и о том, что, пока он держал меня за горло, я заметил вытатуированный у него на руке румынский флаг. Я хотел понравиться похитителю, а значит, следовало его умаслить.
– Мой дедушка из Румынии, – сообщил я. – У меня есть его фото в солдатской форме, и он на нем точь-в-точь как вы.
Это заставило типа улыбнуться. (Для справки: мой дедушка Джио из Италии, а дедушка Тед вырос в Нью-Гэмпшире. Но, думаю, когда вас удерживают силой в каком-то грузовичке, небольшая ложь извинительна.)
– Скажу вам как румын румыну, – продолжил я. – Думаю, вы ошиблись. По-моему, вы сцапали не того ребенка.
Улыбка обернулась оскалом, и я испугался, что оскорбил его.
– Я не к тому, что вы плохо справились с работой, – добавил я. – Просто, знаете, под влиянием сверстников и стремления соответствовать стандартам дети выглядят и одеваются настолько схоже, что порой у нас самих возникают проблемы с тем, чтобы друг друга различать. Однажды мои родители по ошибке увезли домой другого парня. Мои собственные родители. Так что с вашей стороны уж точно нет ничего позорного в том, чтобы вы неверно выбрали цель.
– Верно, – с нажимом отозвался тип.
ШАГ №2 К ВЫЖИВАНИЮ:
прервите цепочку мыслей похитителя.
– Говоря «верно», вы имеете в виду, что я все сказал верно? Или ваше «верно» означает, что вы не ошиблись с тем, кого похитили?
Я подождал ответа, но услышал лишь низкий недовольный рык. Пришлось сделать вывод, что в устах этого типа сей звук означает глубокую задумчивость.
– Когда вы не пользуетесь местоимениями, за разговором реально трудно уследить. Следовало бы сказать «это верно» или «я все сделал верно». Особенно в ситуации вроде этой, связанной с угрозами и требованиями. Неверно выбранное местоимение может привести к тому, что выкуп в результате получит кто-нибудь другой, что никому из нас не принесет добра.
– Верно! – гавкнул он снова, словно, если говорить громче, проблемы с грамматикой внезапно решаются сами.
В тот же момент грузовичок вильнул, чтобы избежать столкновения с другой машиной, а тип надавил на клаксон и разразился тирадой гневных звуков – надо думать, выругался на румынском. Я рассудил, что его внимание достаточно отвлечено, чтобы можно было начать сантиметрик за сантиметриком придвигаться к рюкзаку.
– Не расстраивайтесь, – продолжал я. – Я понимаю, как трудно учить новый язык. Моя семья постоянно переезжает. Мне вот пришлось французский и итальянский выучить. Мо́льто диффи́чиле[3]. Это по-итальянски – значит «очень сложно».
– Заткнуться сразу!
– Прекрасный пример того, что я пытаюсь объяснить. Вы сказали «заткнуться сразу», а надо было – «немедленно заткнись». Английский – такой сложный. Но забудем про грамматику и вернемся к вашей ошибке с похищенным. Как я и сказал, спутать было легко, но и решить эту проблему тоже легко. Если вы меня отпустите, я обещаю никому не говорить. Просто подбросьте меня до ближайшего метро – и все.
– Закрыть рот или будет худо!
«Будет худо» прозвучало угрожающе. И вкупе со все той же нехваткой местоимений напомнило мне о третьем шаге из моего курса.
ШАГ №3 К ВЫЖИВАНИЮ:
не перечьте похитителю.
(Когда я рассказал Маргарет об этих шагах, она не могла поверить, что этот – не первый.)
Тем временем мне удалось преодолеть уже полпути к рюкзаку. Но, чтобы добраться до него, все еще требовался один, последний рывок. Когда мой куратор из ФБР предупредил меня насчет румын, я провел кое-какие исследования и набрел на веб-сайт с фразами на разных языках. И специально выучил одну – на случай вроде теперешнего.
– Вехи́кулу́л ме́у аэрья́н э плин ку майму́те![4]
В произношении у меня уверенности не было, но это, должно быть, прозвучало вполне порумынски, поскольку в следующую секунду тип резко выкрутил руль, съехав на обочину, и ударил по тормозам. Грузовичок с жутким скрипом встал на месте, а меня швырнуло на пол.
В этот момент рюкзак оказался прямо под кончиками моих пальцев. Я изготовился к последнему броску, но тут тип встал, перебрался в кузов и навис надо мной безо всякого уважения к личному пространству (и гигиене ротовой полости).
– Что говорить ты? – требовательно вопросил он с физиономией пошедшей красными пятнами.
– Я сказал, что, если вы меня отпустите, я никому не расскажу.
– Нет, – он нагнулся еще ближе. – Что говорить ты румынский?
Сглотнув, я предпринял еще одну попытку в отчаянной надежде, что верно запомнил предложение. Одно неверное слово могло придать фразе совсем иной смысл.
– Вехи́кулу́л ме́у аэрья́н э плин ку майму́те!
Судя по неласковому взгляду собеседника, я все испортил. Я уже воображал собственные похороны, на которых держит речь мой инструктор из ФБР: «А я ведь говорил ему не перечить похитителям». А Маргарет качает головой и вторит: «А я говорила не ходить задворками „Верного пути“».
Тип присел и мясистыми лапами сжал мою голову. Я приготовился к неминуемому удару по черепу. Но удара не последовало. Вместо этого на лице румына расцвела широченная желтозубая ухмылка, а потом он рассмеялся.
– Везделет? – переспросил он, не прекращая хохотать и ошибаясь в произношении.
– Ага, – отозвался я, улыбаясь в ответ и повторяя фразу по-английски: – Мой звездолет набит мартышками.
Дурацкая фраза с дурацкого веб-сайта, но, похоже, она сработала.
Контакт с похитителем наконец-то был установлен.
– Ты забавный, – сказал он, помогая мне подняться.
– Спасибо, – ответил я. – Кстати, «ты забавный» – превосходно построенное предложение с существительным и глаголом. Не знаю, помогло ли то, что вы почувствовали себя более расслабленным…
– Сейчас закрыть рот!
Н-да, контакт продлился недолго.
– А, и забыл о рюкзаке, – сказал он. – Я уже вытащить то, что ты искать.
Он усмехнулся, и у меня упало сердце.
– Для тебя – никаких звонков в дом, – добавил тип, вытащил мой мобильник из кармана рубашки и подбросил в воздух. Я постарался не показать облегчения от того, что он нашел только трубку, но не паническую кнопку.
– Ладно, – сказал я таким разочарованным тоном, на какой только был способен. – Никаких звонков в дом.
Пятнадцатью минутами спустя мы съехали с шоссе на грунтовку и припарковались за каким-то амбаром. Мой тип нарушил тишину, сказав:
– Не шути, пока здесь. Понял?
Звучало больше как предупреждение, нежели как приказ, – словно тот, с кем мне предстояло встретиться, вовсе не обладал чувством юмора.
– Понял, – отозвался я. – Спасибо.
Тип развязал мне ноги и повел меня в амбар. Кроссовки скользили в жидкой грязи.
– Сиди здесь и тихо жди, – проинструктировал похититель, когда мы подошли к старому деревянному столу для пикника.
ШАГ №4 К ВЫЖИВАНИЮ:
мозги лучше мускулов.
Я знал, что меня ждет встреча с Николае Невреску, безжалостным гангстером, известным под кличкой Ник Нож. Он был первым подозреваемым в деле, над которым я работал, и, исходя из его репутации, я подозревал, что упустил время для активных действий. Чем дольше я взвешивал ситуацию, в которой очутился, тем больше расстраивался. А, чем больше я расстраивался, тем труднее становилось дышать.
Вначале мое дыхание было медленным и затрудненным, но сейчас я уже просто хватал воздух ртом.
– Тихо! – прикрикнул похититель.
Я задышал интенсивнее и навалился грудью на стол – режим паники включен на полную.
– Что не так? – спросил тип.
Я попробовал сообразить, как умудриться гипервентилировать легкие и разговаривать одновременно, но тут мне на помощь пришел чей-то голос:
– Ему нужен его инхалятор, – последнее слово он произнес с румынским акцентом.
Подняв глаза от столешницы, я увидел обладателя голоса. Невреску.
– Да, – прохрипел я, кивая.
– Он где? – спросил похититель.
– Рюк… зак… – выдохнул я.
– Достань его! – сказал Невреску. – Мы не можем дать парню помереть. По крайней мере не сейчас.
Массивный мужик затрусил назад к грузовичку и вернулся с моим рюкзаком. Поскольку руки у меня были все еще связаны, он просто перевернул его вверх дном над столом, и я мотнул головой на ингалятор.
– Сожмите, – просипел я.
Тип поднес ингалятор к моему рту и сдавил, так что я смог набрать полные легкие спрея.
– Еще, – попросил я голосом уже больше похожим на нормальный.
Он сжал ингалятор второй раз, и я снова вдохнул.
Большое спасибо ФБР. Штука выглядела и работала в точности как настоящий ингалятор. Ни за что не догадаешься, что в действительности это и есть паническая кнопка.
– Благодарю, – проговорил я с длинным вздохом облегчения. – Вы мне только что жизнь спасли.
Помощь уже в пути. Теперь мне надо только тянуть время до ее прибытия.
Невреску сел напротив меня и принялся просматривать бумаги, разбросанные по столу. Не знаю, как положено выглядеть безжалостным боссам мафии, но у этого вид оказался гораздо более деловым, чем я ожидал. Стильная прическа с короткими висками и волосами подлиннее на макушке. Аккуратно подстриженные борода и усы. Ярко-голубые глаза. Невреску, как и мой похититель, говорил с акцентом, но его английский был безупречен.
– Флориан Бэйтс, – прочитал он на одной из домашних работ. – Ты – тот, о котором в ФБР говорят лишь шепотом. Тот, кого они зовут Маленьким Шерлоком.
– Без понятия, о чем это вы, – сказал я.
Он окинул меня разочарованным взглядом:
– Давай не будем играть друг с другом. Я знаю, кто ты, а ты знаешь, кто я.
Я неохотно кивнул:
– Знаю, что при ограблении в Национальной галерее искусств вы были мозгом операции.
Невреску хмыкнул:
– Мозг операции? Мне нравится, как это звучит. Хотел бы, чтобы это было так. Но ты ошибаешься. Я велел привезти тебя сюда для того, чтобы мы прояснили это недоразумение. А потом ты скажешь своим друзьям из ФБР, что они ищут не того.
Он начал закатывать рукава, демонстрируя коллекцию татуировок на предплечьях. Там был черно-красный угорь, в котором я узнал эмблему Восточноевропейской Лиги (сокращенно ВЕЛ), преступного синдиката. Были и другие фразочки и символы из серии «для крутых мужиков». Но одна татуировка стояла особняком.
Она изображала ромашку, прямо под которой было набито «24/7». Напоминало логотип цветочного магазина, где есть ежедневная круглосуточная доставка. Только Невреску никак не смахивал на флориста.
Он увидел, на что я уставился:
– Что не так, Маленький Шерлок?
– Юный Шерлок, – поправил я.
– Что-что?
– Они называют меня не Маленьким Шерлоком. А Юным.
Невреску рассмеялся:
– Мне показалось, ты без понятия, о чем это я.
Я взглянул прямо на него:
– А мне показалось, мы договорились не играть друг с другом.
– О’кей. Так в чем дело, Юный Шерлок?
– Не знаю, но вертится прямо на кончике языка, – сказал я, пытаясь ухватить мысль. – Я буквально вижу…
Зажмурившись, я попытался представить кусочки пазла: ромашка, «24/7», ВЕЛ, ФБР, Ник Нож, Румыния, «Веселый лепрекон», «Верный путь». Никакой связи, но вдруг…
ЩЕЛК.
Я открыл глаза и улыбнулся. Разгадка казалась совершенно невероятной. Если бы не одна деталь: только такое объяснение складывало пазл воедино.
– Произошла огромная ошибка, – торопливо проговорил я. – Вам нужно срочно меня отпустить.
– Да ну? – рассмеялся Невреску. – Почему же я должен это сделать?
Я посмотрел ему в глаза не мигая:
– Потому что в течение пяти минут здесь появится ФБР, так что у нас совсем не остается времени обсудить, как ваша татуировка меняет все дело.
Глава вторая. Как быть в ТЕМЕ
Тремя месяцами ранее
Обещаю, я объясню, как тату Ника Ножа изменила все. Но для этого сперва придется объяснить, о каком таком «все» идет речь. Из чего следует, что мне нужно вернуться на пять месяцев назад, в день, когда я впервые прибыл в Вашингтон. В те времена никаким «негласным» я еще не был. Просто парень, чья семья много переезжает. И мозги преступных операций меня ничуть не интересовали. В конкретный момент времени меня занимал вопрос, куда подевалось мое белье.
– Мам! – проорал я сверху в лестничный пролет. – Не могу найти свои «боксеры»!
Можно было бы предположить, что четыре переезда за семь лет научат меня получше паковать и распаковывать свое барахло. Однако, вывалив три коробки со шмотками на кровать, я обнаружил множество свитеров, пиджаков и перчаток (весьма полезно, учитывая, что стояло лето в самом его разгаре). И ни одних трусов (не считая старых белых, в обтяжку, которые были малы на добрых два размера). Дошло до того, что после душа мне пришлось надеть купальные плавки.
– Мам! – опять воззвал я.
По-прежнему никакого ответа. Пришлось спускаться самому. Я прошел половину лестницы и как раз начал снова:
– Ты не знаешь, где мои «боксе…»
Остаток фразы повис в воздухе: я увидел маму у открытой входной двери, разговаривающую с девочкой. А последнее, что мне хотелось бы обсуждать при каких-то посторонних девочках, – мое нижнее белье, так что я постарался вывернуться.
– Боксерские перчатки, – выпалил я с фальшивым покашливанием. – Не знаешь, где мои боксерские перчатки?
Судя по улыбке девочки, мне удалось обвести вокруг пальца целых ноль человек.
– Флориан, познакомься с нашей новой соседкой, – сказала мама. – Это Маргарет.
Первое, что вы замечаете, знакомясь с Маргарет, – не ее афроамериканскую внешность и даже не то, что она минимум на семь сантиметров выше меня ростом, а улыбку. Белоснежные зубы с серебристыми брекетами на нижней челюсти. В этом зрелище есть что-то невероятно бесхитростное и дружелюбное – всегда хотел уметь так улыбаться. Моя-то улыбка на фото выглядит так, словно меня напугало какое-то существо, притаившееся за камерой. Улыбка Маргарет же излучает уверенность.
– Добро пожаловать в наш район, – сказала она, протягивая маме тарелку с печеньем.
– Спасибо, – ответил я. – А я тут как раз разыскиваю… свои…
– Боксерские перчатки, – подсказала она.
– Ага, их.
В неловкой паузе мама пришла на выручку:
– Давай-ка я их поищу, а вы пока поешьте печенья. Идите на кухню, там не такой беспорядок.
Маргарет и я пробрались через хаос нераспакованных вещей в гостиной.
– Молока? – предложил я.
– Да, пожалуйста.
Вместо того чтобы сесть за стол, она исследовала кучи барахла на кухонной стойке – больше из любопытства, чем из желания сунуть нос в чужие дела.
– Так откуда вы?
– Из Рима, – сказал я. Она подняла глаза:
– Того, что в Италии?
– А что, есть другой?
– Кажется, в штате Джорджия есть один, – заметила она.
– Мы точно не из того, что в штате Джорджия, – отозвался я. – Мы из того, где Колизей, вокруг которого гоняет на скутерах уйма итальянцев.
– Вы всегда там жили?
– Нет. До того мы были в Бостоне, Лондоне и Париже, – сказал я. – Мы много ездим. Родители работают в музеях.
– Звучит круто. Мои – юристы, – сказала она, плюхаясь за кухонный стол. – Скучные юристы, не те, что с убийствами работают. Кстати, симпатичный дом.
– Спасибо, – я вручил ей стакан молока. – По-моему, твой тоже классный. Мама бешено завидует цветам в вашем палисаднике.
Заметив ее реакцию, я мигом осознал свою ошибку и страстно захотел отмотать разговор назад и начать по новой.
– Ты в курсе, где я живу?
С секунду я таращился на свое печенье, а затем кивнул:
– В четырех домах от нашего, через улицу. Желтый дом с кирпичной трубой и пианино у большого окна в гостиной.
Она склонила голову набок и спросила:
– Откуда ты знаешь?
Я мог бы просто наплести, что видел ее у дверей или что-то в этом роде, но не хотел начинать знакомство с вранья. Так что сказал правду:
– Ну, я видел тот дом. А сейчас вижу тебя. И точно могу сказать, что ты живешь там.
– Можешь сказать? То есть я выгляжу так, словно живу в желтом доме? С трубой и пианино?
– Нет, конечно, – ответил я. – Просто сегодня утром я выходил прогуляться и…
– И увидел меня? – предположила Маргарет.
– Нет. Ты наверняка еще спала.
– В котором часу это было?
– В пять.
– Точно спала. А ты всегда ходишь гулять так рано?
– Не всегда. Но мы всего два дня как переехали, и мое тело все еще живет по итальянскому времени. Просыпаюсь и больше не засыпаю. Вот и подумал, что это хорошая возможность познакомиться с соседями.
Она рассмеялась:
– Ну и много соседей ты встретил в пять утра?
– Ни одного, – отозвался я. – Но для того, чтобы с ними познакомиться, мне и не нужно их встречать. Можно очень многое сказать о человеке, просто посмотрев на то, что видно с тротуара.
– И теперь ты можешь сказать обо мне, что я живу в желтом доме с кирпичной трубой и пианино?
Я кивнул.
– Почему?
Прошлый опыт научил меня, что конкретно это мое умение отталкивает людей. Но я уже зашел слишком далеко, чтобы теперь останавливаться.
– Там во дворе, сбоку у дома, стоит велосипед с женской рамой, – объяснил я. – Сиденье поднято достаточно высоко: для кого-то твоего роста.
– Только то, что у велосипеда женская рама, еще не…
– Я не закончил, – перебил я. – На тебе футболка Университета Мичиган, а на окне серебряного универсала, что на подъездной дорожке у дома, – наклейка юридической школы этого университета. Еще на бампере у этого мини-вэна – стикер «ОК[5] Динамо». И точно такой же – на бампере зеленого седана, припаркованного на улице.
– И что?
– Твои футбольные шорты, – я ткнул в них пальцем. – На них надпись: «ОК Д». Полагаю, ты играешь за «Динамо».
Она надкусила печенье, задумавшись над сказанным:
– Еще что-нибудь?
– Ну, глядя, как ты окунаешь печенье в молоко, я бы сказал, что ты левша. Вот как-то так.
С минутку Маргарет сидела приоткрыв рот.
– Потрясающе. Не знаю пока, потрясающе ненормально или потрясающе здорово. Но определенно потрясающе, – проговорила она наконец.
– Обычно люди думают, что это странно, и никогда больше со мной не заговаривают, – заметил я. – Но было бы классно, если бы ты решила, что это круто. В двух других домах дети слишком маленькие, так что ты – моя лучшая кандидатура на место друга.
– Серьезно? – спросила Маргарет. – То есть ты это проделывал со всеми домами в районе?
Я утвердительно мотнул головой.
Тут Маргарет осенила идея: я буквально увидел, как шестеренки у нее в мозгу поворачиваются. Подавшись вперед, она спросила:
– В каком доме живет сумасшедший, который начинает орать, едва ты хоть носком ботинка ступишь на его газон?
– Легче легкого, – откликнулся я. – Третий дом слева от моего, синий, с живой изгородью, выстриженной до безумия идеально.
– Кто вешает слишком много рождественских украшений?
– Серый дом прямо напротив твоего.
Она покосилась на меня:
– Как ты, вообще, можешь…
– Под скатом крыши видны гвозди, на которые вешают гирлянды, – объяснил я.
– Ладно, тогда кое-что, что с улицы не разглядеть, – она просияла злодейской улыбочкой: – У кого до смешного огромная коллекция комиксов?
Я поиграл с ней минутку: пусть думает, что поставила меня в тупик. А потом сообщил:
– Зеленый дом на углу с двойными решетками на окнах цокольного этажа. И с автомобилем, у которого на рамке под номерной знак изображена Фантастическая Четверка.
В этот миг даже себе самому я казался фри-ком. Но Маргарет лишь улыбнулась и покачала головой.
– Хочу такую же, – сказала она. – Я. Хочу. Такую.
– Коллекцию комиксов или рамку под номерной знак?
– Нет, такую же способность. Научишь меня это делать?
Раньше мне никогда не приходило в голову, что мои умения представляют собой нечто, чем можно с кем-то поделиться.
– Ты хочешь, чтобы я научил тебя ТЕМЕ?
– Теме? – переспросила Маргарет. – Теме чего?
– ТЕМЕ – это сокращение от «Теории мелочей». С ее помощью я узнаю подробности о разных людях и местах. Идея в том, что, когда набираешь достаточно мелких деталей, это открывает тебе глаза на нечто большее.
– А где ты узнал об этой теории? Брал уроки философии? Или в шпионской школе?
– Я… придумал ее… наверное.
Маргарет это насмешило:
– Ты изобрел ТЕМЕ?
– В основу легли кое-какие вещи, которые я узнал от родителей, – сказал я. – Но собрал все вместе и придумал название я. Так что – да, получается, я ее изобрел.
– Ты сказал, твои родители работают в музеях, так?
– Отец проектирует охранные системы. Он как-то объяснял, что самое главное в его деле – находить крошечные нестыковки, которыми могут воспользоваться плохие парни.
– Как в утверждении: «Прочность цепи равна прочности самого слабого звена»?
– В точности, – подтвердил я. – А моя мама работает реставратором. Она восстанавливает старые полотна и говорит, что лучший способ понять картину – это обнаружить ту самую малейшую деталь, которая расскажет тебе всю историю. Как улыбка Моны Лизы.
– И это подвело тебя к ТЕМЕ?
Я кивнул.
– У моих родителей совсем разные профессии, но они оба берут за основу идею, что мелочи очень важны. Однажды я даже использовал ТЕМЕ, чтобы помочь отцу поймать преступника.
– Эту историю я точно должна услышать, – заявила Маргарет, хватая очередное печенье и радостно им хрумкая. – Как ты это сделал?
– Один музей в Испании грабили трижды за год. Вещи, которые крали, были малюсенькими, но жутко ценными. И никто не мог сообразить, как ворам это удается. Музей нанял моего отца, и он проверил там все на свете, но точно так же ничего не выяснил.
Но в один прекрасный день он оставил на столе кипу отчетов, и я начал их рассматривать. По большей части там была типичная писанина, непонятная мне, но я заметил, что во всех ограблениях встречаются два общих момента.
– Какие? – нетерпеливо спросила Маргарет.
– Музей грабили по субботам и только в дождливую погоду.
С минуту она переваривала это сообщение.
– И, узнав о субботе и дожде, ты раскрыл дело?
– Нет, – сказал я. – Я просто обратил на это внимание отца, благодаря чему он сумел помочь следствию. Видишь ли, по выходным охрану в музее обычно удваивают.
– В этом есть смысл.
– И, когда столько народу да еще идет дождь, все плащи и дождевики не вмещаются в гардероб. Приходится открывать дополнительное помещение, чтобы вешать их туда. Отпирая это помещение, они отключали часть сигнализации, иначе она вопила бы весь день.
– Блестяще, – признала Маргарет.
– Отец у меня сообразительный, – отозвался я.
– И ты научишь меня своей теории?
– Конечно, – сказал я. – Но в другой раз.
– Почему?
– Потому что прямо сейчас, как мне кажется, ты должна куда-то идти.
– А который час? – внезапно всполошилась Маргарет. – У меня же футбольная тренировка!
Она вскочила, но затормозила на полпути и обернулась на меня.
– А это ты как узнал? – требовательно спросила она: – Опять проТЕМил меня, да?
Я рассмеялся:
– Слово ТЕМЕ – это же не глагол. И – нет, я не ТЕМил. Просто из окна мне видно подъездную дорожку, и там только что встала ваша машина. Предполагаю, что женщина, которая идет к нашему дому, – твоя мама.
В тот же миг затрезвонил дверной звонок.
– Увидимся, – бросила Маргарет и вылетела из кухни. У входной двери она опять обернулась и добавила: – Кстати, на случай, если тебе интересно, считаю ли я тебя крутым или придурковатым…
Я нервно вздохнул. Маргарет послала мне сияющую улыбку:
– Очень, очень крутым.
