Джеймс Клавелл
Ураган. Книга 2. Бегство из рая
– За дело, ребята, – сказал Йеспер.
Их было не видно с вертолетной площадки и от основных зданий «Розы» в полумиле от них. Миммо в раздражении закурил сигарету и прислонился к капоту, наблюдая за напряженной работой трех человек, натужно закрывавших задвижки; некоторые вентили не поддавались, и тогда они брали огромные ключи, чтобы стронуть их с места; в следующий момент пуля рикошетом отскочила от «рождественской елки», и прилетевший следом за ней треск выстрела – «кракккккк!» – эхом прокатился по лесу. Все четверо замерли на месте. Они подождали. Ничего.
– Вы видели, откуда стреляли? – пробормотал Йеспер, но ему никто не ответил; они подождали еще. Ничего. – Давайте закончим, – сказал он и снова всем телом налег на ключ.
Остальные подошли, чтобы помочь.
Тут же раздался еще один выстрел, и пуля ударила в ветровое стекло автомобиля, пробила дыру в перегородке кабины, вдребезги разнесла экран компьютера и какой-то электронный прибор и вылетела с другой стороны. Тишина.
Нигде никакого движения. Только ветер, да снег упал с веток, потревоженных ветром. Шум реактивных двигателей вертолета, выполнявшего «подушку» перед посадкой, перешел на пронзительный визг.
Миммо Сера прокричал на фарси:
– Мы просто закрываем скважину, ваши превосходительства, чтобы сделать ее безопасной. Мы закроем ее и уедем.
Они подождали. Никакого ответа. Тогда он снова произнес:
– Мы только сделаем скважину безопасной! Безопасной для Ирана, не для нас! Для Ирана и имама. Это ваша нефть, не наша!
Они снова подождали, но не услышали ничего, кроме звуков леса. Потрескивание веток. Где-то вдалеке раздался крик животного.
– Mamma mia, – сказал Миммо, охрипнув от крика, потом подошел к скважине и поднял ключ – пуля пропела перед его лицом так близко, что он ощутил ее дуновение. Его шок был мгновенным и сильным. Ключ выскользнул у него из перчаток. – Все в машину. Уезжаем.
Пятясь, он отступил к автомобилю и забрался на переднее сиденье. Остальные последовали его примеру. Кроме Йеспера. Он подобрал упавший ключ и, когда увидел, что шальная пуля сделала с его кабиной и оборудованием, ярость Йеспера прорвалась наружу и он в бессильной злобе с проклятием швырнул ключ в сторону леса и несколько секунд стоял, слегка расставив ноги, понимая, что представлял собой легкую мишень, но вдруг как-то перестав переживать на этот счет.
– Förbannades shitdjävlarrrrrrrrr!
– Садись в машину! – крикнул Миммо.
– Förbannades shitdjävlar, – пробормотал Йеспер, смакуя звуки шведского ругательства, потом сел за руль.
Машина уехала тем же путем, что и приехала. Когда она скрылась из виду, туча пуль с обеих сторон леса ударила в «рождественскую елку», оставляя вмятины на металле, с визгом улетая в небо или зарываясь в снег. Потом – тишина. Затем кто-то рассмеялся и крикнул:
– Аллахххх-у акбаррр…
Крик эхом прокатился по горам. И замер.
БАЗА «ЗАГРОС-3». 18:38. Солнце коснулось горизонта. Последние запчасти и багаж загружали на борт. Все четыре вертолета выстроились в ряд: два 212-х, один 206-й и «алуэтт». Пилоты были готовы к отлету. Жан-Люк, громко топая, ходил взад-вперед перед своей машиной – вылеты были отложены Ничак-ханом. Некоторое время назад он, ни с кем не советуясь, приказал всем вертолетам вылетать вместе, из-за чего Жан-Люк уже не успевал в Эль-Шаргаз, только в Шираз, где ему придется заночевать, потому что ночные полеты в иранском небе были запрещены.
– Объясни ему еще раз, Том, – сердито попросил Жан-Люк.
– Он уже сказал «нет» тебе, сказал «нет» мне, значит его ответ – «нет», да сейчас и в любом случае уже поздно об этом говорить! У тебя все готово, Фредди?
– Да, – раздраженно ответил Эйр. – Мы уже час ждем, если не больше!
Лочарт с мрачным лицом направился к Ничак-хану, который слышал злость и раздражение в их голосах и с тайным восторгом наблюдал замешательство чужеземцев. Рядом с Ничак-ханом стоял человек с зеленой повязкой, который, как полагал Лочарт, был из комитета, и несколько деревенских жителей. Остальные оставили базу в течение дня. И прячутся в лесу, подумал он, ощущая сухость во рту.
– Ничак-хан, мы почти готовы.
– Так угодно Богу.
– Фредди, последний груз, давай! – крикнул Лочарт и снял фуражку с козырьком.
Остальные сделали то же самое, когда Эйр, Родригес и два механика вынесли из ангара наспех сколоченный гроб, пронесли его по снегу и бережно поставили в 212-й Жан-Люка. Когда это было сделано, Лочарт шагнул в сторону:
– Группа в Шираз – на посадку.
Он пожал руки Миммо, Йесперу, подсобному рабочему и помощнику Йеспера, и те забрались в вертолет, рассаживаясь среди багажа, запчастей и гроба. Миммо Сера и его подсобник-итальянец нервно перекрестились и застегнули ремни безопасности.
Жан-Люк сел на место пилота, Родригес – рядом с ним. Лочарт повернулся лицом к остальным:
– Все на посадку!
Под внимательными взглядами Ничак-хана и «зеленой повязки» остальные люди начали рассаживаться по вертолетам. Эйр пилотировал «алуэтт», Клаус Швартенеггер – 206-й, все места заняты, топливные баки заполнены, грузовые отсеки набиты до отказа, к стойкам шасси снаружи были привязаны запасные лопасти винта. 212-й Лочарта был забит под завязку и превышал лимит взлетного веса.
– К тому времени, когда доберемся до Ковисса, мы сожжем столько топлива, что все будет в рамках, предписанных законом. В любом случае тут всю дорогу под горку, – сказал он всем пилотам, когда проводил инструктаж.
Теперь он стоял один на снегу «Загроса-3», все остальные сидели пристегнутыми в креслах, дверцы пассажирских отсеков захлопнуты.
– Заводи! – приказал он, чувствуя, как в нем растет напряжение. Еще раньше он сказал Ничак-хану, что решил лично руководить отлетом.
Ничак-хан и «зеленая повязка» подошли к Лочарту.
– Этот молодой пилот, которого ранили, где он?
– Который? А-а, Скот? Его здесь нет, он в Ширазе, Ничак-хан, – ответил Лочарт и увидел, как лицо старика залила краска гнева, а у «зеленой повязки» отвисла челюсть. – А что?
– Это невозможно! – проговорил «зеленая повязка».
– Я не видел его среди садившихся, значит он должен был улететь более ранним рейсом… – Лочарту приходилось напрягать голос, чтобы перекричать рев двигателей, работавших уже на полную мощность, – более ранним рейсом, когда мы были на «Розе» и «Марии». А в чем дело?
– Это невозможно! – испуганно повторил «зеленая повязка», когда старик повернулся к нему. – Я смотрел внимательно!
Лочарт пригнулся от вращающихся лопастей и подошел к окошку пилота машины Жан-Люка, доставая толстый белый конверт.
– Держи, Жан-Люк, bonne chance, – сказал он и протянул ему конверт. – Взлетайте!
Мгновение он наблюдал тень улыбки, прежде чем торопливо отбежать на безопасное расстояние от вертолета. Жан-Люк дал полный газ для быстрого взлета, поднял машину в воздух и, стрекоча лопастями, полетел прочь. Порывы ветра от ее винта трепали одежду Лочарта и жителей деревни, стоявших внизу, рев двигателей заглушал все, что кричал Ничак-хан.
В тот же миг – тоже по предварительной договоренности – Эйр и Швартенеггер резко прибавили газу, подняли вертолеты и аккуратно развели их подальше друг от друга, прежде чем начать медленный, тяжелый подъем в сторону леса. Лочарт смотрел, как поднимаются вертолеты, и молился, чтобы все прошло удачно, но тут взбешенный член комитета схватил его за рукав и грубо развернул лицом к себе.
– Ты солгал! – кричал иранец. – Ты солгал старосте, молодой пилот не улетел раньше! Я бы увидел его, я смотрел внимательно. Скажи Ничак-хану, что ты солгал!
Лочарт резко вырвал рукав, зная, что каждая секунда означает метр-другой высоты, метр-другой на пути к спасению.
– Зачем мне лгать? Если молодой пилот не в Ширазе, значит он все еще здесь! Обыщите всю базу, обыщите мой вертолет. Пошли, начнем с моего вертолета! – Он подошел к своему 212-му и распахнул дверцу, видя краем глаза, что Жан-Люк уже достиг линии деревьев, Эйр был так перегружен, что еле летел, а 206-й все еще набирал высоту. – Клянусь всеми именами Аллаха, давайте проведем обыск, – говорил он, отвлекая их внимание на себя вместо уходящих вертолетов, фокусируя свою волю на том, чтобы заставить их начать обыскивать не его вертолет, а всю базу. – Где человек может тут спрятаться? Невозможно. А как насчет конторы и трейлеров, может, он прячется…
«Зеленая повязка» сорвал с плеча автомат и прицелился в него:
– Скажи Ничак-хану, что ты солгал, или ты умрешь!
Не сделав видимого усилия, Ничак-хан сердито вырвал автомат у юноши из рук и швырнул его в снег.
– Я закон в Загросе – не ты! Возвращайся в деревню!
Преисполненный страха, юноша тотчас подчинился.
Жители деревни стояли и ждали. Лицо хана посуровело, его маленькие глазки переходили от вертолета к вертолету. Они уже были далеко, но еще в пределах досягаемости для тех, кого он расставил в лесу вокруг базы, чтобы расстрелять их по его сигналу, только по его. Один из вертолетов поменьше закладывал вираж, все еще набирая высоту как можно быстрее и возвращаясь назад по большому кругу. Чтобы проследить за нами, подумал Ничак-хан, посмотреть, что будет дальше. На все воля Аллаха.
– Опасно сбивать на землю летающие машины, – говорила ему жена. – Это навлечет на нас великий гнев.
– Террористы собьют их. Не мы. Молодой пилот видел нас, и говорящий на фарси пилот тоже все знает. Они не должны уйти. Террористы не знают жалости, им плевать на закон и порядок, да и как можно доказать, что они не существовали? Разве эти горы не являются древним прибежищем всяческих разбойников? Разве мы не преследовали этих террористов в полную меру наших сил? Что мы могли сделать, чтобы предотвратить трагедию, – ничего.
И вот перед ним остался последний из неверных, его главный враг, который обманывал его, и лгал ему, и умыкнул второго дьявола у него из-под носа. По крайней мере, этот от меня не убежит, подумал он. Самый краешек солнца еще висел над горизонтом. У него на глазах он исчез.
– Мир да будет с вами, пилот.
– И с вами, Ничак-хан, да хранит вас Аллах, – произнес Лочарт сквозь зубы. – Тот конверт, который я отдал французскому пилоту. Вы видели, как я его передал ему?
– Да-да, видел.
– Это было письмо, адресованное Революционному комитету в Ширазе с копией иранскому командиру в Дубае по ту сторону залива, подписанное молодым пилотом и засвидетельствованное мною. В нем в точности рассказывается все, что произошло на деревенской площади, что было с кем сделано и кто это сделал, кого застрелили, точное число людей, которых связали и бросили в грузовик «зеленых повязок», прежде чем он рухнул в ущелье Объезженных Верблюдов, то, как было осуществлено убийство Насири, ваши тер…
– Ложь, все ложь! Клянусь Пророком, что это еще за слово «убийство»? Убийство? Этим занимаются бандиты. Человек умер – на все воля Аллаха, – угрюмо проговорил старик, видя, как его люди смотрят на Лочарта, разинув рты. – Он был известным сторонником шаха, которого вы наверняка скоро встретите в аду.
– Может, да, а может, нет. Может быть, мой верный слуга, который был подло убит здесь сыновьями собаки, уже рассказал обо всем Истинному Богу, и Истинный Бог знает, кто говорит правду!
– Он не был мусульманином, он не служил имаму, и…
– Но он был христианином, а христиане служат Истинному Богу, и мой соплеменник был убит трусами из засады, сыновьями собаки, не знающими, что такое храбрость, которые стреляют из засады, – безусловно, пожирателями дерьма, людьми левого толка, проклятыми навеки! Правда, что его убили, как и другого христианина на буровой. Клянусь Богом и Пророком Бога, их смерти будут отомщены!
Ничак-хан пожал плечами.
– Террористы! – выпалил он, сильно напуганный. – Террористы сделали это, конечно, это были террористы! Что до письма, то это все ложь, ложь, пилот лгал, мы все знаем, что произошло в деревне. Все, что он говорит, ложь.
– Тем больше причин к тому, чтобы не доставлять это письмо. – Лочарт выбирал слова с большой осторожностью. – Поэтому, пожалуйста, защитите меня от террористов, когда я буду улетать. Только я могу помешать письму попасть по адресу.
Сердце тяжело стучало в груди, когда он смотрел, как старик достает сигарету, взвешивая все за и против, прикуривает от зажигалки Джордона, и Лочарт снова задумался, как он смог бы отомстить за убийство Джордона – все еще не разрешенная часть плана, который пока срабатывал идеально: он забрал с собой слишком бдительного Ничак-хана, Скот Гэваллан тайком пробрался в сколоченный для Джордона гроб, который должны были отнести в вертолет Жан-Люка, завернутое в саван тело Джордона уже спрятали в длинном ящике, в котором раньше лежали запасные лопасти несущего винта и который должны были погрузить в его 212-й, потом он передал письмо, и все три вертолета взлетели одновременно. Все прошло именно так, как он спланировал.
А сейчас пришло время заканчивать. Эйр в «алуэтте» кружил высоко в небе, уже недосягаемый для пуль.
– Салам, староста, правосудие Аллаха да будет с вами, – сказал он и направился к кабине пилота.
– Террористы мне не подчиняются! – И когда Лочарт не остановился, Ничак-хан крикнул еще громче: – Зачем вам препятствовать доставке этих лживых измышлений?
Лочарт сел в кабину, всем сердцем желая быть далеко отсюда, ненавидя теперь это место и этого старика.
– Потому что, клянусь Богом, я ненавижу ложь!
– Как перед Богом, вы помешаете доставке этой лжи?
– Как перед Богом, я прослежу, чтобы письмо сожгли. Правосудие Аллаха да пребудет с вами и с Яздеком. – Он нажал на стартер.
Первый двигатель ожил. Лопасти винта над ним начали поворачиваться. Лочарт щелкал тумблерами. Теперь заработал и второй двигатель, и все это время он смотрел на старика. Гори в аду, старик, думал он, кровь Джордона на твоих руках, и Джанни тоже, я уверен в этом, хотя никогда не смогу этого доказать. Возможно, и моя тоже.
Ожидание. Теперь все стрелки на «зеленом». Отрыв.
Ничак-хан наблюдал, как вертолет, задрожав всем корпусом, поднялся в воздух, помедлил, потом не спеша повернулся и начал уходить вбок. Так легко поднять руку, подумал он, и совсем скоро этот неверный и это завывающее чудовище превратятся в погребальный костер, падающий с неба, а что до письма – ложь, все ложь.
Два человека мертвы? Всем известно, что они сами виноваты в своей смерти. Разве мы их сюда приглашали? Нет, они пришли, чтобы пользоваться нашей землей для себя. Если бы они не пришли сюда, то сейчас были бы живы и ждали бы ада, который им всем неизбежно назначен.
Он не отрывал взгляда от воздушной машины. Времени еще было довольно. Он медленно покуривал, получая огромное наслаждение от сигареты, упиваясь знанием, что может уничтожить такую огромную машину одним лишь поднятием руки. Но он ее не поднял. Он вспомнил совет жены, прикурил вторую сигарету от окурка первой и попыхивал ею, терпеливо ожидая. Скоро ненавистный звук двигателей стал далеким и быстро пропал совсем, и тогда высоко над головой он увидел, как летающая машина поменьше перестала кружить и тоже направилась на юго-запад.
Когда звук неверных пропал совершенно, он решил, что мир снова вернулся в его Загрос.
– Сожгите базу, – сказал он остальным.
Скоро языки пламени поднялись высоко. Без сожаления он швырнул зажигалку в огонь и со спокойной душой зашагал домой.
Понедельник
26 февраля
Глава 50
НЕДАЛЕКО ОТ АВИАЦИОННОЙ БАЗЫ В БЕНДЕР-ДЕЙЛЕМЕ. 09:16. Под проливным дождем автомобиль-универсал марки «субару» с эмблемой компании «Иран-Тода» на дверцах быстро катил по дороге, стеклоочистители метались туда-сюда как сумасшедшие, дорога была в рытвинах и местами затоплена, водитель – иранец. Скрэггер с напряженным лицом сидел рядом с ним, плотно пристегнутый; на заднем сиденье радиомеханик-японец изо всех сил пытался на нем удержаться. Сквозь плотную завесу дождя перед ними Скрэггер разглядел старый автобус, занимавший бо́льшую часть дороги, и недалеко впереди двигавшиеся им навстречу машины.
– Минору, скажи ему, чтобы притормозил. Еще раз скажи, – попросил он. – Этот парень совсем без мозгов.
Молодой японец наклонился вперед и резко произнес несколько слов на фарси. Водитель благодушно кивнул, пропустил их мимо ушей и вдавил ладонь в кнопку клаксона. Обгоняя автобус, он повернул руль так круто, что едва не выехал на противоположную обочину, нажал на газ, когда нужно было сбросить скорость, пошел юзом, выровнял автомобиль и едва успел проскочить в узкое пространство между автобусом и шедшей навстречу машиной. Все три транспортных средства при этом оглашали окрестности яростными гудками.
Скрэггер в очередной раз выругался себе под нос. Водитель, молодой бородатый иранец, с широкой улыбкой оторвал взгляд от дороги и сказал что-то на фарси, угодив в большую рытвину с водой и выбросив фонтан брызг. Минору перевел:
– Он говорит, с помощью Аллаха мы будем на летном поле через несколько минут, капитан Скрэггер.
– С помощью Аллаха мы доберемся туда целиком, а не разбитыми на пятьдесят частей. – Скрэггер предпочел бы сам сесть за руль, но это было запрещено, и никому из сотрудников «Иран-Тода» тоже не разрешалось самостоятельно управлять автомобилем. «Мы пришли к выводу, что это разумная политика, капитан Скрэггер, учитывая то, что представляют собой здешние дороги, правила движения и иранцы за рулем, – сказал ему Ватанабэ, инженер, руководивший предприятием. – Но Мохаммед – один из наших лучших водителей и очень надежный. Увидимся вечером».
К своему облегчению, Скрэггер увидел впереди аэродром. «Зеленые повязки» охраняли ворота. Водитель не обратил на них внимания, просто пронесся мимо и затормозил в фонтане брызг у двухэтажного здания управления.
– Аллах-у акбар, – с гордостью произнес он.
Скрэггер протяжно выдохнул.
– Аллах-у акбар и есть, – сказал он, отстегнул ремень безопасности, приготовил зонт и огляделся: он был здесь впервые.
Просторная бетонированная площадка и невысокая диспетчерская вышка. Двухэтажное здание управления компании имело заброшенный вид, стекла в окнах выбиты, некоторые окна заколочены фанерой, рядом – трейлеры компании «С-Г», добротные ангары, сейчас закрытые по случаю ливня, с пулевыми отверстиями повсюду, как и в стенах жилых трейлеров. Скрэггер присвистнул, вспоминая рассказы о разыгравшемся сражении между «зелеными повязками» и моджахедами. Здесь, надо полагать, было гораздо жарче, чем рассказывал Дюк, подумал он.
Два пассажирских двухмоторных реактивных самолета Королевских иранских авиалиний стояли на площадке, запаркованные безо всякого порядка. Слово «королевские» было грубо вымарано черной краской, шины спущены, стекла кабины пилотов выбиты, их явно бросили здесь догнивать.
– Это же святотатство, черт подери! – пробормотал Скрэггер, глядя, как дождь заливает кабины пилотов.
– Минору, сынок, скажи этому Мохаммеду, чтобы он и пальцем шевелить не смел, пока мы не будем готовы уехать, хорошо?
Минору перевел, потом вслед за Скрэггером вылез из машины под дождь. Скрэггер стоял рядом с машиной, не зная, куда идти дальше. Но тут дверь одного из трейлеров распахнулась.
– Mein Gott, Скрэг! То-то мне показалось, что это ты! Какого дьявола ты тут делаешь? – Это был Руди Луц с сияющей улыбкой на лице.
Потом Скрэг увидел, как к Руди присоединился Старк, и его сердце забилось веселей.
– Привет, дети мои! – Он тепло пожал руки обоим, несколько секунд они втроем говорили одновременно. – Эй, Дюк, какой приятный сюрприз!
– Какого черта ты здесь делаешь, Скрэг?
– Все по порядку, сынок. Это Минору Фуяма, механик-радист из «Иран-Тода». Моя УКВ-рация что-то забарахлила по дороге сюда. Я тут со сказочным чартером из Бендер-Ленге. Минору вытащил этот ящик из гнезда, он сейчас в машине, вы мне его не замените?
– Нет проблем. Пойдемте, мистер Фуяма. – Руди направился к соседнему трейлеру, чтобы отыскать Фаулера Джойнса и обо всем договориться.
– Я чертовски рад тебя видеть, Скрэг! О стольком надо поговорить, – сказал Старк.
– Да, с погодой прямо беда, того и гляди вихри закружат, а?
– Вот-вот. Эта погода у меня никак из головы не выходит. – Старк выглядел постаревшим, его глаза внимательно оглядывали базу; ливень стал еще сильнее, день был теплым, воздух – влажным и липким.
– Я видел Мануэлу в Эль-Шаргазе, она все та же, красавица с картинки. Переживает только, а так в порядке.
Руди присоединился к ним, шлепая по лужам, и первым вошел в трейлер, где располагалась контора.
– В этом потопе ты все равно не полетишь, Скрэг. Может, пивка?
– Нет, спасибо, приятель, но я бы не отказался от чашечки чая. – Скрэггер выговорил это автоматически, испытывая сейчас огромное желание выпить холодного пива.
Однако после своего первого же медосмотра у доктора Натта сразу после того, как он продал свою «Шейх авиэйшн» Гэваллану, когда Натт сказал: «Скрэг, если ты не бросишь курить и не прекратишь дуть пиво, как сейчас, то через пару лет перестанешь летать», он соблюдал предельную осторожность. Чертовски правильный режим, подумал он. Никакого курева, никакой выпивки, никакой жратвы и море девчонок.
– У тебя еще остались запасы, Руди? В Бендер-Ленге было бы совсем худо, если бы не де Плесси со своим вином.
– Я раздобыл немного на танкере, который сейчас стоит в порту, – откликнулся Руди из маленькой кухоньки, где ставил чайник на плиту. – Экстренная эвакуация, моряк с разбитой головой и лицом. Капитан сказал, что он упал, но по мне, так это было больше похоже на драку. Оно и неудивительно: корабль стоит на якоре уже три месяца. Mein Gott, Скрэг, ты видел эту толчею в портовой гавани по дороге сюда? Наверное, не меньше сотни кораблей, которые ждут, когда их разгрузят или накачают нефтью.
– На Харке то же самое, да и по всему побережью, Руди, все везде забито. На причалах – небоскребы из ящиков, мешков и бог знает чего еще, все лежит, гниет под дождем и солнцем. Ладно, хватит об этом, ты-то что тут делаешь, Дюк?
– Перегнал вчера двести двенадцатый из Ковисса. Если бы не погода, улетел бы назад на рассвете. Теперь вижу: хорошо, что не улетел.
Скрэггер уловил настороженность в его голосе и огляделся. Он не увидел никого, кто мог бы их подслушивать.
– Проблемы? – спросил Скрэг, но Старк покачал головой, а Руди прибавил громкости в магнитофоне, из которого неслась музыка. Вагнер. Скрэг терпеть не мог Вагнера. – А что такое?
– Просто осторожность. Эти чертовы стенки слишком тонкие. И я поймал одного из местных работников, когда он подслушивал. Думаю, большинство из них шпионят за нами. Потом у нас тут новый директор базы Нумир, мы его прозвали Гнусный Нуми. У него сегодня выходной, а то бы ты уже объяснял ему, зачем ты здесь, в третий раз подряд объяснял бы. – Руди понизил голос. – Надо бы поговорить о ветрах. Но ты что тут делаешь, Скрэг? Почему не позвонил?
– Я вчера прилетел на завод «Иран-Тода» чартерным рейсом для парня по имени Касиги, самого крупного закупщика сырой нефти с Сирри и большой шишки в «Иран-Тода», – старина Жорж де Плесси об этом договорился. Сегодня я здесь на весь день, улетаю завтра рано утром. Энди просил меня повидаться с вами, прозондировать почву, а прилететь раньше у меня никак не получалось. Мне не удалось связаться с вами по УКВ по дороге сюда, наверное, из-за дождя, я как раз перед ним успел проскочить. Разрешения прилететь сюда тоже не смог раздобыть, поэтому выдернул провод из рации на всякий случай, после чего мне «потребовался срочный ремонт». Дюк, Энди рассказал тебе, о чем мы с ним говорили в Эль-Шаргазе?
– Да-да, рассказал. И тебе следует знать, что тут появился новый выверт. Энди сообщили, что нас всех ставят на прикол в ожидании национализации и у нас на все про все пять дней – всего пять дней, на которые мы точно можем рассчитывать. Если мы за это возьмемся, то крайний срок – эта пятница.
– Господи всеблагой и милосердный! – Скрэггер ощутил стеснение в груди. – Дюк, мне никак не успеть приготовить все к пятнице.
– Энди говорит, вывозить будем только двести двенадцатые.
– А?
Старк объяснил, что произошло в Ковиссе и что, как можно надеяться, произойдет, если Энди нажмет на кнопку «Пуск».
– Брось ты это, никаких «если», только «когда». У Энди нет другого выхода. Вопрос в том: готовы ли мы подставлять свои шеи под топор?
– Ты ее уже подставил, – рассмеялся Старк. – Я сказал, что я в деле, если все остальные согласны. Если речь идет о двух двести двенадцатых, для меня это возможно, а теперь, когда… ну, когда наши птички опять получат британские регистрационные номера, как только мы переберемся через границу, все будет легально.
– Черта с два! – возразил Руди. – Все это просто незаконно. Я тебе вчера говорил, и Папаша Келли согласился. Скрэг, как нам…
– Папаша здесь?
– Конечно, – ответил Старк. – Со мной прилетел. – Он объяснил почему, а потом добавил: – Мастак согласился дать одну машину «взаймы», двух ребят мы вывезли на сто двадцать пятом, остальные должны улететь в четверг, но на этот счет у меня полной уверенности нет. Полковник Чангиз сказал, что в будущем все передвижения персонала должны предварительно согласовываться с ним лично, а не только с Мастаком.
– Как ты намереваешься вернуться?
– Возьму двести шестой. – Старк выглянул в окно и посмотрел на дождь. – Черт бы побрал этот фронт!
– К полуночи уймется, Дюк, – уверенно сказал Скрэггер.
– Как ты собираешься вывозить своих людей, Скрэг? – спросил Руди.
– Если всего делов-то, что мои два двести двенадцатых, мне будет гораздо легче. Гораздо. – Скрэггер увидел, как Руди сделал большой глоток ледяного пива из банки с поблескивающими капельками влаги на боку, и жажда стала донимать его еще сильнее. – Пятница – хороший день для рывка, потому что иранцы все будут на молитвенных собраниях или еще где-нибудь.
– А я не так уверен, Скрэг, – возразил Руди. – По пятницам радар у них по-прежнему работает. Они обязательно поймут, что что-то не так, когда мои четыре птички ринутся через залив, особенно когда узнают про твои три и две Дюка. Абадан весь словно наскипидаренный насчет вертолетов, особенно после НВС.
– Были еще какие-нибудь расспросы про НВС, Руди?
– Да. На прошлой неделе приходил Аббаси, тот самый пилот, который его сбил. Те же вопросы, ничего нового.
– Он знает, что пилотом НВС был его брат?
– Пока нет, Скрэг.
– Тому Лочарту дьявольски повезло. Просто дьявольски.
– Нам всем дьявольски везет. Пока, – заметил Старк. – Кроме Эрикки. – Он пересказал Скрэггеру то немногое, что им было известно.
– Господи, а дальше что? Как мы сможем провернуть «Шамал», когда он все еще будет в Иране?
– Мы не сможем, Скрэг… я так думаю, – сказал Руди. – Мы не можем оставить его здесь.
– Это верно, но, может быть… – Старк сделал глоток кофе: его немного мутило от собственных тревог и слегка горчило во рту. – Может быть, Энди и не станет жать на кнопку. А мы тем временем будем изо всех сил надеяться, что Эрикки как-нибудь выкрутится или его отпустят до пятницы. Тогда у Энди будут развязаны руки. Черт, если бы это зависело от меня, от меня одного, будь я проклят, если бы рискнул осуществить «Шамал»!
– Согласен. – Руди тоже подташнивало.
– Если бы это были ваши вертолеты, ваша компания и ваше будущее, готов поспорить, вы бы рискнули. Я знаю, что я рискнул бы. – Скрэггер широко улыбнулся. – Что до меня, то я за «Шамал». Я должен быть за, старина, ни одна чертова компания не возьмет меня пилотом в моем возрасте, поэтому я просто должен, черт возьми, сделать так, чтобы Грязный Дункан и Энди Гав-Гав сохранили свой бизнес, если я хочу летать. – Чайник на плите завел свою песню, и Скрэггер поднялся. – Я сам заварю, Руди. Так как насчет тебя? Ты согласен или нет?
– Я согласен, если вы оба в деле и если это будет реально осуществимо. Но мне все это не нравится, и я вам прямо говорю: я поведу свои четыре машины только в том случае, если действительно увижу, что у нас есть шанс. Скрэг, вчера вечером мы поговорили с остальными пилотами. Марк Дюбуа и Папаша Келли сказали, что готовы попробовать, Блок и Форсайт сказали спасибо, но нет, благодарим покорно, так что у нас получается три пилота на четыре двести двенадцатых. Я попросил Энди прислать мне добровольца. – На лице Руди была написана тревога. – Каким-то образом я должен поднять в воздух четыре машины, причем все одновременно, а нам даже на запуск двигателей нужно просить разрешение, а тут еще «зеленые повязки» рассыпаны по всей базе, наш радист Джахан далеко не идиот, а потом есть еще Гнусный Нуми… – Он закатил глаза под самые брови.
– У тебя нет никаких проблем, старый хрен, – беспечно бросил Скрэггер. – Скажи им, что собираешься устроить победный воздушный парад в честь Хомейни в Абадане!
– Шел бы ты в задницу, Скрэг! – Музыка закончилась, и Руди перевернул кассету. Выражение его лица стало тверже. – Но я согласен с тобой: Энди нажмет на кнопку – и это «когда» наступит в пятницу. Я так скажу: если один из нас решит отказаться, мы все откажемся. Договорились?
Скрэггер нарушил молчание:
– Если Энди скажет лететь, я полечу. Мне придется полететь.
ПОРТ БЕНДЕР-ДЕЙЛЕМА. 15:17. «Универсал» Скрэггера свернул с основной дороги в широко раскинувшемся шумном городе на дорогу поуже, пронеслась по ней, потом вывернула на площадь перед мечетью. За рулем, как обычно, был Мохаммед, его палец практически не отрывался от кнопки клаксона. Дождь заметно поутих, но день оставался все таким же пасмурным и тоскливым. Минору дремал на заднем сиденье, держа на коленях запасную рацию. Скрэггер рассеянно смотрел вперед: столько всего нужно обдумать – планы, условные коды и как быть с Эрикки? Вот бедолага! Но уж если у кого и получится выбраться из этой передряги, так это у него. Готов Богом поклясться, что Эрикки как-нибудь да вывернется. А если не вывернется или Энди не станет жать на кнопку, чем ты тогда будешь заниматься? Об этом я стану беспокоиться на следующей неделе.
Он не видел, как из-за угла вылетела полицейская машина, пошла юзом на скользкой от дождя дороге и врезалась в них сзади. Мохаммед никак не мог избежать столкновения, и скорость полицейской машины, добавившаяся к их собственной, швырнула их боком через дорогу на уличную лавку и толпу пешеходов, убив одну пожилую женщину, оторвав голову другой и многих ранив. Их машина провалилась колесами в джуб, по инерции перекувыркнулась через бок и со страшным металлическим скрежетом врезалась в высокую стену.
Скрэггер инстинктивно прикрыл лицо руками, но от последнего удара его голова ударилась о боковое стекло, и Скрэга на мгновение оглушило; пристегнутый ремень спас его от по-настоящему серьезной травмы. Водитель пострадал сильно: он вылетел в лобовое стекло и теперь лежал на капоте, а ноги торчали в салоне. Сзади сиденья защитили Минору, и он первым пришел в себя, по-прежнему бережно прижимая к себе рацию. Среди воплей и сумятицы Минору с трудом открыл свою дверцу и выбрался наружу, сразу очутившись в толчее прохожих и пострадавших. Никто не обратил на Минору внимания: японцы из «Иран-Тода» были обычным явлением на улицах города.
