Джейкоб Ким
Ловцы звезд

Весь смысл повсеместно распространенного мифа о пути героя заключается в том, что он должен служить общим примером для всех мужчин и женщин, независимо от того места, что они занимают на социальной лестнице. Поэтому миф сложен из самых общих образов. Человек должен только определить свое собственное местоположение относительно этой общей человеческой формулы, а затем с ее помощью выйти за ограничивающие его стены. Кто они его великаны-людоеды? Это нерешенные загадки его собственной человеческой сущности. Что есть его идеалы? Это знаки его постижения жизни.

Подобно большинству из нас, человек может создать фальшивый, в конечном счете неоправданный образ самого себя как исключительного явления мира, не виновного как остальные, а оправданного в своем неизбежном прегрешении, потому что он представляет добро. Такое самооправдание ведет к неправильному пониманию не только самого себя, но и природы как человека, так и космоса. Цель мифа состоит в том, чтобы устранить потребность в таком наивно-невежественном отношении к жизни, осуществляя примирение индивидуального сознания со вселенской волей. И это происходит посредством осознания истинной взаимосвязи преходящих явлений времени с вечной жизнью, что живет и умирает во всем. (Джозеф Кэмпбелл «Тысячеликий герой»)

На этом наша часть про исследование мифологии и Мономифа закончена, и можем опять сфокусироваться на самом Дереве. Продолжим с явления, которое вы должны были заметить выше, под названием Мировое Дерево. Во всех мифологиях и религиях есть Мировое Дерево, и оно объединяет все сферы мироздания. Например, в исламе это Сидрат аль-Мунтаха, Лотос Крайнего Предела, растущий на седьмом небе возле престола Всевышнего. Знание ангелов, пророков и алимов достигает этого Дерева, и все, что находится за этим Деревом, является гайбом, то есть сокровенным, неведомым, недоступным человеческому разуму.

В христианстве есть Древо жизни, которое растет «посреди рая Божия», ну и самое главное, как у Иисуса, так и у каждого христианина есть свой крест, прямая отсылка и прямое присоединение к Мировому Дереву. В индуизме – Ашваттха, в иудаизме – Эц Хаим, в скандинавских мифах – Иггдрасиль, Вечное древо жизни в зороастризме, Байтерек в тюркской мифологии, ну и конечно же Дерево Бодхи в буддизме. Можно еще привести примеры, но суть, думаю, понятна; можно долго говорить о каждом этом Дереве, как в отдельности, так и в целом о Мировом Древе, но это не является моей целью, да и есть много созданных трудов, которые вы можете изучить при желании. Цель моя и тема этого эссе в другом.

Но давайте еще раз поговорим о Дереве Бодхи. Как мы только что убедились, таких Деревьев в истории очень много, но в буддизме Священный фикус точнее проходит сквозь то, что когда-то пытался донести Нил, а теперь я пытаюсь раскрыть, а где-то и доказать. И легенду о Просветлении (каким же это слово стало пошлым и со всех краев обтертым, и особенно жаль его в сравнении с употреблением в предметном нарративе) Будды под Деревом Бо я все-таки вам напомню.

Сиддхартха Гаутама Шакьямуни, сын князя, родившийся в VI веке до нашей эры, рос в окружении веселья, роскоши и радостей жизни, во дворце, отгороженном от внешнего мира. Но уже будучи взрослым, женатым и отцом, Будущий Будда отправился за пределы дворца и увидел дряхлого старика. Взволнованный от неизбежности прихода старости ко всякому, кто родился, Сиддхартха Гаутама вернулся во дворец. На следующей своей прогулке Будущий Будда встретил больного человека, и опять вернулся во дворец с большим волнением от осознания, что болезни подстерегают любого смертного. В третий раз Будущий Будда, направляясь в парк, увидел мертвого человека на похоронной процессии, и снова с волнением в сердце вернулся к отцу, понимая, что все люди смертны. И наконец, в один день, когда Будущий Будда направлялся в парк, он увидел монаха, погруженного в созерцание и раздумья. Глядя на него, принц осознает, что путь самоуглубления и самопознания – путь к постижению причин страдания и избавления от них. Эти четыре встречи, посланные Будущему Будде богами, изменили его беспечное мировоззрение. Мысль об уединении от мира не давала покоя, и однажды ночью Молодой принц Сиддхартха Гаутама Шакьямуни втайне покидает дворец своего отца на своем любимом коне Кантхаке. Облачившись в одеяние монаха, Будущий Будда пошел по миру как нищий в поисках истины. Сиддхартха присоединялся к разным наставникам и духовным группам, но нигде не находил ответы, пробовал разные аскезы, но не приближался к просветлению.

Однажды, когда он сидел под деревом в глубоком сосредоточении, дерево засияло и явилась девушка. Она дала Сиддхартхе чашу с рисом. Будущий Будда вскоре расценил, как знак приближающийся победы, когда эта чаша, брошенная в реку, поплыла против течения. А боги проложили дорогу по направлению к Дереву Просветления, Дереву Бодхи. Но как только принц устроился под деревом для решительной и решающей медитации для спасения вселенной, перед ним возник Мара, другое имя Кама, бог любви и смерти, со своими полками демонов. Он обрушил на Будущего Будду громы и молнии, ветер и камни, горящие уголь и острые ножи, тьму и кипящую грязь, но Гаутама не устрашился. Тогда Мара послал своих прекрасных дочерей Желание, Томление и Вожделение, но и им не удалось отвлечь Сиддхартху от глубокого созерцания. Наконец, чтобы сдвинуть Будущего Будду с места и оспорить его право сидеть в этом Покоящемся Месте, бог устроил землетрясение, но Сиддхартха лишь прикоснулся пальцами к земле, и подтвердил свою истинность и право сидеть там. Демоническая армия рассеялась, Мара исчез. Этот бог был богом Любви и Смерти и магом Иллюзии, и олицетворял Тройственный Огонь: Желание-Враждебность-Иллюзия. Мара – это последнее испытание на пути к Нирване, а нирвана, в свою очередь, с санскрита означает «гаснуть» в отношении к огню, который перестает разгораться, нирвана – это и есть Гашение Тройственного Огня Желания-Враждебности-Иллюзии, или же Ненависть-Зависть-Невежество. Так Сиддхартха подавил и погасил в себе последний уголек этого костра и обрел знание, всеведущее видение, понимание цепи причинности. А с приходом рассвета испытал полное просветление, свет нирваны и Великое Освобождение. Так появился в мире Будда. Сомневаясь сможет ли передать свое откровение другим и в искушении остаться погруженным в нирвану, Просветленный увидел знаки и просьбы богов и пошел к людям, чтобы провозгласить Путь к просветлению и освобождению, провозгласить Восьмеричный Путь.

Сиддхартха Гаутама Шакьямуни, сын князя, покинул дворец в двадцать девять лет, спустя шесть лет стал Буддой и еще сорок пять лет проповедовал свое учение. Когда же решил, что миссия его окончена, Будда полностью растворился в нирвану. Гончарный круг кармы остановился. Отныне Будды больше не было в мире и мира не было для Будды.

Великолепная история, чудесная легенда и очень важный миф. Но так как это миф, то многое здесь заменено на образы и символы. Например, битва Будды с богом Камой и его проявлениями Желания, Ненависти, Невежества. Мы примерно можем представить, как Сиддхартха, находясь в глубокой медитации, боролся со всеми искрами, кострами и пожарами этих уничтожающих побуждений у себя в душе и в сознании. Но нам надо и проследить, что сначала принц сидел под обычным деревом, а уже на каком-то этапе сосредоточения, он дошел благодаря богам до Дерева Бодхи. Конечно, только первое дерево существовало физически, в привычном понимании этого слова. Семена этого дерева в последствии были разосланы во многие уголки нашего мира, и в том месте, где Будда достиг просветления, растет уже более ста лет потомок священного фикуса. Второе же Дерево из мифа, непосредственно Дерево Бодхи существовало для Будды в другом измерении, только в той медитации, созерцании и сосредоточенности; как сказано в легенде «направился он по дороге, проложенной богами…, и был на пути к великому Дереву Просветления, Дереву Бо, под которым он должен был спасти вселенную». Мы можем смело сделать вывод о существовании за гранью видимого и осязаемого Дерева Просветления, достичь которое способен каждый. Это Дерево есть у каждого и для каждого, каждое в отдельности и все в целом и являются Мировым Деревом.

Теперь кто-то может спросить «А зачем оно нам? Для чего дано?». Ну если история с просветлением Будды, да и все вышесказанное, кому-то кажется недостаточными ответами на эти вопросы, давайте еще порассуждаем. Каков смысл человеческой жизни? Наверное, это самый сложный вопрос для любого, но ответ на самом деле сложен в своей простоте. Я не буду разделять здесь подходы и отношения к поиску сверхъестественного. Любой атеист, агностик или игностик может задавать себе такой вопрос о смысле жизни, так как цель любого действия хочет знать и видеть любой мыслящий человек. Также я не хочу вступать на зыбучие пески споров о смысле, мышлении, сознании, выборе и тому подобное. Я хочу здесь и сейчас определить, что высшая цель жизни – это постичь Бога, достигнуть Света, реализовать в себе Абсолют, слиться с Дао, освободить Разум, познать Природу и Суть вещей (нужное подчеркнуть в зависимости от вероисповедания и мировоззрения). Но у «нашего брата» есть две особенности. Во-первых, это отсутствие знания, непонимание цели, сомнения и сложности в достижении и все в таком духе. Но зато во-вторых, есть возможность и способность прийти к этому и попробовать передать это знание другим. Про первую особенность и так понятно, и именно из-за нее я не хочу доказывать несогласным свою правоту в определении высшей цели. Лучше поговорим о том, как прийти к этой цели, как достичь ее. И вот мы и вернулись к началу этого абзаца, круг замкнулся. Постижение возможно через Дерево.

Скандинавский бог Один, пронзенный собственным копьем, провисел распятым на Мировом Древе девять дней и девять ночей, остался жив и обрел знание. И более знакомая нам, но идентичная, история про Иисуса, где Дерево заменили деревянным крестом. И крест, то же дерево, только обработанное ручным трудом плотника (NB!), символизирует совсем не страдания, а торжество победы над смертью, будущее воскрешение, возрождение новой и вечной жизни. Очень много настоящих жемчужин мудрости указывает нам на прямое отношение Дерева к достижению Света.

Конечно, Дерево – это не единственный путь, но зато верный и точный. «Корни древа – находятся в преисподней, ствол располагается в земном мире, ветви же устремляются в рай». Так описывала восточная философия проникновение Дерева во все сферы мироздания. И здесь мы можем вернуться к чакрам, энергетическим центрам нашего тонкого тела, того нашего измерения, которое и соприкасается с Деревом. Корни нашего Дерева расположены на грешной и суетливой земле, ствол являет собой наш энергетический канал из шести центров, ну а ветви и крона и есть та самая Сахасрара, которая открывает дорогу к Высшему Свету. И вот сидя под этим мистическим Деревом Бодхи, такая картина и получается – корни где-то внизу в физическом мире, мы соприкасаемся спиной со стволом дерева и по ним протекают вверх и вниз потоки, а над нами раскрывается огромная крона с красивыми листьями, что находятся в божественном мире.

«Внутри Сахасрары – полная незапятнанная луна, сверкающая, как в чистом осеннем небе. Она, влажная и холодная как нектар, щедро изливает свои лучи. Внутри неё – треугольник, сверкающий как молния, в котором – Великая Пустота, тайная даже для всех Богов. Тот, высший из людей, кто контролирует свое сознание и знает это место, никогда больше не родится снова, так как теперь нет ничего в трёх мирах, что связывало бы его. Его сознание будет под контролем и его цель будет достигнута» – так говорил Свами Пурнананда о седьмой чакре. Активизируя эту чакру, проявляется наивысшее переживание в эволюции человека, происходит полное преодоление недвойственности, ощущение капли океана; внимание человека может находиться и в материальном мире, и при этом одновременно быть в духовном, поддерживая связь с истинным Я, Всевышним, Атманом или Безличным Духом.

Конечно, это не значит, что только восточные школы медитации могут помочь достичь этого. Все религии направлены на это и ведут к одному результату, и я не беру на себя роль учителя или открывателя Дерева через седьмую чакру. «Имеющий уши да услышит». Кто заинтересуется этим путем я уверен, тот сможет через это «неприкосновенное убежище», через этот «родник живой воды» найти знание, начать при жизни путь слияния с Дао и с Богом, реализовать свое предназначение, вернуть себя туда, откуда всё пришло.

Где же искать свое Дерево? Где работать над Сахасрарой? Как я писал выше, что Дерево находится в той самой нижней точке трансформации героя, где смерть становится рождением, где надир становится зенитом. Поэтому Дерево и пронзает насквозь все сферы мироздания. И однажды выйдя за «порог» возврата в прежний мир, точнее в мир прежнего «тебя» уже не будет. Конечно эго и суета могут одержать победу и колесо будет двигаться дальше, но возможность преодолеть испытания заложено в каждом из нас. У Луки: «Царствие Божие внутри вас есть», у Матфея: «По вере вашей да будет вам», у Иакова: «Испытание вашей веры производит терпение; терпение же должно иметь совершенное действие, чтобы вы были совершенны во всей полноте, без всякого недостатка». Вот в совершенной полноте и можно идти сквозь мрак подземелья, можно побороть все страхи, можно побеждать драконов и химер. И, конечно, можно будет в крайней точке найти свое Дерево, отпустить все лишнее, но получить знание, проснуться ото сна и вдохнуть, умереть со своим эго и вернуться свободным.

Естественно, ни само Дерево, ни вся трансформация Героя, ни даже полное и окончательное Пробуждение и Просветление не являются конечной целью, это лишь лестница на совсем другой уровень. На какой? Это, смело могу предположить, неизвестно никому, потому что полный переход туда может состояться только после смерти, смерти без перерождений, когда героя больше не будет для мира, а мира не будет для героя.

Любой путь по направлению к Богу требует преодоления себя, серьезных скитаний и испытаний совершенно разного характера. И любой путь начинается с первого маленького шага, но изучать способы Пробуждения становится все сложнее. В наше время мифы умирают, а настоящие техники теряются среди выживших научно-популярных инструкций по существованию. Когда все тайное развеяли, сомнительное опровергли, а волшебное разрушили, тяжело найти ту дверь для золотого ключика. Как писал Джей Стивенс: «Остановитесь на мгновение и представьте себе последнее столетие как симфонию, гармоническое сочетание фуг и крещендо, сплетение мелодий, одна из которых, с неясно слышным, но навязчивым припевом, звучит так: мы обречены, если не обнаружим способ ускорить эволюцию, поднять сообразительную обезьяну на более высокий уровень развития и снова восстать против богов, что всегда являлось тайной целью всех религий. Но в состоянии ли мы сами сознательно эволюционировать? Существует ли некий магический механизм который способен подтолкнуть эволюцию человечества? Есть ли в сознании дверь, сквозь которую можно пройти? И если есть, существует ли ключ, способный открыть эту дверь?» Так еще и «великие» умы всемирного маркетинга предоставили нам столько дверей и столько ключей, что хватит на несколько десятков жизни колеса. Старые Боги и их спутники – наследие, мифы, ритуалы, искусство – умирают и «страшный упадок настиг, разродился». Человечество под предводительством новых фальшивых, виртуальных, бесконечно дофаминовых богов летит даже не как колесо, а как тарелка фрисби, которую возможно просто остановит пастью Зверь и не будет больше шансов, не будет лестниц в «дальше». Но может и это не успеем; а под пестрыми, бесконечными в своем разнообразии, знаменами раздора, в качестве тотемов, способных лишь возвеличивать и вскармливать, словно гусей для фуа-гра, наше инфантильное эго, успеем съесть сами себя. Без остатка.

Человек не знает и не ведает, куда он идет. И, особенно сейчас, человеку необходимо остановиться от движения стада и искать, искать эти тончайшие нити, связывающие с запредельным. Искать подвиг, смерть и воскресение, ждущие своего героя, ждущие в плесени и затхлости. Единожды начать искать Дерево, поиски, которого уже не прекратятся никогда, как никогда не потеряется и дорога к нему, однажды найдя. Постоянно пробуждать ото сна свое сознание и вопрошать, несмотря на происходящее вокруг, на такое страшное, но точное описание реалий Джозефом Кэмпбеллом: «Вселенский триумф секуляризированного государства отбросил все религиозные организации на такие определенно вторичные и, в конечном счете, недееспособные позиции, что церковное действо представляет собой сегодня не более чем ханжескую церемонию по воскресеньям, в то время как на всю оставшуюся неделю остается лишь деловая этика и патриотизм». Вот поэтому так важно каждому из нас искать и двигаться прямо сейчас, разгадать свою тайну, умереть и воскреснуть, и увидеть Свет во всем.

Я своих изначальных целей достиг, поэтому можно останавливаться. На самом деле об этом было и будет сказано много и многими, но здесь слова становятся особенно бесполезными. Нужно сделать шаг своего пути и делать его каждый день, и хотелось, чтобы каждый осознал явление своего судного дня прямо сейчас, и в безмолвном отчаянии, и в щемящей необходимости, взялся нести свой крест спасителя, проявил тень Дерева перед собой. Желаю всем успехов в поисках, преодолении и освобождении, и заканчиваю свое эссе выдержкой из книги Тхеры Ньянатилоки.

При этом последователь удаляется к подножию Дерева, усаживается со скрещенными ногами, выпрямленным телом, и поддерживает осознанность перед собой. Осознанно он вдыхает, осознанно выдыхает. Делая длинный вдох он распознает: «Я делаю длинный вдох»; делая длинный выдох, он распознает: «Я делаю длинный выдох». Делая короткий вдох, он распознает: «Я делаю короткий вдох»; делая короткий выдох, он распознает: «Я делаю короткий выдох».

Ясно осознавая все тело, я буду вдыхать и выдыхать. Успокаивая деятельность тела, я буду вдыхать. Успокаивая деятельность тела, я буду выдыхать…

Часть 2. Эстафета вечности

1

Нил делает очередной долгий выдох и еще один глубокий вдох.

В это раннее время лес представлялся чрезвычайно живым, и деревья отчетливо показывали свое дыхание и движение, подтверждая, что раннее утро – с предрассветных сумерек до восхода солнца – является волшебной расщелиной в пространстве вариантов и возможностей. В это время сшивается ткань настоящего – лоскуты прошлого и будущего, вчерашнего и сегодняшнего, и в это время возможно многое. Можно подкорректировать старое прошлое, можно задать направление будущего, можно уменьшить инерцию для настоящего, ну и конечно, ослабить, а то и нарушить причинно-следственную связь; и если раньше такое происходило с Нилом неосознанно, то теперь все очень отчетливо, но только необходимости все меньше.

Сшивание лоскутов называли «шелестом утренних звезд», и были очень точны с образом. Этот шелест прекрасно ощущается, особенно после медитации и настройки своего энергоинформационного тела. А настройка тонкого тела, да и физического, в свою очередь, очень хорошо работает в этом шелесте. Все волшебство этого раннего времени можно представить, как погруженное в сон происходящее вокруг – реальность спит. А во сне, как известно, происходят разные несуществующие события, но в данном случае что-то из сновидения не исчезнет и останется в реальности и после пробуждения.

Нил, почувствовал, что еще несколько минут ассоциаций на данную тему, и он может надолго впасть в транс блужданий по лабиринтам нереализованных моментов. Но скоро у него экскурсия, поэтому пора двигаться дальше. Нил делает еще один глубокий вдох, полностью выдыхает и открывает глаза: утренняя медитация окончена. За несколько лет практики сознание, энергетические центры, потоки – стали очень гибкими и послушными, как становятся сильными мышцы, если давать им ежедневную нагрузку. И это в очередной раз доказывает, что практика и тренировка нужна всему телу, и не только физическому.

Вот и сейчас Нил решает дать и физическую нагрузку своему телу. И на самом деле в мире все устроено очень просто. Если что-то сложно – значит это «что-то» не нужно. Если действие дается тяжело, если результат достигается какими-то сверхвычурно сложными способами, если цель уж слишком хитро убегает – надо подумать еще раз и, скорее всего, все это окажется ненужным. А вот, для примера, простые утренние зарядка и медитация делают огромную работу по состоянию здоровья и течению жизни.

Пока Нил делал упражнения, вода в небольшом чайнике подходила до идеальной температуры для заваривания чая. Вовремя снятый чайник с маленького костра и родниковая вода – простой, но самый верный рецепт отличного улуна.

Ну и сразу же запах свежезаваренного чая сначала впился ледяными вилами, а потом растаял и растекся по всему сознанию, которое, словно паук, сплело паутину и туда налипали запахи, несущие в себе ощущения всей жизни, всей памяти и простое наслаждение. На этой паутине были уже навечно: от костра запах времени, от свежего чая запах далеких стран, от влажной земли запах смерти, от крепкого дерева запах свободы, от камня запах постоянства, от тишины запах одиночества, от первых опавших листьев запах изменчивости, от ветра запах пути, от первых лучей солнца запах нового дня.

Очень неспешно и осознавая каждый глоток, чай был выпит, который на этот раз оказался достаточно терпким. Несмотря на выверенные меры заваривания, чай всегда получается разным, сам определяя свой вкус и твое настроение. «Совсем недавно такое волшебство творил виски, а теперь хороший чай – улыбнулся вспыхнувшему воспоминанию Нил, – Воистину всему свое время».

Но сейчас времени для созерцания и чаепития больше не оставалось, если Нил хотел успеть, а он хотел, на свою же экскурсию. Сегодня она обещала, как минимум состояться – клиент был подходящим и даже немного готовым, как показалось на первый взгляд. Нил неспешно затушил костер, прибрал мусор, собрал спальник и палатку, уложил в рюкзак все походные принадлежности, еще раз умылся холодной водой и двинулся в путь.

2

Герман стоял на обочине дороги, и держа в руке смятое объявление, в очередной раз смотрел на него стихающим, но все еще недоверием. Правда это с одной стороны было недоверие, ведь с другой стороны, совсем наоборот, было игривое ощущение чего-то нестандартного и интересного. Потому как Герман не первый раз отдыхает на Черноморском побережье, и далеко не первый раз посещает экскурсии, но, во-первых, он всегда недолюбливал плыть по течению даже на отдыхе и считал все популярное пустым и выеденным яйцом, и после пары «классических» поездок по местным достопримечательностям зарекся посещать такое; во-вторых, найденное объявление предлагало уж совсем что-то из ряда вон, даже для его запросов. Надпись «Экскурсия к затерянной статуи Сиддхартхи», рисунок Колеса Дхармы и контактный телефон – вот и все объявление. Конечно на фоне различных крепостей, канатных дорог, церквей, гнезд и прочих памятников, оно выделялось на доске у остановки общественного транспорта. Выделялось это объявление и видом: напечатано все черной краской, именно краской, а не тонером домашнего принтера, на плотной бежевой бумаге, прям пахнущее чем-то старым и действительным; в отличии от остальных объявлений, которые были по-современному фальшивыми пестрыми качественными плакатами-афишами с фотографиями тех мест, как правило, менее красивыми, чем сами фотографии. Ну а самое главное, что зацепило Германа это, конечно, имя Сиддхартха. Сколько людей в наше время, отдыхающих в Крыму в этом месте, видевших это объявление знает, что при рождении самый известный и, скажем так, главный Будда получил именно это имя, Герман понятия не имел. Но сам эту информацию знал хорошо. Знал из-за рассказа Германа Гессе «Сиддхартха», хоть там и про другого Сиддхартху идет повествование, но поверхностно всю тему буддизма пришлось изучить.

И вот почему «пришлось изучить» и почему только поверхностно. Герману при рождении родители дали это имя в честь Анны Герман; для супругов в восьмидесятых это было красиво, а для самого Германа в наше время такая правда являлась неприемлемой и совсем неудобной, особенно при знакомствах с девушками или на кухонных посиделках. Поэтому Герман искал себе другой источник происхождения своего имени. Вариантов было немного: Герман Титов, второй советский космонавт был вариантом героическим, но уже запоздалым, хотя на фоне возможных малолеток-Илонов выглядело бы занятно; Герман Мелвилл был известен только, как автор Моби Дика, поэтому был риск связаться в итоге с какой-нибудь кличкой а-ля Дик, что не очень хотелось в виду двузначного перевода с английского; ну и оставался только Герман Гессе, оказавшийся очень удобным вариантом – и писателя такого слышали, но, как правило и не читали. Вот и получилось – интересная, экзотическая в какой-то мере и интеллектуальная легенда, но матчасть Герману все же пришлось подучить. Матчасть подразумевала сбор википедических данных про, не такое уж и объемное в плане количества произведений, творчество Гессе, которое было с немалым восточным влиянием. Так возник Сиддхартха в сознании и памяти Германа, и вот появилась смутная, но надежда, что теперь он возникнет перед образом статуи Сиддхартхи, и каким-то отдаленным образом через пятое рукопожатие прикоснется к своему же мифу.

Герман еще раз проверил своеобразную карту на обороте объявления, которую он набросал от руки, следуя инструкциям, полученным по телефону от экскурсовода. И двинулся к месту встречи. Недоверие продолжало уменьшаться, а покалывающее предчувствие интересного продолжало увеличиваться. «Все-таки на развод не очень похоже, потому что не взяли никаких денег, да еще и предупредили, что оплата будет после экскурсии, – своего рода современная гарантия услуги, думал Герман – для того, чтобы обворовать в процессе, тоже все сложно, ну кто с собой будет брать что-то дорогостоящее кроме фотоаппарата? И ради этого выдумывать такое объявление? Уж лучше другой экскурсией завлечь какого-нибудь мажора с дорогими часами и телефоном. Единственное, что может случиться, так это какой-нибудь пранк». Что касается денег, то Герман, конечно обрадовался постоплате, потому что предоплату он точно бы не делал. И дело не в том, что у него были проблемы с деньгами; скажем так, он был на «вы», но все-таки с маленькой буквы, с финансовыми возможностями. Герман в последние годы зарабатывал очень даже неплохо, но чувствовал, что это больше удачное стечение обстоятельств, нежели его врожденная способность. А вот во врожденной способности как раз больше проглядывалась сложность с финансами, переданные генами от простых работящих родителей. И эти изначально сложные отношения с денежной массой, Герман аргументировал своим происхождением. Происхождение во времени и пространстве. Время для всех было одно – восьмидесятые, это было поколение Y, которое по английскому произношению превращается в Поколение «Why?». Но вот пространство у всех было разное. И если на Западе Поколение Why означало «Why Not?», то в, пока еще, Советском союзе, оно означало «Why Me?». И этих «Почему?» было несметное количество, равное количеству думающих людей 80-х. Перестройка, реформы, гласность, дефицит, джинсы, кино, развал и так далее – это всё застали ранние «игреки» в беспамятном детстве, но это всё и создало неуловимый паттерн смуты и неуверенности. Это уже поздние «игреки», реальные миллениалы, родившиеся после девяностого года, стали взрослой беззаботной веселой богатой детворой, а у настоящих «Y» появилось очень много вопросов, и их уже даже можно было задавать, да вот только ответов не было, а скорее всего не существовало. Особенно на такой немаловажный вопрос про финансы. И тут у Германа эта гипотеза набирала совсем новый философский виток. Ответ, как заработать эти самые финансы, конечно, можно было найти, изрядно покопавшись, ну или если повезет со случаем, как у Германа. Ответа не было на вопрос «Зачем?». Зачем ему деньги? «Дачка, тачка и собачка» своей навязчивой тупостью никак Германа не прельщали, а особых извращений и фетишей у него не было, ради которых можно было хорошенько заработать.

Герман теоретически мог заработать достаточно нетрудно на любой курорт мира, но не хотелось напрягаться и отвлекаться от своего течения жизни, да и в Крыму Герману нравилось, чей бы он там ни был. Крым казался и чувствовался этакой своеобразной парфюмерной смесью советской романтики, бьющей себя в грудь юности, одновременного постоянного поиска всех себя в настоящем и размеренной уверенной лености. Вот и экскурсия эта подтверждение последних определений.

А что бы там, на этой странной экскурсии, ни было, Герман уже был доволен: ранним утром в горах очень красиво, а он все не мог себя заставить встать пораньше, так что в любом случае хотя бы насладится вдоволь этой утренней местностью перед скорым окончанием своего отпуска. Но надежда на экскурсию оставалась, и конечно Герман уверен был, что Будды там и в помине не будет, а все равно найдется что-то действительно захватывающее дух его затвора.

3

Да, можно сказать, что Герман был очередным, не побоимся, ставшим уже ругательным, слова, фотографом, коих развелось больше, чем самих фотоаппаратов. Хотя сам себя Герман называл даже не любителем, а видоискателем своего видоискателя. С юных лет понимание и чувство необходимости что-то созидать у Германа было, а вот какого-либо таланта, как он предполагал, нет. Из-за этого он и взял когда-то фотоаппарат в руки и начал искать то, что нужно было запечатлеть. И, как оказалось, это тоже очень тяжелая задача: или не находится таковое, или ты не можешь его снять таким, каким оно есть. Герман совсем было бросил это дело, но честолюбие и стойкое желание творить, победило; и для начала он занялся техникой фотографирования: композиция, экспозиция, ракурс, свет и многое другое, после которого, как сейчас полагается, Герман мог сам открывать курсы и даже выдавать сертификаты.

Обучаясь искусству фотографии, Герман поймал много подводных камней, например, таких, что после получения теории и основ, он понял, что «настоящие» работы и даже ставшие классикой очень часто противоречат полученной базе знаний. Или, например, правила техники наоборот мешают сделать необходимый снимок. В общем, Герман получил некоторые знания и навыки, которые лишними не были конечно, но даже достаточными их нельзя было назвать для достижения своей цели, так как фотография – это все-таки искусство в первую очередь, а не технология. А искусство, в свою очередь, это возможность что-то сказать, когда обычным способом уже не получается. Как правило, для фотографии, это какое-то мимолетное явление, чувство, эмоция, которые на своем пике проявляются в максимальной дозировке, и опять угасают и исчезают. Если масштабировать, то из таких явлений и состоят года, а дальше и жизнь, и жизни. Именно такой вот фрактал, доступ и вход в который давал какой-то кадр, снимок того самого момента. Поймав его, можно словить целую волну этого фрактала, и можно уже даже не снимать, а просто сёрфить и кайфовать от его энергетики. Где-то глубоко у Германа боролись два голоса на этот счет: один, правильный и совестливый, говорил, что он словно наркоман и энергетический вампир, сидит на игле выдуманного фрактала и все больше погружается туда; другой голос, мистический и уверенный, твердил, что Герман нащупал что-то действительно важное и намного более нужное, чем вся остальная деятельность.