Джейд Дэвлин
Магомама, или Попаданка наоборот

Глава 6

И Шура справлялась с детьми и хозяйством, ей это нравилось.

Пусть и Антон болел поначалу много, но выправился ведь! Дом сиял, все знакомые нахваливали ее способность наводить волшебный уют и готовить такие обеды, что пальчики оближешь. И сыновья у нее умницы и вовсе не слишком избалованные! Просто развод, стресс, вот и покатилось все к бесам. А раньше ведь все было правильно, как бабушка когда-то учила. Муж не пьет, не бьет, деньги приносит в дом, к жене ласков – чего еще надо?

На мое скептическое хмыканье она только невесело вздохнула. И стала рассказывать дальше. Про то, что не такая уж она и дура, в конце концов, и не лентяйка, и вообще…

Ну вот вроде жаб-то ее не то чтобы козел, изверг и паразит. И в то же время были некоторые настораживающие моменты.

Например, только сын окреп и Шура решила в институте восстанавливаться – кое у кого презервативы стали рваться и рваться, прямо каждый раз. Это такие штуки, которые… м-да. Чего только не придумают люди без магии. Но не суть.

Очень вовремя вторая беременность подоспела. И сразу вдвоем на нее насели со свекровью: дети – это счастье, как ты можешь вообще о чем-то другом думать, рожай, это же твое главное предназначение в жизни, мы все поможем… И свои родители из провинции названивали, мозг правили.

Родила. Ну и какая учеба с двумя, которых оставить не на кого? Да и Антон, словно из ревности, стал снова чаще болеть, даже в детсад не отдать. Так, вечерами для Виктора отчеты разбирала, освоила даже какую-то 1С… Заклинание, что ли? А, неважно пока.

А еще через три года? Вроде позвали ее на хорошую работу по знакомству, как мелкий подрос, с перспективами, так надо же так совпало – муж именно в день собеседования купил себе клубнику (это что за пакость такая? Ягода? Не люблю ягоды, и правильно), на которую у сына жутчайшая… э… аллергия? А, крапивница, понятно. Ну вот, и оставил на тумбочке в прихожей. Забыл, с кем не бывает. Деть, понятное дело, налопался и стал весь в папочку – в малиновую крапочку. С ревом, зудом и прочими радостями. Чуть ли не отеком гортани.

И если бы один такой случай, я бы тоже, как наивная Шурочка, решила – ну случайность, с кем не бывает. Да только вот она, бедолага, нашла во мне свободные уши и все рассказывала, рассказывала.

Таких случаев там не один был, и не два. Нет, больше клубникой муж детей не кормил, но он то забыл, что Шура просила пораньше вернуться, ей надо бы на курсы этой самой загадочной 1С, и старшего из сада не забрал – бросай все и беги, то на работе неожиданно задержался, то Валентина Дмитриевна, милостиво пообещав пару часов посидеть с внуками, в последний момент оказывалась занята… И прямо всегда та-ак совпадало все неудачно… или удачно кое для кого.

Как раз в это время примерно умер Шурин отец, мать стала много болеть и не могла приехать помочь с внуками, ей самой требовалась помощь.

Витя не жадничал, всегда разрешал послать денег, хотя и ворчал временами, что там еще сын есть, здоровый лоб, квартиру на него переписали, мог бы и лучше о матери заботиться. Но это же не со зла? Помогать же не отказывался.

А что не хотел жену на работу отпускать – так это ведь потому, что любил, скучал без нее и о детях заботился! Фитнесы все эти – так она для него и так красивая была… он сам говорил! И что полнота к лицу, и что…

«Шура, ты дура? – в какой-то момент не выдержала я. – Они же тебя использовали, подстраивали это все и даже особо не прятались! Как ты могла во все это верить?»

«Сейчас и сама вижу, – вздохнула Лампа. – А тогда… Ну подумай, это же не чужие люди, это муж, любимый, самый близкий… защитник, опора. Как ему не доверять? Подозревать? Да мысли такой не было. Разве нормальные любящие люди так поступают со своими близкими? И потом… он ведь просто хотел детей… и чтобы я всегда рядом…»

Лампа всхлипнула, а я мысленно сплюнула. Тьфу ты, в самом деле!

«Да и не сразу ведь плохо стало. Знаешь, у нас говорят, что если посадить лягушку в холодную воду, а потом медленно и постепенно ее нагревать, то она сама не заметит, как сварится. Вот так и я… Тут вроде мелочь, там промолчала, сям «мудрость» проявила. И как-то вдруг постепенно оказалось, что я всем должна, а мне никто. И уют уже не тот стал, и я сама не та… Сейчас вспомнить – и подруг моих Виктор из моей жизни выдавил, и увлечения мои, если они не касались того, как поудобнее семью обслужить. А я, дура, ничего не замечала, пока гром не грянул».

Уф-ф-ф… Короче, все сложно и грустно, но не безнадежно. Для меня. Правда, сведений о мире, куда я попала, маловато. То есть она есть, но мельком, пришлось самой мозгами шевелить, чтобы выловить из невеселой Шуриной жизни крохи информации. А перебивать и сворачивать на нужную мне тему я не стала – надо же человеку хоть раз в жизни выговориться, даже если она уже не она, а Лампа.

Главное, что я поняла – здесь нет магии. Вот это может стать проблемой… но решать я ее буду завтра. Утро вечера мудренее.

Я осторожно сдвинула сладко посапывающего мальчишку к стеночке, не обращая внимания на его недовольное бурчание сквозь сон, на тихое оханье бывшей хозяйки кровати и тела – дескать, разбудишь, он перенервничал и вообще маленький еще, – и устроилась поудобнее. Хочет дрыхнуть в моей кровати, пусть привыкает к тому, что мне тоже надо место. И одеяло, кстати! Вот же шушрик гнездовой, замотался, окуклился и доволен. А мать мерзни!

Нет уж. Я вам не Лампа. В смысле, не Шурочка. Поэтому устроилась вполне неплохо, отвоевав себе и подушку, и существенную часть кушетки, а сыночка обняла, как тряпичного бурбулю из своего детства, укрыла нас обоих одеялом и как провалилась в сон без сновидений.

Все за-автра…

***

Утро началось эпически.

– Мама! Мама! – благим матом заорал у меня кто-то над самым ухом. – Я из-за тебя проспал!!! Почему ты меня не разбудила?!

Инстинкты боевой магички оказались сильнее навыков этого тела, да я вообще забыла, что оно не мое, а я сама непонятно где. И отреагировала так, как привыкла реагировать на опасность: резко скатилась с ложа, сгруппировалась, отпрыгивая в сторону, и ударила на звук заклинанием остолбенения.

Кхм… хотела ударить, но ничего не вышло. Магии как не было, так и нет.

Зато есть встрепанный, заспанный и красный от злости недоросль, застывший в шаге от дивана и с открытым ртом таращившийся на прыгучую мать.

Глава 7

– Совсем ошалел, так орать с утра пораньше? – недовольно спросила я, поднимаясь с пола и набрасывая сдернутое одеяло на перепуганного спросонья младшего.

– Я ошалел?! – голос подростка дал петуха от возмущения. – Посмотри, сколько времени! Я опоздал на контрольную из-за тебя! Я вообще везде опоздал!

– Сыночек, тебе сколько лет? – обманчиво-ласково спросила я, одергивая на себе странную одежду, которую Шура вчера назвала футболкой. – На вид вроде достаточно взрослый, способен сообразить, что после вчерашнего приступа надо не просто самому о себе позаботиться, но еще неплохо бы матери помочь. Что, это такая сложная мысль?

С этими словами я отодвинула онемевшего парня с дороги и пошла в «санузел», это гениальное местное изобретение безмагичных существ.

– Бабушка сказала, что ты просто пытаешься привлечь к себе папино внимание! – сквозь дверь санузла донесся до меня приглушенный вопль опомнившегося… как его? Антона. – Ничего серьезного с тобой не было! И вообще…

– И вообще, я не глухая, – выйдя из туалета, я ласково улыбнулась недорослю и тут же, пока он не успел еще чего-нибудь сказануть, скрылась за другой дверью – в ванной. И уже оттуда закончила: – А ты грамотный. Полюбопытствуй, там на столе выписка лежит. В ней написано, чье внимание я пыталась привлечь. Раз мои слова для тебя не авторитет – узнай мнение врачей.

Контрастный душ удалось устроить с помощью здешних кранов даже без магии, поэтому я довольно бодро выбралась из ванной комнаты минут через пятнадцать. Пока мылась-вытиралась, успела оценить состояние тела. М-да… подумаю об этом позже. А то чего-то даже в маленькое запотевшее зеркало над раковиной было страшно заглядывать, и я малодушно не стала его протирать. Вот сейчас чуть разгребусь, встану перед большим зеркалом в комнате – Шурочка же только одно разбила, а вторая двигающаяся стеклянная дверь осталась целой – и тогда разом оценю глубину задницы, в которую попала. И буду думать, как выбираться.

Что интересно, пока я мылась под текущими сверху струями, никто под дверью ванной больше не орал. Ну и отлично. Я спокойно прошла в свою комнату, из которой уже слинял мелкий, и полезла в шкаф, чтобы достать свежее белье и чистую одежду. Лампа-Шурочка вполне успешно руководила этим процессом со своего места, хотя по ее судорожным вздохам в я поняла, что вопли сына ее взволновали и задели.

«Заходил, читал?» – спросила я вскользь у Лампы, натягивая довольно удобные черные штаны из плотной ткани, которые прежняя их хозяйка называла «джинсы».

«Нет, – угрюмо вздохнула Александра. – Он ведь правда опоздал… все опоздали. И завтрак не готов. Паша по утрам любит какао…»

«Шура, твои дети не безрукие, не безмозглые и достаточно взрослые, – мягко сказала я, оставляя на потом возможность внимательно рассмотреть собственное отражение в зеркале. Мельком я специально старалась не заглядывать, глупо и нерационально надеясь, что если сделаю все «правильно», то смогу обнаружить в отражении свое собственное лицо. – Да, им еще нужна родительская защита и опека, но уж приготовить себе еду в таком возрасте мальчики умеют».

С этими словами, не слушая возражений, я вышла из комнаты и отправилась на кухню. Есть-то мне тоже хотелось! А учитывая, что я понятия не имею, как тут и что устроено, у старшего парня просто не будет выбора – либо он мне поможет, либо все останутся голодными.

М-да-а-а-а… это я удачно зашла на враждебную территорию. Как боевой маг, я прекрасно умею приготовить еду с помощью магии или на походном костре. А здесь что-то непонятное, о чем я, умница, даже не подумала расспросить Шуру. И при этом на кухне обретается притихший младший с губами сковородником и вздрюченный старший. Сидят за столом. Смотрят на меня.

– А почему завтрак еще не готов? – задала я резонный со своей точки зрения вопрос.

– Так ты же проспала и не приготовила, – с презрительно-недовольной интонацией выдал Антон.

– Сынок, ты плохо меня расслышал? – я прислонилась плечом к косяку и участливо посмотрела на подростка. – Мама заболела. Достаточно серьезно. У мамы после ги-пер-то-нического криза очень плохо с памятью. Если и дальше на маме ехать, посвистывая кнутом, у мамы в мозгу лопнет сосуд и мама станет овощем, который тебе придется не просто кормить, но еще и эти менять… как их… – я пощелкала пальцами, вспоминая слово.

– Памперсы? – робко пискнул Паша.

– Вот! – обрадовалась я. – Они самые. Молодец. Так что считайте, что обслуживающая машина под названием «мама» поломалась.

Антон снова фыркнул, схватил со стола плоскую коробочку со светящейся цветной стеклянной поверхностью и начал тыкать в нее пальцем, а сам в это время, довольно зло косясь на меня, ушел в коридор. Точно. Это же мобильник, Шура упоминала! Средство связи.

Я слышала, он там разговаривает с кем-то. Кажется, с отцом и с бабушкой. И кажется, ни тот, ни другая не рванули решать проблему здоровенного лба с завтраком и опозданием. Папа на совещании, бабушка… просто занята, и ей неудобно разговаривать.

Понятно, почему в кухню вернулся не мальчик, а хмурый осенний день. Я, все еще стоя в дверях, спокойно его пропустила и мило улыбнулась в ответ на сердитый взгляд.

– Итак, сегодня ты тут за главного. Считай, что мы репетируем мою окончательную поломку и отказ памяти. Где у нас еда? Показывай.

Скрипнув зубами и пробормотав: «Хватит придуриваться», явно голодное дите вынуло из навесного шкафа пакет с хлебом, а из большого серебристого ящика, из которого пахнуло холодом, нечто, отдаленно смахивающее на…

– Может, ты и колбасу нарезать разучилась? – сын ехидно шлепнул на стол здоровенную розовую штуковину, чем-то похожую на трубу из прессованной ветчины.

– Ну почему, это как раз не разучилась, – я прошла, наконец, в это странное неизведанное помещение, огляделась, нашла нож – их там несколько торчало из специальной подставки в виде железной банки, наполненной странными мягкими веревочками, между которых втыкались лезвия, – и машинально подбросила с проворотом, определяя баланс. Так себе, но сойдет. И-и-и… раз-раз-раз-раз!

М-да. Слегка переборщила с нарезкой. Куда нам столько-то? С другой стороны, у меня хороший аппетит, а нарезанная еда в холодильном ящике не испортится.

Кивнув своим мыслям, я ловко через полкухни закинула нож в ту самую держалку и только тут поняла, что в помещении стало очень тихо. Оба мальчишки таращились на меня, открыв рты и не дыша.

Ах ты ж, тварья дупа! Расслабилась!

– Ну, кто будет бутерброд? – преувеличенно бодро предложила я и потянулась за хлебом. Но парни мою бодрость не разделили, глаза у них по-прежнему оставались квадратными. Тогда я демонстративно вздохнула и многозначительно постучала себя пальцем по виску, намекая на все то же объяснение – дескать, это не я, это оно само. Поломалось. Ничего не знаю, я маленькая, я больная.

Глава 8

– Как это, не пойдем в школу? – совершенно обалдевший младший ребенок уронил на блюдце бутерброд.

– Ну обыкновенно, – я пожала плечами и намешала себе еще черной жуткой смолы из красивой банки с золотой этикеткой, на которой было написано: «Кофе растворимый». Это я со старшего сына собезьянничала. На вкус гадость невероятная, даже с сахаром в виде белого песка. Но бодрит, бодрит! Как хорошее зелье от мастера гильдии. – Вот вы когда болеете, остаетесь дома, я все бросаю, покупаю вам лекарства, готовлю вкусные вещи и вообще всячески люблю, правда? Во-от. Теперь моя очередь болеть, а вы будете меня лечить и ухаживать.

– То есть ты и работу прогуляешь? Но тебе тогда не заплатят! А я из-за тебя должен тренировку пропустить? – возмутился старший.

– Я же из-за тебя пропускала занятия, даже институт бросила. И потом, на контрольную ты уже опоздал, этот, как его… УЖАБА?

– ОБЖ!

– Точно! Доклад по нему не приготовил, форма на тренировку не глажена. Смысл тащиться?

Я посмотрела на Антона серьезно-невинными глазами и пожала плечами. А он потерял дар речи.

Еще бы, Шурочка у нас была сверхопекающей и самоотверженной до потери пульса мамой, у которой любой прогул, любое недовольство преподавателей и любое отступление от правил вызывали чувство тревоги и чуть ли не истерику. А вот мне, во-первых, пока в принципе наплевать, своих проблем хватает, а во-вторых… я слишком ленива, чтобы так квохтать над детьми. Даже над своими – а тут странное дело: чем дальше, тем больше я двоих этих мальчишек именно своими и воспринимаю. Вот ведь – времени прошло – кусочек вечера, ночь и половинка утра! А у меня в самоощущении такие перемены. Впору насторожиться, но пока я в себе не наблюдаю желания расстелиться детям ковриком под ноги – паниковать рано.

– Антон, ты позвони, пожалуйста, мне на работу, скажи, что я заболела и не выйду на смену. Сегодня днем придет участковый врач и выпишет мне лекарства, надо будет сходить купить.

– Я позвони?! – кажется, чем дальше, тем больше сын уверялся, что мать действительно серьезно повредилась мозгами.

– Ну да, – кофе у меня закончился, и я со вздохом отставила чашку. – А я вам с Пашкой в школу записку напишу. Взаимовыручка – основа семьи!

– Какую записку, мам?! – похоже, Антон начал всерьез паниковать. – Кто сейчас пишет записки?! В классный чат в вацапе все сообщения шлют.

– М-да? В этом месте у меня поломка, – согласилась я невозмутимо. – Но постараюсь вспомнить. После того как ты позвонишь на мою работу.

Вообще, конечно, мне сейчас больше всего хотелось сбежать в «свою» комнату и там немного побиться головой о целое зеркало. Вдруг получится провалиться обратно, пусть даже в башню. До меня только сейчас дошло, что за перипетиями Шуриной семейной жизни я толком ничего не узнала о мире, в который попала, и как бы мне действительно не отъехать в дом для скорбных разумом, если я слишком сильно стану показывать, что не умею и не знаю простейших вещей.

Старший сын, похмыкав и несколько раз покосившись на подставку для ножей, в которую я больше не рисковала бросать острые предметы через всю кухню, пошел в комнату, принес оттуда еще одну плоскую коробочку с цветной поверхностью и демонстративно потыкал в нее пальцем. Я наблюдала с интересом, заодно точно убедилась, что здешние буквы я знаю и могу прочесть. А то совсем весело было бы…

Так вот, он тыкал в картинки, оттуда вылезали белые квадратики с текстами-сообщениями, и я быстро сообразила, что именно так тут люди общаются на расстоянии. Ну-у-у-у… здорово! Почти так же удобно, как магический вестник.

Так вот, сын, скептически шевеля носом, как капризный кролик, «отпросил» меня с работы, а потом толкнул коробочку-«мобильник» ко мне. Ну…

– Спасибо, Тош, – я как ни в чем не бывало подхватила приборчик со стола и потопала к себе. – Сейчас напишу вашим… э… учителям.

И торопливо закрыла за собой дверь, кинувшись к Лампе:

«Объясняй давай, где тут классный чат и что это вообще такое?!»

Уф-ф-ф-ф… все оказалось не так страшно. Разобралась. Заодно выслушала целую лекцию о школе и жизни детей в ней. А пока Шурочка мне ее читала, я решила все же собраться с духом и подойти к зеркалу.

Воровато выглянув из комнаты и убедившись, что в конце концов осознавшие и оценившие идею прогула деточки плотно засели в своих комнатах у «компьютера» и “планшета”, я затворила дверь поплотнее, мысленно выругалась, обнаружив, что нет даже намека на внутреннюю задвижку. Видимо, вчера, когда врачи ломились в дверь, ее и снесли. Хотя… а почему следов тогда не осталось? От выломанной? О, тут ручка поворачивается и запирает!

Поворачивалась и запирала, ага. До вчерашнего вечера. Теперь надо новую ставить.

Я еще повздыхала. И пошла к уцелевшему зеркалу.

Ну… раз-два-три!

Скидываем халат и смотрим!

«Какого лысого гоблина твоему мужу еще надо было? – слегка удивленно спросила я через пару минут. – Натуральная блондинка, – я распустила кое-как стянутые в хвост волосы, и они рассыпались пшеничной волной ниже плеч. – Лицо правильное, глаза большие, нос прямой, губки бантиком. В теле, формы есть!»

Тут я с уважением приподняла Шурину большую грудь, вздохнула: всегда о такой мечтала, вот на тебе, называется… и продолжила:

«Это для меня, боевой магички, такое неприемлемо – слишком большой вес и мало мышц. Непривычно и неудобно. Тяжко будет на тренировках и тем более в сражении. Но ты-то! Домашняя, уютная, дважды рожавшая женщина… и все на месте! Пухленько, плавненько, складочки где надо, линии мягкие, животик вон какой уютный. Талия есть. Бедра тяжелые, красивой формы, с ямочками, как мужчины любят. Грудь! Да за тебя полкоролевства герцогов бы передралось, дай ты им на обнаженное тело полюбоваться!»

«Ты издеваешься, да?» – вдруг обиделась Лампа.

«С чего вдруг?» – я удивилась и не утерпела, еще раз повернулась к зеркалу другим боком, чтобы оценить силуэт. У меня, костлявой боевички, такого отродясь не было.

«Да о чем ты говоришь?! Я – жирная корова, с пузом, с целлюлитом, и вообще! – вспылила вдруг Александра. – И никакие диеты не помогают, хоть голодом себя замори! Только хуже становится… неудивительно, что Витя ушел к другой, она за собой следит. Возьми телефон, глянь! У меня там есть фотографии с их свадьбы и медового месяца – свекровушка прислала, сволочь старая! А я, дура, даже не удалила, словно рану ковыряла пальцем!»

«Э-э-э-э…» – больше слов у меня не было. Но пошла и взяла «мобильник», нашла фотографию, посмотрела…

«Знаешь, Шурочка, твой Витя либо идиот, либо извращенец. Из этих, любителей маленьких девочек и даже мальчиков. Потому что такие тощие лапки, острые коленки и ребра вместо женской груди бывают у детей, а нормальная, здоровая, взрослая женщина так выглядеть не может!

Лампа икнула и перестала трагически всхлипывать.

Я хотела добавить еще пару штрихов к портрету ее бывшего мужа, но тут в коридоре раздался быстрый топот, и дверь без стука распахнулась.

Глава 9

Как я успела за полсекунды схватить и натянуть халат – это отдельная магия, на которую я себя, если честно, способной не считала. Но вовремя она появилась, потому что вломившийся в комнату без стука младший ребенок явно не тот персонаж, перед которым матери стоит рассекать в голом виде.

– Мама! – с порога возопил младший наследник. – Я тоже играть хочу! А он не пускает, он и так целыми днями, а мне тоже, а когда… а пусть уступит, МАМА-А-А!!! Папа сказал, что это для двоих компьютер!

«Вот потому надо было в школу их вести, – мрачно прокомментировала эти вопли Лампа. – Теперь весь день от экрана не отлипнут. Еще и передерутся пятьдесят раз…»

Голос младшего сыночки именно в этот момент набрал какую-то особую пронзительную визгливость, у меня зазвенело в ушах, я шагнула к пацану и мягко, но решительно закрыла ему рот ладонью, придержав другой рукой за затылок.

– Ти-хо, – шепотом сказала я ему на ухо, наклоняясь поближе. – Во-первых, надо было постучаться. А во-вторых, у мамы и так голова поломалась, ты хочешь ее добить? Нет? Умница. Значит, можешь продолжать орать, но только шепотом, договорились? Кто не шепотом, того я укушу за нос!

Глаза у детеныша стали по золотой монете, но главное, он перестал верещать. Я удовлетворенно кивнула, параллельно выслушивая бухтение Шурочки по поводу компьютерных игр, и велела Пашке:

– Я забыла, из-за чего вы ругаетесь. Так что пошли, покажешь и объяснишь. Но шепотом, договорились?

Сынок закивал, то ли радостно, то ли удивленно. Решил, что мать сейчас отберет игрушку у брата и отдаст ему?

Ну а я, на минутку выставив его в коридор, оделась нормально и пошла разбираться, что там не поделили два маленьких чудовища. «Ноутбук» – волшебную книгу – в комнате Шурочки я уже видела и даже включала под руководством хозяйки, но в комнате Антона стоял совсем другой агрегат. Здоровенная плоская штука с движущейся картинкой на ней, большой черный ящик и еще штука с буквами-квадратиками на столе под руками мальчишки. Он азартно елозил и щелкал какой-то блямбой по столу и напряженно рассматривал бегающих по картинке сикарашек.

Обиженно сопящий Паша за руку подвел меня к столу и ткнул пальцем в старшего брата, а потом в картинку:

– Вот!

– Вижу, – согласилась я, с интересом рассматривая шустрых козявок, скучковавшихся прямо посередине изображения, и пока игнорируя громко сопящего старшего. Тот делал вид, что никого тут больше нет, никого он не замечает, тем более что у него на голове была надета такая смешная штучка, похожая на коромысло, с круглыми набалдашниками, прикрывающими уши. И я слышала, что там, в набалдашниках, есть звук, который, видимо, достаточно громок для Антона, но не для нас. Тварья дупа, как тут все интересно и сложно устроено!

– Я тоже хочу поиграть! А он не дает!

– Иди отсюда, ябеда, – сквозь зубы процедил старший, косясь на меня из-под своего коромысла с легким вызовом.

– Хм-м-м-м… хм-м-м-м… – я огляделась, нашла в комнате стул, поставила его рядом с Антоном и уселась, внимательно разглядывая, что там происходит на картинке с сикарашками. – Что это за игра? Раз вам так обоим интересно, я тоже хочу разобраться!

– Ты?! – Тошка так удивился, что даже сдвинул блямбу с одного уха и уставился на меня так, словно вместо матери увидел, к примеру, жареную курицу, которая задала ему вопрос по теории построения заклинаний в условиях разреженной магической среды. – Хочешь разобраться?!

– А я что, рыжая? Вам весело, а мне нельзя? – я отобрала у сына коромысло и немного неловко напялила его себе на голову. Ух ты! Как все хорошо слышно! Только ни твари не понятно. В этих штуках слышалась музыка и слова на чужом языке.

– Я с английским интерфейсом играю, – процедил, слегка опомнившись, недоросль. – Ты все равно не поймешь.

– Ха! – азартно хмыкнула я, отбирая у него и ту штуку, которой он по столу елозил. Я уже успела разглядеть, что ею он как-то руководит сикарашками на картинке. – А ты такой глупый, что даже объяснить не сможешь? Значит, сам не умеешь толком играть, а туда же!

Кажется, это заявление поразило мальчишку в самое сердце. Он приоткрыл рот и пару минут просто молчал, а потом возмутился и…

Короче, развела младенца на слабо, взрослая тетка. И нет, мне не стыдно.

Через час мы втроем азартно орали и спорили, а я как вцепилась в «мышку», так ее и не отдала, самостоятельно достраивая «замок» в «Майнкрафте» и отбиваясь от ночных монстров. Эта игрушка оказалась ужасно интересной и вовсе не глупой. Кроме того, оказалось, что в этом мире огромное количество людей буквально живет в той картинке на «экране», постоянно общается между собой на «английском» языке и еще иногда высмеивает тех, кто пишет в «чате» с ошибками. Так что старшему сыну пришлось все время лазить в «гугл-переводчик» и смотреть не только как переводится, но и как правильно пишется то или иное слово. А Паше он презрительно заявил, что тот не знает английского, так что «нефиг позориться».

– А я выучу! – запальчиво орал младший, прорываясь к экрану. – Мам, мам! Я выучу же? Ой! Смотри, монстр! Быстро же надо…

– Уйди, злодей, мама сама знает, как монстров бить, – пробурчала я, вызвав у обоих сыновей немного нервное хихиканье.

Тварья дупа, эта игрушка оказалась очень затягивающей. Я обо всем забыла – и о Лампе, скучающей в соседней комнате, и о том, что мне бы по-хорошему информацию собирать и в мир вживаться вместо развлечений, и о…

Опомнились мы все трое, когда вдруг в животе у старшего взревел голодный монстр и его рык тут же подхватил страшный зверь из пузика мелкого.

– М-да, – я задумчиво «сохранилась» и вышла из игры. – Что-то я тоже есть хочу. Что у нас на обед?

С этими словами, не дожидаясь реакции мальчишек, я встала и пошла на кухню. М-да-а-а… а ведь после завтрака никто и не подумал убрать со стола и помыть посуду. Все так и стояло, образуя пока еще легкий беспорядок. И вчерашние чашки в раковине мокли потихоньку, ведь Шурочка так и не навела чистоту перед сном.

– Так что будем есть? – спросила я у сыновей, которые, как загипнотизированные, пошли за мной следом.

– Как это?! – наконец озвучил общую мысль Антон. – Ты ничего не приготовила, что ли? – и он с легким сомнением уставился на грязные бокалы. Похоже, они его не то чтобы пугали… просто было очень непривычно. Раньше ведь красота наводилась «сама собой», и таким же макаром на тарелке появлялась еда – из воздуха.

– Сынок, это ведь я заболела, а не ты? У тебя-то с головой все в порядке должно быть, – довольно ехидно выдала я. – Сам подумай, если мы все трое дружно играли в Майнкрафт и чатились, то кто, по-твоему, должен был помыть за нами посуду и приготовить обед?

– Ты всегда готовила! – возмутился сын. – И убирала! И папа говорит… а бабушка…

– Тут нет ни папы, ни бабушки, – поправила я, усаживаясь на стул. – Есть только больная мама. Которая все никак не поймет: едим мы все трое, посуду пачкаем все трое, развлекаться, как выяснилось, можем одинаково. А готовить и убирать должна только я одна?