Джейд Дэвлин
Королевский тюльпан
Глава 1
– Линочка, никто, кроме тебя! – проблеял Вячеслав Семенович.
Я внимательно взглянула на него. Нет, ничего нового в туманных глазах своего начальника не увидела. И не сказала – решение принято, подвиг сегодня вечером для любимого начальника я совершу. Только пусть мой дорогой Бараш подарит мне еще два слезливо-умоляющих взгляда, а лучше – одну премию.
«Никто, кроме тебя» – это, между прочим, третий раз за день. В должностные обязанности исполнительного директора флористической компании «Миллион роз» подвиги не входят, но совершаются с регулярностью Геракла.
Утром я посетила точку № 2, не самую проблемную, но занозистую, как куст дикого шиповника. Поставить на место продавщицу Машеньку, любительницу философски хамить покупателям и тем самым понижать рейтинг нашей конторы, мог бы и сам Бараш. Вот заставить Машенькиного хахаля-охранника как следует вымыть помещение, раз не проследил за приходящей уборщицей, а в качестве призовой игры починить унитаз – такой подвиг Барашу точно не по плечу. Никому, кроме меня.
Потом разговор с давним поставщиком. Пять минут выслушивать печальный монолог, наполненный философией «крокодил не ловится, не растет кокос». Пять минут слушать перечень природно-логистических катаклизмов, из-за которых цветы мерзнут в самолетах, а листья и лепестки осыпаются еще в Испании. Пять минут слушать, что процент брака мог быть еще больше, что для других контрагентов он приемлем, что профессионалы могут продать и голые стебли, не то что слегка осыпавшиеся цветы. И вообще, что за бизнес без взаимопонимания?
Кто, кроме меня, мог натурально разрыдаться в ответ? И сказать, вытирая слезы, что наша фирма, от продавщицы-стажерки до бессменного директора, будет рыдать еще громче в тот день, когда мы разорвем многолетний контракт. После чего слезопады высохли с обеих сторон, и я услышала, что следующая партия товара прибудет в идеально кондиционном состоянии.
Ну и, кроме побед надо львами, гидрами, подземными псами – какие еще были подвиги у маньяка Геракла, приговоренного к общественным работам за семейный абьюз со смертельным исходом? – на фоне побежденных монстров за день накопились небольшие свершения по мелочам. Договориться с чиновником из районной управы, чтобы дополнительная дверь, врезанная в стеклянный павильон у метро – точка № 6, – и бетонный порожек перед ней не считались новой постройкой. Проинструктировать Ксюшу, девочку из города Котлас, устроившуюся к нам на работу. Это было совсем легко – девочка оказалась умной, и я за пятнадцать минут объяснила ей то, что старший продавец не смогла объяснить за два дня. Ну и бухгалтерия, вечная Авгиева конюшня. Ничего страшного, это я прежде в ней тонула, боясь поспешной подписью или разорить фирму, или обеспечить себе тюремный срок. Нынче разбираю, не думая и не глядя.
Пока что пора собираться домой. Можно не торопиться – Вилки на этом свете уже нет, гулять не надо. Впрочем, последние месяцы ее жизни состояли не из прогулок по соседнему скверу, а из визитов в ветеринарную клинику. Мы обе понимали, что конец близок… но все равно боролись до последнего, так что удивлялся даже седой доктор. Лучше не вспоминать.
После Вилки в квартире никто не поселился. Не хочу привязываться! Ни к ко-му! Был в моей жизни еще один прирученец. Тоже вилял хвостиком, правда, иногда агрессивно тявкал, заявлял на меня особые кобелиные права, не признавал моих, девичьих. В итоге пошел лесом. Очень надеюсь, что без меня он счастлив, а уж я без него счастлива точно. Впрочем, был бы счастлив – не слал бы эсэмэски, не лез бы в вацапе и телеге: «Я все простил, я хочу вернуться». Даже блокировать не стала, интересно, сколько еще лет будет продолжаться это безобразие.
Так что дома меня ждет только вчерашняя овощная запеканка и французский сериал на языке Дюма и Эдит Пиаф – зря я этот язык учила, что ли? Года три назад подружка-одноклассница привезла из Марселя мужа-француза, показать наши музеи, ну и вообще загадочную снежную страну, из которой когда-то явилась невеста. Наташка пригласила меня потаскаться по городу, я потаскалась. Этот Тома признал, когда расставались, что мой разговорный французский лучше ее, хотя я пятнадцать лет в Марселе не жила.
Но перед этим придется совершить последний подвиг дня – поездку на круглосуточную точку № 5. Между прочим, самую надежную и доходную в нашей цветочной империи. До вчерашнего дня. Иначе фиг я бы там понадобилась, спасительница хренова. Туда, где не горит, пожарных не вызывают, Гераклов не приглашают.
Пятая точка… Вообще-то, надо было догадаться – однажды именно там случится какое-нибудь ЧП. Уж слишком все было ладно и беспроблемно. Отличная локация: старинное здание в центре города, построенное при каком-то царе. Цокольный этаж, а значит, легко оборудовать подвальную цветочную камеру. Крыльцо с выходом на ресторанную улицу. Невесты в очереди с юбилярами. Иногда эта жо… эта пятая точка дает треть нашей суточной выручки.
Вот здесь и случился экстраординарный свистец-сюрприз.
Глава 2
Вчера явился ночной клиент. Ладно, Галочка спала, колокольчика не слышала – так и на камеру у входа клиент не попал. Пересматривали запись всем нашим скромным офисом, не увидели и тени.
Итак, Галочка обнаружила юношу в холодном цветочном отсеке, придирчиво лапающим тюльпаны. Вежливая Галочка проворковала:
– Потрогали? Забирайте!
Клиент, парень в кожаной куртке, на нее странно посмотрел и стал щелкать-цыкать. Галочка поняла, что берет он тюльпаны оптом. По розничной цене. Все.
Правда, заплатить хотел монетками из какой-то детской игры, она даже одну сфоткала: в круге корона с мечом, и зубцы у короны сломаны. Парень спорить не стал, вернулся через полчаса с нормальными деньгами – шуршащими купюрами. Тюльпаны, как и обещал, взял оптом. Причем процентов десять – голимой выбраковки. Не купил бы – пришлось бы списать, а так – человек-подарок.
Наша Галочка обрадовалась неожиданной прибыли и так кайфанула, что не поняла, парень ушел на улицу или опять через хранилище. Еще запомнила – на левой щеке тату дятла. И без татухи видно – дятел.
А сегодня утром новая партия тюльпанов просто исчезла. Вместе с розами, гвоздиками и хризантемами. Зато на стене хранилища – граффити. Нарисованы пять тюльпанчиков с каким-то знаком вроде нуля. Под ними десять тюльпанов, а рядом – тот самый кругляш с ломаной короной.
Галочка – альтернативный гений. Нам ничего не сообщила и стала ждать, когда же явится вчерашний кавалер-дятел и заплатит за цветы, исчезнувшие оптом. Вместо кавалера на стене возник еще один рисунок: часы и цифра «два». Видимо, через два часа явится.
– Линочка, никто, кроме тебя.
Понимаю, что уж не ты, Вячеслав Семеныч. Вообще-то, тут не ты нужен, и не я, а охранная фирма «Кактус». Вот только наши боевые ежики в эту минуту заняты физическим сопровождением демонтажа оборудования на точке № 6, чтобы новый арендатор не подумал, будто помещение досталось ему со стеллажами и сплит-системой. Необходимая документация, доказывающая, что железяки и деревяшки – наша собственность, под рукой. Однако все равно лучше, когда у девушки с документом в руках эскорт из трех крепких ребят.
Может, лучше было бы меня отправить на точку № 6, я бы обошлась и без охраны. По крайней мере, стандартная ситуация, в отличие от кражи с элементами мистики.
Ладно… Никто, кроме… Вперед!
***
На пятой точке я была лишь раз, не дальше торгового зала. Сегодня появился шанс осмотреть подробней. Арендодатель по неведомой причине не стал дробить площадь, так что подвальный цветочный магазинчик был размером с приличный супермаркет. Одно холодильное помещение занимало половину пространства – хоть заблудись в срезанных цветах.
Сегодня вечером, правда, можно было заблудиться лишь в стеллажах и пустых вазах. Цветы покинули помещение.
– Он уже там, – шепнула Галочка. – Дятел. И опять на камеру не попал.
Действительно, за стеклом, в глубине холодного туманца, маячила фигура.
Что делает в этой ситуации вменяемый человек? Звонит в полицию: «У нас в помещении вор! Приезжайте, пока не убежал!» Что делает усталая, измотанная за день дура, представившая унылое ожидание полиции и веселое объяснение с ней, если визитер исчезнет?
Все правильно, именно так я и поступила. Сделала знак Галочке идти следом и шагнула в холодильник. Шаги за спиной были нерешительны, потом замерли. Похоже, еще до входа в хранилище.
Ну да, это же я тут единственный герой. Или героиня. Или геройка. А Галочка – не альтернативный гений, она вменяемый человек. Ладно, вперед!
Насколько хранилище точки № 5 огромное, я поняла, едва взялась за дверную ручку. Незваный гость находился не в близком и хорошо освещенном секторе роз, как показалось издали. А в глубине, возле дальней стены.
Причем с каждым шагом туман становился плотнее и плотнее. На секунду я малодушно оглянулась, чтобы укоризненно махнуть Галочке. И поняла, что выход из хранилища скрылся в том же таинственном тумане.
Могла бы и предупредить про туман. Ладно.
Еще несколько шагов, и я рядом. Мышка-летушка, ну почему мое оружие – только апломб и пара полузабытых приемов, запомненных в детской секции ушу? Сейчас мне бы, например, мощный слепящий прожектор, позволяющий видеть в туманной мгле. Высветить фигуру, что трется возле темной и влажной, возможно еще царской, стены, в самой неосвещенной части хранилища.
Так. Мы спокойны и решительны, потому что всех уже победили.
– Добрый вечер. Шестьдесят пять тысяч двести восемьдесят рублей. Наличный и безналичный расчет. После этого – новые тюльпаны.
Говорила я уверенно. Почти. Что же сбило меня? Парень как парень, невысокий, мордочка хищная, без тупости. Весь в коже, даже на руках кожаные краги.
Сбило меня тату на левой щеке. Не дятел, как решила дятлиха Галочка, а поползень. Сто тысяч бесполезных знаний, наполнивших мою голову с детского сада, причем навсегда. Поползень – птичка, которая летает, а заодно ползает по стволу вверх-вниз, влево-вправо. Даже вниз головой. Что как бы меняет девиз: не «додолблюсь своего», а «пролезу куда захочу».
На одну секунду сбил с толку, шельмец. И этого оказалось достаточно.
– Сегодня будут тюльпаны? – чирикнул парень. Именно что разборчиво чирикнул. И мне послышалось в этом чириканье что-то знакомое. Как будто говорил тот самый Тома из Марселя.
– Без оплаты прежней партии – нет, – ответила я, чувствуя, как моя уверенность окончательно уходит в прохладно-гнилостную атмосферу забракованных лилий и роз.
Парень то ли улыбнулся, то ли сгримасничал. Поползень посмотрел мне прямо в глаза.
– Ты умеешь ухаживать за цветами? – спросил он.
Мой ответ должен был быть кратким и грубым. Даже адресным. Если бы не этот пристально-смешливый птичий взгляд. И непонятный туман или пар. Этот туман исходил не от цветов, не от испорченного кондишена.
Поэтому, похоже, я даже кивнула. Вот и вышел мне боком факультет растениеводства Лесотехнической академии. Говорила мне мама – иди на филологический! Но туда был большой конкурс, а на цветоводство – маленький. Вот теперь мне моя лень и аукнулась.
Правой рукой гость коснулся стены. Она не разошлась. И не рухнула, а лишь исчезла. И вот там-то, в глубине, и клубился тот самый туман.
Я впала в ступор. На одну секунду. Но и этого оказалось достаточно.
Поползень взял меня за куртку и толкнул к пустоте. В тумане нарисовался напарник, ухватил за правую руку, потянул на себя.
Нырнуть, вывернуться, вверх локтем, в сторону коленом.
Я не боевой автомат. Я вспомнила эти приемы самооборонных курсов, когда стена беззвучно сомкнулась за нами. И поняла, что за стеной они не актуальны.
Глава 3
Лирэн
Горожане называют нас Ночными Законниками. Сочинители баллад – Призраками Подземелий и Клинками Ночи, а стража покойного короля обзывала ночными мытарями.
Все эти клички мне знакомы. Поэтому я выслушивал доклад не в подземелье, а на вершине самой высокой башни Города Свободы и не ночью, а на закате. У меня свои причуды, и все с ними считаются.
Впрочем, принимать доклад вечером – не такая уж и причуда. Ночью в Городе происходит то, что должно произойти. Тот, кому положено дожить до утра, спит мирным сном. А вот днем возможны неожиданности.
Докладчик – незнакомый парнишка с бледным лицом и волосами цвета лежалой соломы. В глазах искреннее удивление. Во-первых, он был уверен, что перед приемным залом отберут шпагу. И даже свинцовник, пусть и в кобуре, заткнут за пояс.
Зря удивляется. Если меня захотят убить, я узнаю об этом задолго до визита и начну разговор с вопроса «за сколько?». Из таких визитеров один, кстати, у меня в телохранителях.
Во-вторых, он удивлен потому, что рядом со мной нет цветов. Только торчит в подсвечнике засохшая роза. Поэтому немой вопрос визитера прочитан с первого взгляда – может, я бесцветник?
Нет, мальчик, бесцветников не существует. Они иногда приходят из других миров. Но не для того, чтобы возглавить Ночных Законников. Для этого полагается здесь родиться. Пришельцы из другого мира живут у нас недолго.
Просто надо уметь дышать так, чтобы обходиться без цветов три-четыре часа. И главный секрет – когда понадобилось вдохнуть, не сидеть в кресле между огромных букетов, как вальяжный обжора сидит возле глубоких супниц и салатниц. Подойти, вдохнуть, лучше всего так, чтобы никто не заметил. И вернуться к своим делам.
Впрочем, если кто-то думает, что я могу дышать без цветов, – пусть думает. Это так же полезно, как если думают, будто ты умеешь читать мысли.
– Брат маршал, я готов к докладу.
– Я слушаю, брат сол, – ответил я с улыбкой.
Город, как и вся страна, уже пять лет живет по законам свободы. Мы все братья, но тот, кто командует над всеми, – маршал. Парнишка мог бы сказать «мар», но понимает, что доклад надо начинать с полной формы обращения. Если еще и умен, то через год будет капитаном Ночной армии – еще одна наша кличка.
Поверь, мальчик, так и будет. Я старше тебя лет на пять, не больше.
– Утром из веселого трактира Уха сбежала девица. Дурочка из предместья, забежала в казарму стражи и объявила, что с ней жестоко обращались. Капрал запер ее и известил нашего Смотрителя квартала.
Я слегка усмехнулся. На самом деле, не стражи, а СЗ, стражей – защитников свободы, но эта шантрапа не заслуживает уважения. При покойном короле-тиране это была стража, ну и пусть так называется.
– Капралу две монеты. Уточнить, что первая за то, что сообщил, а вторая – что Смотрителю, а не Уху. Тот испрыгался у дверей казармы?
– Да, – с усмешкой кивнул парень. – Что делать с девицей?
– Вернуть Уху, – ответил я с незаметным вздохом. – Сказать, что позже я приду и поговорю с ней. Может наказать ее как угодно, хоть отправить на песочек, но она должна остаться живой, целой и здоровой. Нет – я закрою этот веселый трактир.
– Услышал-исполнил, мар, – весело ответил докладчик, представивший рябое лицо Уха, когда передаст приказ-угрозу.
Ухо, конечно, обидится. Но гранд-маршал Ночной армии – я. На выборах мне досталось полсотни сухих лепестков, а он, хоть сулил золото и грозился, получил лишь пять. У нас выбирают честно, так что Ухо может лишь брызгать слюной и мечтать, что со мной когда-нибудь расквитается.
Пусть помечтает.
– Инцидент в квартале Гладиолусов, – продолжил докладчик. – На прошлой неделе сазы сцапали хлебопека – подмастерье донес, что хозяин печет господский хлеб и торгует им едва ли не открыто.
Я опять незаметно усмехнулся. Вряд ли в Городе Свободы есть хоть один булочник, который не печет господский хлеб, хотя обязан печь хлеб Равенства: на половину обычной муки – четверть конского зерна и четверть перемолотой свиной радости. Спасибо, хоть свиная радость без скорлупы.
Когда-то я мечтал и о таком хлебе, всякое было время.
Что же касается статуса булочника, о нем можно не спрашивать. Если бы он был под нашим патронажем, я узнал бы о его злоключениях в тот же день.
– Префект требует от него пятьсот монет, – продолжал парень. – Иначе – год на колесе и закрытие заведения.
Никаких эмоций. Впрочем, нет – небольшая улыбка. Не вскипать же гневом – какая жадность!
– Услышав это, булочник поспешил найти нашего капитана-смотрителя?
– Да, – усмехнулся докладчик. – Капитан ответил ему, что негоже печь свадебный торт после свадьбы, но велел ждать решения.
– Разумно, – неторопливо сказал я. Пусть парень верит, будто я думаю над ответом, тем более я и вправду думал.
Префект округа Гладиолусов жаден и зол. Но ни разу не проявит сильной воли. Он будет жаловаться в Совет Добродетели, не больше того. Или отступит даже не перед клинком – перед тенью клинка.
– Что узнал капитан о булочнике? – наконец спросил я.
– Торгует с крепкой, но небольшой прибылью. У него найдется триста или четыреста монет. Пятьсот не наскребет.
Я кивнул. Хорошо, когда капитаны делают то, что надо, без приказов. Что касается небольшой прибыли хлебопека, то и такая по нашим временам – удача.
– Капитан придет к хлебопеку и возьмет двести монет, а торговец поцелует клинок и произнесет Клятву патронажа. Потом капитан направится к префекту и принесет десять справок от болящих о том, что булочник на самом деле пек целебный хлеб Милосердия по их просьбам. Десяти справок хватит, чтобы закрыть дело. И предложит сто монет. Если префект откажется брать справки и деньги, пусть капитан скажет: вас навестит гранд-маршал. Он просил передать, что был бы рад прийти сразу, но занят очень серьезными делами. Смертельно серьезными. И может оторваться от них только ради дела такой же важности. Под конец можно сказать, что булочник под личным патронажем гранд-маршала, но я уверен, обойдется без этого и префект удовлетворится сотней.
Парень кивнул, улыбнулся и тронул мизинцем гарду своего клинка. Я тоже широко улыбнулся в ответ – префект оценит этот жест.
– Это не последняя новость? – спросил я.
– Да. Есть еще одна, и она тоже связана с девицей.
– Ты не сказал после первой новости, чтобы маршал не подумал, будто у тебя на уме одни девицы? – усмехнулся я.
– Ну да… Но вообще.
– Но ведь у тебя на уме есть девицы? Напомни свое имя, – сказал я, поднялся и подошел к парню.
– Терсан, – неуверенно произнес он. – Да, маршал, есть.
– Так это же отлично, Терсан, – воскликнул я, хлопнув его по плечу и не сомневаясь, что панибратствую с будущим капитаном. – Если на уме не будет девиц, на уме будет смерть, и что в этом хорошего?! Налей себе вина, да и мне заодно. Выпьем за девиц.
Небольшое панибратство – полезный инструмент. Мы же не сазы, которые докладывают, вытянувшись в струнку. Мы друзья и братья. Иногда так и говорим, похлопывая по плечу: «Брат, ступай и умри за наше дело».
Терсан подошел к золотому столику на ножке из клыка морского тигра, поднял графин. На миг я ощутил его сомнения. Налить себе больше, чем маршалу? Вдруг обидится. Налить мне больше, чем себе? Может, я подумаю, будто он хочет меня споить?
Юноша протянул бокал. Любой аптекарь подтвердил бы на глаз, что в нем ни на одну каплю больше, чем в другом.
– За девиц, – усмехнулся я. – Так какая же новость?
– Пока это слух, – неуверенно сказал парень. – Люди Уха воспользовались Туманом, проложили Тоннель и притащили из другого мира не только цветы, но и женщину. Что собирается делать с ней Ухо, пока неизвестно.
– Подождем, когда станет известно, – сказал я.
Ночные Законники сильны законом для своих. Пока гостья остается в логове Уха, а не бегает по Городу, жалуясь на дурное обращение, отношения с ней – его личное дело. Зная Ухо, гостье не позавидуешь.
А вот проложить Тоннель, не предупредив Совет капитанов, нельзя.
Я пригляделся к парню. Он вряд ли сочувствует незнакомой девице, но на его лице небольшое напряжение. Еще минут десять, и гость начнет тяжело дышать. Мучить его незачем, пусть идет и отдышится возле букета в приемной.
– Отправляйся к Уху и пригласи ко мне на разговор. Явишься завтра и доложишь об исполнении остальных поручений.
Когда дверь закрылась, я подошел к каменной стене. Одна из плиток услужливо отошла, и появился большой букет. Завтра придется заменить, а пока что я сделал один вдох. Но глубокий. На три часа хватит.
Глава 4
Алина
Первое, что я увидела, были наши цветы. Они лежали на тележке, в несколько охапок, прикрытые чем-то, похожим на брезент. Третий злодей приподнимал край накидки и бережно укладывал оптовый букет.
В первую секунду я решила спасти нашу собственность, еще до конца не представляя, как вернусь с ней, через закрывшуюся стену.
Но тут же поняла, что разумнее позаботиться о себе. Для начала – выяснить, что со мной происходит и где я оказалась. За стеной должен был находиться заснеженный проспект Славы. Но не было ни снега, ни проспекта. Серый туман – здесь он был еще гуще, чем в хранилище, почти скрывал бетонные стены обшарпанной промзоны. Или нет, не бетонные. Ближайшая стена сложена из круглых камней, а штукатурка или осыпалась, или её не было. Под ногами вместо асфальта утопленные в грунт булыжники.
Да какая разница, булыжники, асфальт или плитка! Мне надо понять, в какую сторону идти, от этого кошмара.
– Жакель, что за торопун! Там же были еще цветы и вторая цветочница, а ты – закрыл проход!
– Туман уходит. Ты же не хотел оставить за стеной брата?
Как ни странно, этих братцев-цветокрадцев я понимала. Язык напоминал французский или старофранцузский – как-то слышала баллады на нём.
В печку прикладную лингвистику. Надо бы выбраться отсюда, пока все заняты цветами. Похоже, розы и тюльпаны здесь большая ценность, чем я.
Первые несколько шагов я сделала в сторону, бочком. Разглядела что-то, похожее на уличный проем впереди. Значит нам туда дорога…
– Сеструлька, ты куда намылилась?
В словесный контакт я пока что вступать не собиралась и спокойно сделала следующий шаг. Тело чуть напряглось – вспомнило баскетбольную секцию и тренера Бориса Иваныча, давшего девчонкам несколько полезных приемов на тёмных остановках, когда по словам тренера, к тебе лезет какой-то «недомущинка».
– Сеструлька….
Самозваный братик, как я предполагала, схватил меня за правое плечо. В моей голове продолжали звучать слова Бориса Иваныча, тело действовало само, сделав всё, как надо, кроме аккордного удара каблучком в голову – и так сойдет, уже отцепился.
«И никаких подвигов. Вырвалась – бегом отсюда!».
Этому совету я тоже последовала. Пробежала шагов пять, или даже шесть в густом тумане. После чего упёрлась в стену. Улица оказалась тупиком.
– Сеструлька, – донесся сзади обиженный, но не очень возмущенный голос, – вот зачем так сразу?
Пришлось обернуться. Не в стену же смотреть – меня в угол еще не поставили.
Парень, с поползнем на щеке, усиленно тёр левой рукой правую. Главное, что хватать меня не торопился.
– Сеструлька, ты поосторожней так. Я мог бы и обидеться. Слушай, а научи меня так вот вертеться, за руку хватать и сбивать с ног. Мне понравилось.
– Верни меня туда, откуда украл и я тебе пять таких приёмов покажу, – зло сказала я.
Парень удивленно посмотрел на меня, разве, не открыл пасть, и не почесал затылок. Я уже хотела повторить фразу на французском, но тут он кивнул – дошло.
– Вернуть тебя в мир высоких домов и повозок без лошадей? Сеструлька, ну это же невозмооожно!
Я не успела ужаснуться и переспросить – дверь в моей мир закрыта навсегда или козел берёт, обратно не даёт, как подошел напарник.
– Жакель, управился с попрыгуньей? Пошли, порадуем нашего мара добычей. А тебе, красулька, добрый совет – так себя не веди. Ухо капризов не любит. Ты еще не зарегена. Засохнешь и никто не подкопается. Пошли: мы добычей хвастать, вы – знакомиться.
Меня тут еще и регить будут? Спасибо, не чипировать.
Бегать в тумане я не собиралась, и мы отправились в путь, со скоростью груженой тележки. Меня хотели запрячь, но я сказала, что являюсь добычей, а не тягловой силой. Жакель, у которого рука прошла, впрягся сам, только добродушно проворчав, что перед незнакомым Ухо капризить не надо.
Блин, не надо так! Я и в себя не пришла от этой истории, а тут – какой-то Ухо-горло-нос!
*
За неполных полчаса пути была только одна радость – стало ясно, что это не мир вечного тумана. Уже скоро он рассеялся, и погода оказалась вполне сносной, даже жаркой.
Полюбоваться солнцем и окружающим миром не получалось. Дело не в том, что город, по которому везли цветы и тащили меня, состоял исключительно из улиц особой узости и проходных дворов. Просто мои непрошенных спутники выбрали именно такой специфический маршрут. Когда нам пришлось пересекать достаточно широкую улицу, с приличными прохожими, мы перенеслись через неё, как бешеная кошка через собачью выставку. Я даже получила неслабый толчок в плечо, за неторопливость.
– В следующий раз – отвечу, – резко сказала я Жакелю, когда мы оказались в очередном склизком проулке.
– Сеструлька, – усмехнулся тот, – если бы нас сцапали сазы и ты предстала перед префектом квартала Незабудок, ты бы заплакала, что тебя не довели до Уха. Он отправляет незарегенных девочек на колесо, не открывая глаз
– Хватит меня пугать этим Ухом – надоело, – проворчала я. Злодеи переглянулись, усмехнулись и поспешили дальше.
Заодно подумала, что это за колесо? Если колесо обозрения – ладно. Еще когда-то была такая пакостная казнь – колесование. Но меня, вроде, не за что пока.
Еще я заметила, что они, пару раз, по дороге, подходили к тележке и нюхали цветы.
Следующий проулок закончился тупиком. Жакель пару раз стукнул по стене и в ней образовались широкие ворота. Едва мы в них вошли, стена закрылась без всякого волшебства.
– Анрель, – весело обратился Жакель к привратнику, – зови Ухо! Мы порадуем капитана добычей!
– Капитан отправился на разговор к маршалу и разговор будет долгим, – ответил страж ворот. – Тем более, утром он уже обрадован – вернулась Филь-Филь.
– Недолго бегала девочка, – хохотнул Жакель.
– Бегала бы и подольше, – ответил дежурный по воровскому офису, – но она сдуру заскочила в казарму, решив, будто там капралом её дружок, а того перевели в квартал Маргариток еще прошлым месяцем. Войти вошла, а выйти не получилось. Ухо пообещал оставить её на песочке до рыбьих выжимок, но услышал приказ маршала сохранить жизнь и отправился ругаться.
Я слушала диалог, посвященный незнакомой девице, без особого интереса. Похоже, тут к правам человека относятся без уважения.
– Пусть пришелица посидит с Филь-Филь, подождет капитана, – закончил привратник, – а мы пока посчитаем цветы.
На этот раз отворилась не стена, а невидимый люк во дворе. Меня отвели по винтовой лестнице в подвал, к счастью, в каморку, откуда сверху падал блеклый свет. Никаких иных достоинств помещения я не видела.
– Красавцы, – донесся из угла хриплый голос, – вы принесли вина или нет, пёс вашу печень! Я же заплатила!
– Вот тебе вино, – сказал вор, протягивая даме большую бутыль, – вот и собеседница – пришелица из другого мира. Будь с ней вежлива, думай о своем поведении и разговоре с Ухо.
