Джессика Харт
Задача со многими неизвестными
Глава 2
Корран нахмурился, предавшись воспоминаниям. Что бы там Лотти ему ни говорила, он все равно с подозрением относится к ее объяснениям.
– Продолжай, – мрачно велел он. – Итак, ты оказалась в гостинице и обнаружила, что у тебя пропал кошелек…
– Ну я и застряла в этой гостинице, – стала охотно объяснять Лотти. – Но потом я встретила Гарри, и он рассказал мне о работе… И оказалось, что он имел в виду тебя. Мне нужна работа, тебе нужен работник. Я проделала такой большой путь, но ты отказался даже выслушать меня! Я не могла возвращаться в гостиницу, поэтому нашла здесь место для ночлега. Но уснуть не удалось, потому что меня загрызли комары. – Она показала ему обнаженные предплечья, которые расчесала.
Но Корран отказался проявлять к ней сочувствие.
– Так тебе и надо, – грубо произнес он. – Будь ты разумнее, я подвез бы тебя до гостиницы, и оттуда ты позвонила бы кому-нибудь.
– Я не буду никому звонить, – заупрямилась Лотти. – Я не могу тебе всего объяснить, просто не могу. – Она жалостливо посмотрела на Коррана. – Пожалуйста, позволь мне остаться. Только на несколько недель.
– Несколько недель?
– Пока ты не найдешь нового работника, по крайней мере, – быстро уточнила она.
Коррану удалось наконец отвести взгляд в сторону. Он вздохнул.
– Пойдем со мной, – резко сказал он.
Поставив метлу у стены, Лотти вышла за Корраном из коттеджа. На улице их встретила черно-белая колли и еще один пес, ужасно смешной, с грязноватой белой шерстью.
– Это Мэг, – произнес Корран, указывая на колли. – Она послушная, в отличие от некоторых.
Лотти решила возразить, что она тоже очень послушная, но, взглянув в лицо Коррана, решила промолчать.
Он подвел ее к другому коттеджу, открыл входную дверь и пригласил Лотти войти, иронично махнув рукой.
Лотти осторожно шагнула внутрь. Коттедж оказался в очень запущенным состоянии. Повсюду валялась сломанная мебель, окутанная серой паутиной. В кухне находилась грязная и ржавая раковина, под старым холодильником виднелась плесень, пол был усеян мышиным и птичьим пометом. Стекла в открытых окнах были потрескавшимися и грязными, перила лестницы сломаны. Боясь передвигаться по скрипучим половицам, Лотти медленно повернулась на месте.
– Что скажешь? – спросил Корран.
– Здесь… требуется доработка.
– Из пяти коттеджей этот находится в лучшем состоянии. – Мрачная улыбка коснулась уголков его рта, когда он увидел выражение лица Лотти. – По крайней мере, здесь не требуется большая работа. Нужно только починить крышу. Через три месяца все коттеджи должны быть полностью готовы для приезда арендаторов.
– Три месяца? Три месяца уйдет только на то, чтобы избавиться от грязи в одной этой комнате! – позволила себе возразить Лотти.
– Жаль, что ты так думаешь, потому что я собираюсь предложить тебе сделку, – произнес Корран.
– Сделку?
– Ты делаешь уборку в этом коттедже и готовишь его к покраске к концу недели, и тогда я позволю тебе остаться. Ни на минуту не сомневаюсь, что ты не задержишься здесь так долго. Но если ты останешься, то сможешь покрасить коттедж, а потом займешься следующим коттеджем. – Он посмотрел на Лотти. – Ты справишься?
Лотти поджала губы и сделала вид, что внимательно разглядывает комнату и подсчитывает, сколько времени займет уборка. Но, по правде говоря, она понятия не имела, как приступить к устранению подобного беспорядка. Корран явно полагал, что поставил перед ней невыполнимую задачу.
«Рауль Вульф не спасовал бы перед трудностями», – подумала она.
– А что взамен? – спросила она с наигранной беспечностью.
– Взамен ты получишь питание и жилье. Ты сказала, что готова работать бесплатно. Итак, либо ты соглашаешься, либо нет. Знаешь, чтобы избавиться от тебя, я готов отнести тебя в гостиницу на руках.
Никто никогда не говорил с Лотти так, как Корран! Хотя прежде она ни разу не оказывалась в подобных обстоятельствах…
– Я согласна, – сказала она.
– Ты об этом пожалеешь, – предупредил Корран.
Лотти подняла голову и встретила его взгляд:
– Ну, поживем – увидим.
– Поживем – увидим, – согласился он. – Держу пари, что ты сбежишь до конца сегодняшнего дня.
– И я принимаю твой вызов! Я утверждаю, что буду здесь в конце текущего месяца!
Губы Коррана изогнулись в насмешливой улыбке.
– Ты действительно готова поспорить?
– Готова. – Ее серые глаза сверкали решимостью. – Какова ставка?
– Ну, как мы знаем, денег у тебя нет. Что ты можешь поставить?
Лотти подумала о роскоши, в которой жила совсем недавно.
– Свою гордость, – сказала она.
Мгновение Корран пристально смотрел в ее глаза.
– Ладно, – произнес он. – Если ты готова рискнуть, пеняй на себя.
– А что получу, когда выиграю? – спросила она.
– Чего бы ты хотела?
Лотти стала судорожно соображать:
– Если я пробуду здесь до конца месяца, ты… ты поведешь меня ужинать в ресторан.
Корран не улыбнулся, но в его светло-голубых глазах читалось явное изумление.
– Похоже, мы договорились, – сказал он. – Ты получаешь работу.
– О, замечательно! – воскликнула она, и ее лицо осветилось улыбкой. – Спасибо!
У Коррана екнуло сердце, когда он посмотрел в ее глаза и на мгновение затаил дыхание. Ему все-таки удалось взять эмоции под контроль, но он не на шутку встревожился. Ведь она всего лишь ему улыбнулась!
Резко отведя от нее взгляд, Корран решил выместить негодование на белой собаке, которая проникла в коттедж вместе с ними и теперь старалась расширить дырку в плинтусе.
– Пууки! Отойди оттуда! – прорычал он. Пес подошел к нему, и стало видно, что его шелковистая белая шерсть еще больше испачкалась от пребывания собачки в неубранном коттедже.
Лотти недоуменно посмотрела на Коррана:
– Пууки?..
Он стиснул зубы:
– Это пес моей матери. – Он с отвращением посмотрел на собаку, чья шерсть была увешана паутиной. – Не понимаю, как можно было так его назвать.
Лотти присела на корточки и погладила Пууки, который неистово замахал коротким хвостом.
– Какой он милый, – сказала она.
– Никакой он не милый! – фыркнул Корран. – От него одни неприятности. Он никогда не слушается и все время пачкается. Разве придет человеку в здравом уме идея завести белую собаку? Я пытался говорить матери о том, что здесь не подходящее место для Пууки, но она не слушала. И теперь я должен смириться с его пребыванием на четыре месяца, пока она находится в кругосветном плавании! Сейчас у нее четвертый медовый месяц или, возможно, уже пятый… Я потерял им счет.
– Ну пес, кажется, вполне доволен. – Лотти посмотрела на грубо остриженную шерсть. – Я полагаю, он длинношерстный?
– А на голове ему завязывают бантик, чтобы шерсть не попадала в глаза, – кисло произнес Корран. – У меня нет времени разбираться со всем этим бредом. Я его остриг, как только мать уехала. Она будет ругаться, когда вернется. Но здесь строящееся поместье, и Мэг будет чувствовать себя униженной, если повсюду станет носиться некий пуховый шар с лентой в волосах.
Лотти рассмеялась и выпрямилась:
– Я вижу, Пууки совсем не вписывается в здешнюю атмосферу! – Она оглядела грязный коттедж. – Ну, мне пора приступать к работе. Можно мне взять метлу из другого коттеджа?
– Во-первых, тебе нужно переодеться, – сказал он, нахмурившись. – Тебе предстоит грязная работа.
– У меня нет другой одежды. Я привезла то, что смогла положить в рюкзак.
– Я смогу найти для тебя старую рубашку, – грубо произнес Корран.
– Ну… спасибо. – Лотти одарила его лучезарной улыбкой, которая была известна всем жителям Монтлюса. – Если тебя не затруднит.
– Немного поздно говорить о неудобствах, – проворчал он. – Тебе лучше пройти в дом. Ты ведь не завтракала?
– Нет, – призналась она, и он раздраженно выдохнул:
– Как ты собираешься работать на голодный желудок? Я не хочу, чтобы ты падала в голодный обморок.
Он затопал обратно в дом, Лотти кротко последовала за ним. Мэг бежала рядом, а Пууки наматывал вокруг них круги, взволнованно тявкая.
Войдя в хозяйский дом через заднюю дверь, Корран снял пыльные сапоги и щелкнул пальцами собакам:
– Я покормлю этих двух, а потом, возможно, запру Пууки наверху. Если хочешь, приготовь себе чаю. Кухня там.
Он исчез в коридоре, увешанном старыми куртками и уставленном грязными сапогами. Собаки шли за ним по пятам. Было нечто настолько нелепое в соседстве рослого мужчины и маленькой пушистой собачки, что Лотти не сдержала улыбку, смотря им вслед. Хотя Корран выглядит жестким человеком, он не смог отказать в просьбе своей матери.
Оказавшись на кухне, она наполнила водой из-под крана электрический чайник и установила его на подставку.
Теперь нужно найти чай. Лотти достала упаковку чая и поняла, что чайник не нагревается. Она приложила к нему руку и опустила голову, чтобы прислушаться и выяснить, происходит ли что-нибудь. Корран вошел на кухню и поднял брови, увидев, как она прижимается ухом к чайнику.
– Не похоже, что он работает, – сказала она и выпрямилась.
Корран посмотрел на чайник, а затем на нее. Не говоря ни слова, он нажал на кнопку с задней стороны чайника. Сразу же зажегся световой индикатор и послышался шум.
Лотти прикусила губу:
– Я никогда не пользовалась таким чайником.
– Ты умеешь класть чайный пакетик в кружку и заливать его кипятком? – язвительно спросил Корран.
– А кофе у тебя нет?
– Быстрорастворимый. – Он бросил ей банку, которую она поймала по чистой случайности. – Извини, предметов роскоши у меня нет, – сказал он, правильно интерпретируя замешательство Лотти: прямо сейчас она была готова продать душу за чашку горячего, свежемолотого кофе. – Я буду пить чай, – сказал он, открывая шкаф. – Кружки здесь.
– Ты недавно сюда переехал? – Лотти достала две кружки. – Здесь не так много вещей.
– Я переехал пару месяцев назад. – Корран положил два куска хлеба в тостер и включил его. – У меня никогда не было много вещей. Военному вообще не нужно много вещей, к тому же моя бывшая жена при разводе получила дом вместе с его содержимым.
Лотти покосилась на него, когда он открыл холодильник и выудил оттуда сливочное масло, джем и молоко, которое настороженно понюхал, прежде чем поставить на стол. Она вовсе не удивилась тому, что Корран назвал себя военным. Об этом можно было догадаться по его сухим и жестким манерам.
Но ее встревожило другое. Она не могла понять, почему у нее сжималось в груди, когда она смотрела на губы Коррана? И с какой стати она стала грезить о его поцелуе?
Лотти заставила себя посмотреть в сторону и сосредоточилась на открывании банки кофе.
– Жаль, что кухня такая пустая, – сказала она, прерывая молчание. Ее голос звучал слабо, словно ей не хватало воздуха. – Ее можно красиво оформить.
Корран хмыкнул:
– Кухня сейчас волнует меня меньше всего. Остальные комнаты в доме такие же пустые. Я хочу восстановить поместье и зарабатывать на нем деньги. А пока могу пожить и без мебели.
– У тебя вообще нет мебели?
– Только самое необходимое. Стол. Пара кроватей. – Он кивнул на кресло у кухонной плиты. – В этом старом кресле когда-то спала отцовская собака.
– Значит, это был дом твоего отца?
– Да, – резко сказал Корран. – Я унаследовал его дом и все поместье.
– Разве дом был без мебели?
Он пожал плечами:
– Моя мачеха вывезла из дома все, когда переехала в Эдинбург.
– Почему она так поступила?
– Это ты у нее спроси, – уклончиво ответил он.
Лотти принюхалась к кофе и непроизвольно поморщилась от отвращения. Она пыталась вспомнить, о чем ей говорила барменша из гостиницы в Мхорае.
– Я слышала, в твоей семье какая-то вражда, – сказала Лотти.
– Я ни с кем не враждую, – произнес он спокойным тоном.
Лотти стала накладывать в чашку кофе, но остановилась, когда увидела выражение лица Коррана:
– Что-то не так?
– Ты пьешь такой крепкий кофе?
Ой-ой. Она действительно перестаралась.
– Хм, да… Говорят, что имущество должно было перейти к твоему брату, – сказала она, чтобы его отвлечь.
– Моему брату по отцу, – резко поправил он. – Кто тебе об этом сказал? Ах да! Ты получала информацию в гостинице. Это известный центр выдачи объективной информации!
– Это правда?
– Нет, это неправда. – Корран нахмурился, когда поставил на стол две тарелки и стал рыться в ящике для ножей. Почему ему стало небезразлично, что о нем подумает Лотти? – Я старший сын своего отца, – с трудом произнес он. – Я здесь родился.
Она нашла теплое местечко у кухонной плиты и встала там, держась руками за горячую металлическую перекладину.
– Ты не похож на шотландца, – промолвила она.
– Мои родители развелись, когда мне было шесть лет. Моя мать увезла меня в Лондон.
– Значит, Лох-Мхорай все-таки не является твоим домом?
– Является! Я проводил здесь каждое лето, когда навещал отца.
Лотти нахмурилась:
– Тогда почему возникли вопросы с недвижимостью? Разве не старший сын является единственным наследником?
– Обычно так и бывает, но мой братец Эндрю всегда был популярен в здешних местах. Особенно в гостинице, где он, кажется, проводил большую часть своего времени, насколько я понимаю. Все предпочли бы, чтобы поместье унаследовал именно он.
– Почему не ты?
Он вздохнул:
– Ты всегда так любопытна?
На мгновение Лотти опешила:
– Просто привыкла задавать много вопросов.
– Издержки профессии?
Что-то нечитаемое промелькнуло в ее глазах.
«Хорошо, – подумал Корран. – Пусть почувствует для разнообразия, каково отвечать на вопросы».
– Да, – сказала она после недолгого молчания и откашлялась. – Я занимаюсь связями с общественностью.
– Означает ли это, что ты с радостью обсуждаешь семейные проблемы с посторонним человеком?
На ее лице снова появилось странное выражение.
– Нет, пожалуй нет. Но мы не собираемся оставаться посторонними, да? Мы будем работать вместе в течение целого месяца, и я смогу выиграть пари, – напомнила она. – Мы могли бы лучше узнать друг друга. И я предпочла бы знать правду, а не полагаться на слухи.
– Поместье Лох-Мхорай мое, – сказал Корран. – Такова правда.
– Я не понимаю, почему тебя не любят в деревне.
– Не каждый влюбляется в такого очаровашку, как я, – прорычал он и пожалел о своих словах, когда она хихикнула. Смеющаяся Лотти становилась поразительно хорошенькой.
– О, я понимаю, что не всем нравится твой жизнерадостный, – она подчеркнула это слово, – характер, но ты стал наследником по закону, верно?
Корран раздраженно выдохнул:
– Мой отец всегда хотел отменить ограничение на право наследования поместья. Эндрю был его любимчиком. Об этом все знали. У брата было огромное преимущество, ведь он никоим образом не напоминал ему мою мать. Мой отец так и не простил ее за то, что она от него ушла. Каждый раз, когда он смотрел на меня, он видел ее. Поэтому мне было нелегко сюда приезжать. Но я был совершенно счастлив, пока находился в Лох-Мхорае. Я знал, что чувствует мой отец, и в конце концов смирился с тем фактом, что поместье отойдет Эндрю. Вот почему я пошел в армию. Тогда я решил, что если не смогу жить здесь, то у меня не будет корней, а военная жизнь меня вполне устраивала. Когда моя служба закончилась, я хотел вернуться сюда и купить это поместье. Но потом узнал, что отец послал за мной.
Корран остановился, вспомнив, как в последний раз виделся со своим отцом. И сейчас он не понимал, почему рассказывает об этом Лотти.
– Отец сказал мне, что не собирается менять условия наследования. Я до сих пор не знаю почему. Возможно, он решил, что Эндрю не справится с такой большой ответственностью. Лох-Мхорай отец отдал мне, а все остальное – моей мачехе и Эндрю. Беда в том, что у них не было денег, они жили на широкую ногу последние несколько лет. Осмелюсь предположить, что Мойра решила, будто мебель в доме – меньшее, что она заслуживает. Вот так дом и стал пустым, – сказал Корран.
Лотти оказалась хорошим слушателем. Она пристально смотрела в его лицо, слегка наклонив голову набок, и сосредоточенно слушала.
– Должно быть, ситуация оказалась трудной для всех, – сказала она.
– Для меня она не была трудной, – произнес Корран, доставая тосты, кладя их на тарелку и предлагая Лотти. Она отошла от кухонной плиты и присела за стол. – Я предложил Мойре дом в Лох-Энде, который находится в прекрасном состоянии, но она решила переехать в Эдинбург, заявив при этом, что я выгнал ее из дома.
Лотти нахмурилась:
– Почему бы тебе не рассказать всем правду?
– Потому что мне наплевать на мнение людей! – глухо произнес Корран. Он загрузил новую порцию хлеба в тостер и присел за стол напротив Лотти. – Я понимаю, почему Мойра обижена. Ей всегда было ненавистно то, что я старший сын в семье. Она желала, чтобы я сгинул. – Теперь Корран смотрел на Лотти обиженно и разочарованно. Он был совершенно счастлив, пока она не начала задавать вопросы о его прошлом! – А ты? – спросил он, решив начать расспросы. Он пододвинул к ней масло и джем. – Я полагаю, ты родилась в большой, счастливой семье, где все любят друг друга и ведут праведную жизнь.
Лотти услышала насмешку в его голосе.
– Я не могу утверждать, что семья была большой, – сказала она, намазывая тост маслом. – Я единственный ребенок в семье и была бы рада, если бы у меня был брат или сестра, – прибавила она задумчиво. – Моя мать умерла, когда мне было двенадцать лет, а отец умер в прошлом году.
Наступило молчание.
– Извини, – резко произнес Корран. – Я не должен был ерничать по поводу счастливой семьи.
– Все в порядке. Мои родители любили меня и друг друга. У нас была счастливая семья, я думаю.
– Значит, ты тоже сама по себе, – сказал он после короткой паузы.
– Ну, у меня есть бабушка и двоюродный брат…
«Филипп мне как родной брат», – подумала она.
И, конечно, существовали тысячи людей в Монтлюсе, которые любили ее и считали своей сестрой. У нее не было оснований думать, будто она сама по себе.
– Мужа нет? Или парня?
– Нет. – Ощущая на себе пристальный взгляд Коррана, Лотти предательски покраснела. Намазав тост джемом, она откусила кусочек. – Нет ни мужа, ни парня.
– Так от кого ты убегаешь?
Продолжая жевать, Лотти положила тост на тарелку:
– Я не убегаю.
– Ты сказала, что тебе нужно было уехать, – напомнил он ей.
Лотти вздохнула. Как она могла объяснить Коррану, под каким давлением находилась в то время?
После смерти ее матери бабушка полностью контролировала ее жизнь. Каждая минута Лотти была расписана, и ей пришлось мириться с этим, ибо любое неповиновение считалось ребячеством и проявлением безответственности.
Но как только в страну вернулся принц Филипп, вдовствующая королева Бланш решила, что Лотти обязана, ради блага своей страны, выйти замуж за нелюбимого человека. Филипп понял нежелание Лотти становиться его женой и сам помог ей сбежать.
– Я всегда была послушной девочкой, – сказала Лотти. – Я всегда вела себя хорошо и делала то, чего от меня ждали. Просто какое-то время я решила пожить в других условиях. Я хочу совершать ошибки! И желаю выяснить, такая ли я храбрая, как о себе думаю? Если я сейчас вернусь домой, то действительно окажусь трусихой. Я не убегала, – произнесла она снова. – Я лишь хочу сделать что-то самостоятельно. Только ради себя.
– Тогда тебе придется узнать то, что я узнал давным-давно, – сказал Корран. – В этой жизни ты должна полагаться только на себя.
– Значит, ты решил восстановить поместье, полагаясь только на себя?
Корран кивнул:
– Когда-то это было одно из лучших поместий. Но им не занимались в течение многих лет, и постепенно оно пришло в упадок. Мой отец любил все это. Он устраивал пышные вечеринки, соблюдал традиции, но терпеть не мог копаться в земле, не любил сельское хозяйство. Эндрю точно такой же. Для него поместье – просто источник дохода. Но теперь Лох-Мхорай принадлежит мне. – Корран выпятил челюсть. – И я верну его прежнее великолепие!
– В одиночку? – с сомнением протянула Лотти.
– В одиночку! – подтвердил Корран. – Конечно, мне было бы легче, если бы у меня были дополнительные финансы. Но я выплачиваю алименты бывшей жене и погашаю долги Мойры и Эндрю, поэтому не могу заняться разведением племенного скота. Вот почему я в первую очередь должен отремонтировать коттеджи и начать получать доход от их аренды, – сказал он, барабаня пальцами по столу. – Летом у меня имеется единственная реальная возможность завершить ремонтные работы. Нужно заниматься стадом. В сентябре я должен выставить овец на продажу. Потом я займусь приобретением баранов, надо увеличивать стадо. Кроме того, мне нужно заниматься лесом.
– Хм, – произнесла Лотти, жуя тост. – Теперь я понимаю, зачем тебе помощники.
– Но из помощников у меня будешь только ты, – язвительно заметил Корран.
Она твердо встретила его взгляд через стол.
– Да, – ответила Лотти. – Только я.
