Девственницы-самоубийцы – Джеффри Евгенидис

Очевидно, доктор, вы еще не бывали в шкуре тринадцатилетней девочки.Сесилия. Бонни. Мэри. Тереза. Люкс.

"Пять сверкающих дочерей в самодельных платьях, сплошь кружева да оборки, пышущих свежей, наливающейся соком плотью."

Что произошло? что за рок, что за несчастье, болезнь, безумие заставило их уйти? Почему спустя годы никто не помнит о них кроме соседских влюбленных мальчишек?…

Одни вопросы, и нет ответов. Почему никто им не помог? как могло произойти, что вся улица, весь город, все вокруг наблюдали за медленным умиранием сестер Лисбон, и никто даже не попытался спасти их? Почему совесть услужливо подсовывала людям потом, постфактум, фальшивые воспоминания, и все суетливо сходились во мнении что да, болезнь-зараза-дурной пример-нынешнее поколение-все к тому и шло и так далее?…

Тому, кто не был тринадцатлетней девочкой, не понять. Мурашки по коже и как будто снова втайне ликуешь, как тогда, рука об руку с мальчиком на школьном балу. Первые взгляды, первые духи, косметика, спрятанная от мамы в чулке под раковиной, первое смутное осознание своей привлекательности, первые объятия, сладость первых поцелуев вперемешку с персиковым ликером…

И запреты-запреты-запреты. Ведь это такой страшный возраст, когда сам себе кажешься ужасающе мудрым и повидавшим жизнь, но при этом даже и вполовину не понимаешь, не можешь осознать ее ценности, и действительно, самоубийство для того чтобы хоть что-то изменить – может казаться единственным выходом. И как никогда нужны не только строгость, но и доброта, чуткость, понимание…

Что заставило миссис Лисбон запереть дочерей в домашней тюрьме?

Как могло случиться, что весь город молча смотрел на затхлый, умирающий дом, в котором они так томились?

Почему даже собственный отец не пришел на помощь?

Мы никогда не узнаем.

Остались лишь пыльные воспоминания, остались только пять призраков в белых платьях на потускневших фото, и их русалочьи глаза всегда будут сквозь годы смотреть прямо в душу так пленившихся ими мальчишек, и ни одна женщина никогда не затмит эту память, ведь

даже те из них, что кричали на пике страсти, всегда брали фальшивые ноты, и никакие эротические переживания минувших лет не достигали высот абсолютной тишины, в которой Люкс словно заживо содрала с него кожу.

Эту книгу стоит читать. Чтобы вспомнить себя в тринадцать лет, чтобы понять, как нельзя поступать со своими детьми, когда им будет тринадцать, чтобы погрузиться хоть на миг под музыку группы Air в сладостно-солнечную атмосферу того последнего лета.

До прочтения книги я уже была знакома с одноименной экранизацией Софии Копполы «Девственницы-самоубийцы». Я давно сформировала у себя в голове одну непоколебимую мысль: самоубийству нет оправдания. И нет прощения. Но оценивала я исходя совсем из другого – найдет ли во мне отклик эта книга? Смогу ли я попытаться понять девочек? Как мне преподнесет автор эту историю? На первые два вопроса, к сожалению, мне пришлось ответить для себя «нет» и «нет». Не получилось. А вытекает всё это из моего третьего вопроса…

Повествование было мне неприятно. Эти постаревшие-полысевшие мальчики, которые докапывались до сути вызывали у меня стойкое отвращение на протяжении всей книги, даже будучи подростками. Не верю в их вдохновленные воспоминания, в их желание помочь – верю только в невыносимое любопытство и беспросветную тупость.

Питер Сиссен скатился вниз по лестнице с пылающим лицом, поблагодарил мистера и миссис Лисбон за прекрасное угощение и поспешил прочь, чтобы сообщить нам: у Люкс Лисбон между ног течет кровь, прямо сейчас, в этот самый миг, когда небо заслонили собою полчища мошкары, а на улицах зажигаются фонари.

Единственное, что приходит мне в голову после прочтения – зоопарк. Соседи, учителя, родители, одноклассники – посетители, которые тычут пальцами, фотографируют и улюлюкают. Кто из них по-настоящему хотел помочь? Всю книгу то там, то здесь мы только и видим пустые слова о том, что девочкам необходимо помочь, что им нужна эта помощь, но кто сделал хоть что-нибудь, кроме кучки пустых фотографий? Все только анализировали, предполагали, сочувствовали, строили догадки.

Сесилия, Мэри, Тереза, Бонни, Люкс – уставшие зверьки. Которым хочется спрятаться. Или убежать. Или и то, и другое вместе. Но хочется ли? Эта покорность, отрешенность от всего мира создают впечатление, что им не нужна свобода. Да, они словно в тюрьме, заперты в четырех стенах собственной матерью, но кажется, что для них это как игра. Некоторые считают это криком о помощи…я же сомневаюсь. Записочки, секс на крыше, тайные сигналы – от безысходности или от безделья?

Для большинства людей, – писал он, – самоубийство подобно игре в «русскую рулетку». В барабане револьвера крутится только одна пуля. С сестрами Лисбон все иначе. Их револьвер был заряжен полностью.

Как будто, независимо ни от чего, их судьба уже была предрешена. Так был ли смысл кричать?

–Сесилия и верно казалась странноватой, но мы не такие. – И, помолчав: – Мы просто хотим жить. Если нам, конечно, позволят.

Чего они хотели? Выбраться из-под надзора родителей? Или выбраться из-под надзора всего города?Никто не обвиняет родителей девочек. Ни после смерти Сесилии,ни после смерти остальных сестер. Почему? Почему в газетах пишут только социальных подростковых проблемах? Почему не пишут, что причина самоубийства нередко кроется в семье? Никто не шепчется у них за спиной, все таращат глаза как на людей, у которых покончили с собой пять дочерей. Сенсация. Никто не смотрит на них как на людей, которые все равно что убили своих дочерей.

Девочки не жили, они существовали в этом большом доме с сумасшедшей мамашей и отцом, который с одной стороны создает впечатление нормального мужчины , а с другой стороны – он словно не человек, а оболочка. Понимал ли он после смерти Сессилии, что это еще не конец? Что это только первый шаг? Мне не жалко этих девочек. Они не сделали ничего, чтобы помочь себе.

Хотелось совершить самоубийство просто ради того, чтобы хоть что-то изменить.

Они ничего не изменили.

Я – муха, муха-самоубийца, которая сама осознанно залезла в самую гущу тимьянового меда, и теперь с удовольствием барахтается в янтарной тягучей массе – прозе Евгенидеса. Мимо проплывают дни и года, а потом столетия. Тихо и неторопливо журчит речь автора. Нежно и ласково рассказчик заманивает в свои крепкие объятия, из которых не вырваться. Да я и не хочу. Смелей вперед, мой Гомер современности, я готова слушать тебя всю жизнь! «Девственницы-самоубийцы» – первый роман Евгенидеса и сразу такой удачный, такой триумфальный. В этой книге он весь. И пусть внезапность не самое главное его качество – уже в названии писатель огорошивает читателя основной темой и финалом – так ведь он знает, что сила в слове, а не в сюжете. А слово у него будь здоров! Роман полон деталей и маленьких историй, которые хочется изучать, как кусочки пазла, чтобы собрать картину, возможно, абсолютно разную для каждого читателя.Какова же основная идея, основная мысль? Самоубийство среди подростков? Тема отцов и детей по-американски? Отношение между мальчиками и девочками в период полового созревание? Все вместе и ничего конкретного. Да и могут ли все три темы существовать по отдельности. Сестры Лисбон, те самые девственницы, яркие кометы, вспыхнувшие и погасшие, шокирующие еще при жизни и оставшиеся незабвенными после смерти. Они жили, чтобы изменить окружающих. Ведь никто из тех, кто видел разворачивающуюся трагедию вблизи, не остался прежним после случившегося. Примечательно, что автор четкой чертой отделил мир девочек от мира мальчиков, как делали его предки древние греки (тот же Аристофан). Мы и они. Точек прикосновения слишком мало. Но в то же время Евгенидес не раз подчеркивает, что существование двух миров возможно только при тесном взаимодействии. Подкупает откровенность и честность автора в описании подросткового мира. Видно, что он не забыл, как это – быть подростком. Эти безумные глупые фразы, кажущиеся такими умными тогда. Эти странные и порывистые поступки. Это вечное желание казаться не таким, какой ты есть на самом деле. Все рассказал, ничего не забыл.

Абсолютно потрясающе переданы характеры и личности главных героинь. В образе сестер Лисбон есть только один недостаток – не все выписаны одинаково ярко. Но если даже у мамы есть любимчики, разве не может их быть у создателя образов? Ярче всех получились две противоположности: Сильвия и Люкс, ангел и демон, девственница и распутница. Остальные три сестры где-то посерединке. Зачем они совершили то, что совершили? Кто виноват? Для меня ответ очевиден: виноваты родители. В частности, мать, домашний тиран. Бывают матери и похуже, никто не спорит, но для хрупкой души подростка не нужно слишком много стресса, чтобы решиться на роковой поступок. Если бы Сильвия, самая невинная и самая чистая, не решилась бы, не думаю, что остальным даже в голову такое пришло. Однако младшая сестра нашла выход из ситуации, который однажды показался всем единственно верным. Потому что даже слабый свет в конце туннеля в виде скорого освобождения по причине поступления в университет в какой-то момент погас, и жизнь стала совсем беспросветной и безнадежной. Путь уже был найден. Осталось только на него ступить. Дальше – коллективное решение, для которого важен лишь первый толчок со стороны всего одного участника. Отвратительно правдиво. Так просто и в то же время так сложно и непостижимо!Евгенидес по стилю абсолютно американский автор: копание в семейных отношениях, дотошное описание повседневных мелочей, ведущих к конечному результату и немножко американский образ мыслей. Но есть в его книгах и кое-что очень греческое – неторопливость повествования и некоторая отрешенность древней нации, многое повидавшей на своем веку. Писатель одновременно раним и равнодушен. Он переживает вместе с героями их страшные трагедии, но со смиренностью пожилой греческой вдовы не ропщет, принимая удары судьбы как должное. Проза Евгенидеса сама по себе оксюморон. На мой взгляд, абсолютно гениальный оксюморон. Говорят, что в смешанных браках рождаются особенно красивые дети. Так можно сказать и о писателях. Слияние двух культур в одной творческой душе превращается в совершенство. Евгенидес и его «Девственницы-самоубийцы» наглядный тому пример.