Джеффри Дивер
Холодная луна
Возможно, его глаза привыкли к яркому свету или ему удалось отыскать чистый участок стекла. Как бы то ни было, он заметил Джоанну. И, несколько озадаченный, отшатнулся от окна. Казалось, он о чем-то раздумывал, на что-то решаясь. Затем повернулся, отошел от витрины и исчез.
Подойдя вплотную, Джоанна прижалась лицом к окну, но, как ни всматривалась, не смогла разглядеть, куда он пошел. В мужчине было что-то жуткое. В том, как он стоял, сгорбившись, наклонив голову, засунув руки в карманы, вглядываясь внутрь мастерской сквозь солнечные очки.
Джоанна отодвинула вазу в сторону и снова посмотрела на улицу. Никаких признаков подозрительного незнакомца. У нее возникло сильное желание тут же уйти из мастерской в магазин, просмотреть там утренние заказы и поболтать с сотрудниками до прихода Кевина.
Джоанна надела пальто, колебалась еще несколько минут, а потом вышла через служебную дверь. Прежде чем идти дальше, оглядела улицу. Никого. Она направилась в сторону Бродвея, на запад, туда, куда, вероятно, пошел тот громила. Джоанна шагнула на участок улицы, освещенный ярким солнцем. Там было почти жарко. Блеск ослепил ее, она прищурилась в панике. Ушел ли тот человек? Или он ждет ее, где-нибудь затаившись?
Она решила сменить направление, пойти на восток, чтобы попасть на Бродвей через Принс-стрит. Эта местность более пустынна, но по крайней мере не придется проходить по переулкам и тупикам. Джоанна поплотнее запахнула пальто и, опустив голову, быстрым шагом пошла по улице. Вскоре образ жуткого толстяка улетучился у нее из памяти, вытесненный воспоминаниями о Кевине.
Деннис Бейкер отправился в центр сообщить об их продвижении, остальные вернулись к изучению материалов дела.
Зазвонил факс, и Райм взглянул на аппарат с надеждой, что пришло нечто важное. Но поступившая информация предназначалась для Амелии Сакс. Пока она читала, Райм внимательно наблюдал за ней. Он знал это выражение ее лица. Как у собаки, идущей по следу лисы.
– Что там, Амелия?
Она покачала головой:
– Анализ материалов из дома Бена Крили в Уэстчестере. Соответствия найденных отпечатков имеющимся в базе данных ИАФИС не отмечено, но на каминном инструментарии и на рабочем столе Крили обнаружены следы кожи. Кому могло прийти в голову открывать ящики стола в кожаных перчатках?
Конечно, базы данных с отпечатками перчаток не существовало. Однако, если Амелии удастся найти подобную пару у подозреваемого, она станет серьезной уликой в пользу его виновности.
Она продолжала чтение.
– А грязь, которую я обнаружила перед камином… Она не совпадает по характеристикам с грязью во дворе дома Крили. Более высокое содержание кислот и ряда загрязняющих веществ. Создается впечатление, что она была занесена туда из какой-то промзоны. В камине имеются следы сожженного кокаина. – Она посмотрела на Райма и лукаво улыбнулась. – Да, кажется, жертва первого расследуемого мной убийства вовсе не так невинна, как можно было предположить.
Райм пожал плечами:
– Кто бы ни стал жертвой, монахиня или наркоторговец, убийство остается убийством. Что там еще у тебя?
– Пепел, который я нашла в камине. В лаборатории не удалось почти ничего восстановить, но они обнаружили вот это. – Амелия протянула Райму фотографию того, что напоминало бухгалтерские книги, ведомости или гроссбух, в которых значились миллионные суммы. – Эксперты нашли часть какого-то логотипа на гроссбухе. Они продолжают анализ. А затем пошлют криминалисту, специализирующемуся в бухгалтерии, он попытается разобраться. Кроме того, они обнаружили часть календаря Крили. Там есть запись о заливке автомобильного масла, о стрижке в парикмахерской. Вряд ли все упомянутое стал бы планировать человек, собиравшийся покончить с собой. А накануне гибели он ходил в закусочную «Сент-Джеймс». – Она постучала пальцем по листу бумаги, на котором было отпечатано содержимое календаря. Затем была получена информация от Нэнси Симпсон с описанием места. Бар на Восточной Девятой улице. Район с весьма сомнительной репутацией. С какой стати финансисту с доходом в миллион долларов идти туда? Выглядит довольно странно.
– Вовсе не обязательно.
Она проследила за взглядом Райма, а затем прошла в угол комнаты. Он проследовал за ней в своем кресле.
Амелия присела на корточки рядом. Райму хотелось, чтобы она взяла его за руку (чувствительность частично восстановилась в пальцах правой руки и в запястье, и для Райма теперь очень большое значение имели рукопожатия). Нет – между их личной и профессиональной жизнью пролегла тонкая грань, и Амелия сохраняла внешнюю отчужденность.
– Райм, – прошептала она.
– Я знаю, что…
– Позволь мне договорить.
Он пробурчал что-то недовольное.
– Я должна продолжать это дело.
– Нельзя забывать о приоритетах. Твое дело не такое срочное, как дело Часовщика, Амелия. Что бы ни случилось с Крили, даже если с ним действительно кто-то расправился, его убийца не столь опасен, как Часовщик. Он у нас первый на очереди. Все материалы по делу Крили мы внимательно рассмотрим и проанализируем после того, как накроем нашего парня.
Амелия покачала головой:
– Я не согласна, Райм. Я нажала на спуск. Я начала задавать вопросы. И ты прекрасно знаешь, что за этим следует. О деле быстро распространятся слухи. И у нас из-под носа станут разбегаться подозреваемые и исчезать улики.
– А Часовщик, возможно, уже в данный момент держит кого-то на прицеле. А может быть, и убивает кого-то… И поверь мне, если он совершит еще одно преступление, которое мы провороним, нам, а не кому-нибудь придется за него расплачиваться. Бейкер говорил мне, что запрос на наши услуги пришел с самого верха.
– Я ничего не провороню. У тебя свое дело, у меня – свое. Если Боу Хауманн решит проводить тактическую операцию, я буду участвовать.
Райм нахмурился, изображая преувеличенное неудовольствие:
– Тактическую? К десерту не приступают, пока не доедены овощи.
Она рассмеялась, и он наконец почувствовал ее крепкое и теплое рукопожатие.
– Да ладно тебе, Райм. Мы ведь подданные царства копов. Ты что, не знаешь его законов? Никто не работает только над одним делом. Большинство столов детективов по особо тяжким преступлениям завалены десятками папок. Почему бы мне не заниматься сразу всего лишь двумя? Я справлюсь.
Райма беспокоило нечто другое, но что, он и сам толком не мог понять. После небольшого колебания он сказал:
– Будем надеяться, Сакс. Будем надеяться.
Лучшее благословение, на какое он был способен.
Глава 8
13:25
«Он приходил сюда?!»
Амелия Сакс стояла рядом с цветочным горшком, от которого несло мочевиной. Оттуда торчал засохший желтый стебель. Она заглянула в грязное окно.
Узнав адрес, Амелия сразу же поняла, что место будет не из лучших, но такого предположить не могла. Она стояла у закусочной «Сент-Джеймс», на краю торчащей из мостовой сломанной бетонной плиты. Бар находился на Восточной Девятой улице, в Алфабет-Сити, получившем это название благодаря улицам, проходившим здесь с севера на юг: А, В, С и D. Несколько лет назад здешний район – остаток прежних пустырей в Нижнем Ист-Сайде, на которых властвовали местные банды, – пользовался весьма дурной славой. За последнее время его репутация несколько улучшилась, однако в глазах большинства он все еще оставался районом крайне подозрительным. Под ногами у Амелии в снег была воткнута использованная игла, а на подоконнике на расстоянии шести дюймов от ее физиономии лежал одноразовый шприц.
Что, черт возьми, забыл в подобном месте крупный финансист, инвестор, располагавший значительными капиталами, владелец дорогой недвижимости и шикарного автомобиля Бенджамин Крили? Что он мог делать здесь накануне своей гибели?
Сейчас, днем, большая и грязная забегаловка не была заполнена и наполовину. Сквозь замызганные окна Амелия разглядела у барной стойки и за столами нескольких местных стариков, рыхлых, расплывшихся женщин и тощих, костлявых мужчин, получавших большую часть своих дневных калорий из бутылки со спиртным. В задней комнатенке собрались панки – белые, в джинсах, комбинезонах и рабочих рубахах. Их было четверо, все разговаривали очень громко – даже сквозь окно Амелия слышала грубые голоса и хриплый хохот. Она сразу вспомнила тех панков, что часами просиживают в старых мафиозных клубах. Некоторые из них тупые, ни на что дельное не способные ребята, другие просто лентяи, но все как один наглые и опасные. Ей было достаточно одного взгляда, чтобы понять: эти из самых задиристых.
Войдя в бар, Амелия нашла табурет в самом конце барной стойки, загнутой буквой L, где она была меньше заметна. Барменом здесь работала женщина лет пятидесяти с узким лицом и ярко-красным маникюром, прической напоминавшая исполнителя песен в стиле кантри со Среднего Запада. Во всем ее облике чувствовалась страшная усталость. Бедняга выглядит так, подумала Сакс, не из-за того, что ей пришлось повидать в таких барах, а из-за того, что и видала-то она в своей жизни только такие бары.
Детектив заказала диетическую колу.
– Эй, Соня! – послышался голос из заднего помещения. Посмотрев в грязное зеркало за барной стойкой, Амелия поняла, что голос принадлежит блондину в узких джинсах и кожаной куртке. Лицом он был похож на хорька и явно пил уже не первый час. – Дики хочет, чтобы ты пришла. Он ведь скромняга. Ну, иди. Развлеки нашего скромнягу.
– Пошел ты!.. – крикнул кто-то еще. Наверное, Дики.
– Ну, Соня, милашка, иди! Посиди на коленях у мальчугана. Тебе понравится. Там все ровно и гладко. Ни кочек, ни выступов.
Хохот и улюлюканье.
Соня, конечно, понимает, что они и над ней смеются, делая предметом своих унизительных шуток, тем не менее отвечает им игривым тоном:
– Дики? Да он же моложе моего сына.
– Все нормально, дорогуша, он любит заниматься этим с мамочкой!
Дикий хохот из задней комнаты.
Соня встретилась взглядом с Амелией и тут же отвела глаза, словно ее застали за участием в надругательстве над честью и достоинством всех женщин мира. Однако у пьяных есть одно преимущество: они ни на чем не способны задерживаться надолго – будь то радость или жестокость, – и вскоре они перешли к спорту и грубым анекдотам. Амелия глотнула газировки и обратилась к Соне с вопросом:
– Ну и как оно?
Барменша ответила непроницаемой улыбкой.
– Нормально.
Ей было неприятно сочувствие со стороны более молодой и более привлекательной женщины, которой не приходится обслуживать отвязных посетителей в баре, подобном этому.
Что ж, ее можно понять. Амелия сразу перешла к делу. Она молча продемонстрировала свою бляху сотрудника нью-йоркской полиции, а затем показала фотографию Бенджамина Крили.
– Вы его здесь когда-нибудь видели?
– Его? Да, несколько раз. А что такое?
– Вы его знали?
– Да, собственно, нет. Просто продавала ему выпивку. Вино, насколько помню. Он всегда просил, чтобы ему принесли красное вино. У нас тут дерьмовое вино, однако он не возражал. Выглядел таким джентльменом. Был не похож на некоторых из тех, что сюда часто заходят. – И без взгляда в заднюю комнату было ясно, кого она имеет в виду. – Но я уже давно его не видела. Наверное, месяц. В последний раз он ввязался здесь в драку, так что я решила, что он больше не придет.
– И что же случилось?
– Не знаю. Я просто услышала какие-то крики и потом увидела, как он вылетел в дверь.
– А с кем он повздорил?
– Я ничего не видела. Только слышала.
– А вы, случайно, не замечали, он не употреблял наркотики?
– Нет.
– А вам известно, что он покончил с собой?
Соня заморгала.
– Черт!.. Нет.
– Мы расследуем обстоятельства его смерти. Поэтому, пожалуйста, не распространяйтесь пока ни с кем на эту тему. Я буду вам очень признательна.
– Да, конечно.
– А вы можете мне что-нибудь о нем рассказать?
– О господи, я даже не знаю его имени. Наверное, он был здесь раза три. А у него есть семья?
– Да.
– Тяжело им придется. Ничего не попишешь.
– Остался мальчик-подросток.
Соня печально покачала головой и добавила:
– Может, Герта знала его лучше. Она второй бармен. Она работает чаще, чем я.
– Сейчас она здесь?
– Нет. Но скоро придет. Хотите, чтобы я попросила ее вам перезвонить?
– Дайте мне ее номер.
Барменша записала его на клочке бумаги. Амелия наклонилась вперед и кивнула на фотографию Крили:
– Он ни с кем здесь не встречался?
– Я знаю только, что ходил он вон туда. Где они обычно сидят. – И она кивнула в сторону задней комнаты.
Бизнесмен-мультимиллионер – и такое отребье? Возможно, двое из них и вломились в уэстчестерский особняк Крили и устроили «пикник» у его камина?
Амелия взглянула в зеркало, обвела глазами стол, заваленный пивными бутылками, пепельницами, обглоданными куриными крылышками. Те ребята, должно быть, состояли в какой-то бандитской группировке. Возможно, молодые капо из мафиозного подразделения. В городе полно районов, в которых хозяйничали свои Сопрано[5]. В основном это были мелкие воры и вымогатели, но часто они сбивались в группы, которые могли стать опаснее традиционной мафии, как правило, избегавшей непосредственного столкновения с гражданским населением, торговли крэком и денатуратом и прочих наиболее низменных проявлений криминальной вселенной. Амелия попыталась освоиться с мыслью о том, что у Бенджамина Крили могли быть связи с гангстерами. Непросто вообразить подобное.
– Вы видели у него марихуану, кокаин, вообще какие-либо наркотики?
Соня отрицательно покачала головой:
– Нет.
Амелия наклонилась вперед и прошептала:
– А вы не знаете, с какой группой он был связан?
– Группой?
– Бандой. Вам известно, кто у них главарь, кому они подчиняются?
Мгновение Соня ничего не отвечала. Она смотрела на Амелию с таким видом, словно хотела удостовериться, говорит ли та серьезно, а затем рассмеялась:
– Какая банда! Я думала, вы знаете. Они ж полицейские.
Наконец из антитеррористического подразделения прибыли часы – «визитные карточки» Часовщика с удостоверением их полной чистоты по всем параметрам.
– Ах, они все-таки не обнаружили в них никакого микроскопического оружия массового уничтожения? – ядовито заметил Райм. Его раздражало, что часы у него забрали и затем задержали с возвращением.
Пуласки подписал все необходимые бумаги по поводу получения вещественных доказательств по делу, и патрульный полицейский, принесший их, ушел.
– Посмотрим, чем мы располагаем. – Райм подъехал на своем кресле к столу. Купер тем временем вынимал часы из пластиковых мешочков.
Они были абсолютно одинаковые; единственное, что отличало их, была кровь, запекшаяся у основания часов, оставленных на пирсе. Часы производили впечатление довольно старых и заводились вручную. Но детали были совсем новые.
Механизм находился внутри в запечатанной коробке, которую вскрыли в антитеррористическом подразделении. Тем не менее часы продолжали идти и показывать правильное время. Корпус был деревянный, выкрашенный в черный цвет, а циферблат – из белого металла, стилизованного под старину. Цифры – римские; часовая и минутная стрелки, также черного цвета, заканчивались имитацией острых стрел. Секундная стрелка отсутствовала, тем не менее часы громко отсчитывали каждую секунду.
Самым необычным в них было широкое окошечко в верхней части циферблата, в котором виднелся диск с изображением фаз Луны: новолуние, первая четверть, полнолуние, последняя четверть и вновь новолуние. В самом центре окошечка теперь маячила полная луна, уподобленная зловещему человеческому лицу, угрожающе взирающему на мир, поджав тонкие губы.
«В небе полная Холодная луна…»
Купер с присущей ему тщательностью осмотрел часы и сообщил, что на них нет отпечатков и вообще очень мало каких-либо следов, которые соответствуют образцам, собранным Амелией на обоих местах преступления. Это значит, что часы были взяты не из машины и не из квартиры Часовщика.
– Создается впечатление, что сзади имелись этикетки, – добавил эксперт, – но их удалили. Остались треугольники клеящего вещества. Однако они слишком велики для ценников и вряд ли сообщали какую-то информацию о производителе. Она вытиснена на деревянном корпусе.
– На стикерах, возможно, указывалось место продажи, – предположил Пуласки.
– Ты думаешь? – переспросил Райм с таким сарказмом в голосе, что у Рона на лице невольно появилось возмущенное выражение. – Кто их производит?
– «Арнольд продактс». Фрэмингем, Массачусетс. – Купер вошел в «Гугл» и прочел с сайта. – Они продают часы, кожаные изделия, предметы оформления офиса, подарки. Довольно высокого качества. Продукция не дешевая. Десяток разных моделей часов. Эта модель – в викторианском стиле. Механизм из настоящей бронзы, корпус из полированного дуба, имитация английских часов, продававшихся в девятнадцатом веке. Оптовая цена – пятьдесят четыре доллара. Товар распространяется через посредство агентов по продажам.
– Серийные номера?
– Только на механизме. На самих часах отсутствуют.
– Ладно, – откликнулся Райм. – Позвони.
– Я? – спросил Пуласки, заморгав.
– Да. Ты.
– Я должен…
– Позвонить производителю часов и сообщить ему серийный номер механизма.
Пуласки кивнул:
– И узнать, смогут ли они сказать нам, в какой магазин были доставлены часы.
– Сто процентов, – ответил Райм.
Парень вынул свой телефон и набрал номер, который ему дал Купер.
Конечно, не следовало исключать и того, что часы мог купить вовсе и не убийца. Или он мог украсть их из магазина. Или у кого-то. Он мог приобрести их на комиссионной распродаже.
Фраза «мог бы» – неизбежная обуза на начальном этапе расследования.
Так или иначе, начинать с чего-то надо.
СХЕМА № 1
Часовщик
Место преступления № 1
Место расположения:
• Ремонтный пирс на Гудзоне, на 22-й улице.
Жертва:
• Личность не установлена.
• Пол – мужской.
• Возможно, среднего возраста или даже старше, вероятно, страдающий гипертонией или сердечной недостаточностью (в крови обнаружено наличие антикоагулянтов).
• Наличия каких-либо других медикаментов и наркотиков в крови не установлено, так же как и возбудителей инфекционных заболеваний.
• Береговая охрана и водолазы продолжают поиски тела и других улик в гавани Нью-Йорка.
• Проводится проверка сообщений о пропаже людей.
Преступник:
• См. ниже.
Обстоятельства преступления:
• Преступник заставил повисшую над водой жертву цепляться за край опалубки дока до тех пор, пока, выбившись из сил, мужчина не упал в воду.
• Время преступления: между 18:00 понедельника и 6:00 вторника.
Имеющиеся свидетельства:
• Кровь, тип АВ положительный.
• Вырванный ноготь, неполированный, широкий.
• Кусок разорванной оградительной цепи, разрезанной обычным инструментом для резки проволоки; инструмент отыскать невозможно.
• Часы. См. ниже.
• Послание. См. ниже.
• Отметины ногтей на опалубке.
• Никаких явных следов: никаких отпечатков пальцев, следов ног и автомобильных шин.
Место преступления № 2
Место расположения:
• Переулок за Сидар-стрит, около Бродвея, за тремя коммерческими зданиями (задние двери закрываются между 20:30 и 22:00) и одним правительственным административным зданием (задние двери закрываются в 18:00).
• Переулок представляет собой тупик. Пятнадцать футов шириной, сто четыре фута длиной, вымощен булыжником, тело находилось на расстоянии пятнадцати футов от Сидар-стрит.
Жертва:
• Теодор Адамс.
• Проживал рядом с Бэттери-парк.
• Автор рекламных объявлений.
• Явных врагов не имел.
• К судебной ответственности не привлекался.
• Связь с каким-либо из зданий, расположенных вокруг переулка, не установлена.
• На жертве обнаружена грязь, содержащая рыбный белок.
Преступник:
• Часовщик.
• Пол – мужской.
• Никаких компьютерных данных по Часовщику.
Обстоятельства преступления:
• Жертву перетащили от автомобиля в переулок, где ему на шею положили металлический брус, который спустя некоторое время раздавил ему глотку.
• Ожидается поступление медицинского заключения с подтверждением обстоятельств гибели.
• Никаких свидетельств сексуального насилия.
• Время наступления смерти: приблизительно от 22:15 до 23:00 в понедельник. Должно быть подтверждено медицинским заключением.
Имеющиеся улики:
• Часы.
• Никаких взрывчатых веществ, химикатов и биоагентов не обнаружено.
• Идентичны часам, найденным на пирсе.
• Никаких отпечатков пальцев, минимум следов.
• «Арнольд продактс», Фрэмингем, Массачусетс. Наводятся справки относительно дистрибьюторов и продавцов в розницу.
• Послание, оставленное преступником на обоих местах преступления.
• Отпечатано на компьютерном принтере, на обычной бумаге, чернилами для лазерного принтера.
• Текст: «В небе полная Холодная луна освещает труп земли, указывая час смерти и окончания пути, начатого в момент рождения. Часовщик».
• В каких-либо базах данных отсутствует; возможно, его собственного сочинения.
• Холодная луна – один из месяцев по лунному календарю, месяц смерти.
• 60 долларов в банкнотах; отпечатки пальцев отсутствуют.
• Мелкий песок, используемый в качестве «маскирующего реагента». Песок обычный, свежий. Использовался потому, что преступник собирался вернуться на место преступления?
• Металлический брус, 81 фунт весом. В строительстве в близлежащей местности не используется. Другие источники происхождения не найдены.
• Скотч, обычный, но очень аккуратно и с исключительной точностью отрезан, что очень странно. Все куски совершенно одинаковой длины.
• В песке обнаружен сульфат таллия (яд, используемый против грызунов).
• Внутри куртки жертвы – грязь, содержащая рыбный белок.
• Обнаружено очень мало следов.
• Волокна коричневого цвета, возможно от обивки салона автомобиля.
Прочее:
• Автомобиль.
• Вероятно, «форд-эксплорер», три года эксплуатации. С коричневой обивкой салона.
• Проверка номеров автомобилей в указанном квартале на вечер и ночь понедельника не выявила никаких нарушений.
• Наводятся справки в полиции нравов о проститутках, которые могли стать свидетелями преступления.
В городских администрациях существует сеть дружеских связей, некая матрица, основанная на деньгах, покровительстве и власти и проникающая, подобно стальной паутине, повсюду, вниз и вверх, связывающая политиков, госслужащих, партнеров по бизнесу, руководителей фирм и даже простых сотрудников… Сеть эта бесконечна.
И Нью-Йорк, само собой, не является исключением, но в той сети, в которой неожиданно для себя запуталась Амелия Сакс, было одно существенное отличие: главным в ней был не «друг», а «подруга».
Упомянутой даме было за пятьдесят, она носила синюю форму со множеством всякой мишуры на груди: награды, ленты, значки, планки. И конечно же, стикер с американским флагом. Подобно политикам, высшие чины нью-йоркской полиции, появляясь на публике, должны надевать красное, белое и синее. У дамы были длинные прямые волосы с проседью, обрамлявшие узкий овал угрюмого лица.
Мэрилин Флаэрти была инспектором, одной из немногих женщин в этой должности в департаменте (должность инспектора считалась поважнее капитанского звания). Она принадлежала к числу старших офицеров оперативного отдела. Данное подразделение подчинялось непосредственно руководителю департамента полиции. У оперативного отдела была масса разнообразных функций. Среди них связь с другими организациями и учреждениями по поводу главнейших городских событий, запланированных, типа визита видных политиков, и незапланированных, типа нападения террористов. Главная же обязанность Флаэрти состояла в осуществлении контактов управления полиции с мэрией.
Флаэрти прошла всю служебную лестницу в полиции, как и Сакс, поднимаясь от чина к чину (общим между ними было также и то, что обе выросли в Бруклине недалеко друг от друга). Инспектор начинала свою карьеру в полиции с патрульной службы. Отходив свое, она была переведена в Бюро расследований в чине лейтенанта. И там быстро пошла вверх. Суровая и не слишком общительная, Флаэрти во всех отношениях производила внушительное и грозное впечатление. Широкая, толстая, обладавшая всем необходимым для женщины «снаряжением» для маневрирования на «минном поле» верхних этажей органов правопорядка.
Чтобы убедиться в том, что ей это успешно удавалось, вам достаточно было взглянуть на стену, обратив внимание на фотографии друзей в рамочках: высшие городские чиновники, владельцы крупных строительных фирм, известные бизнесмены… На одной из них Флаэрти была запечатлена вместе с импозантным лысым мужчиной на веранде шикарной виллы на побережье. На другой она в Метрополитен-опере стоит рядом с человеком, в котором Амелия сразу узнала бизнесмена из разряда Дональда Трампа. Еще одним доказательством успеха был размер занимаемого Флаэрти кабинета в управлении полиции, где они сейчас сидели. Ей каким-то образом удалось обеспечить себе обширное угловое помещение с роскошным видом на нью-йоркскую гавань, в то время как все другие инспекторы, известные Амелии, довольствовались гораздо более скромными прибежищами.
Сакс сидела напротив Флаэрти, их разделял широкий полированный стол. Кроме них, в комнате находился помощник мэра Роберт Уоллес. Он демонстрировал сытую румяную физиономию уверенного в себе преуспевающего чиновника и идеальную стрижку седой шевелюры. В данный момент на Уоллесе был неофициальный костюм. Опасность возникновения коррупции в полиции – одно из самых страшных пугал для мэрии, поэтому Уоллес не раздумывая прервал свои рождественские каникулы и, не медля ни минуты, прикатил сюда из своего дома на Лонг-Айленде.
– Вы дочь Германа Сакса, – произнесла Флаэрти. И, не дожидаясь ответа, перевела взгляд на Уоллеса. – Патрульный офицер. Очень хороший полицейский. Я присутствовала на церемонии, когда ему вручали награду.
Отец Амелии за долгие годы службы получил много наград. Интересно, на вручении какой из них присутствовала ее собеседница? Той, которую он получил за то, что ему удалось, не применяя силы, успокоить пьяного мужчину, пытавшегося перерезать горло жене? Или полученной за то, что он, находясь не на дежурстве, разоружил грабителя в круглосуточном магазине, разбив витрину из цельного стекла? Или медали, врученной за помощь в родах в кинотеатре «Риальто» какой-то мексиканке, которая, хрипя, билась в родовых схватках на засыпанном попкорном полу, а на серебристом экране тем временем Стив Маккуин вовсю сражался с плохими парнями?
– В чем все-таки дело? – спросил Уоллес. – Насколько я понял, какие-то сотрудники полиции оказались вовлечены в преступления?
Флаэрти обратила на Амелию взгляд своих стального цвета глаз и молча кивнула. После паузы она произнесла со свойственной ей весомостью:
– Возможно… Здесь замешаны наркотики. И подозрительная смерть.
– Ну что-о ж, – проговорил Уоллес, со вздохом растягивая слоги.
Бывший бизнесмен, ныне один из ближайших сотрудников мэра в должности специального уполномоченного по искоренению коррупции в городской администрации, в своей работе он мог горы свернуть. За прошедший год Уоллесу практически в одиночку удалось изобличить серьезные случаи нарушения законодательства среди инспекторов по строительству и чиновников в профсоюзе учителей. Сама мысль о том, что коррупция проникла в полицию, вызывала у него ужас.
Изборожденное морщинами лицо Флаэрти в отличие от лица Уоллеса оставалось непроницаемым.
Под пристальным взглядом инспектора Амелия начала рассказывать о самоубийстве Бенджамина Крили, подозрительном из-за сломанного пальца, а также из-за материалов, сожженных у него в камине, следов кокаина и возможных связей с полицейскими, частенько захаживавшими в «Сент-Джеймс».
– Полицейские из один-один-восемь.
Имелся в виду 118-й округ, расположенный в Ист-Виллидж. Закусочная «Сент-Джеймс», как ей удалось выяснить, служила чем-то вроде распивочной для местного полицейского участка.
– В тот момент, когда я пришла туда, там было четверо полицейских, но время от времени заходили и другие. Не знаю, с кем встречался Крили. И было ли их двое, один или полдюжины.
– Вам известны имена? – спросил Уоллес.
– Нет. Мне не хотелось на данном этапе задавать слишком много вопросов. Да и у меня нет прямых свидетельств того, что Крили встречался с кем-то из полиции. Хотя это очень вероятно.
Флаэрти коснулась кольца с бриллиантом на среднем пальце. Бриллиант был огромных размеров. Кроме него и массивного золотого браслета, на ней не было никаких других украшений. Инспектор казалась совершенно невозмутимой, тем не менее Амелия прекрасно понимала, что сведения, предоставленные ею, взволновали Флаэрти. Простого намека на грязные дела в полицейской среде было достаточно, чтобы дрожь ужаса охватила всю городскую администрацию, но проблема в 118-м округе представлялась особенно неприятной. Это был образцовый округ, с большим числом раскрытых преступлений, хотя, с другой стороны, и с немалым количеством жертв среди личного состава. Старших офицеров из 118-го округа чаще переводили на более высокие посты в управление, чем сотрудников полиции из других округов.
– Раньше там отмечались какие-нибудь проблемы? – спросил Уоллес.
Флаэрти отрицательно покачала головой:
– Нет, я ни о чем подобном не слышала.
– После того как я заподозрила, что между ними и Крили может быть какая-то связь, – продолжала Амелия, – я пошла к банкомату и взяла две сотни долларов. Затем поменяла их на выручку, которая была в кассе «Сент-Джеймса». Часть тех денег попала туда от полицейских.
Флаэрти кивнула:
– Хорошо. И вы проверили регистрационные номера. – Она рассеянно катала свою ручку «Монблан» по столу.
– Да, конечно. Отрицательный результат по Министерству финансов и Министерству юстиции. Но практически все банкноты дали положительную реакцию на кокаин. И одна на героин.
– О боже! – не сдержался Уоллес.
– Не следует делать поспешных выводов, – заметила Флаэрти.
Сакс кивнула и объяснила помощнику мэра, что имела в виду инспектор: на многих двадцатидолларовых банкнотах, изымаемых из обращения, находят наркотики. Поводом для серьезной озабоченности был не сам этот факт, а то, что практически все банкноты, которыми расплачивались полицейские в «Сент-Джеймсе», содержали следы наркотических веществ.
– С тем же составом, что и кокаин, найденный в камине Крили? – спросила Флаэрти.
– Нет. И барменша утверждала, что никогда не видела у них наркотиков.
– У вас есть какие-нибудь прямые доказательства того, что сотрудники полиции причастны к его гибели?
– О нет. Я это даже не имела в виду. Сценарий, который мне представляется более вероятным, следующий: если полицейские вообще здесь замешаны, то они, скорее всего, узнав, что Крили связан с отмыванием денег, пытались снять с него определенный навар или процент с прибыли от продажи наркотиков.
– В прошлом он арестовывался?
– Крили? Нет. И я звонила его жене. Она сказала, что ни разу не видела у него никаких наркотиков. Впрочем, многие наркоманы умудряются довольно долго скрывать свое пристрастие от близких. Не говоря уже о торговцах, которым это не составляет большого труда. Конечно, если они сами не употребляют.
