bannerbannerbanner
Человек теней

Джефф Нун
Человек теней

Полная версия

– Она там, сынок, – шептал он. – Однажды она поговорит с нами, нужно только подождать.

Джонни не мог произнести ни слова. Он испытывал страх перед чем-то или кем-то, что выйдет к нему из тумана. И он знал, что это будет не его мать. Скорее, какой-то монстр или безумный зверь или ведьма. И это существо пугало его до смерти.

Несколько месяцев спустя, когда его отец отправился в серую зону один, туман сумерек забрал его тело. Больше его никто ни видел. «Она зовет меня из тени» – вот последние слова, которые он сказал сыну.

Найквист услышал странный отдаленный звук. Холодный туман, словно туго натянутая маска, обволакивал его лицо, и он резко вздрогнул. Он попытался отогнать воспоминания о своем детстве, чтобы не сбиться с пути. Что-то происходило. Звук становился все громче, он был в этом уверен. Вот только откуда он доносился? Найквист не мог этого сказать. Шум делался все громче и громче. Он был похож на вой раненого зверя из потерянных миров. Найквист застыл на месте и выронил фонарь. И вдруг увидел нечто, быстро приближающееся из густой пелены сумерек: в тумане вспыхнули желтые глаза, и детектива обдало жаром, светом и свистящим порывом ветра.

Всего в нескольких метрах от Найквиста пронесся экспресс. Из трубы валил густой черный дым, свет из окон бросал блики на испуганное лицо сыщика. С пронзительным свистом поезд пересек границу и исчез так же быстро, как появился, направляясь в яркий Дневной район. Звук еще несколько секунд не стихал, пока, наконец, не исчез вдалеке. Наступила тишина, нарушаемая лишь еле слышным «шшш». И в облаке тумана, над границей Сумрачного района, Найквист увидел движущуюся темную фигуру. Он не мог сказать, человек это или животное, но она была определенно живой и прямо стояла на двух ногах. На мгновение фигура застыла на месте, как будто наблюдая за ним, и через миг скрылась в тумане. Найквист покрылся холодным потом, сердце колотилось в бешеном ритме. Он довольно долго не мог успокоиться. Наконец он наклонился, поднял фонарик и снова повернулся к ряду домов, сосредоточившись на задании, чтобы восстановить свои нервы.

Перед глазами возник дорожный знак: «Переулок Энджелкрофт».

Он нашел его! Впереди горел бледный и мерцающий свет – единственное видимое освещение, отличающееся от лунного света. Сияние исходило из нижнего окна дома. Найквист направился в его сторону. Ворота болтались на петлях, и он шагнул в сад, сразу же почувствовав отвратительный запах гниющих растений. Ему стало дурно. Земля под ногами была влажной и рыхлой, усыпанной опавшими листьями и другими увядшими или засыхающими растениями. Над забором повисли голые ветви низкорослого вяза. В илистом грунте уцелел только один вид цветов. Их лепестки были светлыми, как будто природа создала их именно для этого региона. Найквист сделал еще шаг и увидел лежащий в сорняках фонарик: его свет слабо мерцал в пелене серого тумана. Вокруг него порхало несколько бабочек. Теперь Найквист знал: кто-то недавно был здесь и, как и он, искал что-то.

О земле Сумерек ходило немало легенд, и Найквист знал большинство из них наизусть. О том, как люди терялись в этом тумане и их больше никогда не видели. О том, что если вдохнуть туман, то он заражает легкие и все тело чумой. О том, что в сумерках хранятся тайны, выходящие за рамки того, что действительно нужно знать. Место призраков, блуждающих духов.

Обычные легенды, но ему приходилось в них верить. Несмотря на все, что он знал, несмотря на слова отца и его исчезновение.

Дом манил его. В окне горел желтый свет, и Найквист увидел провод, ведущий вниз от ближайшего телефонного столба в приоткрытую форточку. Он сделал несколько глубоких вдохов, чтобы успокоиться. Когда он закончил, изнутри дома послышались звуки – голос, возможно, женский. Он не был уверен. Кто-то кричал в полумраке. Крик ошеломил Найквиста. В нем было отчаяние, но он звучал приглушенно, протяжно, как будто кричавшему затыкали рот тряпкой. Входная дверь скрипела на петлях, ударяясь о раму.

Найквист попытался успокоиться.

В тени шелестели ветви мертвого дерева.

Он подошел к дому.

Комната на краю сумерек

В коридоре Найквиста встретила холодная тишина. В доме не было заметно ни малейшего движения, кроме нескольких сгустков тумана, окутывающих стены, как кружевные ленты. Женский голос стих. Теперь луч фонаря был значительно слабее, его энергию поглощало присутствие сумерек. Свет, который он видел с улицы, горел в боковой комнате, посреди которой стоял одинокий торшер. Открытая лампочка то вспыхивала, то тускнела, медленно и прерывисто, словно ею управлял сонный радиотелеграфист азбуки Морзе. Найквист вошел в комнату. На клочке покрытого плесенью ковра стояли небольшая газовая плитка и несколько чашек и консервных банок. Кроме этого в комнате был разобранный телефон, рядом лежали детали. Вокруг телефонного провода, тянувшегося вверх к приоткрытой форточке, обвивались тонкие сгустки тумана. Это зрелище напомнило ему о рассказах, которые он читал в «Сигнальном огне». О людях, которые живут на границе Сумрачного района и создают свои собственные устройства и приспособления. Но они делают это совсем не так, как некоторые наркоманы, любители разбирать и собирать бытовую технику. Очевидно, кто-то устроил себе здесь подобие дома.

Найквист двинулся вдоль короткого коридора. В воздухе стоял запах сырости, место выглядело давным-давно заброшенным. Дальнюю стену покрывала темно-зеленая плесень. Он остановился у подножия лестницы. Отсюда он увидел кухню. Кухонное окно, как и стеклянная панель задней двери, были полностью затуманены. Зрелище этого странного тумана гипнотизировало его. Казалось, это был сам лунный свет, постоянно переливающийся в новые образы, в то время как более темные пятна переплетались в свои собственные узоры. Через приоткрытую заднюю дверь сгустки тумана просачивались в дом. Обернувшись, Найквист посмотрел на лестницу и снова услышал крик женщины, доносившийся со второго этажа. Он осмелился позвать:

– Кто там? Кто это?

Тишина. Найквист услышал только эхо своего крика. Он поднялся на лестничную площадку. Здесь голос был отчетливо слышен. Он звучал очень низко, но определенно принадлежал той мучительно кричавшей женщине. К голосу добавился еще один звук, похожий на бой часов с кукушкой, который он слышал по телефону. Часы висели на стене, в нескольких метрах от него. Они пробили еще раз, неторопливо и устрашающе, и из своего укрытия появилась желтая крошечная птичка. Найквист подошел к часам. Голос женщины снова стих. Он представил себе, что звук растворился во влажных стенах. После паузы часы пробили еще трижды. Деревянные стрелки на циферблате были согласны с кукушкой. Было по-прежнему пять часов, как и во время телефонного звонка. В этом доме время стояло на месте.

Найквист посмотрел на наручные часы. Циферблат запотел.

И вдруг он услышал голос Элеанор.

Это была она, в этом он был уверен.

Он поспешил на звук по коридору и, остановившись перед открытой дверью в большую спальню в задней части дома, заглянул внутрь. Окно здесь было широко открыто, в проеме витали туман и лунный свет. Комнату озаряло жуткое серебристое свечение.

В стороне, спиной к нему, совершенно неподвижно стояла Элеанор.

Еще один человек, мужчина, сидел на кровати в углу комнаты, ближе к окну. Его лицо скрывала тень. Элеанор произнесла:

– Я тебе не верю.

Ее голос был тих, слова бесстрастны. Мужчина не ответил, но слегка пошевелился на кровати, и Найквист увидел в тумане металлический блеск. Мужчина держал нож. Длинное тонкое лезвие излучало тусклый свет, словно его коснулась луна.

У Найквиста возникло ощущение, что он смотрит сцену из театральной пьесы, причем является единственным зрителем. Его пока не замечали.

Он застыл на месте, боясь пошевелиться.

Время шло, и у него не было ни малейшего предположения, что произойдет в следующий момент.

Элеанор глубоко вздохнула. Ее настроение изменилось, и она, похоже, расслабилась.

– Пожалуйста, – сказала она. – Скажи мне, что это неправда. Скажи мне это!

В ответ человек на кровати приподнялся, и Найквист узнал его лицо. Это был мужчина, которого он видел на фотографии, найденной в сумке Элеанор. Но на том снимке, сделанном гораздо раньше, он был молод, ему было двадцать с небольшим. Тогда как человеку, сидевшему сейчас перед Элеанор, легко можно было дать все сорок. Волосы все еще были длинными, спадали ниже плеч, но в них уже начала пробиваться седина. У висков появились проплешины. На морщинистом бледном лице застыло выражение страха. Он умолял ее, его голос с каждым словом становился громче и громче.

– Ты должна понять, мною руководила любовь – и ничего больше. Тем не менее цена оказалась слишком высока, слишком много боли и потерь.

Он плавно провел ножом перед грудью. Это не казалось угрожающим жестом, но лезвие было направлено на девушку. Он говорил с тоской.

– Пожалуйста… Элеанор… Ты должна держаться подальше от меня и Сумрачного района.

Подняв фонарик, Найквист направил луч света прямо в лицо мужчины. Тот даже не моргнул, не сводя глаз с Элеанор. Сама девушка не пыталась взглянуть на луч фонаря. Из-за этого Найквист почувствовал себя невидимкой, совершенно лишним в этой сцене. Он был тихим незаметным наблюдателем, и не более того.

Через окно в комнату просачивался туман, обволакивающий Элеанор. Найквист чувствовал, как колотится его сердце. Он весь покрылся потом. Капли, стекающие по лбу, попадали в глаза. Клубы тумана наполняли комнату, создавая неизвестное атмосферное или магическое явление. Перед глазами Найквиста возник серебристо-лунный занавес, через который он смотрел в беспомощном удивлении. То тут, то там темные образы приобретали более четкие очертания, сменяясь новыми, которые, в свою очередь, принимали свой причудливый облик. Один из них казался почти человеческим, прежде чем, как и другие, растворился в новом узоре. Элеанор и мужчина на кровати остались на своих местах. Сверкнул нож. Найквист попытался освободиться от чар, но напрасно – туман не отпускал его. И он вдруг представил своего отца, стоящего на краю сумерек, смотревшего в никуда глазами, уже отвыкшими от дневного света, а затем шагнувшего вперед, чтобы встретиться с тем, что его там ждет.

 

Из коридора снова донесся бой часов с кукушкой. И снова лишь пять ударов. Шум привел Найквиста в чувство, заставив его сосредоточиться на странной сцене, разыгрывавшейся перед ним. В комнате, как и прежде, находилось три человека: Элеанор, мужчина на кровати и сам Найквист. Струйки тумана теперь тянулись к нему, словно бесчисленные тощие человеческие руки, ищущие утешения или же простертые в мольбе. Они ласкали его. Он почувствовал, как одна из них обвивает запястье. Найквист пребывал в трансе. Сделав шаг, он почувствовал, как ему в лицо, размахивая желтыми крыльями, бьется бабочка. Он поднял руку, чтобы отмахнуться от нее, и вдруг почувствовал слабость. Взгляд стал размытым. Туман полностью заполнил комнату. Найквист едва различал что-то на расстоянии вытянутой руки. Шум обжег его череп ожесточенным белым сиянием – других слов для описания этого чувства не было. Его насильно удерживали в трансе. А затем тьма. Глаза Найквиста закрылись.

Секунды медленно шли одна за другой…

Элеанор кричала.

Найквист чуть не споткнулся, будто внезапно освободившись от сна.

Теперь он стоял у кровати возле Элеанор.

Он не мог вспомнить, как туда попал.

Туман немного рассеялся.

Перед Найквистом предстало ужасное зрелище.

Мужчина на кровати рухнул спиной на подушку. Из открывшейся на шее раны текла кровь. Он с усилием моргнул, безуспешно попытавшись потянуться к девушке.

– Элеанор, дитя мое, – прошептал он. – Элеанор, тебе нужно уходить, пожалуйста, покинь город. Они тебя ищут!

Найквист с ужасом понял, что нож теперь у нее в руке и лезвие его окрашено в красный цвет.

Мужчина закричал:

– Элеанор, беги! Беги! Уходи!

Мысли Найквиста затуманились. У него пропало ощущение времени, он не понимал, как это могло произойти. Перед глазами стояли только отдельные образы: нож в руках, кровь, рана на шее мужчины. Голова шла кругом. И вдруг снова, на сей раз четко, раздался бой часов с кукушкой, отсчитывая четверть нового часа. Время вернулось в комнату, как дыхание в тело тонущего человека после того, как его вытащили на берег.

Теперь было пятнадцать минут шестого.

Ринувшись вперед, Найквист положил руки на рану мужчины, крепко прижимая, чтобы остановить кровь. Но усилия его были напрасны.

Элеанор подошла к нему. Умирающий отреагировал на ее присутствие как на последний в жизни шанс – как моряк, которому в последний момент удалось зацепиться за борт корабля. Он мягко произнес ее имя: «Элеанор». И в следующий момент замолчал навеки.

Из его глаз ушла жизнь.

Элеанор осталась там, где была.

– Его больше нет?

Ее голос был тихим, почти удивленным. Платье разорвано и покрыто красными пятнами. В руке она все еще держала нож.

Найквист кивнул.

– Он умер. Вы… вы видели, что произошло?

Она несколько смутилась, а затем ответила:

– Кажется, он убил себя.

Найквист ощутил внезапный страх от того, что она может сделать, но не ему, а себе. Она могла вонзить нож в свое тело. Девушка смотрела вперед почти невидящим взглядом, и он вспомнил, как она методично и бесстрастно вонзала в грудь осколок лампочки. Одна дурная мысль может перевернуть все. Он потянулся к ней и, осторожно вытащив нож из ее руки, бросил его на кровать. И с этим простым действием Элеанор потеряла контроль над собой. Она сдалась и тихо сказала:

– Этот человек был моим отцом. Настоящим отцом.

Произнеся это, она закрыла глаза. Найквист схватил ее, пытаясь помешать сделать то, что она задумала. Но она оттолкнула его. На мгновение ему показалось, что она не выдержит, изойдет криком от невыносимой боли и печали. Но этого не случилось. Они стояли довольно далеко друг от друга, и девушка говорила так тихо, что слова были едва различимы.

– Это моя вина. Во всем виновата я.

Она говорила не с Найквистом и не сама с собой, а с мужчиной, неподвижно лежащим на кровати.

Но ответа не было, да и быть не могло.

Найквист стоял у окна. Выглянув, он увидел, как туманы Сумрачного района собираются в огромные облака, а над ними висит молочно-белая луна, озаряя своим мертвенным светом давно заброшенный квартал Полумрак.

Путеводитель: запутавшиеся в блудливом времени

Путешественники, впервые посетившие Дневной район, часто путаются в измерениях времени. Здесь сложно ответить на повседневные вопросы, такие как, например, «Когда у нас обед?», не говоря уже о более важных, полностью зависящих от пунктуальности.

Скоро…

Многие путешественники и новоприбывшие предпочитают устанавливать свои часы на время их родного города, где происходит обычная смена дня и ночи. Однако истинная особенность Дневного района будет по-настоящему оценена только в том случае, если они откажутся от своих часов. Вначале такой отказ неизбежно приведет к чувству дезориентации. Первоначально задуманный как Прекрасное Царство Вечного Удовольствия, город, с его неизменно дневным светом, кажется, существует где-то вне нормального времени.

Скоро. Скоро…

У наименее опытных гостей часто возникает ощущение, что они прибывают в хаос. Жаль, что сейчас многие покидают город в страхе, не понимая того, что Дневной район не является местом, где живут по одному времени, – в нем используется много разных временных шкал. Самая популярная из них, которую выбирает большинство новоприбывших, известна как Официальное стандартное время. Эта шкала, предоставляемая бесплатно, делит день на тридцать шесть одинаковых единиц, каждая из которых передается сигналом по радио «DZ1.»

Так скоро…

Через некоторое время многие люди испытывают желание приобрести один из более экзотических стандартов, таких как Искусственное реальное время, Альтернативное публичное время или даже Независимое абстрактное время. Кроме того, отдельные шкалы используются различными бизнес-сообществами, политическими партиями, полицией, медицинскими работниками и другими. Учреждения, клубы, футбольные команды и религиозные ордена имеют свои собственные временные шкалы. Теле- и радиопрограммы попадают под шкалу Построенное время реальности. Семьи или группы друзей часто находят свои способы деления дня на подходящие единицы. Между тем пылко влюбленные часто переходят к запутанной хронологии, называемой Цветущее время страсти, где день состоит из сорока девяти неравных единиц, отдельные из которых движутся быстрее или медленнее, чем другие, в зависимости от текущего накала страсти между влюбленными. Все большее число компаний теперь спонсируют свои собственные временные шкалы. Другие стандарты создаются местными заинтересованными группами.

Очень скоро…

Дневной район освободился от ограничительных циклов дня и ночи, лета и зимы. Из-за этого время развивалось по-разному, каждая шкала прошла свой уникальный путь. От корпоративной до личной, включая все шкалы между ними, эти временные графики сосуществуют одновременно. Их становится все больше, они окутывают улицы города сложной невидимой паутиной. Старожилы гордятся своей способностью быстро и почти не путаясь переходить от шкалы к шкале. Этот переход приносит им удовольствие. Просто не забывайте переводить часы, когда переходите на другую шкалу, и ограничивайте количество графиков, используемых в течение одного периода бодрствования. Кроме того, обратите внимание, что здесь перечислены только законные шкалы. Существует много нелицензированных хронологий. Мы советуем путешественникам избегать таких незаконных продуктов, какими бы заманчивыми они ни казались. Они не были надлежащим образом проверены на человеческой психике и могут оказывать чрезмерное воздействие на биологические часы организма. В крайних случаях такое злоупотребление может привести к серьезному психическому дисбалансу.

Скоро. Скоро. Скоро…

Дневной район – город миллионов часов, каждые из которых идут по-разному. Где вы окажетесь? Когда это произойдет?

Сейчас…

Незавершенное дело

Фестиваль Бога Солнца был в самом разгаре. Квартал Горячее тело искрился светом вечного полудня, создавая такой эффект миража, что проспекты и бульвары, казалось, дрожали от фантомных фигур. Изо всех дверей и окон доносились новые песни о дневном свете, обдавая теплой волной участников праздника. Мужчины, женщины и дети были одеты в костюмы Аполлона, Гелиоса, Гипериона [5], Хроноса[6], Эос[7] или множества других божеств дневного света. Многие образы придумали сами праздновавшие. Люди встали на колени под гигантским подвесным шаром, который горел ослепляющим оранжевым светом, сложив руки в молитве и взывая к этому искусственному солнцу. На каждой витрине магазина, рыночном прилавке, киоске, офисном здании, башне, церкви и универмаге висел экран с часами, излучающий по случаю праздника дополнительный свет. Все часы показывали разное время. Между этими экранами сновали толпы народа; каждый проверял, а затем настраивал свои наручные или карманные часы, переходя с одной временной шкалы на другую, и смеялся, радуясь собственной удали.

Улицы были полны неонового света и гламура. По проспектам и бульварам гуляли горожане в ярких одеждах, считая секунды, как будто взвешивая принадлежащие им частицы золота. Каждое их движение сопровождало чудесное жужжание электрических устройств. Некоторые лампочки лопались от перегрузки, но их быстро заменяли прохожие или лампочные верхолазы. Таким образом, свет никогда не погаснет.

Найквист не принимал участия в этих ритуалах. Вместо этого он заперся в своем кабинете, ел, когда вспоминал, что нужно это сделать, и дремал на диване час-другой, когда уставал. У него не было иного графика. Время его наручных и настенных часов отличалось на многие часы и минуты, и он не понимал, какое из них было правильным, самым безопасным, самым лучшим. Он не мог вспомнить, сколько дней он провел здесь таким образом, и даже то, как они начинались и заканчивались. Задвинул штору, выпил кофе или виски, снова лег, зарылся головой под подушку, отодвинул штору, отвернулся лицом к стене. Он делал все, чтобы спрятаться от бесконечного тиканья часов. Но все это было бесполезно. Тело Найквиста обволокло пленкой липкого пота, ему было неудобно. Сквозь веки пульсировали вспышки желтого и оранжевого цветов. Он боялся начала хроностазиса. Если бы только он мог нормально выспаться! Почему он так страдал? Работа была сделана. Сбежавший подросток найден и доставлен домой. Вообще-то ему и самому следовало бы отправиться домой, в Ночной район, чтобы окунуться в темноту. Но одна мысль о поездке на поезде через сумерки вызывала тошноту. Внезапно мысли приняли другой ход, и он снова вспомнил дом в переулке Энджелкрофт. Он не мог избавиться от этих воспоминаний.

Сначала Найквиста доставили в полицию для предварительной дачи показаний, а затем через день или около того вызвали снова, чтобы получить ответы на очередной ряд вопросов. Он достаточно хорошо знал начальника подразделения, детектива-инспектора Гарднера, поскольку в ходе предыдущих расследований часто пересекался с полицией. Но он держал рот на замке и не говорил больше, чем следовало. И довольно скоро понял, что полицейские знали о том, что на самом деле произошло там, на краю сумерек, даже меньше, чем он сам.

– Так что же случилось, Найквист? И на этот раз ничего не скрывайте.

 

– Как я уже говорил, парень просил о помощи.

– Что именно он сказал?

– Он хотел, чтобы я держал Элеанор Бэйл подальше от него.

– Он так говорил?

– Что-то вроде того.

– А он сказал, почему он этого хотел?

– Это было опасно для нее. Вот то, что он сказал.

– Вы уверены в этом?

– Да. Насколько я понял. На линии были помехи.

– Правда?

– Вы видели, в каком состоянии его телефон. Это была пиратская работа.

– Конечно.

– Я слышал шумы.

– Шумы?

Помещение для допроса было небольшим. Стены воняли собравшимся за десятилетия потом. Найквист прищурился от света голой лампочки, висевшей под потолком.

– Ну, шумы на линии. Жуткие звуки. Какие-то вздохи, вой животных. Что-то вроде этого.

– Значит, вы отправились в тот дом в сумерках просто так?

– У меня было ощущение, что девушка может направиться туда, вы знаете, как это…

– Просветите меня.

– Я просто делал свою работу, надеясь вернуть ее домой.

– Конечно, Найквист, вы ведь один из славных парней. – Инспектор посмотрел в свои записи. – Скажите, как хорошо вы знаете Элеанор Бэйл?

– Я ее не знаю. Я искал ее, вот и все.

– Беглянку?

Он кивнул в ответ.

– Я выследил ее в квартале Выжиг, а затем потерял. И больше не видел, пока не нашел ее в доме на Энджелкрофт, когда она разговаривала с жертвой.

– О чем они говорили?

– Не знаю. Не уверен. Он пытался ей что-то объяснить, но я не думаю, что она верила его словам, чем бы они ни казались. А потом начало…

Гарднер ждал, постукивая ручкой по столу.

– Начало происходить нечто странное. Я не уверен, что именно случилось. Кажется, я потерял сознание.

– Бог мой, да вы просто воплощение помощи, Найквист.

В комнате вновь воцарилось молчание. Гарднер уставился на него. Найквист почувствовал, как перехватывает дыхание.

– Есть какая-либо информация о жертве? – спросил он.

– Его зовут Кинкейд. Это имя вам о чем-нибудь говорит?

– Нет.

– Совсем? Никаких соображений?

Найквист задумался.

– Нет. Никаких.

Он чувствовал себя уставшим. Время, проведенное в сумрачном доме, оказало негативное влияние на его здоровье. Он спросил:

– Что насчет отношений между умершим и девушкой?

Гарднер покачал головой.

– Никаких отношений не было. Так нам сказала Элеанор Бэйл.

Найквист заволновался: она сказала ему, что Кинкейд был ее настоящим отцом. Правда это или нет, он сохранит это признание в секрете. Пока.

– Она лишь сказала, что он был старым другом семьи. – Гарднер посерьезнел. – Итак, позвольте уточнить, вы не видели, как Элеанор Бэйл вонзила нож в этого Кинкейда?

– Конечно, нет. Не видел.

– Вы уверены?

– Ну…

– Вы ведь упали в обморок, верно? Как старушка в викторианском романе.

– Я закрыл глаза на одно только мгновение, вот и все.

– Печально.

Найквист почесал щеку.

– Она не делала этого, Гарднер.

– Нет?

– Она не такой человек.

– Что же, думаю, я согласен с вами. – Инспектор сделал каменное лицо. – На этом ноже полно отпечатков, в том числе и ваших.

Найквист нахмурился.

– Я забрал у нее нож.

– Значит, он был у нее в руке?

– Да, я думаю, она… она подняла его, после… после того как этот человек…

– Вы думаете, что это самоубийство, не так ли?

Найквист не знал, как лучше ответить. Все, что он мог вспомнить, – это пустая, черная дыра и несколько мгновений тьмы.

– Вы так думаете?

– Да, он убил себя.

Найквист не знал, солгал ли он или сказал правду. Оба варианта могли быть правильными.

Гарднер разочарованно покачал головой.

– Трогать нож было…

– Я знаю. Я не подумал.

– Найквист, это ведь правило номер один – не загрязнять место преступления.

Двое мужчин смотрели друг на друга, и ни один не желал уступить противнику.

Гарднер вздохнул и бросил на стол латунный ключ.

– Это вам о чем-нибудь говорит?

Похоже, это был ключ от гостиничного номера, с изображением пятиконечной звезды и номером 225 на брелке.

– Мы нашли его у тела Кинкейда.

Найквист сказал правду: он никогда его не видел.

– По поводу другого человека, которого вы будто бы видели… – сверился с записями инспектор. – Прежде чем войти в дом. Это была размытая фигура в сером?

– Я видел ее лишь мельком. Возможно, я ошибся. Она стояла возле дома, прямо в сумерках.

– Мужчина или женщина?

– Не знаю. Было…

– Было очень туманно. Конечно, я понял. – Гарднер грохнул по столу папкой. – О Господи, распятый на красно-золотом неоновом кресте, – жизнью его заклинаю вас дать мне один уверенный ответ.

– Я не думаю, что есть один…

– Что один?

– Один ответ. Время было очень запутано.

Гарднер задумался.

– Время… да. Конечно. Великое и непостижимое.

Найквисту ужасно захотелось пить. В горле пересохло. Воспоминание о той странной комнате вновь омрачило его разум. Должно быть, туман все еще был с ним. Все еще клубился внутри его черепа. Он должен был сосредоточиться.

– Что теперь будет с Элеанор Бэйл? – спросил он.

– Не волнуйтесь. У нас все под контролем.

– В самом деле?

Найквист начал понимать, к чему приведет этот допрос: по сути, Гарднер хотел убедиться, что с Элеанор Бэйл сняты все подозрения. Полиция находилась под давлением, и было вполне понятно, откуда оно исходит.

Инспектор сложил свои заметки по делу.

– Я думаю, это безопасный звонок, – сказал он. – Этот Кинкейд – бродяга, асоциальная личность. Он заканчивает жизнь на границе Сумрачного района. Ему стало очень тяжело, и он свел счеты с жизнью. И…

– Вот и все. Дело закрыто.

– Что я могу сказать, такое уж это место, верно?

Найквист закрыл глаза. В его голове крутилась всего одна мысль, он едва мог на ней сосредоточиться. Но она назойливо преследовала его. Он должен был от нее избавиться.

– Гарднер?

– В чем дело?

Он попытался говорить как можно более четко.

– То, что случилось в комнате со мной, с девушкой, с ножом, с мужчиной на кровати. Его убили незаметно. Невидимка…

– Довольно. Не будем углубляться.

– Это был Ртуть.

Гарднер откинулся на спинку стула. Прошла минута. Казалось, что в комнату вошел третий человек – призрак.

– Послушайте, это не…

– Ртуть. Еще одна жертва! Что еще это может быть? Скажите мне.

– Иисус, Аполлон и все святые дневного света!

– Все произошло так, как в рассказах свидетелей в газетах и по радио. Невидимый убийца…

– Это чушь, и вы это знаете.

– Временное затмение, чувство, когда ничего не понимаешь и не видишь, путаница… – Найквист почувствовал, что теряет контроль над собой, но уже не мог остановиться. – Это то же самое, черт возьми!

Гарднер тоже повысил голос:

– Ртути не существует.

– Полицейские, что с вами, черт возьми? Вы боитесь? Боитесь того, что люди будут паниковать? – Найквист наклонился вперед. – Ну что ж, они уже паникуют.

На мгновение ему показалось, что Гарднер взорвется от ярости. Но вместо этого он с большим трудом взял себя в руки.

– Я не хочу, чтобы вы говорили еще кому-нибудь о своих соображениях, вы меня поняли?

Найквист кивнул.

– Конечно. Я понял.

– Кинкейд заколол себя. Точка. – Гарднер пожал плечами. – Сумерки сводят людей с ума. Там собираются все безумцы. Полагаю, вы знаете об этом. Ваш старый отец, и все такое.

Инспектор вперил в него тяжелый взгляд.

Найквист хотел ответить четко и лаконично. Его отец никогда не был таким, он не был сумасшедшим. Его отец был ученым, исследователем…

Но произнес совсем другое:

– Во всяком случае, семья девушки будет счастлива.

– А теперь…

– Все нормально, Гарднер. У каждого из нас своя работа.

Инспектор бесстрастно посмотрел на него. Найквист почувствовал, что наступил на больную мозоль: у Патрика Бэйла было достаточно власти, чтобы оказывать влияние на полицию и суды. Дело будет завершено с максимальной быстротой, и информация почти не просочится в прессу.

Гарднер наконец улыбнулся.

– Занимайтесь неверными мужьями или женами, Найквист. Это дело закрыто.

– Хорошо, так и поступлю.

– Не наживайте себе врагов.

Закончив все формальности, полицейские отпустили его. Найквист направился прямиком в свой кабинет, запер дверь, открыл виски. Время от времени он посылал за едой и выпивкой, а также за новым выпуском «Сигнального огня». Статья на третьей странице начиналась со слов: «Еще одна жертва в Сумрачном районе». Как и ожидалось, в ней не было никакого упоминания о присутствии там Элеанор Бэйл или самого Найквиста. И никто не предполагал, что это было еще одно нападение Ртути. Все просто: самоубийства случаются ежедневно, но когда это происходит в сумерках или около них, всем наплевать, особенно полиции. Если вы живете близко к сумеркам, значит хотите умереть. Дело закрыто. Но Найквист собрал из новостей все, что смог. Покойного звали Доминик Кинкейд. Без постоянного места жительства, место работы неизвестно, никаких близких родственников, которые могли бы потребовать тело для захоронения. Ничего. Репортер, из-за отсутствия лучшей или более правдивой истории, описал жертву самоубийства как типичный пример человека, маниакально стремившегося к границе Сумрачного района, и нарисовал причудливую картину того, как он дикими глазами смотрел в туман, словно жаждая видений. В статье говорилось о том, что в наше время возникает все больше и больше сект, где странные желания воплотились в коллективное присутствие. Они были известны под названием Тенебре – термин, означающий религиозную службу или урок-из-теней.

Найквист знал наверняка лишь одно: в той комнате случилось что-то странное и непостижимое. Как нож оказался в руках Элеанор Бэйл? Что на самом деле произошло за эти несколько секунд затмения? И он снова и снова вспоминал слова Элеанор Бэйл, которые она произнесла над телом Кинкейда: «Это моя вина, во всем виновата я». Что она имела в виду? Он не мог сказать.

5В древнегреческой мифологии титан, сын Урана и Геи, супруг своей сестры Тейи, отец Гелиоса, Селены и Эос.
6В древнегреческой мифологии воплощение времени; согласно легенде, родил огонь, воздух и воду, а от этих стихий произошел ряд поколений богов.
7В древнегреческой мифологии богиня зари, дочь Гипериона и титаниды Тейи, сестра Гелиоса и Селены (по другим вариантам она была дочерью Гелиоса; матерью ее считалась иногда и Ночь).
1  2  3  4  5  6  7  8  9  10  11  12  13  14  15  16  17  18 
Рейтинг@Mail.ru