Джавид Алакбарли
Пятый элемент
Бабушка улыбалась и не уставала повторять:
– Всё-таки есть в мире справедливость. Моя красавица – внучка наконец-то встретила того, кто способен превратить её жизнь в волшебную сказку.
Он, безусловно, был одним из тех людей, о которых говорят, что они умеют жить. Рядом с ним она впервые в жизни поверила в то, что нет таких проблем в нашей повседневности, которые нельзя было бы разрешить. При этом он ухитрялся очаровывать всех. Даже её, всегда сдержанного и невозмутимого, отца.
Через год она родила красавицу дочку. Та, в какой-то степени, повторила её судьбу. С некоторыми коррективами. Мальчик, с которым она в шесть лет села за парту, стал её избранником. Кончив школу и став студентами, они захотели пожениться. На этой весёлой студенческой свадьбе они с мужем чувствовали себя древними стариками. Молодые уехали учиться. Дом опустел.
Они остались вдвоём. Он был уверен, что теперь им самое время пожить для себя. Но никому из нас не дано предугадать следующий поворот нашей судьбы. До последнего мгновения своей жизни её муж пытался понять, каким это образом, он, баловень судьбы, может оказаться лицом к лицу с такой коварной болезнью. Она сожрала его за три месяца. От прежнего красавца осталась лишь бледная оболочка. За неделю до своей смерти он вдруг задал ей неожиданный вопрос:
– Ты знаешь, все эти годы я пытался что-то понять в твоём прошлом. Когда я увидел тебя в той мастерской, ты поразила меня не только своей красотой. Меня удивили пустота и печаль в твоих глазах. Не такими должны быть глаза прекрасной девушки в восемнадцать лет. В тебе не было жизни, не было огня, не было желания нравиться. Я всё думал о том, что же случилось такого с тобой, что выжгло всё, оставив лишь пепел воспоминаний. Я так и не смог ничего узнать. Я горжусь тем, что смог зажечь огонь в твоих глазах, возродить жажду жизни. Но всем своим нутром я чувствовал, что прошёл мимо какой-то огромной трагедии, обрушившейся на тебя в юности. Я никогда не спрашивал тебя об этом. Боялся. Боялся открыть дверь, которую не смогу закрыть. Боялся, что, затронув эту тему, я потеряю тебя. Потеряю семью. Узнаю что-то такое, с чем уже не смогу жить. Сейчас я говорю об этом не потому, что хочу что-то услышать. Я слишком слаб и не готов к потрясениям. Скажи мне лишь одно: я прав или нет.
– Ты прав.
– Каким же идиотом я был. Почему я не задал тебе тот единственный вопрос, который меня мучил? Да, прости. Он, конечно же, был уже мёртв, когда я тебя увидел?
– Да.
– Этого я и боялся. Безумно боялся иметь соперника, которого уже нет в живых. Это вечный соперник. Соперник на всю оставшуюся жизнь.
– Если честно, то я не знаю, готова ли я была что-то рассказывать. У меня не хватило бы сил отвалить ту огромную плиту, которой я закрыла эту часть своей жизни. Под ней лежала я сама. Вернее, та часть меня, которая должна была умереть, и, по существу, умерла. Оставшееся «Я» должно было жить. Вот и жила я. Как могла. Прости, если можешь. Ненавижу ложь. Но я и не лгала. Просто молчала. А ты и не спрашивал ни о чём.
Последние его слова перед смертью поразили её:
–Выходи замуж. Будь выше этих гнусных условностей. Тебе ещё и сорока нет. Такая женщина, как ты, не может быть одна.
А потом ей приснился странный сон. Море и она в море. Берега не было видно. Кругом была одна вода. Но ей не было страшно. В ушах звучал голос из детства. Его голос:
– Вот видишь. А ты боялась. То, что море отбирает, оно же и возвращает.
Странный сон. Но при этом светлый сон. Внушающий какую-то непонятную надежду. Надежду на что?
Наутро, после окончания сорока дней траура по мужу, ей позвонила бабушка. Пригласила на обед.
– Приходи, будет вкусно. Сними эти чёртовы чёрные тряпки и одень что-нибудь светлое-светлое, яркое-яркое, солнечное-солнечное. Я хочу видеть тебя красивой.
Она пришла. Они пообедали. Потом бабушка сказала, что очень просит простить её:
– Ты просто должна мне это заранее сказать: бабушка, я тебя прощаю.
Ей всё это показалось просто какой-то нелепостью. Бабушка в свои 80 лет была в здравом уме. Конечно же, она не могла сделать что-то такое, за что её следовало бы прощать. Тем не менее она честно исполнила всё то, о чём попросила её бабушка. И даже больше. Крепко-крепко закрыла глаза и три раза повторила:
– Прощаю, прощаю, прощаю.
И тогда бабушка открыла дверь в гостиную. Там сидел он. Отец того, кого поглотило море.
– Здравствуй невестка. Ты стала красавицей. Не спрашиваю, как ты поживаешь. Все эти годы я пристально наблюдал за тобой. Как жаль, что издалека. Разреши мне кое-что тебе рассказать. Просто выслушай.
Он говорил короткими, рублеными фразами. Тяжело говорил. Говорил как бы, заново переживая всю трагедию своей жизни. И говорил вещи, в достоверность которых было трудно поверить.
– Моя совесть чиста. Я хочу, чтобы ты знала одну очень важную вещь. Когда прошёл год с того дня, как ты вышла из больницы, я пришёл к твоей бабушке. И рассказал, с её точки зрения, совершенно невероятную историю. Я говорил о том, что у меня с госпожой смертью, свои очень сложные взаимоотношения. Отобрав у меня самое дорогое для меня существо, она всё же один раз сделала мне царский подарок. То, что я говорил, показалось ей чистой воды бредом. Но я был очень убедителен. Ты что-нибудь знаешь об этом разговоре?
