bannerbannerbanner
Йогин Шри Кришнапрем

Дилип Кумар Рой
Йогин Шри Кришнапрем

Если ты сам лишен искомого света, но убежден, что он есть у других, ни за что не отпускай их, пока не обретешь этот свет. Если у тебя есть свет, но тебе мешает твой ум, обращайся с ним, как с двигателем: чисти его, ремонтируй, меняй, но не убивайся из-за неисправностей механизма.

Но ты не избавишься от сомнений, пытаясь отбросить их. Они только усилятся. Сомнения нужно разрешить или, по меньшей мере, разобраться, почему сейчас этого сделать нельзя, и терпеливо ждать. Да, я убежден в истинности веры, но только не веры в интеллектуальную формулу, которая может быть неадекватной. Речь идет не о вере во внешнее явление (а даже интеллект – нечто внешнее, разве что в меньшей степени, чем тело), а о вере в реальность, которую я называю Кришной, и которую ты можешь звать как тебе угодно. Вера, однако, не требует отречения от интеллекта. Свободно используй свой интеллект в его собственной сфере. Во всяком случае, я поступаю именно так. С точки зрения низшей личности, вера – подчинение низшего высшему. На самом деле вера – свет, который высшее посылает низшему (насколько низшее это допускает!). В любом случае вера не означает „доверия всему, что тебе скажут“. В своем прошлом письме я писал, как следует поступать со словами (устными или написанными), которые, по твоему мнению, выражают духовный опыт. Конечно, тебя не просят учиться неразличающей вере. Трудно представить что-либо глупее. Нужно лишь доверять своему Учителю и своей способности различения, когда это поощряет Учитель. По возможности, всегда помнить о таком различении, даже когда нахлынувшая волна тамаса временно скрывает из виду важные ориентиры.

Ты говоришь о смирении, но я не знаю, можно ли назвать смирение истинным критерием духовности. Все духовные люди, которых я знаю, глубоко смиренны, поскольку знают о своем истинном положении. Но смирение – это не ужасное просительное потирание рук, столь модное среди некоторых вайшнавов. Истинное смирение – это отсутствие эгоизма. Оно появляется, когда мы осознаем, что человек – ничтожное явление в масштабах космоса: пусть его возможности и идеи сотрясают сами звезды, он не вечен. Однажды он возник и однажды исчезнет. В сущности, он – как лошадь для всадника, в этом и состоит его значение. Но если лошадь все время взбрыкивает в джунглях и не терпит седла, то ее владелец «избавляется от нее», как говорят студенты.

„Но, уволь, я же бессмертная душа!“ Разве это говорит лошадь? Если она отождествилась со своим Всадником, то ее утверждение верно, в противном случае, боюсь, самая холеная лошадь лишь груда мяса, зашитая в хлипкий кожаный мешок! И не только ее тело, но и ее непреодолимый лошадиный ум со всеми его сомнениями и тайным ржанием.

Если человек хорошо сознает это, истинное смирение придет само, но если такого понимания нет, то пусть „несчастные грешники“, naradham и прочая гниль отправляются прямо в унитаз, где им и место. „Несчастные грешники“ пусть галопом скачут в Ад, ведь они однажды всё равно там окажутся! Что до скептиков, то, будь я твоим Учителем, то уже давно бы наказал тебе „отделаться от них“ описанным способом. Будь проклят их благородный скептицизм, скептическое благородство и тому подобное:

 
Yada carmavad akasham veshtaishyanti manavah
Tada devam avijnaya duhkhasyanto bhavishyati[36].
 

Скептики еще не знают этого Дэва, так что пусть просто молчат. Несомненно, у них есть одно, другое и третье, но однажды они поймут, что всё это – одно, другое и третье – следует принести как подношение к стопам своего Божества. Нет, я не проявляю нетерпимости, но во всем есть такая вещь, как умеренность, или, по крайней мере, она должна быть.

Чтобы проиллюстрировать мои предыдущие замечания, могу сказать, что меня определенно занимают (хотя и не сильно беспокоят, скажем так) сомнения в существовании Бога-личности. (Так что, видишь, твоим друзьям, настроенным скептически, не стоит слишком кичиться своими сомнениями). Не нужно переживать. Эти сомнения касаются смысла и адекватности используемых понятий и связаны со следующими вопросами: нужно ли наливать новое вино в старые меха, называть старое по-новому, игнорировать ассоциации и т. д. Если я скажу, что верю в Бога-личность, многие глупцы решат, что я имею в виду существо вроде Господа Иеговы, восседающего на троне, а если скажу, что не верю в Него, другие заключат, что я верю в абстракцию – в стиле „Пространства, времени и божества“[37]. Я просто хочу показать, как работает сомнение. Я храню целую коллекцию сомнений; выращиваю их, как горчицу и кресс-салат, и когда они созревают, съедаю их…

Большое спасибо за то, что прислал мне неопубликованное стихотворение Шри Ауробиндо, написанное александрийским стихом: „Я гулял у воды в мире света“. Оно восхитительно, особенно фрагмент, где он описывает видение Космического Неведения:

 
И начался
Набег ужасный – слились тучи, пламя,
На сине-белой, лунной тишине моих морей волшебных
Внезапный шквал ужасных отголосков
Той тьмы, что отблески бросает теневые –
Огромный, безымянный ужас, Сила
Неисчислимая, чьи ноги были смертью,
Бессмертием же были ее крылья.
И время – переменчивый рассудок,
И вечность – этой тьмы огромной сердце.
В ней все противоречия казались
Непримиримыми, сражались за победу –
Но, победив, покой не получали.
Там было всё: и даже то, что дарит
Покой предвечный, но неявно, тайно, –
И высшего ждало освобожденья.
Неведенья Космического видел
Я дух и ощущал, как его сила
Поля моего транса осаждает».
 

Я отправил это письмо Гурудеву, рассказав ему, как меня угнетают сомнения и опасения. Вот его комментарий:

♦ «Дилип,

В основном я согласен с утверждениями Кришнапрема, хотя есть пара моментов, которые я бы изложил несколько иначе. Твои рассуждения о вере и сомнении довольно экстравагантны, они сводятся к тому, что нужно либо сомневаться во всем, либо верить всему, что говорит человек, даже если это звучит абсурдно. Я много раз говорил тебе, что в Йоге есть не только место для различения, но и необходимость в нем на каждом шагу – иначе легко заблудиться в чаще недуховных феноменов, например, запутаться в том, что я называю „промежуточными“ феноменами. Я также говорил, что не прошу тебя верить всему, что утверждают другие, и что не обязательно верить во все эти чудеса, которые рассказывают о Биджойкришне и прочих. Я говорил, что это вопрос не веры, а интеллектуального убеждения; а вера – не интеллектуальное убеждение о внешних фактах, а интуитивное понимание внутренней сущности духовного. Кришнапрем говорит о том же, когда утверждает, что вера – свет, который высшая личность посылает низшей. Что до эпитета „слепой“ у Шри Рамакришны, то он означает, как я уже говорил, не невежественную доверчивость, а отсутствие интеллектуальных сомнений и непоколебимость перед лицом внешних фактов; например, человек верит в реальность Божественного, несмотря на видимость того, что здешним миром или, по крайней мере, обществом правят не божественные силы. Он верит в Учителя, даже если тот применяет методы, непонятные его интеллекту, и говорит о тех истинах, которых ученик еще не пережил (ведь если по знанию и опыту он не превосходит вас, почему вы выбрали его в качестве Учителя?). Он верит в Путь, ведущий к Цели, даже если Цель далека, а дорога скрыта за туманом и облаками, в нее то и дело бьет молния и т. д. Даже в мирских делах без веры не сделать ничего значительного, и вера еще больше нужна в духовной сфере. Но в основе этой веры – не невежественное легковерие, а сияющий внутренний свет, хотя и невидимый внешнему уму, внутреннее знание, еще не обретшее внешнюю форму.

Но я хочу сделать оговорку: я провожу различие между сомнением и различением. Если бы сомнение означало проницательность, стремление выяснить истину о тех или иных вопросах, оно было бы частью различения и вполне допустимо; но обычно под сомнением понимают утверждающее и упорное отрицание, которое вовсе не стремится исследовать, прояснять, проверять на практике, задаваться вопросами, а сходу утверждает: „Нет, я никогда не признаю, что это может быть так“. Такое сомнение, возможно, плодотворно в обычной жизни, оно может реально помочь нам избавиться от устоявшихся вещей, идей или некоторых внешних противоречий, чтобы подорвать слишком догматическую позицию, но я не думаю, что оно приносит какую-либо пользу даже в сфере интеллектуального вопрошания. Сомнение не может сделать здесь ничего такого, с чем гораздо лучше не справится беспристрастное различение. В духовных вопросах способность различения играет огромную роль, но отвергающее сомнение просто преграждает дорогу к Истине лозунгом: „Вход воспрещен“ или догмой: „Досюда, но не дальше“[38].

 

Что касается интеллекта, до некоторых пор без него не обойтись; но потом он становится неполноценным инструментом, который часто мешает нам и сбивает с толку. Именно об этом я говорил, когда писал: „Рассудок был помощником, а стал преградой“. Интеллект принес человеку большую пользу; он помог ему превзойти животный мир; в своих лучших проявлениях он впервые открыл человеку все великие области познания. Но ни на что большее он не способен; он не может дотянуться до Истины – лишь до некоторых ее отражений, форм, представлений. Я не помню, чтобы сам когда-то силой интеллекта достигал чего-то в духовной области; он только помогал мне выразить то, что я узнал и пережил, но даже там он лишь придавал пережитому конкретные формы, служившие другому Свету и Разуму, превосходящему интеллект. Когда интеллект пытался решить какую-либо духовную проблему, он всегда тормозил движение. Полагаю, иногда он может расшевелить ум, возделать или подготовить его – но знание приходит только тогда, когда человек получает другое, более высокое, чем интеллектуальное, открытие. Даже в самом уме есть области выше интеллекта, превосходящие его уровни активности. С их помощью понять духовное знание проще, чем с помощью рассудочного интеллекта».

Я приложил копию письма Гурудева к своему ответу Кришнапрему и написал:

♦ «Я очень благодарен тебе, Кришнапрем, за все твои письма, и они мне очень помогают. Ты верен себе, и я рад, что Гурудев снова так положительно отзывается о твоих взглядах. Но вот что: на днях М. написал мне, что ты настаивал в разговоре с ним, что истинная вера не может предшествовать личному опыту и многое из того, что превозносят как веру – в сущности, просто догма или нечто в этом роде. Ты правда всё это говорил?»

На что он ответил:

♦ «Что за слова о „вере и опыте“? Не помню, чтобы высказывался об этом. Вообще, если мне не изменяет память, единственное, что я сказал на эту тему, я привожу в письме, в котором, если не ошибаюсь, говорю, что вера – свет высшей Самости, проникающий в низшую самость, или что-то подобное.

Порывшись в памяти, я, кажется, припоминаю не самый содержательный разговор с М., но эти замечания, конечно, были сделаны по конкретному случаю и, вероятно, были направлены против ортодоксального религиозного требования, а именно против слепого принятия догматических убеждений. Такие убеждения или псевдо-убеждения (ибо они редко бывают подлинными, если это вообще возможно) совсем не похожи на то, что я называл верой в своем письме. Речь не об интеллектуальном согласии с некими тезисами, обработанными интеллектом, но еще неподтвержденными, а о душевной установке, опирающейся на смутное восприятие того, что на более высоких уровнях мы познаем более ясно. Во всяком случае, именно это я называл „истинной верой“, и был уверен, что твой Гурудев в какой-то мере согласится с этим. В любом случае, сейчас мое мнение таково; предполагаю, что ты или М. могли неправильно меня понять.

Конечно, наша Цель – не переживания, но опыт (по меньшей мере, в некотором смысле), ведь под опытом я понимаю живое знание, проявляющееся в нашем существе, и если опыта нет, значит, что-то идет не так или, по меньшей мере, движение не началось.

Конечно, на этом уровне вера предшествует опыту, но это происходит потому, что сама вера – Свет опыта, который уже присутствует на более высоких уровнях.

Знаешь ли ты, что бессмертно, а что смертно? И знаешь ли ты, кто ты – смертный или бессмертный?

Ответь на эти вопросы, и ты поймешь, что я понимаю под верой. К слову, ты также поймешь, что я понимаю под бхакти: ахути – принесение смертного в жертву в огне бессмертного. Я повторю:

 
Я сказал это громко – ясно сказал;
Подошел и в ухо ему прокричал.
 

Я совсем не противник эмоций. Было бы абсурдно их отрицать. Но я критически отношусь к современной практике погружения в эмоции ради них самих и связанного с ними удовольствия. С тем же успехом можно плескаться в горячей ванне.

Познай Кришну, люби Его и трудись ради Него. Тогда тебе не придется думать об удовольствиях. Недостатка в них у тебя точно не будет. Конечно, самоотдача приносит блаженство, но жертвуй собой не ради блаженства, а потому что Он – Кришна, и твое существо может реализовать себя, только соединившись с Его Существом.

Если говорить о бхакти, то это слово используют в разных смыслах. Некоторые понимают под бхакти эмоциональный восторг как таковой. (Не игнорируй два этих маленьких слова). В этом случае бхакти – не высочайшее состояние. Другие, в том числе я, понимают под бхакти отдачу себя Кришне, которую, конечно, сопровождает эмоциональный восторг, но на которую идут не ради восторга. В таком случае бхакти – высочайшее состояние, или, по меньшей мере, нечто подобное, ибо я не люблю, говоря о высоком, высшем, высочайшем, мыслить догматически. Здесь ты, полагаю, готов мне рукоплескать? Но посмотри, правильно ли ты меня понял. Чтобы сделать такое подношение огню, сначала нужно его найти, а Кришна – в свете, в свете, в свете!

Конечно, я не упомянул о деталях. Существует такая вещь, как предварительное подношение, или, например, потребность в подношении, а также многое другое, но это письмо, а не книга.

Светом пренебрегать опасно, ибо Он – в Свете, и наш свет должен соединиться со Светом. Не познав Света, ты будешь беспомощно брести по темному пути дакшинаяны[39], беспомощно кружась, будучи игрушкой кармы, но не управляя ею.

Каждому следует стремиться к такому знанию, чтобы, умирая, он мог воскликнуть вместе с посвященным-орфиком: „От Чистого иду к Чистому“. Я могу лишь сказать, что Свет, в котором обитает Кришна, – видящий, а не видимый свет, и голос Кришны – тот, что говорит, а не который слышат.

Что до конкретных представлений, образов, мифов и т. д, то я считаю, что символы, которые мы признаем как символы, порой не так опасны, как те, символизма которых мы не видим, и от символов нельзя уйти, как бы „абстрактно“ и по-философски ни мыслил человек, ведь любое слово символично».

Я отправил Гурудеву этот отрывок и написал в своем письме:

♦ «Я объяснил Кришнапрему, в чем М. его не понял и, кстати, как он хотел высмеять (по его выражению) „верующих“. Прошу, скажите мне, Учитель, его выражение „Свет Кришны“ означает знание? Заметьте также, что он пишет во втором абзаце о своих взглядах на подлинную веру и даже говорит: „Я был уверен, что твой Гурудев в какой-то мере с этим согласится“».

На это Гурудев ответил:

♦ «Я согласен с ним, и не в какой-то мере, а целиком». Дальше он добавил: «Завтра, дай-то Бог, я еще напишу о Кришнапреме. Хотя я мало что могу добавить – что можно сказать, в случае искреннего согласия, кроме „ура“ или „точно“?»

Он сдержал обещание. На следующий день я получил следующее письмо:

♦ «Не знаю, смогу ли я ответить на твой вопрос о том, что Кришнапрем понимает под Светом Кришны. Конечно, речь не о знании в обычном смысле слова. Возможно, он имеет в виду свет Божественного сознания, или исходящий от него свет, или же лучезарное бытие Кришны, где все вещи пребывают в своей высшей истине: она вмещает в себя всё – истину знания, истину бхакти, истину экстаза и ананды.

Свет также проявляет себя – в Упанишадах говорится о Джйотибрахме, Свете Брахмана. Очень часто садхака ощущает вокруг себя свет, льющийся на него, или поток света, наполняющий его внутренние центры или даже его существо и тело целиком, пронизывающий и озаряющий каждую частицу его существа, и этот свет взращивает духовное сознание, и человек открывается всем или многим его проработкам и осуществлениям. Кстати, сейчас у меня в руках отзыв на книгу Рамдаса „Видение“[40], где он описывает подобный опыт, который он испытал при повторении мантры Рамы, но, если я правильно понял, это произошло после долгой и неукоснительной духовной практики: „Мантра самопроизвольно прекратилась, и перед его внутренним взором возник небольшой сияющий круг. Его наполнил восторг. Это переживание продолжалось несколько дней, перед его глазами вспыхивал ослепительный, как молния, свет, который в конце концов наполнил его целиком и поглотил. Тогда невыразимый поток блаженства заполнил каждую частицу его физического существа“. Это не всегда происходит именно так – очень часто этот опыт приходит поэтапно или с большими интервалами, поскольку сначала необходимо провести работу с сознанием, подготовить его.

Также мы можем говорить о свете Кришны на уровне ума, свете Кришны на витальном уровне и т. д. Но это особый свет – на уровне ума он дает ясность, свободу от непонимания, ошибок и отклонений ума; на витальном уровне он устраняет все угрозы и приносит чистые божественные счастье и радость.

Но зачем себя ограничивать, выбирать что-то одно в ущерб другому? Неважно, как именно человек впервые соприкасается с Божественным – через бхакти, Свет, ананду, покой или как-то иначе, важно, чтобы это соприкосновение случилось, и хороши любые средства, которые к нему ведут. Если человек стремится к бхакти, то именно через бхакти он обретет бхакти, а полноценная бхакти – не что иное, как полная самоотдача, на что совершенно точно указывает Кришнапрем. Но тогда целью любой медитации, тапасьи, любых молитв или мантр должно быть именно это, и когда человек достаточно продвинулся на этом пути, его осеняет Божественная благодать, он достигает духовного знания, которое обогащается, пока не станет совершенным. Но когда именно это произойдет, решает лишь Божественная мудрость, и человек должен иметь силы, чтобы не сдаться до этого момента, ибо при наличии настоящей готовности это обязательно случится».

Так происходило довольно часто: иногда Кришнапрем или какой-нибудь гурубхай писали мне о чем-то, а Шри Ауробиндо давал свой комментарий. Затем я сообщал Кришнапрему о взглядах Гурудева, и тогда он, как правило, реагировал на вердикт Гурудева, на что Гурудев мог ответить что-нибудь, чтобы прояснить свои слова; так бильярдный шар ударяется о стенки поля, постоянно отскакивая. Могу привести типичный пример того, какая пространная дискуссия развернулась вокруг одного моего письма.

Со временем я стал замечать в себе любопытную склонность: когда кто-нибудь пытался очернить веру, моя вера решительно вставала на защиту того, что я считал священным; но стоило кому-нибудь открыто заявить, что вера – единственное, что ведет к истине, а разум не вхож в Святая святых, я считал, что мне бросают вызов, и разными рассуждениями пытался защитить разум. Так, однажды один гурубхай – которого я буду называть Верным, чтобы подчеркнуть его преданность братству – вторгся в мое святилище и восторженно заявил, что в последнее время он обрел непоколебимую веру в то, что атомная бомба – дар Бога и должна привести людей в чувство. Я не согласился с ним и в отчаянии написал нашему Арбитру:

♦ «Гурудев,

Меня восхищает мягкосердечность Верного, но хотел бы, чтобы его ум был не так податлив. Конечно, атомная бомба, как он утверждает, может за счет страха вернуть людям здравомыслие, но как, во имя здравомыслия, можно без колебаний стремиться к такому исходу? Верный утверждает, что его вера стоит на скале, но не объясняет, что за алмазный постамент подпирает эту благодатную скалу. Но, если серьезно, Учитель, скажите, есть ли в вашем сердце уголок для такой трогательной веры? Я могу назвать ее только инфантильной. И если он считает, что наша современная цивилизация спасется лишь потому, что в этом убеждает его прочная, оптимистичная вера, то я готов так же убежденно ему возразить, что цивилизация, которую можно спасти только через такую ребяческую веру, едва ли стоит спасения. Voila, qu’en dites-vous[41], Учитель?»

 

На это Гурудев отвечал:

♦ «Я не чувствую, что могу разрубить этот Гордиев узел парой слов, и не должен принимать утверждения или решения Верного или других людей. Человеку требуется и вера, и разум, пока у него нет более глубокого понимания и обширного знания. Без веры человек, безусловно, вообще не сможет продвинуться вперед, а без разума, может статься, что он движется в темноте, пусть и опираясь на посох веры. Верный в своей вере опирается если не на разум, то на некие доводы; и рационалист, рационализатор или человек рассудительный должен во что-то верить – в то, что он считает достоверным и авторитетным, пусть даже в разум, как и верующий убежден в достаточности и авторитете веры. И все-таки и вера, и разум (что неизбежно) могут ошибаться, поскольку и то, и другое – орудия человеческого ума, которому свойственно ошибаться, и они ограничены, как этот ум. Каждый должен следовать тому свету, который у него есть, даже если есть темные места, на которых он спотыкается.

Однако это другая тема, чем вопрос о современной цивилизации. Нужно спасать не эту цивилизацию, а мир, и он будет спасен, хотя, возможно, не так легко или быстро, как некоторые хотят или представляют, и это произойдет иначе, чем нам хочется. Текущая ситуация непременно изменится, вопрос только в том, ждет ли нас разрушение или новое созидание, в основе которого лежит более великая Истина. В конце концов, мудрому человеку, если только он не пророк и не руководитель астрологического бюро Мадраса, часто приходится довольствоваться позицией Асквита[42]. Ни в оптимизме, ни в пессимизме нет истины: это лишь режимы работы ума или типы темперамента.

Давайте же, без излишнего оптимизма или пессимизма, ждать и наблюдать».

Я переслал эти строки Кришнапрему, который написал из Алморы:

♦ «Насчет „веры и оптимизма“ – что ж, тебе известно, кто бросается туда, куда боится ступить ангел[43]. Но все-таки один дурак может, я полагаю, излить свою душу другому. Почему тебя беспокоит, что ты не принимаешь непоколебимую веру твоего друга Верного? Мне кажется, проблема не в его вере, а в конкретных интеллектуальных концепциях, в которых она выражена. Истинная вера чиста. Это не какое-то убеждение: она мало связана – если связана – с неким „положением дел“. Это чистое бездымное пламя, горящее в тайниках сердца, поддерживая душу и освещая ей путь. Мы не можем выразить истинный смысл этого Пламени с помощью ума, поэтому скрываем его под цветным абажуром и говорим, что верим во что-то, в те образы, которые наши умы нарисовали на абажуре. И это неважно: главное, в самом деле не считать, что эти нарисованные образы – содержание нашей Веры. Они – ее символы, ибо любая линия, свободно проведенная умом, неизбежно несет на себе печать его ошибок и неадекватности.

Именно это сподвигает рационалиста на такие проклятия. Он всегда активно разрушает образы, созданные человеческой верой, а затем с изумлением видит, что вера никуда не исчезла, лишь облачилась в новые образы: „Nainam chhindanti shastrani“.

Я заглянул внутрь себя в самый сумрачный день, и вот что увидел:

Я увидел глубокую подоплеку неудовлетворенного желания, яростно бушующего в море души. Я видел, как оно огромными волнами выходит на поверхность, как корабль ума с оборванными тросами несётся навстречу тёмному ветру. Я видел, как экипаж, чей страх обратился в панический гнев, встретившись с яростными волнами, хватал топоры и срубал ванты и мачты. Я видел, как они наносили удары по чудесному компасу, который сиял в центре корабля, но, уничтожив его картушку, они не смогли коснуться сияющей стрелки. В конце концов они пришли в неистовство и принялись кромсать саму обшивку корабля, а когда он затонул, рыдая и проклиная всё, барахтались в воде. А компас – его пламенная стрелка – безмятежно висел в темной пустоте над водами. И, заметив это, они подплыли к компасу и схватились за стрелку, и тогда я увидел, что там же снова возник корабль, с целыми балками и мачтами, а темная буря скрылась под поверхностью летнего моря. Но сердце экипажа наполнил стыд.

Не нужно беспокоиться по поводу оптимизма и пессимизма. Оптимизм – это склонность верить, что наши желания сбудутся, а пессимизм – склонность не верить в это. Ни то, ни другое не имеет отношения к делу. Не наши желания, а воля Кришны – вот что важно, и она осуществится, будь уверен: как и когда – известно только Ему, а не нам.

Наша прославленная цивилизация со всеми сокровищами искусства, литературы и науки может исчезнуть, как случилось с Атлантидой, но ничто не исчезнет, ибо существует Он, и всё пребывает в Нем. Христос говорил евреям, гордившимся своих происхождением от Авраама: „Говорю вам, что Бог может и из этих камней сотворить детей Аврааму“[44].

 
Pralaya-payodhi-jale dhritavanasi vedam
Vihita-pavitra-choiritramakhedam
Keshava! dhrita-mina-sharira!
Jaya Jagadisha Hare»[45].
 

Эти строки, которые я прилежно переслал Гурудеву, он комментировал так:

♦ «Если говорить о вере, вполне понятно, что имеет в виду Кришнапрем. Вера в духовном смысле – не интеллектуальное убеждение, которое может колебаться и меняться. Она может принимать такую форму в уме, но убеждение – не сама вера, а лишь ее внешняя форма. Как в случае нашего тела, внешняя форма может меняться, но дух неизменен; так происходит и здесь. Вера – это внутренняя уверенность, которая не зависит от рассуждений, от каких-то интеллектуальных идей, обстоятельств, от разных преходящих состояний ума, жизненной энергии или тела. Она может скрываться, исчезнуть из виду, может даже казаться, что вера погасла, но после мрачной бури она возникает вновь; мы видим, что она все еще горит в душе даже тогда, когда, казалось бы, она навсегда погасла. Ум может быть изменчивым морем сомнений, и все-таки в нем может скрываться вера, в этом случае она не позволит даже сомневающемуся уму сбиться с пути и заставит его, вопреки самому себе, идти к намеченной цели. Вера – это духовное утверждение духовного, божественного, идеала души, она хранит ему верность, даже когда он не обретен в жизни, а бесспорные факты или упорные обстоятельства как будто отрицают его. В жизни людей часто так бывает; в ином случае человек был бы игрушкой изменчивого ума или жертвой обстоятельств. Мне кажется, я не раз писал о том, о чем говорит Кришнапрем, хотя и другими словами.

Если ты поймешь и будешь держать это в уме, опыт Кришнапрема и открывшийся ему образ прояснится. Стрелка – это сила души, а компас с его сторонами света – указания на пути, которые она дает уму и жизни. Корабль – это структура психики, состоящая из идей, убеждений, духовных и психических переживаний, всё то здание внутренней жизни, которое несет человека вперед по волнам к цели. Когда налетает буря, буря сомнений, неудач, разочарований, неблагоприятных обстоятельств и т. д., экипаж – скажем, силы ума, витального и физического сознания – теряет веру, впадает в уныние, ужасается оттого, насколько расходятся его надежды и убеждения с реальностью, и в яростном неверии и отчаянии даже начинает отрицать и разрушать внутреннюю структуру собственного мышления и жизни, которая несла их на себе, разбивает даже компас, который был ему помощником и проводником, отвергает стрелку, великую постоянную его духа. Но когда экипаж начинает тонуть, на него действует эта сила, он инстинктивно ищет у нее защиты, а затем внезапно замечает, что буря улеглась, а весь этот хаос – иллюзия, которую он создал сам, и корабль появляется вновь – прочный, как и прежде. Большинство искателей неоднократно сталкиваются с таким опытом, особенно в начале и середине садханы. Всё, чего они достигли, как бы разрушается, после чего буря внезапно или постепенно утихает, и возвращается неизменная стрелка; бывает даже так, что корабль, бывший небольшим баркасом или, в лучшем случае, шхуной или фрегатом, превращается в вооруженный крейсер и, наконец, большой линкор, непотопляемый и несокрушимый. Это метафора, но ее смысл вполне прозрачен, и она описывает конкретный факт духовного опыта. Могу добавить, что эту внутреннюю веру, неподвижную стрелку духовного устремления, не обязательно сознавать; некоторые считают, что у них есть только убеждения, склонности, стремления души или витальные предпочтения, которые, как кажется, временно разрушаются или прекращаются, однако скрытая константа не исчезает, поддерживает их на пути и позволяет пережить бури. О ней можно сказать словами Гиты, что крупица такой веры способна избавить нас от страшных опасностей, переправить через любые трудности, sarva durgani».

В 1946 г. в Восточной Бенгалии тысячи индуистов были убиты, их жен изнасиловали, дома сожгли, а дочерей украли. Я был крайне подавлен этим событием, тем более что многие мои друзья снова и снова писали, что пострадавшие индуисты нуждаются в срочной помощи. «Вы разрешите мне присоединиться к людям, которые им помогают, Учитель?» – написал я ему после долгого рассказа о том, что происходит на невозделанной земле моего сердца: «Едва ли я что-то потеряю, мне кажется, что в последнее время я не очень успешен в вашей Йоге, и поэтому сейчас часто вспоминаю замечание Тагора 1938 г.: „Мы с тобой по темпераменту художники, Дилип, а не йогины“. Вы разрешите мне уехать?»

На это Гурудев ответил:

♦ «Получив представление о твоем нынешнем состоянии, которое я прекрасно понимаю, я дам тебе такой же совет, что и раньше: упрямо ожидай рассвета – он обязательно придет, если не поддаваться искушению и не сбегать в какую-нибудь внешнюю тьму, до которой свет зари дотягивается с большим трудом. Твои разъяснения вовсе не убеждают меня в правоте Тагора, который сказал, что твоя садхана расходится с моей Йогой, или в твоей правоте, когда ты говоришь, что не создан для такого пути. Напротив, такие моменты (в какой-то мере) почти неизбежны на решающем этапе, который обязательно проходит почти каждый; обычно он длится томительно долго, но вовсе не обязательно становится окончательным или определяющим. Как правило, если человек не сдается, этот период становится тем предрассветным мраком, который ожидает почти всех духовных искателей. Он нужен для того, чтобы погрузиться в чисто физическое сознание, не опирающееся на истинный свет ума или витальную радость жизни, ибо они обычно скрываются как бы за пеленой, хотя и не пропадают навсегда, как может показаться. В этот период очень ярко проявляются сомнение, отрицание, сухость, серость и тому подобное; часто они какое-то время всецело господствуют. Только после успешного прохождения этого этапа начинает проступать истинный свет – не ума, а духа. Этот духовный свет обязательно проявляется, а у некоторых людей на ранних этапах и довольно сильно, хотя это случается не всегда – ведь некоторым нужно время для очищения от препятствий на уровне ума, витального и физического сознания, а до тех пор они только иногда приобщаются к этому свету. Но даже в лучшем случае эти первые проявления духовного света смогут раскрыться, лишь когда человек встретится с тьмой физического сознания и преодолеет ее. Мы сталкиваемся с этим этапом не по своей ошибке; иногда он наступает, когда мы всей душой стремимся к развитию. На самом деле такое состояние не указывает на серьезные отклонения в нашей природе, но, конечно, это непростое испытание, и чтобы пройти его, нужна большая стойкость. Нелегко объяснить эти моменты, ибо обычному человеческому рассудку трудно понять и принять, что этот этап психологически неизбежен. Я попробую объяснить, но, возможно, на это уйдет несколько дней. А пока, поскольку ты спросил моего совета, я отправлю тебе этот краткий ответ».

36Шри Ауробиндо перевел эти слова по моей просьбе: «Здесь говорится, что, когда люди смогут облачиться в небо, как в кожу, можно будет победить скорбь, не познав Бога. А смысл этих слов таков, что и то, и другое невозможно». (Источник этой цитаты – Шветашватара-упанишада)
37Space, Time and Deity (Пространство, время и божество) – главный труд британского философа С. Александера, в основе которого лежат идеи эволюционизма. – Прим. перев.
38Ср. (Савитри, Шри Ауробиндо, II.X, с. 246): Интеллектуальное сомнение, или скептическая мысль, – это как бы: «Сторожевой пёс в доме духа, огражденного чувствамиОт незваных гостей из Невидимого,Что кормятся объедками жизни, костями Материи…Пёс охраняет дом у стены обычая…И облаивает всякий незнакомый свет,Как врага, что хочет разрушить дом».
39Дакшинаяна здесь символизирует направленность на проявленное, преходящее, приводящую к нескончаемым перерождениям, в отличие от уттараяны, символизирующей направленность на Источник, Дух, Бога, Истину, приводящую к единению с Непреходящим, Вечносущим. – Прим. ред.
40Имеется в виду книга In the Vision of God. На русском языке см.: Папа Рамдас «По пути с Богом», «В видении Бога», ИД «Ганга», 2017. – Прим. ред.
41Ну, что вы на это скажете? (фр.). – Прим. перев.
42Герберт Генри Асквит – премьер-министр Великобритании с 1908 по 1916 гг. – Прим. перев.
43Отсылка к известному фрагменту из поэмы А. Поупа «Опыт о критике»: «Всегда туда кидается дурак, где ангел не решится сделать шаг» (Пер. А. Субботина). – Прим. перев.
44Матф. 3:9. – Прим. перев.
45Кришнапрем цитирует первую строфу из знаменитого гимна Джаядевы, посвященного десяти аватарам Нараяны. В этой строфе описывается, как Он приходит, чтобы спасти тонущую землю (во время гибельного потопа) в форме огромной Рыбы-спасителя, которая берет землю к себе на спину. Я перевожу этот отрывок так: Когда все творение в бездну шло в неимоверномГибельном Потопе, Ты пришел, наконец, в форме Рыбы,Плывя в волнах, начинательНовой Игры, непобедимый Искупитель,По Своей милости принесший вечные Веды:Слава, слава Тебе, высшему Повелителю жизни!
1  2  3  4  5  6  7  8  9  10  11  12  13  14  15  16  17  18  19  20  21  22 
Рейтинг@Mail.ru