Диана Ва-Шаль
Мёд горьких трав
ТОГО ХОТЯТ БОГИ
И коль золотой чертог под сербром звезд уготован,
не бойся тумана застывшего комьями – в груди твоей свет, что способен мглу озарить,
доверься себе, не сходи с выбранной сердцем дороги и минуй хтони тьму..
Писание Матери, песнь седьмая
274 год ЭТМ, Северные земли
Райан стоял у обрыва, и взгляд его был устремлен вдаль, на живописный пейзаж простирающегося впереди Чеботарского залива. На белые скалы, увитые зеленью, на низкие клубящиеся тучи, неспешно ползущие со стороны Северных земель, что раскинулись за спиной молодого Весселя. Фьорды, словно стражи природы, возвышались над холодными водами залива, шум прибоя наполнял воздух, напитанный ароматами соли, багульника и покори – мелких белых цветочков, растущих на территории Севера и Перешеечной области; аромат их был тонким, сладким, но на коже оставлял за собой чуть горьковатый шлейф. Райан помнил, как в детстве Тереза рассказывала ему, что покори были даром богов, высадивших белые цветы в память о великих павших воинах, своей смелостью, непоколебимостью и отвагой сыскавших уважение Небес. Говаривали, что в древности смельчаки готовили отвары из покори, чтобы обрести силу и мудрость, необходимые для победы в сражениях и испытаниях. Белоснежные цветки, словно звезды на небесах, сверкали на фоне скал и водопадов… Но в легендах на скалах распускались и черные покори – они являлись тому, кто прогневал богов.
Северные земли. Место, даже спустя многие столетия хранящее отпечаток старых мифов и сказаний. Земли, дольше прочих придерживающиеся политеизма верований… Блюсти веру в образ Богини Матери, сошедший с прежнего и единого для Государства пантеона Ушедших богов, был призван Посол Небесный; хорошо знать историю насаждения монотеистических верований и формирования нынешней доктрины – его вотчина. Но Райан большую часть своего детства провел с бабушкой, и Тереза, бывшая родом с Севера, обучила внука не хуже, чем наследника Посла.
Разбивающиеся о скалы волны добавляли пейзажу драматизма и бесноватой мощи природы, против которой человек оставался бессилен. Солнце, окруженное золотым ореолом, медленно погружалось за горизонт, озаряя серые воды залива ярким светом. Его лучи играли на поверхности воды, создавая мерцающий путь в никуда; и Райан как никогда ощущал себя маленькой песчинкой в этом огромном мире.
Учеба в военной академии завершилась. Райан, хотя мог, но не стал повторять пути Дэвида; решился посвятить себя военной службе, проколесить Государство, познать запах напалма с утра. Отец принял выбор сына довольством – вручил ему меч (не как оружие, но как очередной символ, с которым Райану следовало таскаться из одной части в другую, из одного военного городка в следующий) и отправил на Север. Не хотел повторять пути Дэвида, но пошел по пути Рэма.
На белый парадный мундир Райана командир взвода – Лукас Снобийский, – смотрел скептически, но не смел сказать и слова против церемониала монарших сынов; однако меч все же просил хранить в казармах и не носить его с собой на учения. Будто Младший Вессель мог быть оттого расстроен; напротив, бушующая душа подростка противилась чрезмерной ритуальности, злилась на символизм, который следовало блюсти. Возможно также по причине того, насколько Рэм прилежно его исполнял.
– Райан!
Молодой человек не обернулся на оклик. Продолжил смотреть на опускающееся солнце, чувствуя, как ветер перебирает его темные волосы, касается кожи.
– Доброго вечера, Уилл, – бросил он через плечо, когда запыхавшийся Уильям Билл Лэйтер взобрался по крутой тропинке на склон. – Я думал, ты приедешь через неделю.
– Командировку перенесли, чтобы я за тобой присматривал, – усмехнулся тот в ответ, проводя рукой по густым черным волосам и убирая пряди назад. – Считай, что ты мой выпускной экзамен на звание жнеца.
– Решил все-таки посвятить жизнь политической полиции и сыску?
– Почему нет? Меня прельщает быть глазами и руками воли могучих Трех, – Уилл встал рядом с Райаном и вдохнул морской воздух полной грудью. – Через две недели семнадцать. Смогу подать прошение о стажировке в рядах младшего персонала жнецов. Аттестационная комиссия сказала, что приложенные к моему диплому рекомендательные письма и рапорт о послеакадемской работе станут серьезным плюсом; уж тем более, если представлюсь сопроводителем монаршего сына на службе.
– Телохранителем. Называй уж вещи своими именами, – Райан глянул на друга. – Но я не против. Хотя бы одно приятное лицо будет в части, от остальных воротит, – Вессель вновь обернулся к закату.
Воротит, да. Он пытался убедить себя, что дистанцию с сослуживцами выстраивает сам, а не они сторонятся сына Главнокомандующего. Близость к Трем – вещь опасная. Как проходка по нити над ущельем.
– К слову, Райан… Я ведь действительно постараюсь быть тебе достойным адъютантом, – наконец проговорил Уилл чуть тише, – и явился с вестями из резиденции Трех. Новость еще даже не всколыхнула столицу, но я уже доношу ее тебе, – Лэйтер чуть сощурился, и карие его глаза блеснули золотом в солнечных лучах. – Кир Шуст, Восьмой Властитель, скончался сегодня в 15:36 в возрасте девяноста лет. Обнародовали подписанный им приказ о престолонаследии. Кир решил нарушить майоратный порядок наследования и передал трон младшему сыну в обход старшего, – Райан круто обернулся к Уиллу. – Завтра на трон официально взойдет Генрих Шуст.
***
Ровно через неделю, когда в Мукро четвертый день проходили торжественные церемонии в честь воцарения Девятого Властителя, Райан Вессель прибыл в °15-10-12-1, столицу Северных земель, бывших научно-исследовательским и медицинским флагманом Государства. Юноша въехал в укутанный голубым предрассветным сумраком город; пушистые облака плыли низко, словно цепляясь за игольчатые шпили, характерные для устремленного ввысь архитектурного ансамбля Севера. Застройка из темного камня, богатое декоративное убранство, не мешающее строгости фасадов, и величественные арки мостов. Старинные здания, утопающие во мгле, казались живыми свидетелями давно ушедших эпох, сакральных тайн. Огромное количество витражей, присущих искусству местности, возвышенно-драматичные скульптурные формы и фрески… И все в полумраке зачинающегося дня, подчеркнуто синими тенями и подернуто дымкой стелящегося по мощенным улицам тумана.
Райану тяжело ощущалось сокращение светового дня; в столице солнце рано поднималось и поздно садилось, и большую часть года царила ясная безоблачная погода. Колорит Северных земель словно заставлял его чувствовать себя уязвимым, зависимым от превратностей погоды… Обнаженным пред Небесами. Празднества столицы были чужды для °15-10-12-1. Смена монарха воспринималась не как торжество незыблемости, бессмертия, а как докучающая необходимость поднять знамена.
Протест Холодного Штиля всегда громыхал оружейными залпами. Отповедь Севера выражалась насмешками. Пока верноподданные Штиля раз за разом запрашивали у Мукро хотя бы минимального послабления ограничений на перемещение внутри территориальных единиц Государства, люд Севера просто расширял границы городов, хитростью увеличивая дозволенные зоны перемещений. Штиль Трое пытались усмирить. С Севером Трое пытались договориться.
Молодой Вессель смотрел из окна лимузина на проплывающий мимо город, делая незначительные заметки прямо в книге-справочнике, данной ему наставником. Уильям дремал напротив, уронив голову на грудь и покачиваясь из стороны в сторону из-за неровностей дорожного полотна. Глубокую тишину прерывало лишь негромкое сопение Лэйтера и слабый шум едущей машины; мир погрузился в немость, безлюдные улицы спали. Райан устало откинулся на спинку кресла. Пятнадцатилетний парень, с залегшими под глазами тенями. Впереди целая жизнь, ознаменованная церемониалом и обязанностями. В такие моменты поведение Дэвида становилось понятнее, и в нарочитом повестничестве считывался холодный расчет отдалить тебя от требований долга. Чем меньше можешь, тем меньше спросят. Вот только отца, венценосного держателя меча Дамира, обмануть было не так просто, да и Рэм раскусил Дэва играючи.
Путь Райана лежал от скалистых фьордов Чеботарского залива через большую часть Северных земель – к неприступным Лунным горам, самым высоким во всем Государстве, вершины которых покрывал снег и лед круглый год; но бессонная ночь давала о себе знать, и тягучие мысли раз за разом возвращали юношу в Мукро, к восхождению Генриха на трон Властителя. Кошмарный прецедент. Монархи, конечно, не были обременены передавать короны исключительно старшим сыновьям, и каждый из указов о престолонаследии числился скорее номинальной официальной бумагой, но… Но за столетия сформировалась очередная традиция. Восхождение Генриха рушило привычный порядок вещей. Младший получил власть в обход живому старшему. То, что не имело никакого значения для верноподданных, могло вызвать брожение в высших слоях иерархии. Райану было любопытно, как отреагировали маркизусы Земель, таможенные бароны… Хотелось домой. Отчаянно хотелось домой.
Уилл вдруг проснулся, сощурено озираясь по сторонам, и немало удивился, застав бодрствующего Райана.
– Превеликая Матерь, ты вообще спал? – прохрипел Лэйтер, шарясь по креслу в поисках бутылки воды.
– Нет. Север селит в моей душе тревогу, – ответил нехотя Райан, опираясь лбом о стекло; юноша убеждал себя, что причина крылась в детских воспоминаниях и страшных сказках Терезы об этом крае, исполосанном бурными реками, надевшем броню ледяными скалами.
А может он просто боялся взрослеть. Десять лет учебы в академии пролетели как миг и Райан, в сущности еще мальчишка, отправлен на службу… Страшно ли было в своё время Рэму? Пожалуй, хотя старший брат и старался приободрить младшего перед отъездом и уверить в том, что робеть не стоит.
– Сейчас бы кофе… – донеслось со стороны Уилла, скинувшего мундир на кресло. – Голова раскалывается…
– Можешь взять, – Райан кивнул на бар лимузина, где были в ряд выставлены жестяные баночки с готовым напитком, но Лэйтер скривился:
– Не, спасибо, на Севере такой крепкий готовят, что сердце заходится. Проще бензина хлебнуть, – он сделал несколько крупных глотков воды, опорожняя бутылку и сминая ее следом. – Удивительно, как Снобийский дал тебе разрешение на самостоятельный переезд от залива до пункта квартирования, и не заставил пилить до военного городка вместе со взводом.
– Я все-таки остаюсь сыном Главнокомандующего, хотя и вынужден участвовать в этом представлении в роли унтер-офицера. К тому же, отец желал, чтобы его дети воочию увидели Государство, изучили и поняли особенности его земель, – Райан хмыкнул; даже Шонни участвовала ранее в образовательном путешествии в окружении учителей и охраны, и, говаривали, что "госпожа-офицер", числящаяся отныне сестрой милосердия, покоряла генералов своей очаровательностью. – Нельзя управлять, не зная, над чем властвуешь. Лукас вынужден считаться с монаршей волей.
– Он не хотел, чтобы ты отделялся от взвода, – словно пояснил свои слова Уилл. – Полагал, что ты, как и Рэм, сыграешь роль рядового призывника и будешь делить со сослуживцами все тяготы, наказания…
– Я не Рэм, – перебил Райан, переводя взгляд на Лэйтера. – Мне до него далеко.
***
Зима для Райана явилась внезапно и была капризна и непредсказуема, меняясь от снежных бурь до ясного солнечного неба. Бесконечная белизна гор противопоставлялась темным водам океана, который неумолимо ворочался, взбивая черные волны. Пожалуй, в этом тоже крылась свое недосягаемое чувство непокорности.
Военный городок в Лунных горах напоминал пристанище для блудных непокорных душ, ищущих в природе забвения и гармонии. ВГ/16-5-1. Продуваемый ветром, несущим запах соленой воды. Имеющий вид строгий и даже мрачный. Отсюда открывалась панорама на сложные узоры ущелий, на бухты и ворчащий океан. Рекруты, тренируемые в ВГ/16-5-1, проводили дни на плацах, занимаясь строевой подготовкой и обучением боевым навыкам.
Райан оказался способным учеником, однако товарищами не обзавелся – упрямое желание преодолевать все трудности и испытания самостоятельно восхищало Дамира, получавшего от Снобийского еженедельные донесения об обучении отпрыска. Дни Весселя младшего проходили между тренировками, занятиями и наблюдением за красотой и жестокостью природы вокруг; а еще, как бы Райан не демонстрировал скептичное отношение к данному ему в ношение мечу, он продолжал держать его при себе, упражняться в мертвом ныне искусстве владения этим оружием. Почему? Юноша и сам бы не ответил. Снобийский называл ум младшего наследника "алчным", когда тот даже ночные часы проводил за работой, не давая голове покоя.
В уединенной местности ВГ/16-5-1 время словно останавливалось, и ветер шептал истории древних, забытых времен. Скалистые вершины гор терялись в дымке. Многовековой лед поглощал солнечный свет. Обрывы влекли, и небо точно оказывалось под ногами…
Солдаты сидели за длинными столами в просторной казарме, обедая после тяжелого дня тренировок. Звучали громкие разговоры, шум столовой и звон посуды. В то же время в уютной частной комнате Весселя царила тишина и спокойствие. Метель за окном напоминала о суровости зимы, а тепло покоев – о том, как человек ее научился переживать. Электрический камин создавал особый антураж; из керамических креманок валил густой белый дым от подпаленных скруток трав – подношение и безмолвная молитва Богине Матери.
В бесконечном обучении три зимних месяца пронеслись быстро, а редкое солнце и вовсе создало образ одной долгой нескончаемой ночи в сознании Райана, сон которой никак не мог завершиться. Чем дольше продолжалась эта ночь, тем сильнее ощущалось изнурение. Он тосковал по Мукро, белоснежному городу, обнимаемому тремя реками и объятому огнями. Тосковал по бабушке, по матери с отцом, по братьям и сестре. Тосковал по ощущению своей исключительности и проявлению пиетета к своей особе – да, он и здесь, вдалеке от дома, оставался сыном Главнокомандующего; и здесь к нему не могли проявить фамильярности, не могли назвать его равным, но… Но Райан нес службу. Выполнял приказы командира. Выходил на караулы и делил кров с призванными солдатами. И чувство отчужденности изгнать Вессель не мог, да и не хотел: никому не позволял забывать, кто перед ними, и насколько выше стоит в иерархии.
Зима Севера сурова. Райан замечал, как его разум становился туманным, а мысли – все более расплывчатыми.
Прошение Уильяма о стажировке в рядах жнецов одобрили даже слишком легко – Вессель знал, что у приятеля в столичном отделе дознания работает близкий родственник, – и теперь Лэйтер носил жетон и доносил новости; его подключили к базе сотрудников политического сыска, и Билл ежедневно изучал происходящее и докладывал Райану. Наблюдать за членами монаршей семьи жнецы, конечно, не могли, но даже у теней найдутся тени, что говорить про глаза и уши стен?
– Новый Властитель хорошо сдружился с твоим старшим братом, – Уилл перебирал овощи на блюде, выбирая оставшиеся мясные кусочки, – оно и не удивительно, Генрих младше Рэма на два года, они половину детства провели, вместе играя в Резиденции Трех, пока злотоликие отцы устраивали заседания… Но среди столичных жнецов их приятельство вызывает беспокойство. Не обессудь, Райан, но ты сам знаешь, что твой старший не особо пользуется популярностью у наших, да еще и прогрессивные его идеи… – Лэйтер скривился, отбрасывая вилку и откидываясь на спинку кресла. – Абсолютная власть Трех сейчас держится на Главнокомандующем и После Небесном, и ни Дамир, ни Рушан не позволят Генриху ломать созданный веками порядок. Но представь, что будет, когда на трон взойдет Рэм? Они вдвоем протолкнут прокаженные мысли.
– Рэм не станет уничтожать данный нам Матерью порядок. Он любит Государство и не позволит его идеалам пошатнуться, – Райан сделал глоток гранатового вина.
– Возможно, – ответил Уилл, задумчиво смотря в чашу с вином, – но даже самые крепкие идеалы могут поддаться искушению. Рэм, будучи страстным утопистом, рискует увлечься собственными концепциями реформ. Кто знает, что может произойти, если ему взбредет в голову "совершенствование" системы, основанной на равновесии и балансе?
– Я верю, что он научился мудрости у своих менторов, – возразил Райан, хотя и нетвердо; его самого гложили подобные мысли, а воспоминания то и дело возвращали к подслушанным разговорам старшего брата с отцом. – В отличие от Генриха, Рэм понимает цену стабильности. Он всегда говорил, что власть – это не только привилегия, но и риск.
– Соотношение сил постоянно было непростым, и каждое движение может привести к непредсказуемым последствиям, – туманно ответил жнец, хмыкая. – Может, лет через десять Рэм сам не заметит, как изменит курс Государства, но это заметят стервятники, что над ним кружат.
Вессель поднял на Лэйтера глаза, глядя на приятеля практически из-под бровей:
– Осторожнее, Уильям. Ты говоришь со мной о моем брате.
– Да. Говорю, – Уилл практически навалился на стол. – И ты прекрасно знаешь, почему, – тон его был жестким, уверенным; чуть выбившиеся из-за ушей темно-рыжие волосы лишь добавили его внешнему виду лисьей дикости. – Ты позволяешь мне это. Тебе важно знать, что происходит в столице, какие слухи плетут вокруг ваших золотых кресел, – нарочито-саркастично произнес жнец, – неприятели.
– Ты озвучиваешь много сомнительных предположений. Только время покажет, чем обернется восшествие Рэма. У него много сторонников.
– И много его противников, – Уильям понизил голос. – Его ценят в армии, он пользуется популярностью на Западе и на Севере… Но Центр и Восток смотрят настороженно, Рубежи волнуются, жнецы и таможенные бароны напряжены, – следующее произнес почти не слышным шепотом. – Тереза вела переписку со Снобийским, и даже Лукас выказал некоторую опасливость. В черте Рубежей растет доверие к Шонни, наследник маркизуса Центральных земель мечтает породниться с вашей семьей через брак с единственной дочерью Главнокомандующего…
– Гонзалесы никогда не подберутся ни к одному из тронов Трех. Даже если Милдред женится на Шонни, корона все равно окажется вне зоны его доступности, она третий из наследников, – хотя люди смертны. – Даже если по какой-то странной причине Шонни получит титул Главнокомандующего, Милдред не получит даже титула консорта.
– Иногда звание и титул – пустой звук. И на монарха можно надеть нити марионетки.
– В любом случае, желание Шонни трона – скорее прихоть, нежели стратегия.
– Да. Стратегии строятся иначе, – Лэйтер облизнул верхнюю губу.
275 год ЭТМ, Холодный Штиль
Бесконечные просторы пустынных земель Дука раскинулись перед глазами; штаб располагался на скалистой возвышенности, где еще пробивалась зеленая растительность, но впереди, казалось, все обратилось в переливы охристых, красно-коричневых, желтых, серо-коричневых и пепельных оттенков. На лазурном небе поблескивали первые звезды; солнце садилось, и пустыня все больше напоминала расписанный подмалевком холст: четкие линии цвета, извилистые очертания барханов… Очень далеко, практически у горизонта, чернели силуэты предгорья перешейка Арроганс. Низкие горы, да скалистые – и скалы их острые, смертоносные, непокоримые. Райан, глядя туда, вспоминал сказки Терезы о том, что то ушедшие боги в незапамятные времена собрали непокорных людей на перешейке и насадили их тела на тысячи поднятых из преисподней мечей; кости бунтовщиков превратились в песок, засыпавший большую часть южного полуострова, а пролитая кровь окрасила горы и землю в гранатовый. Мечи же стали камнями, чтобы веками напоминать людям о воли богом и их силе.
Остроконечные скалы Арроганса устремлялись ввысь, изрезанные опасными ущельями.
Небо темнело, кобальтово-синий пожирал лазурь, и звезды засверкали ярче. Запах огня и дымящейся травы щекотал ноздри, из лагеря доносились голоса и смех.
Райан, сидевший на прогретом солнцем камне, не торопился возвращаться к сослуживцам. Ему не особо хотелось видеть лиц, скрывающих за напускным весельем смятений, не особо хотелось слышать истории о проходившей на территории Штиля антитеррористической операции – наслушался вдоволь. Две недели кровавых столкновений с диверсантами на западном берегу имели попеременный для сторон успех. Для верноподданных Государства очередная вспышка недовольства Штиля вновь останется неизвестной, опять рейды обратятся в пепел, что поглотит пустыня. Младший Вессель впервые принимал участие в настоящих схватках – однако вместо героических подвигов и блестящего командования, которые рисовало в прошлом его детское воображение, юноша исполнял приказы и скорее был мальчиком на побегушках, нежели настоящим бойцом. Чего уж, даже солдатом назвать его было трудно. Даже Лэйтер не стал этого делать. Участие Райана в операции – чисто номинальное, но и оно позволило ощутить первую кровь. Юноше казалось, что убийство повлечет за собой рефлексию, терзания, тяжелую эмоциональную травму… Но нет. В ту ночь он даже спал особенно сладко. Весселю вновь хотелось в бой, но уже неделю он оставался в ставке, вынужденный провожать и встречать солдат, отправляемых командованием на очередной выезд.
Холодный Штиль. Вечный бурящий вулкан, вечный штормовой предел, вечный пороховой погреб – даже единую для всего Государства веру в Богиню Матерь переняли в незапамятные времена у Штиля, чтобы искусственно создать дополнительные связи с этими строптивыми территориями; несмотря на специфический климат, южный полуостров был богат на природные запасы минеральных ресурсов – самые большие во всем Государстве запасы угля, нефти, природного газа, руд и других полезных ископаемых, – здесь произрастали уникальные виды деревьев.
Райан хмыкнул. Рэм безумно полюбил Холодный Штиль – он мог часами рассказывать о переливах цвета на дюнах, о вкусе и густоте воздуха, меняющимися от ночи к рассвету; рассуждать о древних городах, похороненных в песках, о том, насколько яркой кажется зелень на фоне желтовато-серых построек этих земель. О приливах и отливах на восточном берегу, о шуме волн, о цвете океана, о панораме грандиознейшего моста всего Государства, тянущегося через тринадцать островов от Штиля к Центральным землям… Младший Вессель подобной любви не испытывал.
Молодой человек поднялся и неспешно направился в палатку.
– Нил, тебе следует отдохнуть! – хрипловатый бас перекрыл прочие голоса. – Я бесконечно уважаю твое рвение и твою отвагу, но я не допускаю тебя до боевых действий пока полностью не восстановишься! Как ты вообще собрался передвигаться с гипсом?!
– Не хочу, конечно, ничего говорить, но в прошлом году ты даже умудрялся с гипсом плавать, – посмеялась девушка.
Райан сел за стол, глянув исподлобья вперед: у костра, чуть в отдалении от остальных солдат, сидело восемнадцать человек в однотонной серо-песочной форме; на футболках их, в районе груди, серебрилась вышивка в виде лика Змееволосой девы. Горгоновцы. Юноша хорошо знал их. Элитная немногочисленная команда военных, находящаяся в непосредственном подчинении от Главнокомандующего. Еще один символ, родившийся от своего прародителя в начале эпохи и твердо до сих пор занимающий свое место. Группа "Горгона" имела особенное значение в армии, обладала определенной независимостью и славилась, помимо своих бойцов, крайне натянутыми отношениями со жнецами – впрочем, взаимная неприязнь змей и серпов давно уже стала привычной байкой на устах.
Нил Коин сидел, растирая ногу выше гипса, и ворчал себе под нос; девушка, его защищавшая – Азалина Макензи, – пыталась распутать волосы, при работе убранные в тугой залакированный пучок. От подрагивающих языков костра старался прикурить крупную папиросу нынешний командир – Дэниел Беннет. Хотя, в "Горгоне" не принято использовать слова типа прошлый-нынешний-будущий; звание бессмертно, и неважно, какое имя за ним скрывается.
– Это было давно и неправда, – усмехнулся Беннет на слова Азалины и поднялся, глубоко затягиваясь. – К тому же, выбора у меня особого не было. Либо плыви, либо тони.
– Мы выезжали пожарить мясо на природу, – отозвался Томас, чистящий винтовку, – и то, что там было озеро, вовсе не обязывало лезть плавать. Но это так, к слову… А тебе правда лучше наведаться в лазарет, – добавил Легран, обратившись к Нилу.
– У него и нет другого выбора, кроме как исполнить приказ, – Дэниел дыхнул дымом в сторону. – Твою мать, какая духота! Если в мире существует мой персональный ад, то он явно дислоцируется в Штиле… – мужчина сел напротив вентилятора, гоняющего горячий сухой воздух по помещению; это не особо могло охладить, но хотя бы создавало иллюзию легкого ветерка. В недвижном обжигающем воздухе даже подобного оказывалось достаточно. – Надо быстрее кончать с диверсантами и перебираться куда-нибудь, где есть кондиционеры, и ванна со льдом не тает за две минуты. В общем-то, большего я не прошу, с остальным сработаемся.
Горгоновцы по-доброму ухмылялись и посмеивались. Вечно на передовой. Всегда из пекла в пекло. Но отчего-то умели сохранять блеск жизни в глазах поле всех ужасов, через которые проходили. Словно оставляли боль и страхи там, на полях битв. Солдаты относились к бойцам группы с видимым почтением. Приказы их командира, молодого Беннета тридцати трех лет, принимались к исполнению беспрекословно; и тогда как сами горгоновцы спокойно обращались к нему "Дэниел", большая часть военнослужащих использовала формальное "Ваше превосходительство".
С самим Райаном горгоновцы были холодны – вероятно из-за того, что юноша "якшался со жнецами", – но младшего Весселя то не сильно тревожило; он с детства был убежден, что сила Государства и его правителей поддерживается не малочисленной группой-символом, а цепными исполнителями-жнецами, опутавшими все земли паутинкой слежки, сыска и наказания. Это имя жнецов откликалось в верноподданных обрывающимся сердцем; а Райан верил, что подчинение зиждется на страхе и уважении… Хотя, признать откровенно, где-то глубоко в душе юноша испытывал нечто, что было можно назвать ревностью – горгоновцы почтительно относились к Рэму, а тот поддерживал с группой близкое приятельство. С Даниэлем Рэм прошел свою послеакадемскую службу и завязал крепкие дружеские отношения. В военных силах сей факт вызывал всяческие положительные реакции, соработу "Горгоны" и наследника трона Главнокомандующего воспринимали добрым знаком.
К Райану подсел Уильям, вытирая лицо смоченной тряпкой:
– Ужасная жара, хоть кожу снимай… А ведь только зима заканчивается! Говорят, что вёсны в Штиле кошмарно горячи, – и покосился на горгоновцев, задерживая взгляд на Азалине. – Но не горячее, чем эта крошка. Матерь, какие формы… – Уилл не стесняясь рассматривал девушку, что была его старше лет на пять-семь.
– Горгоновцы не строят отношений, – отозвался Райан негромко.
– А мне и не нужны отношения; но от пары зажигательных ночей я бы не отказался.
– Тебе с ней ничего не светит. Она пошлет тебя раньше, чем успеешь подойти, – Вессель не скрыл усмешки. – У тебя на лице написано "жнец".
– Скоро там будет написано "жнец, уложивший горгоновца на лопатки".
Спустя десять минут Уильям лежал лицом в песке, безуспешно попытавшись по словам Беннета "подкатить яйца к Азалине". Сама Макензи, тряхнув густыми тёмно-русыми волосами и качнув бедрами, скрылась в своей палатке. Горгоновцы удостоили Лэйтера смешками и нарочно-дружелюбными предложениями помощи подняться.
Еще спустя полторы недели группа диверсантов-штилевцев была окружена и уничтожена силами Трех под командованием "Горгоны" в предгорьях Арроганса. Жнецы подчистили информацию, проследили формирование "благоприятной атмосферы" в прессе Штиля и провели "беседы" с местными баронами и градоначальниками.
Райану предстояло не только встретить очередной новый год вдали от дома, но и безвылазно провести десять грядущих месяцев среди песков Холодного Штиля. Летом столица вновь потухла и вспыхнула сменой одного из Трех – несчастный случай унес жизнь Рушана Хварца и трон Посла Небесного перешел в руки его сына. Мишель был видным реакционером и свято чтил устои Матери. С детства воспитываемый в религиозности, он стал ярым сторонником консерватизма. Вместе с Дамиром Весселем Мишель затормозил попытку либеральных реформ Властителя.
В письме от Терезы, которое Райан получил, все происходящие в монарших семьях Государства переменах объяснились единственной причиной: того хотят боги.
276 год ЭТМ, Восточные земли
Заканчивался первый зимний месяц. Райан томился в ВГ/18-6-12-1, расположенном у бурной реки Химс. С Большой воды ветры несли холод, метели вихрились в бесноватых танцах; Младший Вессель большую часть времени проводил в выделенном ему в части кабинете за изучением присланной отцом документации. Свободное время тратил на чтение книг, что доставили от Терезы. Заняться особо было нечем: до ближайшего населенного пункта пришлось бы ехать по непогоде несколько часов через густые леса… Да и обязанности по расквартированию воинских частей с Райана не спадали. Ежедневно он оказывался заслан то в складскую зону, то в казарменную, то в хозяйственную; к тому же Вессель попал как раз на период проходящей раз в два года полной инвентаризации зданий и сооружений, медицинских боксов, пунктов технического обслуживания… От посещения контрольно-технических пунктов становилось уже плохо, и Райан бежал в полуистлевшие страницы архаичных верований, пытаясь самому себе объяснять, как удалось столь разрозненные в далеком прошлом королевства объединить в единое Государство. Пожалуй, он даже вполне мог бы стать Послом Небесным – да только три монаршие семьи никогда не претендовали на троны чужой фамилии.
В единстве ключ к бессмертию.
Райан смотрел на свой серебристый меч. Элегантную, чуть изогнутую рукоять его украшали инкрустации из драгоценных камней, формирующих узор, отдаленно похожий на венок покори.
За окном белым-бело от снега. Блестящая черная машина, остановившаяся на плацу, привлекла внимание сразу. Райан выпрямился, откладывая письмо в сторону – сердце его пропустило от волнения удар, улыбка тронула губы, – и смотрел, как дверь водителя отодвинулась наружу и поднялась вверх. Дежурившие на посту сорвались встречать внезапного гостя, прибывшего без предупреждения и, судя по всему, без всякой охраны; Дэвид Вессель же ловко вышел из машины, выпуская сигаретный дым и оправляя декоративную шубу, накинутую поверх верхней одежды. Словно герой глянцевого журнала. Райан даже из окна видел экстравагантный, но добротный костюм брата. Пальто из мягкой кожи серого цвета. Безразмерная шуба с длинным ворсом, чередующая множество меховых вставок. Райан не смог сдержать улыбку, поднялся с кресла неосознанно. Он скучал. Внезапно осознал, насколько сильно соскучился по дому, по братьям, по шебутной Шонни. По величавой матери и величественному Дамиру, больше монарху, чем отцу, ибо пропадал тот постоянно в Резиденции Трех… Дэвид отмахнулся от встречающих, кинул ключи от машины одному из постовых. Тряхнул выгоревшими на солнце волосами и скрылся в дверях здания.
