Диана Гэблдон
Чужестранка
Откуда-то поблизости донесся глухой рокот или гудение. Я подумала, что в каменной расселине поселился пчелиный рой, и, намереваясь заглянуть в пролет между блоками, оперлась о камень рукой.
Камень закричал.
Я попятилась так резко, что не удержалась на ногах и больно упала на короткую весеннюю траву. Вся потная, я уставилась на камень.
Никогда я не слышала подобных звуков от живых существ. Описать его невозможно – разве что если представить, как мог бы кричать камень. Это было ужасно.
Другие камни тоже начали кричать. То был шум битвы, вопли раненых, ржание падающих лошадей.
Я затрясла головой, чтобы прогнать наваждение, но шум не прекращался. Я вскочила на ноги и, спотыкаясь, кинулась к выходу из круга. Звуки казались вездесущими, от них ныли зубы и кружилась голова. У меня потемнело в глазах.
Я не могу сказать, сознательно ли я бросилась к просвету между двумя половинами главного камня, или это вышло само собой из-за моих хаотичных метаний.
Однажды во время ночной поездки я заснула на пассажирском сиденье автомобиля, рокот двигателя и скорость создавали иллюзию приятной невесомости. Водитель слишком разогнался на мосту и потерял управление. Я резко пробудилась, когда в мой сон ворвался ослепительный свет фар, и испытала тошнотворное чувство от падения. Этот внезапный переход из одного состояния в другое можно сравнить с тем, что происходило теперь, но за очень короткий отрезок времени.
Поле зрения внезапно сузилось до единственного темного пятна, а потом я оказалась посреди пустоты. Будто вокруг меня закрутился смерч и затянул меня внутрь… Невозможно передать ощущение полной гибели, полного растворения, меня сильно ударило обо что-то, чего как будто даже не существовало.
Однако парадокс в том, что никакого движения не произошло, ничего не случилось, но я отчего-то испытывала стихийный ужас и перестала понимать, кто я и где нахожусь. Я была посреди хаоса, и никакая сила, физическая или духовная, не могла ему противостоять.
Не знаю, потеряла ли я сознание, но определенно некоторое время пребывала в ступоре. Я проснулась, если можно так выразиться, споткнувшись о камень у подножия холма, кое-как съехала на ногах оставшиеся несколько футов и растянулась на траве.
Мне было плохо, кружилась голова. С трудом я доползла до молодых дубков поблизости и прислонилась к одному из них, чтобы прийти в себя. Где-то неподалеку раздавались крики, смутно напоминающие звуки, которые я слышала на холме. Но они утратили нечеловеческий оттенок; теперь это были обычные голоса ругающихся людей, и я повернулась в ту сторону.
Глава 3
Человек в лесу
Мужчины были на некотором отдалении, когда я их увидела. Двое или трое в килтах, они неслись, словно дьяволы, по небольшой поляне. Доносился странный шум, в котором я, к своему удивлению, узнала грохот ружейных выстрелов.
Я была совершенно уверена, что у меня галлюцинации, когда вслед за ружейными залпами появилось пять или шесть человек в красных мундирах и бриджах; они размахивали мушкетами. Я уставилась на них, потом подняла руку и расправила два пальца перед глазами. Два пальца – все правильно. Никаких нарушений зрения. Я осторожно втянула носом воздух. Сильный, по-весеннему острый запах свежих листьев и слабый – клевера у меня под ногами. Никаких дефектов обоняния.
Я пощупала голову. Никаких неприятных ощущений. Контузии вроде бы нет. Пульс немного учащенный, но ровный.
Шум и крики внезапно сменились топотом копыт; прямо на меня мчались наездники – шотландцы в килтах, выкрикивающие что-то на гэльском. Я метнулась на обочину как молния – значит, физически я не пострадала, каким бы ни было мое психическое состояние.
Но тут один из красных мундиров упал с лошади усилиями пронесшегося мимо шотландца и, вскочив на ноги, театральным жестом погрозил кулаком вслед противникам. И я поняла. Конечно же! Кино! Я даже головой тряхнула от осознания своей несообразительности. Они снимают какую-то историческую драму, вот и все. Что-нибудь в духе «Принца Чарли в зарослях вереска».
Так. Независимо от художественной ценности этого шедевра съемочная группа вряд ли оценит курьез моего появления в кадре. Я отступила в заросли, намереваясь обойти поляну кругом и выйти к дороге, где меня ждала машина. Идти оказалось труднее, чем я предполагала. Лес был молодой, но с густым подлеском, платье то и дело цеплялось за кусты. Я пробиралась между тонких дубков, вытаскивая подол из цепких лапок-веток куманики.
Если бы он был змеей, я бы на него наступила. Он стоял среди деревьев безмолвно и недвижно, словно сам стал деревом, и я заметила его только тогда, когда он схватил меня за руку.
Ладонью второй руки он стремительно зажал мне рот и утянул в заросли, чем вызвал у меня панику. Кем бы ни был этот похититель, ростом он оказался лишь немного выше меня, но определенно был в разы сильнее. Я ощутила слабый цветочный аромат, кажется, пахло лавандой, и запах этот смешивался с бьющим в нос запахом пота. Ветки сомкнулись за нашими спинами, и, пока он тащил меня по тропинке, я обратила внимание на то, что рука, обхватившая мою талию, выглядела знакомой.
Я дернула головой и сбросила его руку с лица.
– Фрэнк! Ради всего святого, что это за бредовая игра?
Меня раздирали противоречивые чувства: с одной стороны, я была рада, что Фрэнк тоже здесь, а с другой – эта дикая шутка приводила меня в исступление. Оглушенная происшествием в хендже, я совершенно не была расположена так развлекаться. Он отпустил меня, но едва я к нему повернулась, как поняла, что что-то не сходится. Дело было даже не в запахе, отличие казалось фундаментальным. Я остолбенела, волосы на затылке зашевелились от ужаса.
– Ты не Фрэнк, – прошептала я.
– Вовсе нет, – подтвердил он, наблюдая за мной с любопытством. – Правда, у меня есть кузен с таким именем, но сомневаюсь, чтобы вы могли нас спутать, потому что между нами нет никакого внешнего сходства, мадам.
Как бы там ни выглядел его кузен, сам он вполне мог сойти за брата Фрэнка. То же стройное и худощавое сложение, четкие линии скул, словно вытесанное из мрамора лицо; прямые брови, широко расставленные карие глаза, темные волосы.
Но у этого человека волосы были длиннее и стянуты на затылке кожаным шнурком. Лицо казалось темным и обветренным, словно у цыгана, что месяцами подставлял кожу солнцу и ветрам, этот загар ничуть не напоминал тот легкий золотистый оттенок, который приобрел Фрэнк в Шотландии.
– Но кто же вы? – не удержалась я от вопроса.
У Фрэнка было много родни, но мне казалось, что я хорошо знаю всю английскую ветвь семьи. И среди них не было никого, похожего на этого человека. И конечно, Фрэнк рассказал бы мне о любом близком родственнике, живущем в горной Шотландии. И не просто упомянул бы, но настоял бы на визите с ворохом блокнотов и заметок для выяснения новых пикантных фактов из жизни небезызвестного Черного Джека Рэндолла.
В ответ на мой вопрос незнакомец поднял брови:
– Кто я? Я мог бы задать вам тот же вопрос, мадам, и повод у меня куда серьезнее.
Он окинул меня неторопливым взглядом с головы до ног; глаза его нагло и оценивающе обследовали мою фигуру в ситцевом платье и с особым вниманием – мои ноги. Я не вполне поняла смысл этого взгляда, но ужасно разнервничалась, отступила пару шагов и ударилась спиной о древесный ствол.
Он отвел от меня глаза и тем самым словно бы освободил. Я облегченно вздохнула, хотя до той минуты не осознавала, что невольно задерживаю дыхание.
Незнакомец повернулся, чтобы подхватить свой мундир, переброшенный через нижнюю ветку молодого дуба. Отряхнув его от приставших листьев, он начал его натягивать.
Я опять задышала с трудом, потому что он снова посмотрел на меня. Мундир у него был ярко-алый, сидел как влитой и был застегнут наглухо. На рукавах отвороты из буйволиной кожи шириной не меньше шести дюймов, на одном из эполетов мерцает небольшое кольцо из золотого шнура. Драгунская форма, причем офицерская. Меня осенило: он, конечно же, актер, из той компании, что я видела на другом конце дубовой рощи. Однако кортик, пристегнутый к поясу, казался куда более реальным, нежели те, какие могли бы быть у актеров.
Я покрепче прижалась спиной к стволу дерева и почувствовала себя увереннее. Скрестила руки на груди, обозначая оборону.
– Да кто же вы, черт вас побери, такой?
Вопрос прозвучал столь вызывающе и грубо, что я сама испугалась.
Он будто и не слышал, продолжая застегивать мундир. Закончив, он повернулся ко мне и шутливо поклонился, прижав руку к груди.
– Я, мадам, Джонатан Рэндолл, эсквайр, капитан его величества восьмого драгунского полка. К вашим услугам.
Я сорвалась с места и пустилась бежать. Задыхаясь, я продиралась сквозь заросли дуба и ольхи, не обращая внимания на куманику, крапиву, трухлявые стволы – одним словом, ни на какие препятствия у себя на пути. Я слышала крик где-то позади, но была слишком напугана, чтобы определить местонахождение источника.
Я бежала вслепую; ветки царапали лицо и руки, я то и дело спотыкалась или оступалась на неровной земле. В голове было пусто, я хотела лишь одного – убежать от этого человека.
Что-то тяжелое ударило меня по спине, я ничком повалилась на землю, растянувшись во весь рост и едва не потеряв сознание. Меня грубо перевернули на спину, и капитан Джонатан Рэндолл встал возле меня на колени. Он дышал тяжело и во время погони потерял свой меч. Растрепанный и грязный, он казался еще и раздраженным.
– Какого дьявола вы кинулись убегать от меня? – спросил он.
Прядь густых темных волос упала на лоб, перечеркнув бровь, и это сделало его невероятно похожим на Фрэнка. Он наклонился и схватил меня за руки. Все еще задыхаясь, я попыталась освободиться, но добилась только того, что он повалился на меня. Рэндолл потерял равновесие и всей тяжестью придавил меня к земле. От удивления он, однако, перестал злиться.
– Ах вот оно что! – произнес он с насмешкой. – Был бы рад оказать тебе эту любезность, дорогуша, но ты выбрала весьма неудачный момент.
Мои бедра плотно прижимались к земле, в поясницу врезался острый камешек. Я попыталась переменить положение, но он еще сильнее налег на меня и обеими руками нажал на мои плечи. Я открыла рот, чтобы возмутиться, но успела только выговорить: «Что вы себе…», потому что он наклонился и поцеловал меня, оборвав гневную тираду на полуслове. Он просунул язык мне в рот и бесстыдно ворочал им внутри. Он прервал это занятие так же внезапно, как начал, и, откинувшись назад, потрепал меня по щеке.
– Неплохо, дорогуша. Может быть, попозже я выделю часок и займусь тобой как следует.
К этому времени я уже отдышалась и незамедлительно воспользовалась этим. Заорала что было сил прямо ему в ухо, и он отпрянул в сторону, словно я сунула туда раскаленную проволоку. Я успела следом врезать коленом в низ живота; он откатился в сторону и скорчился на рыхлой земле.
Я вскочила на ноги, но он уже оправился от удара и стоял неподалеку. Я дико озиралась по сторонам – чтобы понять, в какую сторону бежать, но мы оказались, как я обнаружила только теперь, у подножия одной из часто встречающихся в Шотландии отвесных гранитных скал – они вздымаются ввысь, точно башни, прямо из земли. Рэндолл нагнал меня в том месте, где в каменной глыбе была выемка, нечто вроде неглубокой пещеры. Он загородил выход, упершись обеими руками в края арки, и посмотрел на меня с выражением злости и любопытства на красивом загорелом лице.
– С кем ты была? – спросил он. – Кто такой Фрэнк? Среди моих однополчан нет человека с таким именем. Может, он живет по соседству, а?
Он насмешливо улыбнулся.
– От твоей кожи навозом не несет, значит, ты была не с крестьянином или арендатором. Да и на вид ты подороже, чем может позволить себе местный фермер.
Я сжала кулаки и выпятила подбородок. О чем бы ни болтал этот придурок, ко мне это не имеет отношения.
– Я не имею ни малейшего представления, о чем вы говорите, и буду очень вам признательна, если вы сейчас же выпустите меня отсюда, – заговорила я самым строгим тоном медсестры.
В свое время этот тон действовал безотказно на чрезмерно навязчивых санитаров и молодых интернов, но капитана Рэндолла он лишь позабавил.
Я изо всех сил старалась подавить страх и растерянность, которые трепыхались у меня в груди, словно перепуганные куры.
Рэндолл медленно покачал головой, внимательно изучая меня взглядом.
– Не сейчас, дорогуша, только не сейчас. Я спрашиваю себя, – произнес он спокойно и уверенно, – почему эта шлюха в одной нижней рубашке и к тому же не сняла туфель. И туфель недурных, – добавил он, поглядев на мои кожаные мокасины.
– Что?! – возопила я.
Мое восклицание он пропустил мимо ушей. Посмотрев еще раз мне в лицо, он сделал шаг вперед и взял меня за подбородок. Я схватила его руку и попыталась освободиться.
– Отпустите сейчас же! – крикнула я.
Пальцы у него были сильные, как сталь. Не обращая внимания на мои попытки освободиться, он повернул мое лицо в сторону так, чтобы на него падал меркнущий весенний свет.
– Готов поклясться, это кожа леди, – пробормотал он себе под нос.
Он наклонился вперед и втянул воздух.
– От волос пахнет французским одеколоном.
Он убрал руку, и я возмущенно вытерла подбородок, мне хотелось уничтожить следы его пальцев.
– Все это могло быть оплачено из кошелька твоего хозяина, – рассуждал он. – Но речь… ты и говоришь как леди.
– Премного благодарна! – прошипела я. – Прочь! Меня ждет муж, и если я не вернусь через десять минут, он станет меня искать.
– О, ваш супруг? – Издевательское выражение подчеркнутой вежливости на его лице слегка померкло, но не исчезло полностью. – А как его имя, скажите, пожалуйста? Где он? И почему он позволяет своей жене бродить по лесу полуголой?
Я все время старалась выключить ту часть сознания, которая билась над решением внезапно возникших загадок. Теперь мне не давала покоя мысль, что фамилия у этого человека точно такая же, как у Фрэнка, и это делало мое положение еще более запутанным и тревожным. Не удостоив Рэндолла ответом, я попыталась обойти его. Он преградил мне дорогу мускулистой рукой, а другую протянул ко мне.
Откуда-то сверху послышался странный свистящий шум, и мимо меня пролетело что-то темное. Раздался глухой удар. Капитан Рэндолл оказался лежащим на земле под тяжелой массой, похожей на ворох из старого и рваного пледа. Из недр этой массы поднялся смуглый тяжелый кулак и тотчас опустился, нанеся мощный удар. Ноги капитана в высоких блестящих коричневых сапогах дернулись и замерли.
Очнувшись от потрясения, я обнаружила, что смотрю кому-то в глаза – черные и пронзительные. Сильная рука, столь своевременно прекратившая домогательства капитана, крепко взяла меня за предплечье.
– А вы еще кто такой, черт возьми? – изумленно проговорила я.
Мой спаситель, если его можно было так называть, оказался на несколько дюймов ниже меня ростом и худощав, но руки отличались развитой мускулатурой, да и вся фигура выглядела необычайно подвижной и спортивной. Лицо некрасивое, рябое, низкие брови и узкие губы.
– Сюда, – произнес он и потянул меня за собой. Оглушенная происходящим, я, не сопротивляясь, последовала за ним.
Мой новый спутник стремительно прокладывал путь через ольшаник, потом обогнул большой валун, и мы вышли на тропу. Проторенная сквозь заросли дрока и вереска, она вилась такими зигзагами, что дальше шести футов ничего не было видно, и круто шла в гору к вершине холма.
Я стала дышать ровнее и собралась с мыслями не раньше, чем мы достигли вершины; когда мы начали осторожно спускаться с противоположной стороны, я решилась спросить, куда мы идем. Не получив ответа, я повторила вопрос громче.
К моему удивлению, спутник повернулся ко мне с перекошенным лицом и резко столкнул меня с тропы в чащу. Я собралась было запротестовать, но он закрыл мне рот ладонью, повалил на землю и сам упал на меня.
Ну уж нет! Я начала отчаянно сопротивляться и извиваться под ним, но тут услышала то, что, очевидно, первым уловил мой новый знакомец. Громкие голоса, топот ног и хлюпанье грязи. Голоса принадлежали англичанам, то есть я хочу сказать, что их обладатели переговаривались на английском. Я все еще отчаянно старалась высвободиться. Вонзив зубы в ладонь придавившего меня к земле человека, я успела лишь почувствовать, что он не так давно ел соленую сельдь руками, потом что-то ударило меня по затылку, и все поглотила темнота.
Каменный коттедж возник из ночного тумана как-то неожиданно. Ставни были плотно закрыты, пропуская наружу только тонкие ниточки света. Я понятия не имела, сколько времени находилась без сознания, и, разумеется, не могла определить, как далеко мы уехали от Крэг-на-Дун или от Инвернесса. Уехали – потому что мы сидели в седле на лошади. Захвативший меня в плен спаситель устроил меня перед собой, привязав руки к передней луке седла. Но ехали мы по бездорожью, так что продвигались небыстро.
Я подумала, что в отключке пробыла недолго: никаких симптомов сотрясения или других последствий удара, разве что затылок немного ныл в том месте, по которому меня ударили. Мой похититель оказался человеком немногословным, на мои вопросы, возмущенные восклицания и ядовитые замечания он отвечал типичным шотландским междометием, которое фонетически можно было бы передать как «ммхм». Если бы у меня и были сомнения по поводу его национальной принадлежности, то одного этого звука было бы достаточно, чтобы его устранить.
Глаза постепенно привыкали к темноте, пока лошадь, спотыкаясь, брела между камней и зарослей дрока, поэтому, зайдя из полного мрака в комнату, как мне вначале показалось, ярко освещенную, я была почти ослеплена. Но первое впечатление быстро рассеялось, и я поняла, что в комнате из источников света только горящий очаг и несколько свечей в потускневших подсвечниках; впрочем, потом я заметила невероятно старомодную масляную лампу.
– Кого это ты привел, Мурта?
Мой узколицый похититель вытянул меня за руку поближе к свету.
– Английскую девку, Дугал, судя по ее говору.
В комнате находилось несколько мужчин, и все они разглядывали меня, кто с любопытством, а кто довольно плотоядно. Мое платье было порвано в нескольких местах в результате вечерних авантюр, создать иллюзию благопристойности было невозможно. Сквозь дыру в верхней части лифа я увидела обнаженную грудь; уверена, мужчины тоже ее заметили. Я не стала зажимать рукой ткань – это привлекло бы больше внимания; вместо этого повернулась наугад к одному из мужчин и с вызовом посмотрела ему в глаза, надеясь тем самым отвлечь внимание от своего внешнего вида.
– Англичанка она или нет, но вполне хорошенькая, – сказал этот человек, толстый и весь лоснящийся.
Он сидел возле очага, держа в руке кусок хлеба, с которым не пожелал расстаться, даже когда встал и подошел ко мне. Тыльной стороной ладони он взял меня за подбородок, а потом откинул назад волосы с лица. Хлебные крошки посыпались мне за шиворот. Остальные мужчины тоже столпились вокруг, сплошные пледы и бороды, от них несло потом и перегаром. Только теперь я заметила, что все они в килтах – необычно даже для этой части Шотландии. Может, я попала на собрание клана или полковую вечеринку?
– Не стесняйтесь, барышня.
Эти слова произнес крупный чернобородый мужчина, сидящий за столом у окна.
Жестом он поманил меня к себе. Судя по виду, он тут был главным. Мужчины неохотно расступились, пропуская Мурту, который повел меня вперед по праву добытчика.
Чернобородый оглядел меня спокойно и бесстрастно. Он был недурен собой и нельзя сказать что недружелюбен. Однако меж бровей залегли суровые морщины; такому не захочется перечить.
– Как вас зовут, барышня?
Для человека такой внешности голос у него оказался неожиданно высокий – не глубокий бас, который я ожидала услышать при взгляде на его широкую грудь.
– Клэр… Клэр Бошан, – ответила я, решив на всякий случай назвать девичью фамилию.
Если они рассчитывают на выкуп, не стоит облегчать им задачу и называть имя, которое приведет их к Фрэнку. И вообще не стоило сообщать этой подозрительной шайке, кто я такая, прежде чем я узнаю, кто они.
– И почему вы решили, что… – начала было я, но чернобородый не стал меня слушать.
– Бошан? – Он приподнял брови, и все остальные тоже изобразили удивление. – Но ведь это французское имя?
Он произнес фамилию правильно, по-французски, хотя я выговорила ее на английский манер – Бичем.
– Да, совершенно верно, – ответила я немного ошарашенно.
– Где ты нашел ее? – обратился Дугал к Мурте, который пил из кожаной фляжки.
Маленький человечек пожал плечами.
– У подножия Крэг-на-Дун. Она беседовала с драгунским капитаном, с которым я имел честь познакомиться раньше, – сказал он, многозначительно приподняв брови. – Кажется, они обсуждали, шлюха эта леди или нет.
Дугал еще раз окинул меня своим невозмутимым взглядом, внимательно осмотрев мое ситцевое платье и туфли.
– Понимаю. И какова была точка зрения леди по этому вопросу? – спросил он, язвительно подчеркнув слово «леди».
Мурта, казалось, наслаждался происходящим; уголок рта у него пошел вверх, когда он ответил:
– Она утверждала, что не шлюха. Капитан и сам сомневался, так ли это, но собирался провести эксперимент.
– Мы тоже можем этим заняться.
Жирный бородач направился ко мне, расстегивая пояс. Я попятилась от него, но размеры комнаты ограничивали пути отступления.
– Прекрати, Руперт. – Дугал смотрел на меня, нахмурившись, но его голос прозвучал властно, и Руперт перестал. Вид у него при этом был комично разочарованный. – Никакого насилия, да к тому же и времени нет.
Я была весьма признательна за столь дипломатичное разрешение конфликта, хотя с точки зрения этики оно казалось несколько неоднозначным. Меня всерьез беспокоило откровенно похотливое выражение на нескольких лицах. Почему-то я чувствовала себя так, будто появилась на людях в нижнем белье. Я понятия не имела, кто эти шотландцы, но они казались очень опасными, и я сдержала себя, не позволив нескольким весьма подходящим случаю выражениям сорваться с языка.
– Что скажешь, Мурта? – обратился Дугал к моему похитителю. – Мне кажется, Руперт ей не по душе?
– Никакой выгоды, – отозвался вместо Мурты низкорослый лысый мужчина. – Он не может дать ей серебра. Сами понимаете, ни одна баба не станет забавляться с Рупертом, если только он не заплатит вперед, – добавил он под дружный гогот товарищей.
Дугал унял веселье одним движением руки и кивнул в сторону двери. Лысый, все еще улыбаясь, послушно вышел из комнаты в ночь.
Мурта, не засмеявшийся с остальными, бросил на меня хмурый взгляд и энергично тряхнул прямой и длинной челкой.
– Нет, – сказал он уверенно. – Я понятия не имею, кто она на самом деле, но готов заложить свою лучшую рубаху, что она не шлюха.
Я про себя понадеялась, что речь не о той рубахе, которая на нем, – на эту, пожалуй, никто бы не позарился.
– Кому знать, Мурта, если не тебе, ты их повидал немало на своем веку, – вставил Руперт с недоброй улыбкой, но Дугал резко оборвал его.
– Об этом потолкуем позже, – постановил он. – Нынче ночью нам предстоит долгая дорога, а нужно еще попытаться помочь Джейми. В таком состоянии он сам ехать не сможет.
Пока они говорили, я отступила в темный угол возле очага и постаралась не привлекать к себе внимания. Мурта развязал мне руки, прежде чем мы вошли в дом. Может, удастся потихоньку ускользнуть отсюда – у бандитов и без меня хватает забот. Все они обратили внимание на молодого мужчину, сжавшегося на скамье в углу. Он ни разу не поднял глаз, пока меня разглядывали и расспрашивали, сидел, опустив голову, держась за плечо и слегка покачиваясь из стороны в сторону, как будто от боли.
Дугал осторожно отвел в сторону его руку. Кто-то другой снял с него плед, под которым виднелась перепачканная грязью и окровавленная рубаха. Невысокий мужчина с густыми усами подошел к юноше сзади и разрезал ее ножом – придерживая за воротник – через грудь к рукаву, так что она сползла с плеча.
У меня дыхание перехватило от этого зрелища – и не у меня одной. На плече была глубокая рана с рваными краями, кровь стекала по груди. Еще хуже дело обстояло с плечевым суставом. Бугор пугающей величины выпирал совсем не в ту сторону, в какую должен, и рука была согнута под неестественным углом.
– Ммхм, – промычал Дугал. – Бедняга, вывих у тебя – не позавидуешь.
Молодой человек впервые поднял голову. Лицо у него оказалось мужественное и приятное, несмотря на страдальческую гримасу и отросшую рыжую щетину.
– Я упал на руку, когда мушкетная пуля выбросила меня из седла. Всем весом на нее приземлился, она – раз! – и выскочила.
– Выскочила, это точно, – согласился с ним усатый мужичок – судя по выговору, грамотный.
Он коснулся поврежденного плеча, и мужчина поморщился от боли.
– Рана не особо опасная, – продолжил усатый. – Пуля прошла насквозь, и кровь течет свободно.
Он взял со стола какой-то грязный лоскут и приложил его к ране, чтобы остановить кровь.
– А что с вывихом делать, ума не приложу. Чтобы его вправить, нужен костоправ. Ведь ты в таком виде не сможешь ехать верхом, а, Джейми?
Мушкетная пуля? Костоправ? У меня закружилась голова. Смертельно бледный юноша покачал головой.
– Болит ужасно, даже когда просто сидишь. С лошадью мне не сдюжить.
Он опустил глаза и крепко прикусил нижнюю губу.
– Но мы же не сможем оставить его здесь! – горячо сказал Мурта. – Красномундирные не шибко мастера кататься в темноте, но рано или поздно они сюда доберутся. А Джейми с дырой в плече едва ли сойдет за батрака.
– Не тревожься, – сказал Дугал. – Никто не собирается оставлять его тут.
Усатый вздохнул.
– Что поделаешь, надо поставить сустав на место. Мурта… и ты, Руперт… держите его, а я попытаюсь.
Исполненная сострадания, я наблюдала за тем, как он взял юношу за кисть и за локоть и начал поднимать руку вверх. Угол был неверный. Движение должно было причинять адскую боль. Пот заструился у юноши по лицу, но он не закричал, а только глухо застонал. Но тут же резко дернулся вперед и упал бы, если бы его не держали мужчины.
Один из них откупорил фляжку и приставил ее к губам раненого. Резкий запах алкоголя дошел даже до меня в моем углу. Молодой человек задохнулся, закашлялся, но все-таки сделал небольшой глоток, остальное пролилось на рубашку.
– Попробуем еще разок, а, дружок? – спросил усатый. – Может, у Руперта получится? – он посмотрел на жирного чернобородого бандита.
Руперт, которому доверили дело, вытянул руки, словно собирался ухватиться за кейбер[4], вцепился юноше в запястье и явно намеревался силой вправить сустав – в результате рука перекосилась бы, как ручка метлы.
– Не смейте!
Все мои помыслы о бегстве перекрыло чувство профессионального долга, и я вышла вперед, не замечая, с каким изумлением смотрят на меня мужчины.
– Что вы имеете в виду? – спросил усатый, потрясенный моим появлением.
– Вы сломаете ему руку, если будете действовать подобным образом, – отрезала я. – В сторону, пожалуйста.
Схватив Руперта за локоть, я оттеснила его и перехватила запястье раненого. Парень удивился не меньше остальных, но не возмутился. Кожа у него была теплая, но, кажется, его не знобило.
– Нужно повернуть руку под правильным углом, прежде чем вправлять сустав, – сердито проворчала я, проделывая манипуляцию.
Парень был крепкого сложения, рука тяжелая, как свинец.
– Сейчас будет больнее всего, – предупредила я и обхватила ладонью локоть, чтобы приподнять и вправить сустав.
Он со стоном прошептал:
– Хуже, чем теперь, не будет. Давайте же.
Пот каплями струился у меня по лицу. Вправление плечевого сустава – дело непростое в любых обстоятельствах, а здесь я имела дело с крупным мужчиной, который провел с вывихнутой рукой уже несколько часов, мышцы опухли и давили на сустав. Работа требовала серьезного напряжения и сосредоточенности. Очаг находился близко от нас, и я опасалась, как бы мы оба туда не угодили, когда я сделаю финальный рывок. Послышался легкий щелчок – сустав вернулся в нормальное положение. Пациент был изумлен. Не веря в исцеление, он поднял руку, чтобы испытать ее.
– Она больше не болит! – воскликнул он с широкой улыбкой, в то время как остальные одобрительно закричали и захлопали в ладоши.
– Будет болеть, – сказала я, мокрая от напряжения, но довольная результатом. – Руку надо беречь несколько дней, а первые два или три дня вообще не напрягать. Разрабатывайте ее медленно и понемногу. Прекращайте движение, если почувствуете боль, и каждый день делайте теплые компрессы.
Давая советы, я спохватилась, что, хоть мой пациент слушает меня уважительно, остальные преисполнились подозрительности.
– Я медсестра, – сказала я, чувствуя необходимость объяснить.
Глаза Дугала, а следом и Руперта остановились на моей груди и задержались там со смешанным выражением осуждения и восхищения. Потом они переглянулись, и Дугал повернулся ко мне.
– Будь кем хочешь, – сказал он. – Хоть ты и кормилица[5], но лечить, кажется, умеешь. Ты перевяжешь парню рану так, чтобы он мог сидеть верхом на коне?
– Да, рану я перевязать могу, – ответила я резко. – Если найдется, чем перевязать. Но что значит «кормилица»? Почему вы так говорите? И вообще, почему вы думаете, что я обязана вам помогать?
На мою отповедь Дугал не обратил внимания; он отвернулся и заговорил на языке, который я идентифицировала как гэльский, с женщиной, забившейся в угол. Окруженная толпой мужчин, прежде я ее не заметила. Одета она была, как мне показалось, довольно странно: длинная рваная юбка, нечто вроде кофты с длинными рукавами, а поверх нее то ли короткий жилет, то ли камзол. Выглядело все вместе не слишком аккуратно, да и лицо чистотой не отличалось. Впрочем, как я уже заметила, в этом доме не было ни электричества, ни водопровода – в общем-то, это объясняло и даже извиняло неряшливость.
Женщина сделала короткий реверанс и, проскочив за спинами Руперта и Мурты, начала копаться в раскрашенном деревянном сундуке возле очага, откуда выгребла кучу ветхого тряпья.
– Нет, это не пойдет, – сказала я, брезгливо коснувшись тряпок кончиками пальцев. – Рану надо сперва продезинфицировать, а потом перевязать чистой тканью, если у вас нет стерильного бинта.
Брови мужчин взлетели вверх.
– Продезинфицировать? – медленно проговорил усатый коротышка.
– Вот именно, – подтвердила я, решив, что, несмотря на грамотную речь, коротышка простоват. – Из раны необходимо удалить грязь, а после обработать обеззараживающим составом, чтобы уничтожить микробы и обеспечить нормальное заживление.
– Чем же?
– Ну хоть йодом, – ответила я, но, заметив на лицах пустоту, продолжила: – Мертиолатом? Раствором карболовой кислоты? Ну хотя бы просто алкоголем…
