Диана Горбач
Время перемен

Моим любимым посвящается

На обложке – авторская акварель

© Диана Горбач, 2021

ISBN 978-5-4493-0202-1

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

1. Острова в океане

1.1. Ксюша

За окном иллюминатора россыпью бриллиантов светились огни города, в котором она никогда не была прежде. Ее безучастный взгляд скользил от скопления огней до обветшалой обивки кресла впередисидящего мужчины салона эконом-класса. Самолет делал повторную петлю над аэропортом, и она слышала, как серьезный грузный мужчина впереди нее тихонько молится.

Зажмурив глаза от ярких огней иллюминатора, Ксения затаила дыхание… Если бы ее спросили, она не смогла бы точно ответить, боится ли она, что самолет так и не приземлится, или всем сердцем этого хочет.

Стюардессы летали, как всполошенные ласточки, по огромному салону «Боинга», отдавая распоряжения, выполняли просьбы, помогали тем, кто в растерянности и подступавшей панике вскакивал со своих мест.

Ксения отвела взгляд. «Кругом одно и то же, женщины до грустного похожи друг на друга: спасают, сглаживают, замалчивают, затягивают огромные чемоданы, звенящие стеклом пакеты и какие-то ласты любителей снорклинга на верхние полки, словно разбросанный пух в июне на асфальте… А он все летит… И это никогда не заканчивается».

Рядом серьезный и молчаливый мужчина вцепился в поручни, и до нее донесся жалобный скрип обивки. Она взглянула на него с сочувствием и завистью: «Видимо, есть, что терять…» Волна жгучего стыда накатила: «Ну что я такое думаю!» Ее семья осталась в Питере, целых три сердечка любимых и родных. Она вдруг вспомнила жен сослуживцев мужа, которые обсуждали ее каждый раз, когда они с мужем бывали в общей компании: «Обеспеченная молодая бездельница…»

«Ну да, так и есть. Все еще цветущая, вполне себе молодая. И бездельница, конечно же… И неблагодарная, как мне об этом все детство говорила мама… Все точно…» Ксения закрыла глаза. «Ну как я могла оставить их на целых две недели?! Нет, не думать, только не думать… не чувствовать, лучше и вовсе ничего не чувствовать!»

Решение улететь за тридевять земель она не принимала. Оно само накатило и потянуло ее. Неожиданно. Спонтанно. В очередной раз, проверяя почту, в которой, собственно, она ничего ни от кого не ждала, и, удаляя рекламные письма после уборки дома, она увидела одно от турфирмы, через которую они с мужем как-то заказывали путевки. «Горящий тур в Шри-Ланку, две незабываемые недели в лучшем отеле у самого океана!..» Не дочитав, она удалила письмо.

«Где это место?» Остров Цейлон… Она даже когда-то читала о нем, о тропических джунглях, стадах слонов и чайных плантациях. Когда-то, когда хотела объехать весь мир и поселиться в самом красивом уголке под пальмой, пить из кокосов, есть манго и жарить мидии по вечерам в песке, плавать в открытом океане без одежды и петь песни в голос. И чтобы рядом был тот, кто сгребал бы ее, уставшую и разомлевшую, в теплую нежную охапку каждый вечер, с кем бы она могла состариться, нарожав до этого кучу таких же голопузых, неумытых, но здоровых и счастливых малышей.

«Да, прям под этой же пальмой?!» Она поморщилась… «Нет, не может быть, чтобы я об этом мечтала!»

Сейчас она мечтала о другом. О том, чтобы можно было провести вечер вдвоем, без детей, и чтобы этого хотелось. Или с детьми, но именно вместе, а не уткнувшись в телефоны или компьютер и перелистывая новости.

Она мечтала о вещах более простых и потому более невозможных… И что-то надломилось, перестало в ней работать так, как прежде.

Ксения обошла весь дом. «Все более-менее чисто». На плите стояло овощное рагу, а в духовке – запеченная рыба. Дети были на занятиях, муж на работе. «Что же, программа „минимум“ выполнена!»

Она собрала сумку, намотала цветной вязаный шарф и вышла на улицу. Ехать на тренировку совершенно не хотелось, впрочем, как в последние полгода. Ноги туда просто не шли. Она свернула в противоположный намеченному маршруту переулок и оказалась у реки. Нева еще не замерзла полностью. От дыхания шел небольшой пар. Она шла, шла, шла… просто вперед…

Такие прогулки стали не редкостью, и было хорошо ни о чем не думать. «Если бы это было возможным! Не думать». Но на ум приходило неприятное воспоминание вчерашнего вечера. «А что в нем особенного? Ни плох, ни хорош… как последние… не знаю, сколько вечеров. Нет. Не знаю, сколько лет…» На глаза навернулись слезы. Она вспомнила Павла вечером у дверей их дома. Он смотрел сквозь нее, его руки были вялые, как несвежая рыба, и такой же голос: тихий, безжизненный… Он, как обычно, буднично поздоровался, не смотря ей в глаза, переоделся, включил телевизор и, устроившись на кухне с вилкой и пультом в руке, уселся ужинать. Ксения присела рядом на высокий удобный стул «за компанию»:

– Павлик, как прошел день? – Ксения смотрела на мужа в упор.

– Все в порядке… потихоньку. Дома без проблем? Варя? Данила? Ну отлично.

Он отвечал односложно, спрашивал, не слушая ответов.

«В самом деле, что, собственно, может поменяться за обычный день, какие проходят десятками?!»

Ей позвонила мама, ему – коллега, потом начались очередные новости и уже было не до «общения»… Засыпал он рано, как и просыпался. Тихо уходил на работу. Настоящей близости, когда можно раствориться полностью в другом хоть на миг, не было уже так давно, что воспоминания о былых временах казались чем-то нереальным. Попытки поговорить об этом воспринимались в штыки. «Радость моя, у нас все хорошо», – прерывал он ее вопросы с раздражением и нажимом в голосе, поворачивался на другой бок и засыпал. Ксения же крутилась в прохладной кровати под двумя одеялами, уже ненавидя бесконечные питерские влажные серые ночи.

Все и вправду было «хорошо», но с каждым днем воздуха в доме становилось все меньше. И вчера его было так мало, что она не могла заснуть. Последнее время она спала совсем плохо. И, покрутившись всю ночь в кровати, засыпала под утро. Воспоминания душили комом невысказанных обид, невыплаканных слез. «Как же так?!» Дни размеренно перетекали друг в друга, перекатывались горошинами невыплаканных слез, раздражения и претензий. «Что не так? Что со мной не так? Все… Что менять, как, куда, зачем? Кому это нужно, кроме меня?» Ксения смотрела в глаза мужу каждый вечер и не находила там ответа. В зеркале, глядя в свои глаза, она видела его. «Кто? Я больше не знаю…» Это становилось невыносимым.

Мокрые щеки и нос защипало от холода. Свернув с набережной, она зашла в кафе. Одной ходить в кафе она никогда не любила – одиночество ощущалось еще сильнее, когда она сидела за столиком под пристальным вниманием официантов. Но было холодно, и в этот раз она зашла.

Кафе выглядело вполне симпатично: на стенах изречения философов, фотографии и картинки в стиле гоголевских произведений, на низких подоконниках в подсвечниках и без оных рядами стояли молочного цвета свечи. Они были разного размера – от тонких, длинных до крупных, широких, с подтеками воска. Ксения любила свечи. Ей нравилось их покупать, но она никогда их не зажигала – муж был против. Он боялся, что дети могут обжечься, или они забудут их погасить, или еще чего-то… Но в любом случае его настроение портилось, когда она пыталась.

Ксения присмотрелась к свечам на подоконнике кафе. Из улицы через широкое окно свет высвечивал механизмы в подставках. «Искусственные… пластиковые… О! Вот какие подойдут нам. Теперь только такие!»

Она пулей вылетела из кафе и, пройдя пару кварталов пешком, оказалась в турфирме. И вот уже, через пелену слез, подписывая договор, она, словно во сне, смотрела на себя со стороны. «Бежать куда-нибудь подальше, от всех из этого болота. Бросить все и всех… Лишь бы не сойти с ума…»

Придя домой, она бродила как тень по комнатам, а вечером так и не сказала мужу. Впрочем, он был слишком занят котировками акций на бирже, новостями спорта и политики. На следующий день она позвонила свекрови и поставила ее перед фактом своего неожиданного отъезда, чего себе не позволяла никогда. А вечером собрала чемодан и на глазах изумленного мужа вышла из дома.

Она смутно помнила дорогу в аэропорт. В глазах стоял его недоумевающий взгляд. Он ошарашенно смотрел вслед, ничего не говоря. Его серые глаза потемнели и застыли. Маленький Данила прижался к ней своей теплой щекой на прощание и, не понимая еще, но чувствуя всем своим тельцем трехлетки угрозу своему привычному миру, взял папу за руку и прижался к ноге. Дочка с обидой и вызовом смотрела на мать. В глазах тринадцатилетней девочки-подростка было непонимание и предательство. Она не позволила себя обнять и ушла в свою комнату. Ксения провела ее взглядом. Вздрагивающие плечи Вари выдавали сдержанное рыдание.

«Что ж… дело сделано. Сожалеть не о чем».

Загорелись сигнальные огни, гул машин скорой помощи оборвал привычный ход ее мыслей. Кто-то силой поднял и усадил на дополнительную дорожку аварийного трапа, а потом поймал ее. Все происходило в густом дыме, где она была скорее наблюдателем, чем действующим лицом. «Я даже не сопротивляюсь… как последние эдак лет десять», – пронеслось у нее в голове. А потом – услужливый персонал, говорящий на сенегальском и английском почти одновременно, какие-то успокоительные, и ее уже везут в отель.

Кто-то аккуратно потянул ее за плечо:

– Скузи, мадам Ли… Камин-камин, плиз…

С удивлением она обнаружила, что заснула… Вот это да! Она уже не помнила, когда вот так, от усталости могла просто заснуть. Ее багаж тянул за ней худой темнокожий юноша в белой рубашке и оранжевом саронге-юбке в пол, пытаясь на ломаном английском объяснить полусонной женщине, куда идти.

Она не стала выяснять, почему он так ее называет. «В конце концов я тоже не знаю, как его зовут». Юноша тянул следом огромный чемодан благородного бордового цвета из кожи крокодила, какой она видела в дорогих бутиках на центральной улице Будапешта, и небольшой саквояж в таком же цвете и исполнении. Распахнув перед ней двери бунгало и поставив чемоданы, он поклонился, замер на секунду и, не дождавшись чаевых, вышел. Ксения прислонилась к стене. Дурман снотворных рассеивался.

«Так… чемоданы не мои… а отель, номер? Документы? Кредитки? Телефон?

Ни сумочки, ни багажа, ни страховок, ваучеров, ни-че-го…»

Ее вдруг покинули последние силы и капли самообладания. Она села на край роскошной огромной кровати с балдахином и разрыдалась в голос… За окном была густая ночь и ни души. Стойка администратора одиноко покинута, и на часах – два ночи.

«Где я? Зачем? Почему?.. Как же так вышло?!» Спасительный сон и тропический ливень давно не выплаканных слез накрыли ее сладкой пеленой. Она не помнила, когда в последний раз могла себе позволить вот так разреветься, а потом… потом даже заснуть. Все было уже не так важно, как там, откуда она почти убегала… Она была уже слишком далеко, ее разделяли даже не 7000 километров, а принятое вдруг решение – решение уехать, улететь во что бы то ни стало на этот остров… или на другой, но как можно дальше.

Сны не давали покоя. От них не убежишь. Вчерашние переживания проваливались, за ними всплывали более глубокие и давние. И вот она уже совсем юная девочка, с блеском поступившая в Питерскую консерваторию. Все ее поздравляют… Глаза полны слез от гордости и радости и от ощущения себя любимой своими родителями, такими молодыми еще…

Жизнь – маленькая пленка, мелькающий калейдоскоп событий… И вот она в фате, белое, пышное, сказочное платье… Такое невесомое, нежное, как их чувства. Длинная, в пол, фата в три яруса и ее рука в руке ее уже мужа. Он украдкой бросает на нее восхищенные взгляды, не веря, что она захотела стать его женой. Счастье блестит и переливается в его глазах сотнями огоньков. Венчание. Они стоят бок о бок полчаса. Время летит… Чистые голоса, звук органа, обжигающий воск свечей льется и капает на пальцы, но никто не убирает руки. Поздравления… и слезы счастья застилают глаза. Он тоже плачет… Ее любимый, такой серьезный мальчик, ее первый.

Кадры ее жизни летят, сменяя друг друга… И вот они уже лет десять спустя. Она стоит, судорожно сжимая спинку стула… Ее муж… он где-то там… всего в метре, гордо пожимает руки начальству и подчиненным на корпоративном празднике, он смотрит в ее сторону мимо. Она словно прозрачная. Ее словно нет… И между ними километры… Ксения бежит в туалет, поправляет прическу, оценивающе смотрит на свое платье… Как же так? Когда все успело так поменяться? Сон крутит ее жизнь, как цыган солнце… Как говорил ее дед… Дедушка. Вот уж кто любил, так любил. Во сне он является редко, только когда уж совсем никак… И вот уже туман, пелена… Ее веки вздрагивают от ярких лучей солнца…

День начался неожиданно. Свет пробился сквозь ставни, маленький острый лучик играл с кремовой занавеской. Ксения потянулась в кровати – тишина. Легкий, знакомый с детства шум… прибой… совсем рядом. Номер был огромным, белоснежным, с бежевой и изумрудной отделкой. Кровать покрывал балдахин, как кокон, укутывая в струящуюся материю, на туалетном столике – букет живых незнакомых цветов с кремовыми круглыми лепестками и оранжевыми сердцевинами; уютный мини-бар и огромные двустворчатые раздвижные двери в углу спальни. Не в силах сдержать детское любопытство, она соскользнула с кровати и заглянула за них: большая ванная комната с душем и огромным джакузи на пьедестале дышала чистотой и гармонией. Из закрытого резными ставнями окна доносились звонкие звуки улицы. «Да, очевидно, меня заселили по ошибке…» – резюмировала она.

В дверь постучали. Набросив банный халат, она осторожно открыла.

– Мадам Ли, ваш завтрак! Мы приносим извинения за опоздание, но вы не отвечали на телефон и не открыли раньше, – молодой человек в оранжевой юбке-саронге и белоснежной рубашке виновато смотрел, держа на вытянутых руках поднос.

– Будет ли вам угодно? Все в порядке? – озадаченно осведомился он, устанавливая на прикроватную тумбочку поднос с завтраком.

Ксения смотрела, как завороженная, не понимая ни слова.

Еще раз извинившись и поклонившись, юноша вышел.

«Так… что мы имеем? Снова путаница… Снова я „без талона пассажир“ и мне скоро выпишут штраф? Пора бы уже привыкнуть и начать испытывать от этого хоть какое-то удовольствие».

Она решила, что разберется потом… Не было сил думать, переживать, что-то решать и куда-то идти…

«Я потом что-то исправлю, как-то все это решу… А сейчас я просто хочу есть, тут – в чужом номере, в чужом халате, с чужими чемоданами и завтраком…»

И вот, уже допивая ароматный чай, хрустя золотистой корочкой гренка и распахнув окно, она любовалась картинкой своей давней забытой мечты. Океан предстал перед ней во всей красе: лазурные волны шумели совсем близко, разбиваясь в пену, переливы солнечных зайчиков от преломляющегося в воде света играли всеми цветами радуги… Песочные дюны манили, солнце обжигало… Оно было не тусклым, желто-сиреневым, как в Питере, оно было нарядного золотого цвета, а песок – глубокого желтого, какого она никогда не видела прежде… Шри-Ланка… «Мечтала ли я об этом? Уверена, что когда-то да… Когда-то, когда я умела мечтать».

Покружив по номеру, сытая и завороженная видом из окна, она принялась рассматривать чемоданы. «Что в них? Кому может принадлежать такой номер?» Удивительно, но ее привычный код для чемоданов «1301» сработал, и замочек радостно щелкнул.

«Значит, его обладатель родился со мной в один день? Или, может, это дата смерти любимого кота… Кто знает…»

Осторожно открыв крышку огромного чемодана, она принялась перебирать вещи. Сначала это было ужасно, словно читаешь чужой дневник, но они были такими новыми и шуршали в своих новых чехлах, что она не удержалась и достала таки самое верхнее – легкое шелковое платье в кремовых тонах на золотых бретелях. «Шелк, Chanel…» Ксения вспомнила, как муж привозил ей однажды из командировки похожее, подчеркнуто сексуальное, на пару размеров меньше, и обижался, видя ее раздражение. Это было как раз после рождения Вари, и она не могла еще долго влезть ни в один приличный наряд…

Она прикинула платье. Шелк нежно касался ее рук и обдавал легкой прохладой. «Ну, нет. Чужое платье! Это уже совсем… А значит, жить не своей жизнью гораздо лучше? И какая она —моя? Вспомнить бы…»

В дверь снова постучали:

– Мадам Ли, Лиз… Элиз… Нам надо оформить документы, пожалуйста, спуститесь вниз, – услышала она уже знакомый голос за дверью.

Ксюша окинула взглядом свое дорожное платье: вывернутый комок чего-то неприглядного, плотно-шерстяного валялся на полу. Из открытого окна жаркий воздух врывался в комнату.

«Нет, хватит с меня туфель на размер меньше и платьев не по погоде…» Она надела шелковое. Чужое.

Быстро спустившись по лестнице, Ксения оказалась в просторном холле. За стойкой регистрации никого не было. На серебристом подносе стояли коктейли и вода в высоких стаканах. Взяв один, она решила прогуляться между диванами и плетеными креслами-качелями. Огромные деревья, усыпанные белыми цветами, окружали открытую террасу, слева виднелся лобби-бар прямо на желтом песке. Белые плетеные столики с высокими барными стульчиками стояли между пальм.

Она задрала голову, пытаясь рассмотреть верхушку, и втянула воздух глубоко, жадно. Голова немного закружилась. «Я сплю… это сон».

– Хм… А вам идет этот цвет… И село как влитое, – раздался за спиной Ксении надменный, с издевкой, молодой голос.

Женщина, уверенно сидящая на высоком барном стульчике, смотрела в упор. Ее блестящие каштановые волосы были собраны в высокий конский хвост, а лицо без косметики сияло свежестью молодого возраста. Голубые потертые джинсы плотно облегали стройные ноги, а небрежный измятый тонкий льняной белый блузон с закатанными до локтя рукавами дополняли образ путешественницы-колонизатора. Она перекинула ногу на ногу, и Ксения узнала закрытые туфли с плетением в три цвета из последней коллекции Baldinini. На столике рядом красовалась сумочка из той же коллекции.

Не то что бы Ксению трогали дорогие марки или она хотела бы их иметь… Она уже привыкла считать это чем-то ненужным, застарелым налетом гламура, но вот эти… эти она помнила. Она первый раз остановилась в Питере у витрины. Но цена… Муж уже привык, что она покупает себе одежду «добротную по разумным ценам» и что это все «ненужное, не главное…».

Девушка смерила ее взглядом. Уверенность и властность ее голоса прибавляли ей лет, взгляд был цепким, привычно оценивающим.

– Спасибо… простите… – Ксения залилась краской. – Я немедленно верну… Тут такая путаница! Позвольте…

«Нет, это не сон… это уже реальность. Оправдываться, извиняться и без конца попадать в дурацкие ситуации – это вполне себе привычная реальность».

– Оставьте себе, – бросила незнакомка, подзывая администратора, – на мне оно висит, да и мне его подарили, ‒сказала она с таким нажимом в голосе, как будто ее заставили оплатить подарок.

– Эй, вы! – кинула она в сторону плохо говорящего на английском парня-администратора. – Похоже, я знаю, где мои чемоданы! – и, отложив в сторону какие-то документы, встала и быстрым шагом направилась в сторону стойки администратора. На лице девушки была гримаса раздражения и усталости. Эта была последняя капля, не иначе.

1.2. Элиза

Получив странный заказ, она долго сидела за своим рабочим столом. В Питере было холодно. Январь топил в розовых туманах, сиреневых рассветах. Первый раз она устала от них. Да, ей казалось, что зима идет уже сто лет. Сто лет одно и то же: недовольные нудные дамочки-заказчицы, не знающие, куда еще деть деньги, доставшиеся от состоятельных «папочек», активно зарывающих их в ремонт своего «гнездышка». Элиза даже хотела составить список того, что они считали mast have в дизайне своего нового дома.

Это было скучно. Всегда одно и то же. Все они надеялись, въехав в новый дом, обрести новую счастливую жизнь и старались «оплатить» это заранее и с лихвой. И, конечно, тщетно… Они меняли дома, потом «папы» меняли их, и новая пассия приходила с тем же списком менять убранство своего нового жилья на новое, «в более сдержанных тонах»… И уже вот почти восемь лет это происходило однообразно, энергично, поражая своей типичной безысходностью, и на ее глазах.

Из рядового дизайнера интерьера она успела стать финансовым директором и главным архитектором в одном флаконе, имея все дивиденды от оных с хорошей зарплатой и репутацией. Она давно уже переехала в собственную квартиру с прекрасным видом на Неву из родительской. Обставила ее по своему вкусу и желанию. И даже успела все кардинально поменять из абсолютного черно-белого минимализма во вполне себе обжитую бохо-студию. Но принципиально не менялось ничего. Ее любимый, некогда свободный и молодой, Питер стал удобным и спокойным Питером с кафешками «очень», «не очень, но вполне» и «а-ля утро», «кафе-обед» и рестораны «можно и поужинать тут». Официанты ее уже называли по имени, агентства недвижимости с радостью отвечали на звонки, а местные каналы с гордостью анонсировали интервью «С Элизой о современных тенденциях и стилях».

Ей было куда надеть свои новые строгие наряды от Chanel и страстные платья от Dolce&Gabbana… Почему бы и нет? Впрочем, свидания с мужчинами проходили все точно так же. Элиза очень легко, с первого взгляда, относила мужчин по тем же группам, что и кафе. И это было весело и грустно одновременно: «для обеда», «можно и поужинать» и особая категория, когда она ощущала потребность в чем-то, что все равно оставалось неудовлетворенным: «мужчина-утро».

С последними она могла действительно позавтракать… А иногда проснуться утром. Но, наверное, позавтракать – это было куда ближе, чем что-либо другое, и она очень быстро «сворачивала» такие завтраки. Ей не хотелось привыкать, не хотелось ждать звонков, не хотелось нуждаться. Она не отвечала на звонки, понимая, что если повернуть ситуацию наоборот, все будет точно так же. Она не хотела быть в роли ожидающей. Нет, это точно не ее роль. Никогда.

И вот этот странный заказ. Ее головное предприятие, владелец и непосредственный шеф настаивал. Мягко так и однозначно… «Трястись почти десять часов в самолете?! Шри-Ланка?!» И все же она устала от Питера. Устала от всего.

Это был их новый проект, новое направление. Остров активно отстраивал новые отели, требовался свежий современный взгляд, оценка происходящего. Требовалось ее мнение и ее кропотливая работа – от оценки вложенных средств до реальных проектов… Работы много. Месяц минимум… И где? На острове с непонятным уровнем сервиса и с количеством змей, превосходящим в мире на душу населения! «Брррр…» Она вспомнила, как однажды, будучи еще совсем ребенком, путешествуя с мамой в Карпатах, наступила на огромную ящерицу и взобралась от страха в сланцах на гору, а потом не могла спуститься назад.

Элиза посмотрела в окно: ледяным замком иней сковывал ставни. Еще раз пересмотрев предложение шефа с единственным на острове пятизвездочным апарт-отелем и бунгало у самого океана, она приняла решение.

И вот, за последние сутки она уже раз сто пожалела о нем. Начиная с регистрации и посадки в самолет, до этой самой минуты все катилось кувырком. Рейс задержали, и она стойко это переждала, разглядывая в duty free намозоливший глаз парфюм – брендовый fast-food. При посадке выяснилось, что на ней здорово сэкономили и она летит вовсе не бизнес-классом. «Что ж… Этого и следовало ожидать от моего шефа…» – подумала она, гордо смерив стюардессу взглядом. Но вот когда она поняла, что оказалась между шумной компанией пенсионеров, дружно летящих на отдых, ей пришлось несладко.

Все десять часов лета она вынуждена была слушать истории их жизней, стараясь никоим образом не вызвать их интерес, бесконечно вставая и пропуская их «припудрить носик»; жуткий невкусный завтрак и ужин, сломанное реле кондиционера… И совершенно странная, выходящая за всякие грани нормального, аварийная посадка. Нет, она и на минуту не переживала за свое здоровье. А вот потерять свои новые туфли в суматохе или испортить маникюр при таком травмоопасном приземлении ей никак не хотелось.

И вот уже добравшись до отеля, выяснилось, что ее «уже заселили в номер» и до прихода главного менеджера отеля, никак не раньше восьми утра, то есть ждать еще около четырех часов, никто не может ей помочь. Сидя возле стойки администратора, она осознала еще одну ужасную мысль: «Багаж… его нет!».

Взвесив все «за» и «против», прочитав все заключенные договора страхования, сложив это с моральной компенсацией от ее организации, она пришла к выводу, что волноваться не о чем, кроме кругов под глазами и кучей дел, которые придется делать уже не сегодня точно.

И тогда, когда казалось, что все, что могло уже произойти, произошло, Элиза решила порадовать себя свежевыжатым островитянским Lazy из манго в лобби-баре с видом на океан, она увидела свое платье. Она сидела и не верила своим глазам!

«Нет, не может быть тут, на острове, еще одного такого же, шелкового беж от Chanel 46 размера… Ну и наглость! Просто невероятно!»

В глазах промелькнула история этого платья, ее последний роман. Он купил ей платье. Он! Ей! Да как он смел вообще… К тому же почти на два размера больше… Да, она любила носить oversize, небрежно набросив массивное украшение поверх. Но Chanel, платье, шелк… и такой промах! Это как подарить обручальное кольцо не по размеру. Да и мужчина был совершенно не ее формата: заносчивый «сердцеед», альфа-самец, с въедливым взглядом и всякими банальностями… Нет, это было скучнее скучного. Он сидел на ступеньках в своих бежевых штанах у ее квартиры и рыдал как мальчик, когда они расставались, в надежде «растопить ее сердце». Она навела справки гораздо раньше, и выяснилось, что уже не одна симпатичная девушка была «особенной, незабываемой, единственной» такой же, как и она… А она «купилась». Всего на несколько дней, но «купилась таки». Эх! Прежде она не была столь неосторожной. Что-то менялось… Теряла ли она прежнюю бдительность или уже устала от нее сама, было неясно. Во всяком случае, ей хотелось верить, что она могла быть снова той самой Элизой, которую уже долгих 28 лет знало ее окружение: блестящей, бескомпромиссной амазонкой, держащейся в седле, что бы ни случилось, на гребне своих побед и достижений, чего бы это ни касалось…

«Нет, это платье все же лицу вот той наглой белокурой женщине с прической легкого французского шика а-ля неумытое утро. Да я даже благодарна ей за то, что избавила меня таки от этого платья». Выкинуть было все же жалко: цена, последняя коллекция, ее любимый шелк и бренд.

Как только она поднялась со стула, и платье, и недоразумение, и тот мужчина были уже в далеком прошлом. Ее ум занимало уравнение с двумя переменными – необходимость отдыха и выполнения ее плана на эти сутки. Она проследовала к стойке администратора как торпеда прицельного наведения. Без вариантов отступления. И чем сильнее был ее напор, тем медленнее все делалось. Это было чем-то совершенно странным. Администратор подзывал охранника, тот в свою очередь кому-то звонил, и это не заканчивалось.

Когда все же вопросы с номером и багажом были улажены, она попыталась дозвониться до партнеров и назначить встречу на завтра.

– Мадам, э… мадемуазель Элизи, – отвечал в трубке сбивчивый голос секретарши, – мистер Эмми никак не может Вас принять завтра. Завтра мы не работаем. Полнолуние.

– И?.. Полнолуние приведет к концу света?! – язвительно заметила Элиза.

– Но, уважаемая мадам… Полнолуние – выходной день. Праздник. А потом мистер Эмми едет молиться в храм и его не будет еще день-другой.

– Можно ли услышать самого мистера Эмми? Я прилетела, чтобы работать, а не молиться и ждать, и у меня нет времени на долгий разговор о таком важном явлении природы, как полнолуние… – Элиза вела себя уже почти грубо, она чувствовала, что совершенно не владеет ситуацией.

– Простите, он поставил меня в курс дела, и я ждала Вашего звонка.

– Чтобы сообщить мне о чем?! Будьте добры, переключите на Вашего шефа.

– Еще раз простите, но это невозможно. Уже обед. И с 12 до 16 часов во время обеда мы не работаем. Мистер Эмме спит, как и все мы.

– О!!!

Элиза повесила трубку. Она не могла и представить, что есть остров в океане, в котором вполне себе взрослые люди спят после обеда прямо на работе, празднуют полнолуние и молятся по два дня.

Ощущение нехорошего розыгрыша немного спасало ее вскипающий ум… Она позвонила шефу.

Разговор длился не более пяти минут, в которые выяснилось, что все это правда и ей придется «быть немного снисходительной и иметь терпение, а так же что она сможет немного отдохнуть и прийти в себя после долгой дороги, изучить местные традиции и немного вникнуть в суть организации их дел…».

Все это означало, что она застряла тут… И у нее есть пять дней совершенного безделья.

«Что ж… Что ж…» Элиза нервничала и наматывала круги по комнате. Она не знала, что ей делать с этим внезапным подарком – свободным временем.

«Пять дней. Нет, пять суток. 120 часов простоя». «Когда я была в отпуске последний раз?»

Она вспомнила свою поездку в Египет два года назад, пирамиды, песчаные барханы… Всего семь дней, как полгода… Она вспомнила египтянина, мужчину не то «на обед», не то «на ужин», но точно не для «позавтракать». С ним она объехала львиную долю этой страны. В ее воспоминаниях проснулись фараоны, огромные глыбы камней пирамид, бескрайние просторы пустыни. Она погружалась с аквалангом в природном заповеднике Рос Мухамед и ездила на джипах в пустыне, чье название уже не могла и вспомнить, а улетая, ощущала, что «выполнила программу минимум на все 100».

Элиз улыбнулась, вспоминая Омара. Его глаза были темными, как вишни, кожа цвета горького шоколада, высокий, худой и породистый, как черный жеребец. Он смотрел на нее во все свои вороные глаза, полные влюбленности и желания. Это было так по-детски, так трогательно… Она вспомнила, как уезжала от него однажды утром, невпечатленная и немного уставшая, думая о том, что стоило бы с собой взять крем для загара и попить сока алоэ, дабы прогулка на яхте накануне не испортила ее загар.

Она по привычке вызвала такси и на глазах у изумленного, едва проснувшегося мужчины, спокойно уехала к себе. «Да, так женщины в его стране не делают… Хм». Это было забавно. Он думал, что соблазнил, а она… она просто решила провести ночь не так скучно, как прошлую. Так она не поступала ни прежде, ни после. На самом деле, ее мало тронуло все то, что было, и она дала себе обещание больше никогда не делать этого без особого желания со своей стороны.

Но то был Египет. А эта другая страна. Шри-Ланка… Она закрыла глаза и представила, что могло бы ее заинтересовать или порадовать, удивить тут. Ей не хотелось пользоваться интернетом и строить планы, как она всегда делала в таких случаях, но ни одна оригинальная идея не шла на ум.