Дейзи Вэнити
Лживые зеркала
Глава 4
Тряпки и шпильки
Уинифред вернулась с бала глубокой ночью. Наемный экипаж по ошибке высадил их с мисс Гэмпстон у соседнего дома, а они слишком устали, чтобы заметить это сразу.
Ночь была светлая и холодная. Недавно прошедший дождь посеребрил листву деревьев, рассеял смог и прибил к земле пыль. От воды потемнели старые стены домов, крыши и брусчатка.
Тихо взбежав к себе в комнату, Уинифред закрыла дверь и прижалась к ней спиной. Слишком много всего произошло за этот вечер. Она все еще размышляла, не слишком ли много.
Прежде чем покинуть особняк лорда Уилкиса, Уинифред пришлось вернуться на бал и даже два раза танцевать, чтобы не привлекать к себе внимания. Она была удивительно рассеяна, мысли ее витали далеко, и даже мисс Гэмпстон, хоть и не задавала вопросов, с оттенком беспокойства в голосе заметила, что Уинифред очень бледна. Дарлинг в бальном зале больше не появлялся, хотя чудился ей в каждой черной макушке.
Мысли в голове Уинифред и сейчас путались и терялись в странном, тугом тумане. Почти автоматически она разделась, вспомнив про печать только тогда, когда она, выпав из-под расшнурованного корсета, глухо стукнулась о деревянный пол. Следом, легко скользнув по ноге, спланировал сложенный пополам лист бумаги.
Скользнув в ночную сорочку, Уинифред повела плечами от холода и присела на колени перед окном. Это было маленькое мутное окошко с хлипкой деревянной рамой, которую Уинифред подтыкала на зиму тряпьем, чтобы не замерзнуть насмерть. Она в него редко выглядывала – вид из него был только на тупик.
Беззвучно расшатав подгнившую половую доску у самой стены, Уинифред вынула ее и скользнула рукой в образовавшееся углубление. Там, завернутый в старый платок, лежал мешочек с монетами – все ее сбережения. Туда же она пристроила печать.
Вставив на место доску, Уинифред по привычке огляделась – будто кто-то мог следить за ней в ее же комнате. Она развернула письмо. С улицы лился слабый голубой свет, но его хватало, чтобы разобрать строчки:
«Мирут, 16 апреля 1857
Дорогой друг,
Ты был прав – бесконечно прав, как и всегда. Нет места войне там, где есть место вере; и воцарится хаос там, где восторжествует насилие.
Я больше не верю в то, что дело наше – правое. Я не верю в то, что эти бедные люди должны идти против своих убеждений по нашей воле. Да и как я могу? Неужели человек может быть настолько тщеславен, чтобы возомнить, будто его вера лучше чьей-либо еще? Будто его Бог – единственный достоин любви и уважения? Нет, отнюдь. Даже миссионеры, прибывающие в самые отдаленные уголки мира со своей благородной миссией, приводят к Творцу неверующих священными текстами, а не винтовками; словами любви, а не ненависти к ближнему.
Я уверен, что компания никогда уже не будет прежней. Начинаются беспорядки, и хотя силы сипаев несравнимы с нашими, сама возможность бунта указывает на конец всего. Впрочем, я надеюсь вскоре вернуться в Англию. Тот день станет счастливейшим в моей жизни.
Уповаю на скорую встречу с тобой, мой добрый друг.
Капитан Дж. Томпсон»
Уинифред аккуратно сложила письмо и уставилась в пол.
Значит, из-за угрозы восстания компании приходил конец, а она держала у себя в руках ключ к десяткам тысяч фунтов, которые дельцы могли приобрести или потерять. Теперь она понимала, почему мистер Уоррен так желает заполучить письмо – оно могло бы озолотить его, вознести на ранее недосягаемые вершины. Но сейчас оно оказалось в руках Уинифред, и именно ей решать, как им распорядиться. Впрочем, эта власть делала ее бессильной.
Можно ли верить Дарлингу? Пускай он вел себя как совершенный идиот, за его хорошенькой мордашкой прячутся странная проницательность и цели, о которых она не знает ничего. Уинифред практически исключила вероятность, что его послал мистер Уоррен – тогда она вряд ли пережила бы ночь.
Если Дарлинг и впрямь уничтожит ее контракт, у мистера Уоррена не останется легальных рычагов давления на нее. Возможно, она сумеет скрываться от него какое-то время; возможно, и Дарлинг сумеет как-то оградить ее. Смог же он внедрить к мистеру Уоррену своего человека.
На секунду Уинифред всерьез захотелось принять его предложение. Ей хотелось свободы, которую он сулил, хоть она и понимала, что из клетки с железными прутьями ее пересаживают в такую же, только с золотыми.
Но мистер Уоррен страшил ее гораздо больше, чем влекла невесомая надежда на свободу. На что бы он пошел, чтобы добраться до нее? Могла ли она продолжать работать на мистера Уоррена в относительной безопасности, в относительном спокойствии, рассказав ему все, что успела узнать? Нет, об этом не могло быть и речи. Дарлинг тут же выдаст ее, и она станет бесполезной для всех. Возможно, мистер Уоррен отправит ее работать в «Рассвет» – туда, где она еще сможет принести ему денег. Об этом Уинифред подумала с содроганием.
Как ни посмотри, она в тупике. И все из-за этого чертова письма! Лучше бы она просто выполняла свою работу и не пыталась прыгнуть выше головы. Ее хозяин – не тот человек, перед кем можно выслужиться.
В тайнике хранить письмо она не станет – он надежен только тогда, когда его не ищут всерьез. Если у мистера Уоррена появится повод сомневаться в ее честности, он обыщет все. Кроме, пожалуй…
Уинифред сложила лист еще вдвое и сунула его под подвязку на бедре – после бала она не сняла чулки. Убедившись, что письмо не выпадет, Уинифред рухнула в постель. Матрас тихо и жалобно всхлипнул, когда она повернулась, чтобы накрыться тонким шерстяным одеялом.
О том, что делать, у нее было время подумать – до самого утра.
* * *
Лондон, 1847
Спотыкаясь, Мэри шла за мужчиной, который волочил ее за собой, держа за руку. Она плакала, но боялась кричать, и слезы просто стекали горячими грязными ручейками у нее по лицу и капали с подбородка.
На улицах было ужасно. Мэри провела в Ист-Эндском глухом проулке всего три ночи, но этого было достаточно, чтобы понять: лучше смерть, чем такая жизнь. За мужчиной, который вдруг схватил ее и поволок за собой, она следовала, практически не сопротивляясь. У него была грубая, но чистая и полная рука. Мэри лишь надеялась, что ее накормят.
Мужчина привел ее в странное здание – темное и душное, с плотно занавешенными окнами. Пахло чем-то горьковато-сладким, чему Мэри дать название не могла, запах душил ее и щекотал нос. А еще здесь было много женщин – красивых и плохо одетых. Платья странно на них сидели и чересчур открывали тела. Мэри пожалела бедняжек.
Ее повели дальше. Одни женщины не обращали на нее внимания, другие смотрели грустно и качали головами. Мэри не знала, что это за место, но ей здесь ужасно не понравилось. Она хотела потянуть за руку человека, который ее вел, попросить воды, но мужчина вдруг остановился и, постучавшись, открыл дверь.
Мэри шагнула было внутрь, но мужчина так сильно оттолкнул ее назад, что она едва не взвизгнула от боли. Сам он тоже остался в коридоре. За столом в комнате сидел человек чуть старше ее отца и намного крупнее, жилистый и высокий. Подняв голову и окинув взглядом Мэри, он с раздражением бросил мужчине, который привел ее:
– Бога ради, Гиббс! Слишком маленькая! Не отвлекай!
Он вновь опустил глаза. Мужчина непроизвольно сжал руку Мэри. Она хотела ойкнуть, но ей было слишком страшно.
– Господин Уоррен, она… Она очень смышленая. Я видел, как она выживает на улицах – эта девочка очень далеко пойдет. Возможно, она подойдет для другого вашего…
Это была ложь. Мэри с удивлением посмотрела на мужчину, и тот поспешно выпустил ее руку. Зачем он солгал? Он никогда не видел ее раньше. Да и что такого смышленого она могла делать на улицах? Свернуться калачиком на сырой тряпке в подворотне, тихо скуля от голода и холода?
Но на человека за столом его слова произвели эффект. Он отложил перо и в упор уставился на Мэри. В комнате были зашторены окна, и свет давали только тусклые жировые свечи, извивающиеся черными язычками огня. Лицо мужчины показалось Мэри очень, очень жестоким.
– Как тебя зовут, девочка?
Мэри опешила. Зачем этому человеку ее имя?
Ей не хотелось называть ему свое настоящее имя. Оно было скучным и простым, а ей хотелось иметь особенное. Ей хотелось, чтобы этот человек не разочаровался в том, что обратил на нее внимание. Поэтому она выпалила первое, что пришло ей на ум, – имя прекрасной принцессы из сказки, которую ей с сестрами рассказывала мать:
– Уинифред.
Человек за столом не улыбнулся.
– Первое: ты должна относиться ко мне с уважением. Тебе надлежит обращаться ко мне «сэр». «Уинифред, сэр». Поняла?
Уинифред кивнула и тут же исправилась.
– Да, сэр.
Он удовлетворенно прищурился.
– Второе: ты соврала. Знаешь, как я это понял? Лгуны не смотрят собеседнику в лицо. Их глаза бегают, потому что в них можно прочесть правду. Теперь соври мне так, чтобы я поверил. Как тебя зовут?
– Уинифред, сэр, – твердо произнесла она, не отрывая взгляда от водянисто-серых глаз господина.
Тот растянул губы в подобии улыбки. Она скорее назвала бы это оскалом.
– Прилично. Подойди ближе.
Уинифред подошла. Господин вытащил из ящика стола лист бумаги и окунул перо в чернила. Он долго что-то писал, а она не смела даже шевельнутся. У нее было чувство, что этот человек не любит, когда его дергают.
Наконец он закончил, вновь обмакнул перо в грязную чернильницу, а затем протянул его Уинифред. Она взяла перо, стараясь не испачкать руку господина своей – по выражению его лица она догадалась, что ему были бы неприятны ее прикосновения. Она крепко зажала перо в кулаке и стала ждать его указаний.
– Моя фамилия Уоррен. Я могу научить тебя лгать. Это очень полезно, ты и сама теперь это знаешь. – Господин усмехнулся. – Я могу научить тебя и многому другому. Я также дам тебе еду, крышу над головой, а потом даже стану платить небольшое жалованье. Ты хочешь этого?
Она подумала о воде, и у нее пересохло во рту. Сейчас за стакан воды она бы сделала все что угодно.
– Да, сэр, – хрипло ответила она.
– Тебе придется выполнять кое-какую работу для меня. – Мистер Уоррен подвинул к Уинифред лист бумаги. – Распишись здесь, если хочешь этого.
О, она хотела, и даже очень! Она может получить кров и пищу, всего лишь поставив закорючку на какой-то бумажке?
Она знала, как пишется ее имя, но теперь у нее было другое. Поэтому она, поудобнее перехватив перо в кулаке, просто поставила на листе кривую черточку в том месте, на которое указал ей господин. Робея, Уинифред положила перо на лист с подсыхающими чернилами и сделала шаг назад.
Мистер Уоррен удовлетворенно осмотрел лист и спрятал его в ящик стола.
– Ты благоразумная девочка, Уинифред… Винни. – Он прокатил ее новое имя на языке, и ей стало не по себе. – Уверяю тебя, ты будешь мне благодарна.
Благодарность – так мистер Уоррен назвал ее рабство, в которое она отдала себя по доброй воле.
* * *
Лондон, 1857
Уинифред оделась с первыми лучами солнца.
Всю ночь она не спала, а урывками дремала. Когда она вынырнула из очередного сна, содержание которого не могла вспомнить, решение пришло само собой: чтобы выжить, ей придется лгать обоим.
Грубая выстиранная ткань ощущалась на коже совсем не так, как вчерашние шелк и газ. Уинифред аккуратно сложила бальное платье, с сожалением проведя пальцами по вышивке и мягким кружевам. Боуди вернет его в лавку. Мистер Уоррен никогда в жизни не потратится на выходной туалет, если его можно одолжить.
Он никогда и нигде не упускал возможности выгадать лишний шиллинг. Не упустит и сейчас. Именно поэтому Уинифред расскажет ему обо всем, что произошло, кроме того, что письмо у нее. Узнай мистер Уоррен об этом, он непременно пожелает им воспользоваться. А его внезапное обогащение может натолкнуть Дарлинга на кое-какие мысли.
Зато она будет предельно откровенна в остальном. Ее хозяин узнает о предателе в своих рядах, о Дарлинге и о его предложении. Уинифред хорошо знала мистера Уоррена и не сомневалась: он захочет, чтобы она вошла к юноше в доверие, выведала, кто он такой и что ему нужно. Этот идиот непременно ей доверится, если она отдаст ему письмо и найдет нужный подход. Уинифред заметила, как юноша смотрел на нее прошлой ночью. Влюбить его в себя будет проще простого. А потом она предоставит мистеру Уоррену разбираться с соперником единолично. Жестоко, но что поделать – только так она сохранит и работу, и жизнь.
Письмо, как и вчера, плотно прилегало к бедру. Ноги ныли и кровоточили от новых туфель, стиснув зубы, Уинифред перевязала натертые пальцы тряпкой. Сбрызнув лицо ледяной водой, она забрала из тайника печать и сунула ее в карман легкой накидки – лето в этом году запаздывало. Ей предстояла долгая прогулка.
Лондон пробудился ото сна. Выглянули прачки, вывешивая свежее белье; высыпали на улицы торговки, кухарки, посыльные. Потом по мостовым загрохотали экипажи, и любезные утренние приветствия сменились крикливой руганью. Не успела Уинифред дойти до границы лондонского Сити, как разошлись церковные колокола и заводские свистки.
Здание офиса мистера Уоррена на Грешам-стрит выглядело так же, как и остальные дома в этом районе: высокое и строгое, с большими стеклянными окнами, отражающими тусклое солнце. Отличие этого места от грязного темного кабинета в «Рассвете» было до смешного очевидным. Там собирались самые низкие, самые порочные торговцы телом, опиумом, оружием и информацией. А здесь курили дорогой табак и спорили о политике и покупке акций.
Коротко кивнув швейцару и не волнуясь, узнал он ее или нет, Уинифред прошла прямо к кабинету на первом этаже и постучалась. Дождавшись приглашения, она вошла.
Внутри было чисто и светло. Шкафы из красного дерева аккуратно заставлены папками и коробками, сиденья стульев обиты зеленой тканью, стол чисто вымыт и почти пуст. Дешевые свечи и плотно занавешенные окна не подошли бы этому месту, поэтому мистер Уоррен предпочитал обходиться здесь без них. На Грешам-стрит он приходил каждый четверг, чтобы разгрести дела, письма, новости и документы, скопившиеся за неделю.
Закрыв дверь, Уинифред присела в книксене. Мистер Уоррен даже не взглянул на нее. Он подписывал бумаги с пугающей скоростью, откладывал листы один за другим, не давая даже просохнуть чернилам. Кончики его пальцев были густо измазаны, он оставлял на бумагах черные отпечатки.
– Я очень занят, Винни, – глухо произнес он, откладывая очередной лист. – Давай печать.
Уинифред торопливо выложила перед ним на стол печать лорда Уилкиса. Краем глаза она глянула на бумаги. Похоже, мистер Уоррен собирался приобрести кое-какую недвижимость в Сохо. Наверняка открывает очередной публичный дом.
Если он назовет его «Закат», она бросится в Темзу вниз головой.
Мистер Уоррен ни знаком, ни словом не дал понять, что увидел печать. Но она знала, что он ее увидел, поэтому быстро произнесла:
– Письмо, которое вам необходимо, находится в распоряжении лорда Уилкиса. Однако на балу прошел слух, что оно уничтожено, сэр.
Уинифред долго раздумывала, стоит ли говорить мистеру Уоррену, что виконт сжег письмо. Если она солжет, то уже не сможет выкрутиться. И все же она решила рискнуть – так, по крайней мере, она проявит себя осведомленной шпионкой. Гость лорда Уилкиса непременно пустит об этом слух. Лучше он узнает сейчас от нее, чем потом от кого-то другого. Да и чем меньше людей думает, что письмо еще можно достать, тем лучше.
Это заинтересовало мистера Уоррена. Он не поднял головы, но застыл и перестал писать.
– Уничтожено? Кем?
– Лордом Уилкисом, сэр. Говорят, он сжег его у себя в кабинете. Впрочем, пока это просто слухи.
– Проклятье!
Мистер Уоррен никогда не стеснял себя в выражениях. Уинифред, подобравшись, ждала. Она хорошо знала своего хозяина – когда что-нибудь шло не по плану, ему лучше было не попадаться под горячую руку. Она выучила это трудным путем – ценой шрама на внутренней стороне предплечья, там, где он прижег ее кожу раскаленной кочергой. От воспоминания шрам кольнуло, и Уинифред подавила желание дотронуться до него.
– От кого ты это слышала? – наконец спросил мистер Уоррен.
– От какого-то юного джентльмена, сэр, – соврала она. – Меня ему не представили. Похоже, он хороший друг мистера Дейли, сэр.
Мужчина едва заметно сощурился и наклонил голову, демонстрируя безразличие.
– Отдала послание?
– Да, сэр.
– Умница. Вот и дело с концом, – пробормотал мистер Уоррен и еле слышно добавил: – Будь проклят его длинный нос!
Неужели мистер Дейли шантажировал ее хозяина? Возвращать долг за услугу мистер Уоррен не стал бы – честь его не заботила. Значит, этот великосветский джентльмен с фиолетовым галстуком имел на ее хозяина нечто настолько весомое, что он посчитал нужным отправить ему предупреждение. Настолько весомое, что он не хотел, чтобы об этом знала Уинифред, поэтому и не назвал ей имени мистера Дейли.
Стареющее лицо мистера Уоррена раскраснелось от гнева, но больше ничто не выражало его внутреннюю ярость. Он глубоко выдохнул и снова обмакнул перо.
– Как вчера вела себя эта кошелка, Эмили?
Прежде мистер Уоррен не обсуждал с ней другую свою шпионку – не хотел подстегивать конкуренцию между ними. Но теперь он будто нарочно возвышал Уинифред, подначивая ее сказать что-нибудь про мисс Гэмпстон.
– Без нареканий, сэр, – осторожно отозвалась она.
– Вот как? – Мужчина откинулся в кресле, вертя в пальцах перо. – Подумывал было избавиться от нее. Пользы от нее – на грош. Кроме тебя, мне никто не нужен, Винни.
Уинифред польщенно улыбнулась и склонила голову, пряча ужас в глазах. Мистер Уоррен так легко говорил об убийстве собственной шпионки, словно речь шла о счете от прачки.
Может, через пару лет он скажет так про нее саму.
С пронзительной ясностью Уинифред поняла, что ошиблась. Она поставила не на того. Самонадеянно было полагать, что она всегда будет ему нужна, а инцидент с Дарлингом только подпортит ей репутацию в глазах хозяина. Она думала, что ей не выстоять против мистера Уоррена? А кто сказал, что она выстоит вместе с ним?
Но Уинифред пока ни в чем не стала признаваться мистеру Уоррену. Еще не поздно все переиграть. Если ей предлагают золотую клетку взамен железной, Уинифред остается только поудобнее устроиться на жердочке и ждать, когда дверца распахнется.
– Благодарю вас, сэр, – смиренно произнесла она, подпустив в голос самодовольства. – Но думаю, мисс Гэмпстон еще может вам пригодиться.
– Ты так считаешь? – Мистер Уоррен поудобнее уселся и вновь подтянул к себе бумаги. – Что ж, пожалуй, избавиться от нее мы всегда успеем, так ведь? Ну, иди. Послезавтра у тебя будет небольшое задание. Жду тебя в четыре.
– Хорошо, сэр. – Уинифред остановилась на пороге и сжала дверную ручку. – Сэр? Что мне делать с золотыми шпильками? Тоже отдать Боуди?
Мистер Уоррен с раздражением махнул рукой.
– Ради бога, Винни, оставь себе. Они все равно фальшивые.
Сглотнув горечь во рту, Уинифред изобразила легкую улыбку.
– Благодарю, сэр.
Глава 5
Чаепития и неустойки
Платье из дешевой ткани уступало изысканным туалетам светских леди, зато было отлично подогнано по фигуре, выгодно оттеняло белокурые волосы и подчеркивало синеву глаз. Огибая лужи по дороге до района Мейфэр, Уинифред прилежнее обычного поднимала подол, чтобы ненароком его не замочить – может, на улице на нее никто и не обратил бы внимания, а вот в офисе Дарлинга – еще как.
Адрес на визитной карточке привел ее на красивую улицу. Такую изысканно тихую, что не оставалось никаких сомнений – такую тишину могут себе позволить только очень богатые люди. Перейдя через дорогу, Уинифред наклонила голову, чтобы поправить шляпку и разгладить юбку, а когда подняла глаза, ей едва удалось подавить удивленный вздох.
Небольшой, но чистый и с безупречным вкусом отделанный двухэтажный дом на Керзон-стрит был совсем не похож на офисное здание. Белые мраморные ступени были чисто вымыты, несмотря на недавно прошедший дождь. По парапетам змеилась белая кружевная резьба, потемневшая от времени, но все еще прекрасная. Возле входа зеленели кусты самшита идеальной прямоугольной формы, в маленьких клумбах стрелами неслись ввысь туберозы на изящных ухоженных стеблях. Рядом с ними покачивалась на ветру одна-единственная розовая головка китайской астры. Это явно был дом состоятельного человека.
У Уинифред появился тонкий металлический привкус во рту, будто она до крови прикусила язык или положила на него чистенький пенни. Неужели мистер Дарлинг настолько богат, что ему по карману держать офис в столь респектабельном районе? Или настолько туп, что дал ей свой настоящий адрес?
Не торопясь, Уинифред поднялась по ступеням, выпрямив спину и задрав подбородок. Ей нравилось думать, что в этот момент кто-то смотрит на нее, входящую в роскошный дом, и что она выглядит так, будто имеет на это право. Но она ни разу не обернулась посмотреть, поймала ли ее фигурка в темно-синем платье чей-нибудь взгляд.
Оставив на ступенях грязные следы, она остановилась у входа и дважды с силой опустила дверной молоток в виде львиной головы. Ее ждали – почти сразу же дверь распахнулась, и на пороге показался немолодой дворецкий с приветливым, но отстраненным лицом. Уинифред стиснула губы, когда его взгляд быстро скользнул по ее одежде. Обычный человек ничего бы не заметил, но у нее глаз был наметан на подобные мелочи. И ей не понравилось, что какой-то слуга рассматривает ее, как побирающуюся нищенку.
– Добрый день, мисс. Чем могу быть вам полезен? – учтиво поинтересовался старик.
Он оставил дверь открытой и сложил за спиной руки в ослепительно-белых перчатках.
– Добрый день. У меня назначена встреча с мистером Дарлингом, – холодно ответила Уинифред.
За оценивающий взгляд она определила дворецкого в перечень людей, напрасно подвергающих сомнению ее компетентность. Этот старый черт ведь отлично знает, кто она и к кому пришла.
– Мисс Бейл, я полагаю? – уточнил он, слегка приподняв брови. – Прошу вас, прохо…
– Уинифред, это вы?
Дарлинг потеснил своего дворецкого. Юноша был без сюртука, в сорочке без воротничка и в светло-розовом, полностью расстегнутом жилете. Глаза его сияли. Он даже больший идиот, чем его старикашка дворецкий. Уинифред уже порядком надоело стоять на пороге. Ей захотелось демонстративно растолкать обоих локтями и протиснуться в дом.
– Мистер Дарлинг, – чопорно поздоровалась она.
Дворецкий кашлянул. По тому, как он покосился на Дарлинга, Уинифред поняла, что ему неловко.
– Прошу вас, проходите, мисс Бейл, – пригласил он.
Дарлинг порозовел и подвинулся, давая Уинифред войти. Дворецкий молча запер дверь, повернулся и выжидательно поглядел на своего хозяина.
Внутри дом был так же красив, как и снаружи, обжит и дорого, со вкусом обставлен. Пол в широкой прихожей устилали красно-коричневые ковры, белые балюстрады на лестницах уводили высоко вверх, а в окна были вставлены причудливые, светлые и изящные витражи.
Уинифред ни единым движением не выдала, что красота дома произвела впечатление на нее. Она чинно сложила руки и принялась ждать, когда кто-нибудь – хозяин или дворецкий – заговорит.
– У нас неотложные дела, мисс Бейл! – произнес Дарлинг таким торжественным тоном, будто собрался взять ее не на работу, а в жены, и разве что не приплясывал от радости. – Миллард, пожалуйста, попросите Габи подать чай в Малый кабинет… Или нет, лучше попросите Лауру, если она не занята. Ох, или не чай?.. Мисс Бейл, что вы предпочитаете?
Уинифред хотела попросить горячий шоколад, которого не пила уже целую вечность, но вместо этого уронила:
– Чай подойдет, благодарю.
Дарлинг повел ее в левое крыло дома. Он был по-домашнему небрежно одет и взъерошен: черные локоны свободно спадали на лоб, а закатанные рукава сорочки обнажали изящные худые запястья. Уинифред отвела от него взгляд.
По короткому светлому коридору они прошли к кабинету. Дарлинг пригласил ее войти, и Уинифред, шагнув через порог, уловила исходящий от его одежды запах полевой травы и совсем чуть-чуть – вчерашней гардении. Юноша закрыл за ними дверь, и она огляделась.
Малый кабинет оправдывал свое название – он действительно был небольшим. Шкафы со стеклянными дверцами были заставлены книгами. На столе, придвинутом к окну с гардинами из органзы, громоздились кипы документов. Какие-то были рассортированы по ящикам и конвертам, какие-то – разбросаны в беспорядке. На столе и на комоде у входа стояли лампы с абажурами из плотной ткани в цветочек и крошечные вазочки с кореопсисами, белыми фиалками и алой геранью. На стенах, оклеенных старыми голубыми обоями, там, где бумага не выгорела, виднелись яркие прямоугольные пятна – похоже, недавно со стен сняли картины.
Дарлинг придвинул к ней кресло. На деревянном столике с отпечатками кругов от кружек рядом с надкушенным тминным кексом и чашкой чая лежала книга. Уинифред без интереса скользнула взглядом по обложке, присела и чуть не утонула в мягких подушках. Сам юноша сел напротив, как той ночью, в доме лорда Уилкиса. Заметив, куда она смотрит, Дарлинг смущенно кашлянул.
– Вам по душе мой офис?
– Выглядит очень обжитым, – сухо заметила Уинифред. – Никогда не видела, чтобы в офисе держали дворецкого.
– Так я ведь… ведь я же здесь живу, – пробормотал Дарлинг. – Потому и… дворецкий…
– Выходит, это ваш дом, а не офис? – безжалостно поинтересовалась она.
– Да, но…
– Стало быть, любой знакомый мистера Дарлинга может наведаться в ваш замечательный домик на Керзон-стрит и обнаружить здесь меня?
Дарлинг залился краской, стискивая пальцы. Кажется, он пожалел, что вообще решил задать этот вопрос.
– Я решу эту проблему, – робко пообещал он. – Уинифред… мисс Бейл, вы… вы ведь согласны выполнить свою часть сделки?
Пальцы Уинифред крепче стиснули ридикюль, куда она заблаговременно переложила письмо.
– Я не собираюсь ничего подписывать, пока мой контракт с мистером Уорреном не превратится в клочья, – отрезала она.
Дарлинг подскочил и сцапал со стола желтый лист бумаги. Когда он протянул его Уинифред, у нее екнуло сердце. Одной рукой стиснув ридикюль, другой она выхватила у юноши собственный контракт. Это точно был он. Бумага, пожелтевшая от времени, была плотной и жесткой. Черные скошенные буквы, принадлежавшие перу мистера Уоррена, складывались в ровные строчки условий договора. Уинифред, не удержавшись, пробежалась по ним глазами. «Беспрекословное подчинение приказам…», «…в срок достижения обоюдного согласия расторжения данного договора…»
Ее замутило.
Взгляд Уинифред скользнул к собственной подписи – к кривой линии. Без сомнения, это была ее рука.
Она подняла взгляд на Дарлинга.
– Как вы его достали? – глухо спросила она и подняла руку с зажатым в ней договором.
Дарлинг вытянул ноги и без тени бахвальства произнес:
– Мой человек его выкрал. Он знает, где мистер Уоррен хранит самые важные документы, и выкрал оттуда несколько любопытных экземпляров. Уверяю, ваша бумажка – самая ценная.
Он кивнул подбородком на стопку бумаг на столе. Уинифред, округлив глаза, уставилась на Дарлинга.
– Вы выкрали их? Все эти документы?
От удивления она даже забыла спросить, кто именно предал мистера Уоррена.
В этот раз Дарлинг, должно быть, подумал, что Уинифред удивлена его сноровкой. Сложив руки за головой, он хвастливо подтвердил:
– Все до единого. Обчистил дочиста.
– Идиот! – вырвалось у Уинифред, и Дарлинг удивленно захлопнул рот. – О, какой же вы идиот! Вы думаете, мистер Уоррен не заметит пропажи полусотни документов, в том числе и моего контракта? Да он поднимет на уши весь Лондон!
Лицо Дарлинга вытянулось.
– И что с того, что он узнает? – тупо переспросил он.
– Он откроет охоту на меня! – завопила Уинифред, не сдерживая злости. Она вскочила с кресла и теперь возвышалась над Дарлингом на добрых два фута. – Вы же понимаете, что я не смогу на вас работать, если буду мертва? Будьте уверены, мой труп найдут в Темзе вечером того же дня, когда мистер Уоррен обнаружит, что кто-то обчистил его архив!
На последних словах она даже топнула ногой. Молодой человек открыл рот и снова его захлопнул, не решившись ничего сказать. Все еще кипя от гнева, Уинифред снова села. Ее душило предчувствие погони, страшное, мерзкое ощущение. Он не должен узнать о пропаже. Этот идиот все испортил. Что же делать? Что же, что же…
– Так я просто подменю все документы на копии, – выпалил он.
Уинифред застыла, и Дарлинг приободрился.
– Да, просто заменю все на копии. Это будут хорошие копии, будьте покойны, до нужного времени он ничего не заметит… Ах, какая же прекрасная мысль, Уинифред! Идею с копиями я у вас почерпнул. Вы просто гений, честное слово.
Он что, издевается?
– Копии? – процедила Уинифред. – И как же вы намерены это осуществить, мистер Дарлинг?
Она очень постаралась, чтобы «мистер Дарлинг» из ее уст прозвучало как «пустоголовый идиот».
Дарлинг окончательно оправился. Из его позы ушло напряжение, складки на лбу разгладились. Он был так поглощен новыми планами, что, казалось, вовсе забыл про Уинифред.
– Завтра же подложу копии вместо оригинальных бумаг… А знаете, что, Уинифред? Вы их и подложите. Это будет ваше первое задание.
Она нахмурилась, невольно сминая край своего договора в кулаке.
– Хватит с меня и того, что мне придется притворяться, что я все еще работаю на него, – отрезала она. – Пошлите кого-нибудь другого, раз уж вы вхожи в святая святых господина Уоррена!
Внутренне она сжалась. Пробуя границы дозволенного с Дарлингом, Уинифред прекрасно понимала, что уже зашла слишком далеко. Она ожидала, что сейчас он рявкнет на нее, поставит на место, но юноша всего лишь отвернулся и негромко попросил:
– Лучше вас никого нет. Я бы хотел, чтобы это сделали вы.
Уинифред расправила плечи, почувствовав неловкость. Ей бы торжествовать, что этот идиот у нее под каблуком, но ощущение было скорее такое, будто она пнула котенка.
– Я предпочла бы свести к минимуму эти визиты, – призналась она, скрывая смятение.
Дарлинг кивнул и поднялся. На его лице больше не блуждала идиотская улыбка. У него вообще сейчас было непривычно серьезное выражение лица. Юноша прошел к письменному столу, заваленному бумагами, и, приглашая ее, выдвинул кресло. Уинифред пересела, не разгибая спины. Ее разбирало любопытство: почему он вдруг стал так молчалив? Сам Дарлинг сел за стол – на миленькое кресло около окна.
Вся мебель в этом кабинете была старомодной, но баснословно дорогой – Уинифред никогда не видела, чтобы простые кресла в кабинете украшала золотая вышивка с купидонами. Ей захотелось спросить, кто обустраивал кабинет, но она побоялась показаться чересчур заинтересованной. Она украдкой ковырнула ногтем лакированное дерево.
Дарлинг выдвинул ящик и достал оттуда лист бумаги, очень похожий на ее прошлый договор. Уинифред почувствовала ком в груди и сделала глубокий вдох. Один год. До тех пор, пока она не накопит денег, чтобы покинуть Лондон и больше никогда не слышать его имени. Или пока Дарлинг со своей юной империей не свергнет нынешнего короля.
