Дей Шиное
Шот up
Что вы знаете о раскаянии?
Думаю, меня поймёт не каждый. Тем не менее не я первый и не я последний. Пора с вами поделиться рассказом о том, что для меня значит алкоголь.
Шесть лет уверенной и самой бескорыстной любви – вот чем для меня стал алкоголь.
Я начал пить ещё в школе. Не по своей воле, конечно. Маленький долговязый мальчик без отца, не курящий, не балующийся веществами, никогда не залезавший девчонке в трусики – лёгкая мишень.
Примечание:
Эта книга – сборник откровений. Здесь нет последовательности, целостности, только обрывки воспоминаний, каждое из которых дорого мне обошлось, и каждое из которых имеет вес в несколько мегатонн. Ссылаясь на Уильяма Берроуза: «прямо сейчас вы окажетесь в застывшем мгновении, когда каждый увидит, что находится на конце моей вилки».
Мать зовёт меня Ваня
Ваня часто слышал от своей матери, что он какой-то не такой: что он неправильный и на мальчика не похож, должен уметь драться и учиться на одни пятёрки, должен водить Дашу, дочь соседки, на свиданки, играть с пацанами в танки, любить зимой таскать санки.
Но Ваня был неразговорчивым мальчуганом лет двенадцати, стеснялся девочек и коллекционировал марки, наблюдал за сверстниками, сочинял стихи на уроке математики и прикармливал бродячих котов вместо того, чтобы получать по лицу за школой на стрелке.
О том, что Ваня не такой, Ване говорили все кому не лень: с людьми не общается, у доски выступать смущается, с мальчишками не дружит и Дашкиным не хочет становиться мужем. Ваня выглядел неправильно, пахло от него неправильно, у него неправильные мысли и разговор Ваня начинал не с «привет», а просто проглатывал слова, упираясь глазами в пол.
Ваню не хвалили в школе, он не выигрывал олимпиады, не радовал маму, не удовлетворял потребности друзей. Ваня жил не по сценарию – Ваня хорошая мишень.
В туалете, во время перерыва, одноклассники учили Ваню «типа» правильным вещам – смолить в приоткрытую форточку. Если Ваня сопротивлялся – самый крупный из класса бил Ваню по лицу. Классный руководитель игнорировал само существование Вани. Мать с порога кричала, что Ваня размазня и заслужил то, что с Ваней происходит.
Очередная невыкуренная сигарета вновь обратилась в Ванино наказание. Главный весельчак класса протягивал бычок и улыбался: «жри», говорил, и звонко смеялся, когда Ваня покорно взял и сожрал.
У Вани было не так много вещей, которые ему нравились.
Нежный возраст четырнадцати лет подарил Ване немного свободы, когда Ваня познакомился с девушкой лет двадцати на вид: красивой, точно летний рассвет, но смертельно пьяной. Марина Харитонова была первой, кто доброжелательно отнеслась к Ване. Они встретились на улице одним дождливым днём. Тогда Ваня помог ей донести пакеты до квартиры и даже одолжил девушке свой школьный пиджак, чтобы та не промокла. Марина Харитонова поцеловала Ваню в лоб и сказала, что таких джентльменов, как он, никогда не встречала. Хотя, конечно, всё было не совсем так… Марина Харитонова плелась, спотыкалась, несла бред и вместо поцелуя клюнула Ваню в ухо, хорошенько оглушив, затем что-то проорала и грохнулась в коридоре. Но Ваня всё запомнил так, как запомнил.
С тех пор Ваня больше никогда не пересекался с Мариной Харитоновой. Он караулил её около подъезда, но каждый раз, от скуки часами пиная камушки, уходил прочь до того, как девушка выйдет на улицу. Но иногда Ване везло, и он мог наблюдать за Мариной издалека, питая надежды ещё хоть раз с ней заговорить. Ванечке нравилась недоступность Марины. Ему вообще нравилось наблюдать за людьми, считывать их движения и выражения лиц. Ваня мог не запомнить формальных вещей, вроде возраста и имени, но в голове всегда откладывался запах, который сохранялся под графой «хорошее». От Марины Харитоновой всегда пахло спиртом, поэтому резкие алкогольные запахи казались Ване добрым знаком.
Чуть позже Ваня перестал посещать школу и предпочитал учиться жизни на улице: где только Ваня не был, что только не видел. Вместо того, чтобы решать уравнения, Ваня прозябал в дешёвом Выхинском пабе, наблюдая за бродягами, полными необъяснимого очарования. Их лица были искривлены и во рту недоставало парочки зубов, но в стеклянных глазах полуседых господинов читалась подкупающая Ваню тоска. Иногда, сидя с вишнёвым соком на большой деревянной скамье, Ваня думал, что ему хотелось бы быть таким же бесстрашным, как дед Семён, вмазавший кулаком по лицу своему собутыльнику во время пылкой ссоры. Мама ведь хотела, чтобы Ваня стал таким же «правильным»?
Но, несмотря на всю любовь к людям, Ване нравилось и уединяться. На этот случай он всегда носил с собой молоток, чтобы выбивать замки, которыми запирали выходы на крышу. Чаще всего двери на крышу перевязывали леской и хватало обычных ножниц, но иногда приходилось попыхтеть чуть дольше.
Будучи высоко над землёй, Ваня чувствовал невероятную лёгкость и свободу. Он бесстрашно смотрел вниз и заносил ногу над пропастью, даже не думая шагнуть дальше. Это лишь любопытство, лишь мимолётное желание проверить – повезёт ли ему. Всегда везло.
Кроме всего перечисленного, Ваня любил долгие, томительные, полные сложных разговоров знакомства. Он даже учил разные темы и читал разные книги, чтобы нравиться людям, которым он значительно уступал в возрасте.
Первой женщиной Вани стала мать-одиночка, которая убеждала Ваню, что он умный и взрослый в свои пятнадцать лет. Её ладонь скользила по его коленям. Она рассказывала Ване всё, что он хотел знать, внимая её рассказы с открытым ртом, который потом эта же женщина ласково зацеловывала.
Когда Ваня впервые завис над ней, не зная, что делать с её обнажённым телом, эта женщина его научила: одну руку на горло, а другой держать за бедро, и натягивать быстро и долго, пока не завизжит.
Сперва Ваня боялся, но со временем вошёл во вкус. Ваня шёл по одному сценарию, предпочитая избегать постели, но даже если до неё доходило, Ваня никогда не терялся – он уже знал, что нужно делать.
После этого, конечно, Ваню время от времени мучала совесть, да и на душе было как-то непонятно. Но Ваня расценивал это как обмен телесно-словесными данными. Пока ему давали новые знания, Ваня был готов предоставить своё тело в аренду любой даме. Оно всё равно ему не нужно.
Когда Ване стукнуло шестнадцать лет, Ваня впервые вкусил алкоголь. Ване казалось, что он нашёл своё предназначение. Мир приобрёл весьма чарующий вид, в котором Ваня чувствовал себя как дома. Знакомиться со взрослыми барышнями стало легче, поэтому Ваня начал экспериментировать, перебирая женщин, точно страницы в книге с картинками. Как раз в тот период в школе у Вани начали бить тревогу. Собрали целый совет, планируя отчислить Ваню за отсутствие на уроках. Конечно, Ване досталось и от учителей, и от родственников. Пришлось снова посещать уроки под чётким надзором обеспокоенной матери, снова сталкиваться с брезгливыми взглядами одноклассников, снова проходить через словесные и телесные унижения: зашивать колючий школьный свитер, терпеть удары указкой, пинки ногами, искать тетради во всех школьных мусорках, не находить, слушать пятнадцатиминутные оскорбления классных руководителей на тему того, какой Ваня бестолковый и бессмысленный, без перспектив на будущее, неправильный.
Ваня всё чаще думал о том, что это не он неправильный. Неправильная – эта жизнь.
Тогда Ваня поставил перед собой цель – измениться и помочь меняться тем, кому это необходимо.
Так Ваня начал сочинять сказки в реальном времени.
