Денница
Ирисы, нарциссы, пионы
Глава 9
Кладбище на юге города не было похоже на остальные кладбища в городе. Тут действительно хоронили людей, а не кидали в выгребную яму, а все потому что похороны здесь стояли под тысячу долларов. Очередная несправедливость, или лучше сказать справедливость нашего времени. Если у тебя нет денег, то над тобой будут издеваться и после смерти, но если отвалишь стопку вечнозелёных купюр, то о твоём теле будут обходиться как со хрупкой вазой: аккуратно положат в гроб, элегантно засыпят землёй, красивый венок из цветов, который на следующий день уже загниёт и в конце, гробовщик скажет пару приятных слов твоей родне. Эвелин заслужила такой уход, белоснежное тело отдавало холодом и нежностью. Кожа гладкая словно бархат, но этот бархат был окоченевшим, ледяным. Жизнь больше не теплилась в груди у девушки. Губы накрасили в подобие красного цвета, но безжизненность отдавалась во всём. Её уже не вернуть даже второсортным писателям, которые воскрешают тех, чья жизнь и смерть была неотъемлемой частью истории. Эвелин была именно таким человеком, который имел своё место в жизни Ретта. Ни родных, ни близких. Лишь убийца смотрел на её тело в деревянном гробу. Ретт нагнулся и поцеловал щеку.
– Прощай, Эвелин.
Тело опустили, провели всю церемонию как подобает. Гробовщик хотел сказать Ретту что-нибудь, но повернувшись, его уже не увидел. Тело Эвелин осталось в кладбище на юге города вместе с сотнями других тел. Она жила одиноко, но осталась теперь окружении давно усопших. А тело Эшли вошло в землю там же, где и осталось. С улыбкой на лице. Ретт не стал отвозить его даже на кладбище для нищих: он лежал там, где больше никого не было рядом. Эшли, которого окружали люди и были верны ему, лежал в одиночестве во веки веков…
Самолёт вошел в воздушное пространство Германии. Ретт сидел у окна, покуда облака обволакивали борт воздушного судна. Самолёт снижался. Показались уже пики небоскребов. На место старых корпораций всегда придут новые, как отрубленная голова Гидры.
Город был шумным. Все куда-то спешили, хотели поскорее достичь чего-то, не понимая, что главное – это жизнь. Ты можешь успеть на работу, на учёбу, на свидание, но опоздав на жизнь, тебя не отчитает начальник или кто-либо, ты просто покинешь этот мир без права на второй шанс. Жёлтые машины дрейфовали в поисках нуждающихся в перевозке. Ретт остановил одну из таких. Ровная и тихая езда привела к белоснежному зданию. Больница святого Аурелия. Одна из самых модернизированных лечебниц, специализирующейся на экспериментальных видах медицины. Последний шанс для тех, кому жить оставалось совсем нисколько. Кристально чистое фойе, там же и регистратура. Худая девушка высокого роста стояла за столом, смотря на дверь. Каждое появление кого-либо должно сопровождаться приветствием, а в некоторых случаях при должной уплате дополнительными услугами. Больница не из дешёвых, обычная консультация у врача обошлась бы в триста долларов. Но своих денег она заслуживала на все сто процентов. Не мало было народу, что после слов врачей из других точек земли были обречены на смерть, но эта лечебница спасала даже самых безнадёжных. Последняя попытка ухватиться за жизнь для тех, кто способен это оплатить. Ретт подошёл к стойке.
– Рады вас приветствовать, мистер Альт. – надменная улыбка медсестры не сулила искренностью. Она была рада не ему, а лишь его деньгам,– как всегда, мы подготовили то, что вы просили.
Девушка достала букет из белоснежных пионов и бархатно синих ирисов, обрамленной нарциссами. Букет был невероятно красив.
– Спасибо, я пойду сам.
Девушка лишь кивнула. Ретт пошёл по длинному коридору. Ни шума, ни разговоров. Тихий и мрачный коридор. Даже белый цвет может быть мрачным, когда его слишком много. В конце корпуса был отдельный маленький коридор. Немного уже, но и вёл он лишь в одну палату. Палата небольших размеров, шторы закрывали лучи солнца. Ретт распахнул их и открыл окно. В палате был широких размеров кровать и тумба. На тумбе стеклянная ваза со свежими ирисами. Цветы были всегда и постоянно заменялись. Ретт вынул ирисы и положил туда букет с. Вошёл доктор.
– Мистер Альт, очень рад вас видеть. Состояние пациента стабильное,– за доктором вошёл ассистент и поставил стул, куда сразу же присел Ретт,– вы на этот раз пришли позже. Уже четырнадцатое число.
– Да, я опоздал на два дня, были на то причины.
– Персонал каждый день проветривает комнату, и как вы могли заметить, цветы тоже меняются.
– Спасибо.
– Насчет…
Ретт не дал договорить ему и всунул стопку купюр.
– Здесь четыреста тысяч. Можете пересчитать.
– В этом нет никакой нужды, мы Вам верим,– отвратительный акцент на слово Вы. Они умели лечить, но зубы заговаривать получалось уж куда лучше,– не буду Вам мешать.
– Доктор, есть шансы?
Тот замямлил.
– Честно сказать, мы пока не знаем. Мы замедлили метаболизм, поэтому она ещё жива. Фактически. Но уверяю Вас, мы спасём её.
Видя его молчание, доктор вышел. Ретт взял её руку. Холод пробежался по всей ладони. Нежная, но такая холодная рука. Как у Эвелин, но та уже была мертва. Ретт продолжал надеяться. Надежда умирает последней. Слёзы потекли из глаз.
– Бри, я скучаю по тебе.
Ретт опустил голову к ней и закрыл глаза. Он чувствовал неизмеримую боль перед ней, но одновременно ему было так приятно. С ней он тот самый Ретт. Просто Ретт. Не убийца. Ему просто нужно убивать, чтобы спасти её жизнь. Девушка лежала в медикаментозной коме. Живой мертвец. Телом она была рядом с ним, но разум был где-то далеко. Очень далеко.
– Бри, я тебе обещал отомстить за тебя. Я убью тех мерзавцев, что сделали это с тобой. Обязательно, Бри.
На кровати была табличка с досье на неё. Огнестрельное ранение. Пуля прямо на сердце. Извлечение немедленно её убьёт. Состояние искусственной комы.
Подпись близкого человека.
Она ещё жива!
Ретт заснул подле неё. Наконец-то, хоть на какое-то время, он обрёл покой. Но грядут новые дни, новые кошмары, и снова придётся убивать….
Продолжение следует…….
