Денис Ягофаров
Чай
Из толпы на него вынырнул человек с ящиком. «Милок, пирожков в честь чудесного спасения казанцев от русского царя? Семьдесят дней в осаде просидели, хе-хе! Недорого». Ящичник завертел перед ним пирогами, но купец отмахнулся. Вскоре он вышел на Бухарскую слободу, здесь стоял родительский дом. Купец подошел к дому – косой рубленой избе с маленьким окном для выхода дыма, почти щелью, распахнул дверь и вошел.
У двери лежал узорчатый ковер, серый от пыли. В углу стояли стол со стулом и большой чугунный котел. В другом углу на стену опирался еще один ковер, свернутый в трубку, с вышитыми тиграми, сверху и снизу украшенный бахромой. Из окна-щели на пол падал пучок света. Купец закрыл дверь, прошел внутрь и поставил на стол урну и сосуд с водой. За стенами продолжали петь и играть музыку. Он разжег огонь. Люди на улице кричали хвалебные речи в честь казанского хана.
Раздался взрыв, и все стихло.
С пола пропал солнечный луч, в доме потемнело. Купец посмотрел в окно-щель: ничего не было видно, кроме серо-голубой дымки. Он прошел до двери и вышел.
На улице стояла серая пелена и пахло порохом. Везде, от разорвавшейся стены до площади, одинаково лежали люди: ноги раздвинуты, ладони прижаты к земле. Рядом со взрывом люди были серые, как камни на берегу с ивами, где купец брал воду для чая; подальше, у жертвенника, они уже были поярче – ему даже показалось, что он различил белую рясу, хотя серый все еще преобладал. Жертвенник разнесло, и полусерые люди мешались на земле с обуглившимися телами животных. На площади все приходило в прежний порядок – легко проглядывались оранжевые плясуновские штаны в полоску, их же золотые шапки и сине-красно-желто-зеленые одежды женщин.
Царские ворота отлетели в сторону и перегнулись. Из толстой черной стены сыпала земля. Рядом тек ручей из подорванного водопровода, но купец не слышал шума воды, потому что его оглушило. Пробоину в стене закрывал дым, и снаружи ничего не было видно. Купец оглядел серых людей. Они изумленно переглядывались друг с другом, молчали и продолжали неподвижно лежать.
Купец подошел к пробоине и присмотрелся. Из дыма лезло красное пятно.
Купец побежал к тайному ходу, но перед Тезицким мостом остановился. Он подумал, что не может уйти из Казани без тайны, и эта мысль показалась ему верной. Русские только зайдут в город, а он уже слезет с холма и будет бежать к ослу. Купец развернулся и помчался к дому.
Он зашел и заново развел огонь; прежний потух из-за взрыва. Уши разложило – под котлом затрещали дощечки. Купец прислушался к звукам на улице. Казанцы вставали и бросались на оружие, гремели деревянные двери, рыдания и крики мешались с призывами доблестно защищать город, непонятно откуда взявшиеся кони ржали и били ногами по мощеным дорожкам, визжали сурны, орали трубы, разрывались барабаны, певцы и муллы перекрикивали друг друга молитвами и стихами про отвагу, звенели бубны, тяжело перекатывались колеса пушек на крепостных стенах, а вдалеке, почти неслышно и невозможно одинаково, свистели русские ратные рожки. Он налил в котел воды и выглянул в окно-щель. Сотни женщин с детьми стояли на порогах у мечетей и долбились, чтобы их запустили. Сначала открылись двери одной мечети – толпа с порога рванула внутрь, потом другой – снова забежали, потом еще одной, и еще – как по единому механизму. Купец отошел и помолился.