Денис Шабалов
Без права на ошибку

Что-то копилось там, за рекой. Сведений поступало мало – дурная слава Шуиста уже успела облететь весь город, и потому соваться в бандитские районы желания не было. Нормальные люди оттуда появляться постепенно перестали – на торжок, стихийно организовавшийся в первые годы после Начала на футбольном поле стадиона ЗИФ, что в Заводском районе, теперь все больше заглядывали ребята откровенно бандитской наружности. Вели они себя нагло и вызывающе, и при малейшем намеке на конфликт готовы были дернуть стволы наружу. А в последнее время и того хлеще: полный игнор правил, которые завел у себя владелец торжка, старик Ибрагимыч, вымогательство, а порой и откровенный грабеж. Да еще и соответствующие разговорчики – скоро, де, все здесь будете лапу сосать, да жизнь свою оплачивать; а первые – те, кто на подстанции засел. Жируют там, понимаешь, и свет у них, и вода горячая… Нужно это кулацкое гнездо экспроприировать и на нужды народа – нас, то есть – пустить. Охрана торжка уже успела пару раз зацепиться с ребятишками, но до стрельбы дело пока не дошло. Только мордобой, хоть и с кровавыми соплями и членовредительством. Словом, становилось понятно, что они чувствуют за собой силу, и силу немалую. И главу энергетиков очень заботило, что сила эта вскоре может потребовать у поселка свою долю.

Нужно было что-то противопоставить. Вот только что? Мамонов с Хрустом всю голову изломали. Община, если каждый возьмет в руки оружие, может выставить чуть более сотни человек. Но в том-то и беда, что оружие было в дефиците – хорошо если у каждого второго. Даже для тренировки молодых Добрынин выбивал штатные калаши с напрягом – они прежде всего нужны были патрулю или охране. Получалось, что поселок имеет не более пятидесяти слабовооруженных и плохо экипированных бойцов. Владимир Николаевич пытался было выйти на вояк, но те даже близко не подпустили. Выстрел в воздух, окрик – и поворачивай оглобли. Вояки тогда еще были закрытой общиной, кто там руководил и чем вообще жили – полная неизвестность. Командование на контакт с соседями не шло, но людей своих в город отпускало. Появлялись они парами-тройками, что-то покупали, что-то продавали, однако рот держали на замке, и добыть из них информацию разговорами не получалось. И Мамонов, понимая, что деваться, собственно, им некуда, все больше и больше склонялся к тому, чтоб пойти под Сиплого. А как иначе? Тепличный комбинат, вон, платит исправно – и все, не трогают их. Ну, или почти не трогают…

Добрынин с ним не спорил – кто он такой, спорить с главой поселка? – но с этим решением был категорически не согласен. Дураку понятно, почему. Единожды признав свою слабость и пойти на соглашение, значит навсегда поставить шею под нож. Это значит беспредел и вседозволенность со стороны блатной братии. Это значит, что каждый из них, заявившись в поселок, может творить все, что ему заблагорассудится – а к такому Добрынин был как-то морально не готов.

Нужно было оружие. И – много.

Где достать? В таких количествах – только у вояк. Но как, если у них только первый выстрел – предупредительный?.. Однако Добрынин прекрасно помнил, что кроме складов на горе есть еще и поселок Константиновка. И вот уж там…

Константиновка, помнится, на момент его прихода в Пензу уже была под вояками. Но это было там, в другом времени. А как с этим дело обстояло в сейчас? Осторожные расспросы почти ничего не дали. Мамонов не знал, Хруст тоже, да и остальные обитатели поселка, когда Данил пытался расспрашивать, лишь плечами пожимали. Подавляющее большинство народу даже и понятия не имело, что там есть какой-то военный объект, а тем более – склады. И вероятнее всего именно этим и можно было объяснить тот факт, что туда еще не проложили дорожку предприимчивые сталкеры.

Получалось так, что лезть придется одному – и это соответствовало его задумкам целиком и полностью. В известность он никого не ставил: знают трое – знает свинья. Даже свою группу, начавшую понемногу собираться с миру по нитке из разных общин, и ту не привлекал. На константиновские склады, буде дельце выгорит, у него были еще кой-какие виды…

По зрелым размышлениям Юку он решил взять с собой. За эти полгода, что он тренировал девушку, она достигла уже некоторых успехов в боевой подготовке и довольно быстро продвигалась по пути совершенствования. Добрынин не ошибся бы, если б сказал, что во владении оружием она могла бы сейчас потягаться и с некоторыми из ребят молодежной группы. Была небольшая проблема с дисциплиной и послушанием – девушка, считая, вероятно, что знает больше самого наставника, частенько пыталась спорить и Добрынина, привыкшего во всем, что касается боевой подготовки, к железной дисциплине, это бесило до белого каления. Не единожды он ругался, не единожды кричал, искренне не понимая, как, не имея за плечами сколь-нибудь богатого опыта, можно спорить с тем, кто в своем деле собаку съел – и все же добился и в этом отношений некоторого прогресса. Однако во всем остальном она была образцом успешного ученика – и теперь, как бы ни хотелось ему оставить ее за безопасными стенами поселка, пришла пора первого экзамена.

Рано утром, экипировавшись по полной, они выдвинулись в сторону Константиновки. Добрынин, который таскал подошедший ему демрон из гардероба КАМАЗа, в модуле переоделся в боевой скафандр: понимая, что уник нельзя показывать в городе, так как впоследствии в таком же заявится сюда Данька-младший, он держал его в «Тайфуне» под замкóм. Юка же надела свой, один из десяти комбезов хранившихся в модуле. Из оружия у нее не имелось пока ничего, кроме пистолета ПМ и калаша, штатных для мехвода «Тайфуна», и она довольно сильно переживала по этому поводу, бросая время от времени завистливые взгляды на ВСС и «Пернач» Добрынина. Впрочем, Данил прекрасно знал, что личное оружие – это дело случая, и не торопился.

Тракт был чист, и до Константиновки добрались с ветерком. На скорости около семидесяти все, что попадало под опущенную лопату «Тайфуна», пушинками разлеталось в разные стороны. И Юка не обращала сейчас внимания даже на те булыжники, которые обычно обходила стороной, – волновалась. Первый боевой выход как-никак. Сидя в своем кресле с упрямо сжатыми челюстями и крутя баранку, она смотрела только вперед. И что уж она там себе думала, Добрынин боялся и представить. Ибо от одного ее вида более впечатлительный человек бросился бы бежать без оглядки.

После общения с Фунтиковым Данил примерно представлял, где должен находиться объект. Проехав Константиновку и развязку-лепесток, обшарпанные указатели которой словно камни у дороги посылали богатыря прямо, налево и направо, они отыскали короткий асфальтовый отрезок, уводящий с дороги влево. «Тайфун», подняв лопату отбойника, бодро спрыгнул с насыпи тракта, и вдоль разросшейся посадки начал углубляться в поля.

Дороги как таковой тут уже не было – заросла за десять лет. Растрескавшийся асфальт, уводящий влево с тракта, сразу же и закончился, и теперь КАМАЗ шел вдоль длинной лесополосы, протянувшейся почти до горизонта. Весна выдалась ранней, снег стаял еще в марте, и сейчас, в середине апреля, вокруг уже было сухо и пыльно. Грязи не было, и машина шла по целине как по асфальту, на приличной скорости.

– Долго нам еще? – заметно волнуясь, спросила Юка. – Какой план? Как проникать будем?

– Импровизация – наше все, – усмехнулся Данил, глядя вперед на дорогу. – Как тут спланировать проникновение, если неизвестно, куда проникать? Подойдем поближе, осмотримся, там и решим.

Юка поежилась.

– Что-то мне боязно, Дань… Вдруг подведу?..

– Я в тебе уверен, солнце, – совершенно спокойным тоном ответил Добрынин. – Что я, не видел, как ты работаешь и на что способна? Видел. Не волнуйся, все будет хорошо. На первом выходе всегда мандраж. Ну а если что – я же рядом, подстрахую.

Девчонка кивнула, немного успокаиваясь, и вновь сосредоточилась на дороге. А вот сам Добрынин в безапелляционности своих слов уверен не был. И не то чтобы он не мог бы доверить ей спину – конечно же мог, как когда-то и Сашке! – просто дело тут было в другом. Отношение к напарнику-другу и к напарнику-любимой девушке, что ни говори, было все же различное. И если Сашку он, не раздумывая, мог бы послать в любое пекло – и, посмеиваясь, глядеть, как тот, кряхтя, сопя и матерясь, выбирается обратно – то ставить такие задачи Юке он был не готов. Чувства не позволяли.

Когда вдали показался угол бетонного здания, торчащий из густых зарослей, и равномерно натыканные столбы, увитые колючкой, уходящие влево, в поля, – они остановились. Юка вломилась броневиком в посадку, пытаясь хоть немного замаскировать его в пока еще голом весеннем подлеске, заглушила двигатель, и, проверив в последний раз оружие и снарягу, они выбрались наружу. Двинулись понемногу краем посадки, пытаясь идти в тени и не отсвечивать до поры.

– Из своего калашоида стреляешь только по моей команде, – инструктировал на ходу Добрынин, не забывая глядеть по сторонам. – У меня ствол бесшумный, а у тебя долбит на всю округу. А нам это надо?..

– Не надо, – откликнулась девушка. – Я говорю – и мне такой нужен! Где-то надо искать! И пистолет! Нахрена мне этот макар?.. Я «Беретту» хочу, девяносто вторую! Помнишь, недавно на торжке видели?

– Если сегодня удачно сходим – заберем твою беретту, – заверил ее Данил. – В прошлый раз лишних патронов не было, дороговато за нее запросили. Да и ВСС тоже. Редкий ствол.

– Нужно же искать, – настойчиво повторила девушка.

– Будем искать, – согласился Добрынин, которому эти оружейные домогательства уже порядком поднадоели. — Все. Разговоры только по делу. Умолкли.

Бетонным зданием оказался КПП. Держа наизготовку «Пернач», Данил, страхуемый Юкой, осмотрел двухэтажное строение, но ничего тревожного не обнаружил. Здесь было пусто, сухо и пыльно – но пыль эта была не уличной, а комнатной, лежащей здесь с самого Начала. Оно и хорошо – радиации меньше. Дозиметр показывал полтора-два рентгена: мизер по сравнению с сотней на улице.

Остановившись перед схемой позиционного района на первом этаже, Добрынин внимательно изучил его, пытаясь запомнить все важные обозначения. Площадь объекта была большой, гораздо больше войсковой части в Сердобске, и разделена на несколько зон. Сразу за воротами начиналось что-то типа отстойника, с площадью и множеством боксов для техники; дальше – дорога вглубь и вдоль нее здания обеспечения: столовая, КНС⁵, медпункт, подстанция и автопарк; еще дальше – штаб и плац с казармами. И в самой дальней части территории, отделенной еще одним периметром, находилось то, зачем, собственно, они сюда и сунулись – огромные ангары с несметными богатствами.

– Вот. – Добрынин ткнул пальцем в схему, показывая девушке второй периметр. – Вот сюда нам надо. Если будет возможность, пройдемся и по казармам. Но вот здесь, мне кажется, должно быть повеселее, чем в КХО⁶.

– Не проще ли сразу КАМАЗ подогнать? – невинно осведомилась Юка. – Зачем туда пешком топать, если можно на колесах?

– КАМАЗ наше средство эвакуации. Что там дальше, мы не знаем. И рисковать не будем, – пояснил Данил. – Там, где пролезет человек, техника иногда и не пройдет. Особенно если там аномалия неизвестная, мутант-динозавр, пожирающий механизмы, или просто боец с РПГ спрятался. Так что руки в ноги – и вперед.

Дозиметр, успокоившийся было в здании, на улице вновь заверещал. Добрынин, озабоченно глянув в окошко, только головой покачал: сто двадцать рентген. Хотя демрон Юки и был двойным, все же и у него существовали допустимые пределы. И если фон залезет за пять сотен – нужно отправлять ее в КАМАЗ. Хотя понятно, что девчонка боевая и будет против, но тут Добрынин, едва ли не на каждом занятии внушавший ей уважение к дисциплине, уже достиг некоторых успехов. Однако, то на тренировках. А вот как она поведет себя в боевой ситуации, он не знал.

Отстойник они миновали без проблем. Площадь была пуста, боксы закрыты. Добрынин хотел было полюбопытствовать, но ворота, запертые на навесные замки и опечатанные закаменевшей от времени пластилиновой печатью, поддались бы разве что «Тайфуну». Решил оставить это дело напоследок: куда больше его сейчас волновали ангары и то, что скрывается внутри.

Пройдя отстойник и встав у крайнего бокса, Добрынин осмотрел пространство впереди. Часть стояла в лесу – скорее всего для маскировки от наблюдения со спутников, – и потому открытых пространств тут практически не было. Все под кронами деревьев, укрыто естественной природной маскировкой. До некоторой степени открытыми оставались разве что асфальтированная площадь отстойника и дороги между зданиями. То же, что было некогда газонами, теперь быстро зарастало подлеском и молодыми деревцами, в некоторых местах образуя прямо-таки непроходимые заросли. И сталкерам это было на руку.

– Сейчас вперед двинем, – нажав кнопку тангенты, сказал Добрынин. – Идешь строго за мной, держишь тыл и левый фланг. Мое – по фронту и право. На любое движение, на любую непонятку – оповещаешь и ждешь команды. Ясно?

– Принято, – последовал короткий ответ.

Добрынин обернулся. Глаза девушки за стеклами противогаза были как никогда внимательны, да и вся фигура ее буквально излучала этакую собранность, сосредоточенность. Хорошо.

Пошли. Оторвавшись от кирпичной кладки бокса, Добрынин осторожно двинулся вперед, держа наготове дробовик. Винторез – на правом боку, полностью боеготовый, стоит только руку вниз бросить да фастексом щелкнуть. Однако сильно сомневался, что винтовка понадобится ему здесь, на коротких расстояниях, и потому первым стволом решил взять дробовик. Картечь – она тут как-то понадежнее.

До здания столовой – шагов сто – добрались без происшествий. Вокруг стояла тишина, только весенний ветерок в кронах шумел. Обозначив напарнику задание – стоять и смотреть по сторонам, – Данил заглянул в ближайшее окошко. Увидел большой зал с грудой беспорядочно раскиданного по полу хлама: железные столы и стулья, кастрюли, миски, ложки, кружки, подносы… В дальнем углу, правда, ровными рядами стояло с десяток столов с перевернутыми стульями на них, словно подразделение, отобедав, аккуратно убрало за собой и удалилось, но в остальном полный бардак, будто ураган прошел. Пусто, ни единой живой души, дозиметр за сотку зашкаливает – однако приглядевшись повнимательнее, Добрынин вдруг сообразил, что с этим утверждением нужно бы поосторожнее: на пыльном полу, который сквозь лишенные стекол окна подметал с завидной регулярностью ветер, овальными пятнами проступали непонятные следы. И следы были не звериные.

– Повнимательнее по сторонам, повнимательнее, – оглядывая зал, сказал он в гарнитуру. – Следы вижу, чьи – не ясно. Ни разу такие не видал.

– Вокруг чисто.

Оглянулся – Юка, стоя в метре от него, озиралась по сторонам, поводя стволом автомата.

– Крой. Я сейчас.

Забрался внутрь, присел, пытаясь разобрать, что же это он такое видит. Посмотрел под разными углами, даже ковырнул… Непонятно. Но, судя по всему, следы недавние. Сколько же по времени? Часа два-три? Возможно… Ветерок, гуляющий по залу, подсыпал время от времени пыли и песка и уже частично затер их, и потому четко определить время и принадлежность следа было сложно. Он развернулся, снова пытаясь поглядеть под другим углом… и вдруг понял. Это был след голой человеческой стопы, но только ее подушечек и пальцев, будто кто-то прошел здесь, поднявшись на носочках! Выродки?..

Выбравшись наружу, Добрынин застал Юку на той же позиции: сама у стены на правом колене, приклад у плеча, ствол автомата шарит по зарослям. Хмыкнул одобрительно – может, и поторопился с выводами… Дисциплиной второй номер, похоже, не обделен.

– Что там? – завидев старшого, тут же спросила она.

– Похоже, выродки, – озираясь по сторонам, ответил Добрынин. – По сторонам смотришь – это хорошо, все ты правильно делаешь. Но и на крыши не забывай поглядывать. Эти твари здоровы сверху сигать. И каменюкой запулить метров со ста для них в порядке вещей. Прилетит как из пращи, башка всмятку. Шлем тебе нужен. Не подумал об этом…

– Может, кастрюлю приспособим? – усмехнулась Юка – но Данил все же почувствовал, как напряглась она после его слов.

– Кастрюлю – не кастрюлю, а вот в казармы заглянем. Простая армейская каска уже поможет. А они там обязательно должны быть.

Обойдя столовую, двинули дальше. КНС прошли даже не останавливаясь, а вот у медпункта пришлось задержаться: Юка, как истинный медик, желала знать, не осталось ли там чего полезного. В результате, обшарив оба этажа, она нагребла огромное количество бинтов, ватных тубусов, марли и прочего медицинского барахла, включая и какие-то непонятные Данилу жутковатого вида инструменты. Все это было запаковано в полиэтиленовые пакеты и выглядело вполне работоспособным, даже почти новеньким. Хабар тут же навьючили на Добрынина. Юка сияла – это было видно даже по щурящимся глазам в стеклах противогаза.

– Довольна, что приехали? – поглядев на нее, спросил Данил.

– А то! Ты не представляешь, как все это быстро заканчивается! Вас же хрен допросишься по больницам пройтись. Кипятить приходится, использовать многоразово – и все равно очень скоро эти тряпки расползаются. А тут полон рюкзак. Вот приперло!

– Теперь бы и мне так же приперло… – пробормотал Добрынин, все мысли которого вертелись вокруг ангаров.

Шутка ли!.. Если хотя бы один них полон так же, как и у войсковых в Сердобске, оттуда оружия можно на всю Пензу вывезти, не то что на общину энергетиков. Такого большого куша у него в жизни еще не было, даже когда караван Хасана развалили.

Пока все шло ровно, если не считать неуклонно поднимающегося фона. Чем дальше они двигались, тем все выше и выше лезла радиация. У столовой было сто двадцать. У КНС – сто пятьдесят. Еще сотня метров – и у медпункта шпарило уже двести. Это наводило Добрынина на одну не очень утешительную мысль: северо-атлантические «партнеры» все же успели отметиться и здесь. И если удар пришелся по южной оконечности объекта, то вполне может быть приперло здесь только Юке.

Подстанция была мертва. Проходя мимо, Добрынин специально остановился и долго рассматривал оборудование сквозь решетчатую ограду. Самый первый выход его в составе группы сталкеров, был на одну из городских электрических подстанций, в районе Арбеково. И перед вылазкой Мамонов специально организовал несколько занятий по ликвидации технической безграмотности – сталкеры должны были знать, что им добывать и как выглядит то или иное оборудование. Так что теперь Добрынин все же мог худо-бедно отличить трансформатор от разрядника. Так вроде бы говорил – или еще скажет? – дед Сидорыч… И что самое главное, он мог отличить работоспособное оборудование от безнадежно испорченного. Так вот на этой подстанции все выглядело хоть и позабытым-позаброшенным, но не безнадежным. И это, опять же, надо взять на заметку, вдруг пригодится? Для ремонта, на ЗИП – да мало ли… Правда, чтоб лезть сюда, нужно будет всех поголовно в демроны одевать, но это уже Мамонову решать, стоит ли игра свеч.

После подстанции был автопарк, последнее здание обеспечения. Дорога здесь раздваивалась – основная уходила прямо, к штабу и казармам неподалеку, а второстепенная исчезала в распахнутых настежь воротах парка. Автопарк и его боксы интересовали Добрынина, может, чуть меньше, чем ангары, и пойти мимо было никак не возможно.

Автопарк представлял собой большую площадь, ограниченную с трех сторон боксами с техникой, и частично с четвертой – зданием, в котором находилась собственно автомобильная служба объекта. Дверь была приоткрыта, и по тому, как она надежно, сантиметров на десять, вросла в нанесенную вокруг пыль и мусор, из которого торчало несколько молодых одуванов, можно было с уверенностью сказать, что автобатом не пользовались с самого Начала.

– С одуванами поосторожнее, – не забыв отметить этот момент, предупредил Юку Данил. – Семечки опасны.

– Я знаю. У нас один из профессоров так погиб, Валентин Карлович. У него брат остался – так вот он поклялся, что средство от этих одуванчиков найдет.

– А у него, случаем, погонялы нет никакой? – мгновенно насторожился Добрынин, не перестававший время от времени задумываться о человеке по прозвищу Ботаник. – Ну… Биолог там… Ботаник… или еще какое.

Юка помотала головой:

– Нет. У нас клички вообще не распространены: интеллигенция. Все по имени-отчеству. У вояк – там да, а в Ученом Совете на дух не переносят.

– Ладно… Будем искать, – пробормотал разочарованно Добрынин. Кровь из носу – Ботаника нужно было найти! Впрочем, девять лет еще впереди. Отыщется…

Оставив девушку у ворот посматривать за подходами, Данил обошел площадь по периметру, осматривая ворота каждого бокса. Всего их тут было два десятка, и из них лишь один оказался не заперт. Добрынин, подсвечивая фонариком, заглянул в его темное нутро – и вот тут его ждал самый настоящий сюрприз. Да какой! В боксе стоял БТР! Причем не старье, семидесятый или восьмидесятый – а самый натуральный восемьдесят второй, поставленный на вооружение почти перед самым Началом. С тридцатимиллиметровой автоматической пушкой в башне и ПКТМ в надстройке модуля. Вот и ему приперло!

– Добрыня – Матильде! – зажав тангенту, обозначился он. – Шустрее сюда! Нашли!

– Что там? – Женское любопытство тут же взяло верх, и девушка, покинув позицию, едва ли не бегом устремилась к нему. Заглянула в бокс и восторженно протянула: – О-о… Вот это да… А он рабочий?!

– Ему десять лет всего, – усмехнулся Добрынин. – Конечно он рабочий. Ну, может, проводку придется менять да разные резинки-сальники. И топливо проверить, не запарафинилось ли. Вот и появится у нас своя броня. Ты только подумай: это мы в одном боксе такое отыскали! А что в остальных?!

– Это я удачно зашел… – пробормотала Юка что-то смутно знакомое Добрынину и, махнув широким жестом в сторону боксов, спросила: – Остальные сейчас будем вскрывать? Или сначала этот оттащим?

– Ты подожди. «Оттащим»… – осадил ее Данил. Подтолкнул внутрь, ухватился за ручку воротины, потянул на себя и, громыхнув засовом, запер бокс изнутри. – Сначала этот осмотрим. А там дальше видно будет. Ты снаружи, я внутри. Работаем.

Осмотром они остались довольны. Двигатель вроде бы в норме, как утверждала Юка, которая разбиралась в этом все же побольше старшего товарища. То же самое она сказала и о ходовой части: приводы и торсионы на вид исправны, резина целая. Руки чесались попробовать завести, но лучше бы сначала большое ТО. На сцепку – и на подстанцию. Там ремонтники быстро скумекают, что к чему.

Вся боевая часть так же сохранилась полностью – Добрынин чуть ли не обнюхал вооружение броневика, осмотрев и с дульной и с казенной части, и пушку, и пулемет. И боекомплект, уложенный в плотно закрытые патронные коробки, вообще не пострадал, разве что на лентах легкие пятнышки ржавчины. Вероятно, дало о себе знать то, что боевая машина все время стояла в боксе с хорошей естественной вентиляцией, не подверженная внешним воздействиям. И скорее всего бокс этот был до поры до времени заперт – вокруг открытой воротины не наросло ни мусора, ни земли. Но кто его открыл?.. Это была загадка.

Зарядив оба агрегата и прицепив к проушинам нижнего броневого листа жесткую сцепку, он задумался. Коль скоро путь до автопарка был свободен и обнаружился такой хабар – требовалось подогнать «Тайфун» поближе. Пусть под боком будет, этаким форпостом на неизвестной территории, тем более, что и аномалий, могущих поглотить их эвакотранспорт, вокруг не наблюдалось. А вот в поддержку против хозяина загадочных следов – вполне может и сыграть. Затратив полчаса времени, сходили назад и вернулись уже на шести колесах. Загнав машину кормой в ворота, Юка поставила ее в дальний угол, напротив въезда в парк, перпендикулярно вскрытому боксу, чтобы не мешала до поры.

– Ну что? Будем заводить? – выбравшись из кабины, спросила она. Похоже, очень уже не терпелось ей утащить этот первый в ее жизни – да какой! – хабар.

– Сейчас на выбор еще пару боксов вскроем, – подумав немного, решил Данил. – Потом и попробуем. Если не пойдет дело – КАМАЗ подгоним, зацепим этого зверя. И дальше пойдем. Нам здесь не только технику – нам еще и стрелковку найти. Чтоб у каждого в поселке был ствол, а не через одного.

– А как вскрывать? Ворота ломать?

– Канцелярия автобата – вот она. Там ключи должны быть.

Как он сказал – так и оказалось. Комната дежурного располагалась сразу напротив входа, окнами на другую сторону, на штаб. И там, в большом металлическом ящике рядком висело девятнадцать ключей – ровно по числу запертых ангаров. Двадцатого не было, но Добрынина это сейчас не волновало. Он подхватил сразу пяток ключей с номерами на выцветших бирках, них и вдруг краем глаза уловил какое-то движение за окном, вдалеке, за штабом. Приник к окошку, выглядывая наружу – и медленно, осторожно, отодвинулся с освещенного прогала в сумрак комнаты. На плацу, метрах в трехстах от здания автобата, что-то происходило. Подробности сквозь донельзя пыльное окно он разглядеть не мог, но и без того было понятно, что ничего хорошего, доброго и светлого в этой богом забытой радиационной преисподней происходить не могло.

– Добрыня – Матильде! Уходи с улицы! В здание, ко мне, быстро!

Юка, безошибочно опознав в его голосе тревогу, мгновенно оказалась у дежурки. Вскинула голову в немом вопросе – Добрынин, знаком показав «тишина», поманил ее за собой.

Работая парой, они быстро осмотрели комнаты второго этажа и, обнаружив в одной из них разбитое окно, заняли ее как наблюдательный пункт. Второй номер держит коридор, первый – ведет наблюдение. Вытащив бинокль, Добрынин осторожно выглянул наружу, наводя его на плац…

Таких он еще не видывал. На плацу ровными шеренгами стояли огромные жуткие уроды. Сколько их было?.. Начав считать, он сбился на пятом десятке, не дойдя и до середины. Несомненно, это были гуманоиды, ибо стояли они прямо, имели две нижние и две верхние конечности. Однако на этом все сходство и заканчивалось. Данил, ощупывая взглядом крайнюю фигуру, пытался понять, что же здесь не так, в чем подвох – и наконец, сообразив, в очередной раз был просто поражен изобретательностью матушки-природы, помноженной на радиацию и химию-бактерию. Несомненно, когда-то это были люди, и скорее всего, солдаты этой же части. Но за годы, прошедшие с Начала, облик их кардинально изменился. Каждый – как минимум на две головы выше и в два раза шире обычного человека. На каждом – вросшая в голову каска, делавшая ее похожей на большую зеленоватую сферу, и так же вросший в тело бронежилет. Кроме этой, то ли искусственной, а то ли ставшей уже естественной защиты, каждый из солдатиков имел толстые плоские наросты на руках и ногах, сродни поножам и наручам у рыцарей на картинках в книгах. Верхние конечности – здоровенные, мощные, с цепкими длинными пальцами; нижние – огромные ляжки, указывавшие на невероятную силу ног, толстые бугры икроножных… и дополнительный сустав внизу, типа скакательного у лошади или собаки, мутировал из пятки.

Это давно уже были не люди. Это были настоящие машины для убийства.

Как завершение демонстрации всей этой невероятной мощи, каждый из них держал на ремне автомат, обычный армейский калаш, а справа и слева на поясе висели подсумки с торчащими наружу магазинами – и по тому, как монстры придерживали свое оружие, было понятно, что и пользоваться им они умеют в совершенстве.

И тем поразительнее было то, что в данный момент страхолюды стояли навытяжку перед пузатым карликом, вперевалочку вышагивающим взад-вперед перед строем и что-то верещавшим визгливым пронзительным голосом. Каждое из этих мощных созданий было в два раза выше его и могло сплющить карлика одним ударом, однако, похоже, никому из них даже и в голову не могло прийти поднять руку на своего командира.

Добрынин оторвал бинокль от глаз и медленно-медленно, чтобы не выдать себя резким движением, сполз за подоконник. Нужно было уходить, ибо ловить тут ему одному, с впервые вышедшим «в поле» напарником, было нечего. Сюда нужно человек триста-четыреста – и тогда еще вопрос… Неизвестно, справится ли он сам хотя бы с одной такой тварью, сойдись они в рукопашке. А их там под сотню! Ведь это даже не выродки. Это даже не следующая ступень их эволюции, если она конечно есть. Это что-то иное… Как боец спецназа многократно превосходит обычного солдатика-срочника, так и эти «спецы» наверняка много функциональнее любого, даже самого здоровенного, выродка!

Но как же БТР?! Ведь жаба задушит здесь оставить! А остальные боксы? А ангары?!

Поманив сгорающую от нетерпения девчонку, он передал ей бинокль и, кивком указав на окно, сам занял ее позицию. Пусть полюбуется. Что там куропаты… Вот кого Ученому Совету притащить – сдохнут же от восторга!

Юка наблюдала минут пять. Сопела под нос, бормотала что-то тихонечко на одном ей известном языке, вроде бы и русском, но пересыпанном таким количеством специальных терминов, что Данил, как не вслушивался, так и не смог ее понять. Наглядевшись, вернула бинокль и разразилась речью, суть которой сводилась к следующему.

Нельзя утверждать, что никто и никогда не проводил экспериментов по заражению живого организма штаммами вирусов биологического оружия с одновременным облучением радиацией. Результаты, конечно же, были засекречены, и широкой общественности о них не докладывали и кто знает, что могло получиться и как могла пойти мутация. Вполне возможно, что организм просто умирал, не выдержав страшнейших нагрузок. Но если выживал?.. Выродки – одичавшие люди – и их детеныши во втором-третьем поколении, попавшие под воздействие малых и средних доз радиации – свидетельства тому. А еще – полковник Родионов, который, судя по рассказам Данила, тоже мутировал в предельно короткие сроки. А ведь здесь дело могло обстоять и похуже… И если догадка о происхождении такого высокого радиационного фона верна, и где-то на окраине объекта есть она, эта проплешина с остекленевшей от страшных температур поверхностью, вполне может быть, что кроме атома тут поработали и отравой. А если это так, то эти существа на плацу прямое следствие этой работы.

К концу речи Данил уже не слушал. Юку эти организмы интересовали прежде всего со стороны изучения, а вот его, сталкера, с малых лет обученного выживать в нечеловеческих условиях, занимало немного другое.

– Куда им стрелять? В голову? Или в грудину? – решительным жестом прервав ее рассуждения, спросил он.

– Судя по всему, и то, и другое – хорошее место для поражения, – подумав немного, ответила Юка. – Они защищены, да, но это значит, что мутация могла собрать все важные органы как раз за этой броней. Да, собственно, они и у человека там же находятся. Уверена, что ее можно пробить… – Она вдруг осеклась и спустя долгую паузу неуверенно спросила: – Ты что же… воевать собираешься? С одной винтовкой и калашом?..