Денис Куклин
Легенда
1. Лабиринт
Костырев, 2009-04-17 (A.D.)1
– Снова метет… – прошептал Лазарев. Он держал рюмку водки. Вторая, накрытая ломтиком ржаного хлеба, стояла на столе Костырева. – Тошно мне, Олег! – он отвернулся от окна. – Как будто не Ванька умер, а я! И с того света вижу, кем был для людей и что обо мне теперь думают.
– Мне очень жаль, – отозвался Костырев.
– Да, – кивнул гость, – мне тоже. Все наши надежды, Олег. Вместе с ним умерли наши надежды… Я на балкон выйду? – Лазарев выпил и пробормотал: – Там сейчас хорошо…
За окном кипела снежная круговерть. Еще вчера небеса обещали день ясный и теплый. Но на рассвете дохнуло холодом, и вновь завьюжило, и к обеду накрыло поселок густым снегопадом. Вскоре после того, как приехал к Олегу гость.
– Олег, я на балкон выйду? – повторил Лазарев.
Костырев оторвал взгляд от стоявшего на столе поминального прибора и посмотрел на него:
– Конечно.
Сергей открыл балконную дверь, и в кабинет хлынул прохладный ветер.
Время подходило к полудню. Но, казалось, что наступил вечер. Снегопад был таким густым, что и тополя, росшие по ту сторону от дороги, были едва видны сквозь него.
Лазарев прошел к перилам, поднял лицо к небу. Его волосы, его плечи, его вязаный домашний свитер и потертые джинсы на глазах покрылись снежными хлопьями. И так же на глазах следы от его туфель исчезли под выпавшим снегом. И на какое-то время гость замер, словно ждал то ли ответ на свои мысли, то ли чудо, а потом вернулся в комнату. Его лицо и одежда были мокрыми от растаявшего снега. Он вытер лицо и произнес сдавленным голосом:
– Я любил этого парня. Я люблю его мать, и его любил как сына. И он был моим сыном!.. Олег, ему было семнадцать лет! Всего семнадцать… Я до сих пор не верю… Как это произошло? Помоги мне, брат…
Лицо Лазарева было мокрым от снега. И непонятно было, плачет он в этот момент или нет. Олег протянул ему бумажное полотенце. Лазарев вытер лицо, еще налил водки и выпил залпом.
Лазарева Олег не видел со времен окончания школы. Знал только, что в свое время он почти спился. Но все же переломил себя и выбрался из трясины, в которой сгинули многие.
– Я боюсь, что она не выдержит, – продолжал говорить гость. – Сын был для нее всем. Единственный ребенок. Она уже не сможет родить. Даже если мы решимся, она не сможет.
– А что говорит следователь?
– А что он может сказать, Олег? Для них Иван – наркоман! Для них все уже ясно, абсолютно все!.. Но он не был наркоманом, Олег! Все это ловко, очень ловко подстроено! И ты должен помочь нам. Помоги! И о деньгах не думай! Я заплачу вдвое. Втрое! Деньги – не вопрос…
– А если я выясню, что он употреблял наркотики?
– Нет! – мгновенно вскинулся Лазарев. – Нет, Олег! Он не был наркоманом! Я же тебе говорю – все подстроено! Подстроено… Ты должен мне верить, Олег… Ты должен мне верить.
– Хорошо, – кивнул Костырев и протянул ему бланк предварительного договора. – Но ты должен знать, во сколько обойдется один день моей работы. Накладные расходы оплачиваются отдельно. Если согласен, впиши свое имя, поставь дату и распишись.
Лазарев, не читая, подписал договор. Олег включил записывающую аппаратуру и произнес:
– Начинаю вести видеозапись… – он открыл чистый блокнот. – Сегодня, семнадцатое апреля две тысячи девятого года. Заказчик: Лазарев Сергей Валентинович. Итак, Сергей Валентинович, первого апреля этого года в двадцать два часа десять минут ваш приемный сын Лазарев Иван Сергеевич был найден мертвым в глухой части парка Железнодорожного района. Смерть наступила в результате асфиксии верхних дыхательных путей. Рабочая версия следствия – самоубийство. Вскрытие показало, что незадолго до смерти Иван употреблял наркотик группы амфетаминов. Мотивы самоубийства неясны. Врагов у Ивана не было. Денежных долгов не было. Верно?
– Верно, – кивнул Лазарев.
– Сергей Валентинович, родные часто утаивают от следствия существенные факты. Боятся опорочить память покойного, либо скрывают собственную неблаговидную роль в произошедших событиях. Это тормозит ход следствия. Я должен спросить: нет ли таких фактов, которые вы сознательно скрыли от официального следствия? Подчеркиваю – от официального следствия.
– Конечно, нет! – вскинул голову Лазарев и снова стал похож на буйного, почти неуправляемого подростка, каким Олег запомнил его со времен юности. – Нам нечего скрывать, и Иван был не из таких!.. – он осекся и несколько мгновений сидел, сжав зубы. – Он не был проблемным, Олег, – наконец, произнес он. – Если бы ты его знал, не задавал бы этих вопросов. Парень знал, чего хотел и чего не хотел. А он хотел жить и хотел для людей дома строить. И деньги этим зарабатывать. Это была его жизнь, его мечта… Когда нам сообщили о его смерти, мы решили, что это чья-то глупая шутка…
– Стало быть, есть люди, которые могли так пошутить? – Подытожил его слова Олег.
– Было первое апреля, Олег, – ответил Лазарев. – И само собой Иван ссорился в школе, и не только с одноклассниками, но и с учителями. Потому что был самостоятельным и зрелым! Несмотря на молодость, он был зрелым парнем, с собственными суждениями.
– Девушка у него была?
– Да, наша соседка Катя Никольская. Очень хорошая девочка. Мы с Викой думали, что они поженятся. У него было много друзей. Олег, я же говорю, его любили и уважали. И те, кто хорошо знал Ивана, тоже не могли поверить, что он в петлю залез… Я совсем забыл! – неожиданно сказал он и протянул Олегу фотографию темноволосого, крепко сбитого парня. – Таким он был.
Олег взял снимок.
– Я не понимаю, почему это случилось? – с болью в голосе произнес Лазарев. – За что нас так?! За что?..
– Сергей Валентинович, вернемся к его друзьям. Мне нужны фамилии одного – двух из них. Те, кто может знать об Иване больше других, – Олег положил фотографию на стол.
– Сашка Карманов, – спустя несколько мгновений отозвался Лазарев. – Это его одноклассник. Они и дальше собирались вместе учиться. Наверняка Миша Лапин. Он приходил иногда в гости. Наверно, самые близкие из друзей.
– Пасынок доверял тебе? – Олег сделал в блокноте несколько пометок и посмотрел на Лазарева. – Он был достаточно откровенен?
– Он меня папой называл, Олег, – после недолгого раздумья ответил Лазарев. – Он знал, что я не его отец, но называл меня папой. Ты знаешь, я тоже с отчимом вырос. И знаешь, как я жил…
– Я помню об этом, – кивнул Олег. – Хорошо. Переиначу вопрос: при возникновении денежного долга к кому бы Иван обратился, к тебе, к матери или кому-то еще?
– К дяде – Никите Лужину, – после краткого размышления ответил Лазарев. – Но у него не было долгов! Олег, Иван по краю не ходил. Олег, ты выясни все. Ты выясни, кто его убил!.. Ты мне эту сволочь найди! А я уже накажу его по-своему!..
Олег некоторое время разглядывал клиента. Потом встал и отошел к окну. Снегопад закончился, еще пролетали в воздухе снежинки, но уже виден был в отдалении и берег озера, и само озеро, и лес на другой стороне. Переполненное вешними водами озеро было темным, а лес и берега сияли свежей снеговой белизною.
– Сергей, я надеюсь, ты не собираешься сделать какую-нибудь глупость? – Олег закурил и посмотрел на гостя.
– Ты его сначала найди, Олег! Найди! – Лазарев снова стал похож на буйного подростка. – А разбираться потом будем! Ты мне его найди, брат…
– Хорошо, – кивнул Олег. – Об этом позже поговорим. Итак, у вас не было друг от друга секретов?
– Конечно, были! Олег, как без этого?! Но он уже не расскажет… – Лазарев осекся и потянулся за бутылкой.
– В каком состоянии сейчас находится твоя жена? Я могу поговорить с ней?
– Плохо ей, – отозвался Лазарев, выливая остатки водки. – Но поговорить можешь. Зачем бы я приехал к тебе?.. Спи спокойно, – обратился он к покойному и залпом осушил рюмку. – А ты неплохо устроился, – после паузы произнес, обращаясь уже к Костыреву. – Я всегда знал, что в нашем классе ты был самым умным. Когда пацаны на пьянках тебя ментярой обзывали, я им рога отшибал! Потому что ты всегда мужиком был, Олег. Вот таким! – он продемонстрировал свой пудовый кулак. – Ты мне, брат, помоги. Я устал уже думать, и боль эту я устал носить… Олег, я по вахтам мотаюсь, месяц – дома, месяц – там. Мне двадцать девятого числа уезжать, а я боюсь Вику дома оставить! Боюсь я, брат, уеду на вахту, а она с собой что-нибудь сделает… Ты мне найди гаденыша, а за мной не заржавеет. Сам знаешь, Олег, я слово свое держу.
В этот момент мобильный телефон Костырева загудел и от вибрации съехал к краю стола.
– Извини, – Олег прижал трубку к уху. – Здравствуйте, Софья Адамовна… Нет, у меня появилось срочное дело… Поговорим об этом позже… Разумеется, разумеется… Думаю, на это уйдет несколько дней… До свидания, – он убрал телефон в футляр на ремне и выключил записывающую аппаратуру. – Едем к тебе, Сергей. Время – дорого.
Но на крыльце они задержались. Потому что Олега вышла проводить Светлана, и Лазарев разговорился с ней, хотя до этого дня знакомы они не были.
– У Олега всегда все ровно шло, а у меня наперекосяк! – говорил тот, взяв ее за руку. – А я его с детского сада знаю. Веришь, нет?! И в школе мы с ним за одной партой сидели. Помнишь, Олег?!
– Помню, – кивнул Костырев.
– Я тоже, – улыбнулся Лазарев. – А лет-то после этого сколько прошло!.. Господи! Я уже должен все забыть, а все равно помню. Зачем?.. И я не думал, что встречусь с вами вот так. Я, вообще, не думал, что буду еще когда-нибудь разговаривать с Олегом.
– Сергей, мне так жаль, – Светлана погладила его по руке. Говорила она немного в нос, была простужена. – Передай от меня привет жене. Мы не знакомы, но все равно передай от меня привет.
В этот момент в просвет среди снеговых туч брызнуло солнце. Светлана зажмурилась и чихнула:
– Простите, – она прижала носовой платочек к лицу и слегка покачнулась.
Олег обнял ее за плечи и отвел в холл.
– Как ты себя чувствуешь? – спросил он. – Может быть маме позвонить?
– Не нужно, – улыбнулась Светлана. – Со мной все в порядке. Езжай, Олег, он тебя ждет. Помоги им, – она оглянулась на гостя.
Лазарев снова поднял лицо к небу и замер, словно до сих пор ждал ответ на свои вопросы. Он был таким высоким и массивным, что напоминал памятник.
Вика Лазарева сидела на диване в гостиной. Она с места не сдвинулась и осталась совершенно безучастна, когда Сергей с Олегом появились в квартире.
– Ты пока раздевайся, а я сейчас, – сказал гостю Лазарев. Он скинул кроссовки и прошел вглубь квартиры. Через мгновение Олег услышал, как он негромко бубнит, разговаривая с женой: – Вика, ну, нельзя же так. Нельзя… К нам Олег приехал. Он хочет поговорить с тобой. Вставай, милая, ты должна познакомиться с ним. А я пока чай заварю. Ты ведь со вчерашнего дня ничего не ела…
– Сережа, я ничего не хочу, – отозвалась на его увещевания супруга. Голос у нее был слабый, если бы в этот момент Олег снимал пальто, он бы наверняка не расслышал ее.
– Вика, Олег поможет нам. Это такой парень! Я ведь рассказывал тебе о нем, – продолжал говорить Лазарев. – Вставай, Вика, вставай. Сейчас я чайник вскипячу. Я вечером в магазин сходил, булочек твоих любимых купил…
– Да, оставь же ты меня в покое… Я ничего не хочу…
– Здравствуйте, Виктория Павловна, – Олег на мгновение замер в дверях. – Я – Олег Костырев. Я хочу помочь вам. – Он прошел к дивану, сел рядом с ней. – С вашим мужем, Вика, я в одном классе учился…
– Я знаю, – отозвалась та.
Олег сделал Сергею знак оставить их наедине. Тот замешкался было – такого уговора между ними не было – но все же поднялся с дивана и вышел из комнаты, притворив за собой дверь. Олег тоже встал с дивана и подошел к окну. Двор был покрыт свежим снегом: детская площадка, машины, скамейки и козырьки над подъездами. Только следы от машин да следы от человеческих ног темнели в проталинах на дороге. Двор стремительно пересекла ватага школьников лет десяти – одиннадцати. Они на бегу лепили снежки и швыряли их друг в друга, и во что ни попадя. И Олег неожиданно представил, как лет шесть – семь назад возле окна вот также стояла Вика и с улыбкой наблюдала, как возвращается из школы ее сын. Он крепко сжал челюсти и отвернулся от окна.
– Вика, вы можете показать мне комнату Ивана?
– Зачем вам это, Олег? – Лазарева подняла на него темные, выплаканные глаза. Горе иссушило ее, и косметикой она не пользовалась несколько недель, и одета была кое-как в то, что под руку попалось. Но даже сейчас производила впечатление женщины привлекательной и моложавой. – Зачем это и вам и Сереже? Его уже не вернуть. Никто мне не вернет сына…
– Да, – кивнул Олег. – Но Сергей боится за вас и переживает. И ему не легче, чем вам. Поверьте мне, ему сейчас не легче и не проще, чем вам. Вика, я понимаю, что причиняю боль. Но пройдет время, и, если вы переживете эти дни, и останутся у вас силы, вы попытаетесь жить дальше. И это правильно. Мы должны жить дальше, несмотря ни на что. Но что, если зло останется безнаказанным?.. Ведь вы тоже верите, что Ивана на такой шаг подтолкнули.
– Но ведь так не бывает, Олег, – произнесла Лазарева, и сейчас в ее голосе вспыхнула искра жизни. – Бог все равно накажет виновного. А иначе и быть не может!.. – она подняла на него глаза. – И я верю, что мой сын еще вернется. Он хотел сделать так много, но его остановили…
Олег какое-то время смотрел на нее. И она так же, не отводя взгляда, смотрела в его глаза.
– Вы выглядите усталым, Олег, – неожиданно произнесла она. – Оставьте меня в покое. Лучше отдохните. Отдохните с семьей.
– Сейчас не обо мне речь, – отозвался Олег, и после его слов в комнате повисло молчание. – Нескромный вопрос, Вика, – сказал он спустя полминуты. – Сколько вам лет?
– Тридцать четыре, – ответила она. – Мне восемнадцати не было, когда я родила.
– Вас отговаривали?
– Подруги, – кивнула Лазарева. – Подруги отговаривали. Но мама сказала: «Рожай!». Она сказала: «Я тебя подняла, и ребенка мы на ноги поставим»…
С кухни донесся свисток закипевшего чайника.
– У вас замечательная мама, – улыбнулся Олег.
– Да, – снова кивнула собеседница. – Жаль, что ее больше нет.
– Простите, я не знал…
Лазарев с подносом в руках замер перед дверью гостиной. Он слышал приглушенные голоса Вики и Олега. Его жена уже больше недели не разговаривала ни с ним, ни с гостями, отделываясь от собеседников односложными фразами. Олег сумел разговорить ее. Лазарев помедлил, не зная, как поступить дальше. Но все же толкнул ногой дверь и зашел в комнату.
– А вот и я! – нарочито бодрым голосом произнес он. – Олег, придвинь к дивану журнальный столик… Прошу! – он поставил на столик поднос с чашками горячего чая и блюдом со сдобой. Улыбнулся, глядя на немного ожившую жену, уже понимая, что нарушил их беседу раньше времени. – Угощайтесь, чем бог послал!
– А мы только что вспоминали маму Вики, – сказал Олег.
– Теща золотым человеком была, – улыбнулся Лазарев. – Олег, ты присаживайся. И я с вами за компанию чайку выпью.
– Я не буду, – покачала головой Вика.
– А я не откажусь, – Олег взял в руки чашку с ароматным хорошего цвета чаем и подцепил с блюдца нарезанный кружочками лимон. – Если не секрет, вы в каком году познакомились? – смотрел он на Вику, и Лазарев тоже перевел на нее взгляд.
– Ване шесть лет было… – начала говорить та, но внезапно осеклась. – Да, мы познакомились в девяносто восьмом году, – и она вновь стремительно ушла в себя, как в трясину провалилась в безразличие и к самой себе и к окружающим.
Она сидела с краешка дивана, и глядя на нее, Олег понимал, как трудно будет выцарапать эту женщину из лап смерти. Он попытался еще разговорить ее, но теперь и ему Вика отвечала односложно и с неохотой, отделываясь лишь: «да», «нет» и «не знаю». Он пару раз отхлебнул из чашки и поставил ее на столик.
– Сергей, я хочу осмотреть комнату Ивана. Вика, вы не против?
– Нет.
– Очень хорошо, – кивнул Костырев. – Вика, вы не составите мне компанию?
– Нет.
Олег поднялся с дивана, Лазарев встал вслед за ним. Он поцеловал жену, прошептал ей на ухо несколько слов. Но и к нему она осталась безучастна.
– Жаль, что я зашел рано, – повинился Лазарев, прикрыв за собою дверь. – Ты уже разговорил ее.
– Сережа, ни мы с тобой, никто другой сейчас не угадает реакцию Вики на, казалось бы, нейтральные слова и действия посторонних. Сейчас и ты для нее посторонний. Что уж обо мне говорить… – рассеянно произнес Олег. – Любопытно. Иван сам занимался оформлением комнаты?
– Да, – кивнул Лазарев. – Все сделал сам. Приносил книги из библиотеки, делал по ним чертежи. В интернете что-то все время искал.
Стены в комнате Ивана были завешаны рисунками самых известных и величественных зданий и архитектурных ансамблей, рассечениями пространственных фигур и этюдами Леонардо да Винчи.
– Среди них есть собственные чертежи Ивана? – спросил Олег, еще раз окидывая убранство стен.
– Нет, что ты, – улыбнулся Лазарев. – Все это он называл шедеврами. А свои рисунки Иван держал здесь и в шкафу, – он открыл стоявшую возле письменного стола тубу с чертежами пасынка. – Здесь нарисовано то, что он хотел построить. Я ведь говорил тебе, что он хотел строить дома.
– Сергей, я могу взглянуть на вещи Ивана? Может быть, найду его записи.
– Да ради бога! – энергично кивнул Лазарев. – Ты же за этим и приехал!
– Сергей, я должен остаться один, ты только компьютер мне включи.
– Конечно-конечно, – Лазарев включил компьютер Ивана и вышел из комнаты.
Олег проводил его взглядом и снова замер, оглядывая стены комнаты. Спустя минуту сел за компьютерный стол, провел пальцем по стопке компакт-дисков, выдвинул ящик с бумагами. Чертежная доска стояла рядом, на нее, как и на зеркало в коридоре, зачем-то тоже накинули черный платок. В углу стоял невысокий массивный шкаф со стеклянными дверцами. Он был забит свернутыми в рулоны чертежами. Олег вынул из ящика несколько тетрадей большого формата.
Почерк у Ивана был каллиграфическим. Наверняка он немало времени потратил, чтобы добиться в письме такого изящества. Олег пролистал несколько тетрадей, но ничего интересного среди записей не нашел. Это были довольно рутинные описания того, что Иван прочитал, узнал в школе, какие сделал наброски и чертежи. Записи пестрели математическими расчетами, геометрическими рисунками и малопонятными для непосвященного схемами. Олег без особого уже интереса выложил из ящиков все содержимое. Пока что его внимание привлекла только записная книжка с номерами телефонов друзей и знакомых Ивана. Он сунул ее в карман и только после этого занялся компьютерной базой данных. А здесь было несметное количество фотоснимков, схем, рисунков, эскизов и книг по архитектуре и градостроительству. Олег порылся в скрытых папках и файлах. Но и в них не нашел ничего предосудительного.
Костырев еще какое-то время запускал поисковую систему с фразами типа: «Дневниковые записи», «Секретные материалы», «Top secret». Но спустя несколько минут понял, что это ни к чему не приведет. Он так и не смог найти личных записей погибшего, а они смогли бы прояснить многое. Олег еще несколько минут проверял места вероятных тайников, в них могли оказаться как записи, так и наркотики. Но не нашел ни того, ни другого.
– Однако же титан… – наконец задумчиво пробормотал он, понимая, что упускает из виду что-то вполне определенное и мало того – лежавшее практически на поверхности.
Он откинулся на спинку кресла и принялся медленно крутиться на нем, оглядывая комнату. Спустя минуту дверь приоткрыл Лазарев.
– Сергей, – окликнул его Костырев. – Ты или Вика забирали что-нибудь из этой комнаты?
– Нет, я ничего не брал, – отозвался тот. – А Вика, может быть. Точно не знаю. Я сейчас разбужу ее и спрошу. Она задремала…
– Не нужно, – Олег встал с кресла. – Я посмотрю сам, если ты не против.
– Конечно, нет, – Лазарев пропустил его в дверях. – Ты что-нибудь нашел?
– Нет, – Олег сразу же прошел в спальню Лазаревых. Вики здесь не было. Но на прикроватной тумбочке лежала толстая тетрадь в переплете из черной кожи.
Олег взял ее в руки, тетрадь оказалась тяжелой как кирпич, и пролистнул всю, одним движением перекидывая по нескольку десятков страниц. Примерно до половины они были исписаны незнакомым бисерным почерком, а после уже шли записи каллиграфически совершенные. Олег улыбнулся появившемуся в спальне Сергею и вернулся в комнату Ивана.
Как оказалось, он нашел записи Никиты Лужина. Они не были дневниковыми, скорей всего Лужин намеренно сделал их для племянника и начал он это делать, когда мальчику едва исполнился год. А когда Иван подрос, он подарил ему тетрадь на двенадцатый день рождения. Но первую запись Иван сделал в ней, когда ему исполнилось шестнадцать.
Олег вплотную придвинулся к столу и углубился в чтение. Он слышал, как Лазарев несколько раз осторожно приоткрывал дверь в комнату, по нескольку секунд ждал, что Олег оторвется от чтения, и снова уходил в гостиную.
Спустя полчаса Костырев оторвался от чтения и осторожно закрыл тетрадь. По крайней мере, теперь он понимал, что погибший подросток отнюдь не был самородком. Своим образованием и устремлениями он должен был скорей всего не семье и не школе, а своему дяде – Никите Лужину. Олег захватил тетрадь и прошел в гостиную.
Сергей читал газету, Вика дремала, положив голову ему на колени. Лазарев был в очках, но как только в комнате появился Олег, проворно убрал их в карман рубашки, словно стеснительный пятиклассник. Олег сел в кресло рядом с ним и произнес вполголоса:
– Сергей, я нашел кое-что любопытное и хотел бы взять это на время.
– Бери, если нужно, – так же полушепотом ответил Лазарев.
– Но я не нашел дневниковых записей Ивана, а они, судя по всему, должны быть.
– Значит, у него не было дневника, – покачал головой собеседник. – Он все время что-то записывал, но никаких тетрадей от нас не прятал.
– Может быть, ты просто не знаешь о них, – сказал Олег.
– Олег, он ничего не скрывал от нас…
– Это правда, Олег, – Вика приоткрыла глаза. – Ему нечего было скрывать. Это правда, Олег, – повторила она.
– Да, возможно, я ошибаюсь, – кивнул Костырев. Он встал и снова подошел к окну.
Двор был залит солнцем, но лежавший на земле снег не таял. Время уже подошло к пяти часам вечера.
– Не знаю, как вы, – неожиданно произнес Лазарев. – А я иду греть чайник! Олег, ты от супа не откажешься?
– Откажусь, – отозвался Костырев.
– А я, пожалуй, и супца похлебаю! – С этими слова Лазарев встал с дивана и ушел на кухню.
– Это ваша квартира? – спустя полминуты спросил Вику Костырев. – Вернее сказать, эта квартира – ваша личная собственность?
– О чем вы говорите, Олег? – в голосе Вики безразличие вновь сменилось каким-то осознанным чувством.
– Вика, расскажите мне о своем сыне. Сергей проводил с ним намного меньше времени, чем вы. Я думаю, что вы утаиваете какую-то часть правды.
– Олег, прекратишь ты, наконец?! – уже с вполне осязаемым негодованием спросила его Лазарева.
Олег улыбнулся и посмотрел на нее через плечо:
– Хорошо, тогда расскажите мне о брате. Я познакомился с его записями. Честно говоря, не знаю, что и думать. Он не страдает нервными расстройствами?
– Олег, это уже не смешно! – почти выкрикнула женщина.
– Простите меня, Вика. Меньше всего мне хочется причинять вам боль, – Олег отвернулся от окна. Лазарева сидела на диване. Ее лицо порозовело, а на щеках и вовсе пылал румянец. – Но я уверен в том, что среди людей окружавших Ивана есть человек, который знал о нем если не все, то многое. И скорей всего это именно ваш брат… Вы ведь тоже читали его записи, и записи сына. Я должен встретиться с Никитой. Думаю, нам есть о чем поговорить…
– Знаете, Олег, – перебила его собеседница. – После сегодняшней встречи я неожиданно поняла, что даже сейчас после всего. Понимаете, после всего!.. Мне за своего ребенка придется бороться!..
– Очень хорошо, – улыбнулся Олег. – Давайте, сделаем это вместе.
– Не понимаю, – прошептала его собеседница, она оживала прямо на глазах. – Не понимаю, к чему все это?! К чему ваши скользкие слова и полунамеки? Почему бы вам не оставить нас в покое?..
На кухне свистнул чайник. Спустя несколько минут Лазарев замер возле двери гостиной с подносом в руках. Из комнаты доносились возбужденные голоса Вики и Костырева. На этот раз они спорили. И на этот раз Сергей вернулся на кухню. Он сидел за кухонным столом, отхлебывал из чашки горячий чай и что-то нашептывал, словно молился.
– Олег Дмитриевич?! – окликнул Костырева высокий темноволосый мужчина.
В руке он держал собачий поводок. Возле его ног беспрерывно крутилось волосатое, пучеглазое создание, которое и собакой назвать было трудно.
– Вы – Лужин? – спросил незнакомца Олег.
– Да, приятно познакомиться, – мужчина протянул для пожатия руку. – Стало быть, я не ошибся. Вы выделяетесь из толпы, – он сделал небольшую паузу должно быть для ответного комплимента и продолжил: – Я ждал подобного визита. При всей энергии, которую излучает муж сестры, ему недостает сообразительности.
– А почему вы не обратились к услугам детектива?
– Олег Дмитриевич, я не вижу в этом особого смысла. Хотя сестра в телефонном разговоре просила помогать вам во всем.
– Но вы попеняли на Лазарева, – заметил Костырев.
Лужин слегка усмехнулся:
– Олег Дмитриевич, поднимемся ко мне или вы предпочитаете беседу на свежем воздухе?
– Поднимемся к вам, – кивнул Костырев.
Жил Лужин в одной из двадцатиэтажных башен на окраине Юго-западного района. Это было довольно спокойное и удобное для жизни место. Из окон квартиры открывался вид на покрытые хвойным лесом холмы, которые испокон века назывались Веселыми Горками. Вопреки ожиданиям квартира Лужина выглядела заурядной. По крайней мере, после прочитанного в альбоме Олег ожидал увидеть интерьер то ли восточного храма, то ли сумеречных апартаментов, напоминающих жилище Валентина Романова. Но это была обыкновенная, с комфортом обставленная квартира состоятельного человека.
– Чем вы занимаетесь, Никита Павлович? – спросил он хозяина квартиры, когда тот вернулся из кухни с сервировочной тележкой.
– Я бы хотел сразу же исправить это досадное недоразумение, – улыбнулся Лужин, присаживаясь в кресло напротив гостя. – Мое отчество – Яковлевич. У нас с сестрой разные отцы. Моего звали – Лужин Яков Михайлович, а отцом Вики стал Павел Петрович Середа.
– Так чем вы занимаетесь, Никита Яковлевич? – повторил вопрос Олег.
– Являюсь владельцем транспортной компании. Хотя дела меня не интересуют. Делами занимаются другие. А я живу на дивиденды удачно вложенных капиталов, – Лужин протянул Олегу прозрачную кружку с зеленым чаем. – Простите, я не употребляю спиртное. И не держу его дома.
– Спасибо, – Олег поставил кружку на столик и положил на колено блокнот. – Ничего, если я буду делать пометки? – он посмотрел на хозяина дома. – Никита Яковлевич, насколько я знаю, вы были дружны с племянником, оказывали на него влияние. Возможно, о жизни Ивана вы знаете даже то, что неизвестно ни его матери, ни отчиму, ни его близким друзьям.
– Ивана мне жаль, – произнес Лужин, отпивая чай мелкими глотками. – Он вырос на моих глазах. Можно сказать, я пестовал его. Парень подавал большие надежды. Но вы не хуже меня знаете, как сложно выжить в нашем мире таким как Иван.
– Что вы имеете в виду?
– Ну же, Олег Дмитриевич, смелей! – неожиданно усмехнулся Лужин. – Я намеренно не забрал альбом. Оставил его для вас или такого как вы. Человек неглупый и неравнодушный не может пройти мимо такого альбома и его автора.
– Вы говорите об этом? – Олег положил на журнальный столик тетрадь в кожаном переплете.
– Да, – улыбнулся Лужин, тем не менее, не прикасаясь к тетради. – Мы на славу потрудились. Жаль, что труд не окончен.
– Никита, зачем все это? – Олег похлопал по тетради ладонью и заметил, как едва заметно дрогнула жилка на холеном лице собеседника.
– Я хотел, чтобы Иван как можно раньше понял, в каком мире мы живем, и кто пытается сделать нас рабами. Неужели эти записи задели вас за живое?
– Вы понимаете, что отравили мальчика своим взглядом на жизнь.
– А где ваша широта взглядов, Олег Дмитриевич? – усмехнулся Лужин. – Впрочем, вы – продукт системы. Ожидать от вас иной реакции – самонадеянно. Но вы не хуже меня понимаете, что система взрастила вас только для того, чтобы вы в дальнейшем поддерживали ее стойкость и жизнеспособность. Негодный элемент системой отторгается.
– И чем же не устроил систему Иван?
– Честно говоря, не знаю, – покачал головой Лужин. – Мне казалось, что я учел все факторы. Иван вписывался в систему. О его истинных воззрениях и целях знал только я.
– И каковы были его истинные воззрения и цели? – Олег сделал в блокноте несколько пометок и посмотрел на собеседника.
– Но вы ведь знаете ответ на этот вопрос, – снова усмехнулся Лужин. – Систему создали люди, и люди должны изменить ее.
– Скромно, – в тон ему усмехнулся Олег. – Конечно, если под системой имеется в виду современное общество и весь уклад человеческой жизни. Допустим, – кивнул он. – В таком случае, почему система не опознала чуждый элемент в вас?
– Потому что я вписываюсь в установленные рамки. Так или иначе, но я зарабатываю деньги, с которых отчисляются налоги. Совершаю покупки и коммерческие сделки, тем самым поддерживая экономику и кредитную систему. И все мои духовные искания и борения прекрасно вписываются в существующие рамки. Миллионы людей тысячи лет пытаются понять истинный смысл происходящего и каким-то образом изменить порядок вещей, сделать общество гуманней, а отношение к окружающему миру рациональней. Я учил Ивана быть осторожным, чтобы раньше времени не навлечь на себя реакцию отторжения. Видимо, я не учел всех составляющих.
– Что-то я совсем запутался, – произнес Олег, продолжая делать в блокноте пометки. – Из ваших слов можно сделать вывод, что вы со своими духовными исканиями и борениями предусмотрены системой. Где-то я уже это слышал. А может быть, такие как вы и определяете будущее этой системы? Может быть, вы тоже элемент контроля?
– Полно вам, Олег Дмитриевич, – покачал головой Лужин. – Таких как я считают шарлатанами, мечтателями. Нас даже уничтожать не нужно, потому что большая часть так и останется на уровне духовных исканий, отгородившись от внешнего мира. Для меня гибель Ивана такая же загадка, как и для вас. Я тоже не понимаю причин такого скоротечного отторжения. Я позаботился о том, чтобы он в дальнейшем поддерживал здоровье и долголетие. Я рассказал ему об искусстве расширения сознания. Постарался привить ему должное поведение человека. Олег Дмитриевич, я не меньше вашего хочу узнать причины его гибели. Потому что мы с Иваном таких причин не закладывали!
– Но ведь причины могут быть банальными, – сказал Олег. – Денежные долги, ссора с девушкой, ревность, наркомания, либо неадекватные сексуальные наклонности. Такие причины вы не принимаете в расчет?
