Дионмарк
P&S – агентство «пережить смерть»
Вот такая я эгоистичная сволочь, обиженная на мать и отца, который и не знал о моем существовании. Так я и дотянул до получения диплома, с «чистой» совестью и «высокими» моральными устоями. А надо сказать, за всё время, от пребывания в ангеле своего отца и до последнего дня учёбы, я так и не совершал больше свои опыты с «переживанием смерти», благополучно на них плюнув. И вот, наступил день награждения. Весь этаж был в приподнятом настроении, и на вечер мы решили устроить молодежный такой гудеж, по-взрослому, со спиртным. Мне повезло, в номере моего диплома, цифра последняя была однёркой, а значит и потратил я немного, но были товарищи и с девятками, закон есть закон, тут уж кому повезёт.
Вечер был очень хмельной и весёлый. Из-за тщедушности и слабости, скосило меня одним из первых. Я оставил компанию друзей, и, на заплетающих ногах, попёрся в свою комнату. Соседей не было, они продолжали «отжигать». Я, со вздохом, лег на свою кровать и уставился на кружащий потолок, пытаясь безуспешно сфокусировать взгляд – не получалось. Зато, от головокружения, я умудрился свалиться на пол, с кровати, мне было очень плохо. Сам не зная зачем, я подполз к тумбочке, достал из дальнего закутка свернутый мамин шарф и прижал его к своему лицу. Далекий запах любимых духов мамы, обволок меня, я лежал, не в силах встать.
И опять началось… шарф засветился, и стал превращаться в светящийся шар, поглощая меня…
Глава 6
Существо парило перед моей мамочкой. Я смотрел на неё, моё сознание било в колокол. Родная мамочка сидела перед окном и смотрела потухшими глазами на улицу. Морщины, откуда так много их взялось? Ведь три года назад она была вполне приятной сорокалетней женщиной, а теперь передо мной сидела женщина, постаревшая лет на двадцать… и эти белёсые глаза…
– Что, Сережа? Довел ты мою подопечную, – эта мысль существа пронзило моё сердце, я не мог этому поверить, – да, это всё твоя работа! Она уже как год не работает, колхоз ваш развалился, и работы нет. Она почти все вещи продала за копейки, чтобы тебе выслать хоть что-то…
Для подкрепления своих слов, существо стало оглядывать комнату. Телевизор отсутствовал, лишь лакированная тумбочка сиротливо стояла в углу, накрытая маленькой скатертью. «Стенки», за которой мама отстояла, в своё время, три года в очереди на получение, на месте не было. Даже шторы были проданы, осталась только пыльная занавеска на окне.
Для подкрепления своих слов, ангел полетел в мою комнату, пронзая стену, напрямик. Моего двухкассетного магнитофона «Соната», на письменном столе не было, как, впрочем, и самого стола. Кровать была так же продана.
– Вот так вот, Серёжа! Всё для тебя и твоей учёбы! – но как так? Почему она не известила меня? Да я бы работал не только летом, но и во время учёбы!!! Да я бы сам мог содержать нас… – Успокойся… «мог бы», «работал бы», ты вот на неё обиделся, из-за такой ерунды, если честно… а она даже не знает, почему ты так себя вёл! Она души в тебе не чаяла, несколько раз ездила в город, со стороны смотрела на тебя, входящего в училище или в общежитие. Я-то знаю, как её сердце разрывается от любви к тебе, она всё тебе прощает, вон смотри!
Существо резко подлетело к сидящей маме и сфокусировало свой взгляд на пальцах моей мамы. Они держали маленькое фото с моей физиономией, снимок для паспорта. Большой палец, механически, нежно поглаживал моё лицо. Из уст её, полушепотом лилась колыбельная, которую она в детстве пела мне перед сном. И смотрела при этом, сквозь стекло, на входную облезлую калитку. Я знал – она ждала меня! Я не мог смотреть на эту сцену, хотелось убежать куда подальше, но ангел специально не двигался с места.
– Тебе не скрыться от совести, Серёжа! Я 18 лет за тобой наблюдаю, так же тебя люблю очень, почти как моя подопечная, но заклинаю тебя! Если ты не успеешь и не вернешься перед её смертью домой, то поверь мне, вина тебя иссушит!!! – перед какой смертью? Хотел я крикнуть, что она не умрет, но не мог… – Мы никогда не врём, я чувствую, что подходит время её, вон и пуповина, почти рассеялась, Он хочет прибрать её…
И создание бросила взгляд на светящееся соединение с мамой, и правда, пуповина была почти невидима. – Надеюсь, ты понимаешь, что я, как ангел твоей матери, хочу только хорошее для неё. Ты добрый мальчик, но своим поведением сократил её пребывание в этом бренном мире и единственное, что ты можешь ещё сделать – это приехать и предстать перед её взором…
…Когда я пришел в себя, то почувствовал, что хмель уже испарился. Мне хотелось тут же сорваться домой, но поздний вечер остудил мой пыл. С трудом дождался утра и рванул к маме на первом же автобусе. Уже в десять утра открывал эту облезлую калитку и, бросив взгляд в окно нашего дома, встретился с потухающими глазами своей матери.
Момент нашей встречи был очень соплив, не хочу об этом рассказывать много, скажу одно, я как мальчишка ревел, обнимая свою, ставшей на голову ниже меня, маму. Она ужасно похудела. Материнские глаза ожили и засветились. Я всё шептал и просил прощение, а она не слушала меня, и лишь гладила мои волосы, с трудом дотягиваясь до них.
Весь день мама что-то делала, готовила, полы помыла. Столько энергии у неё появилось, я даже подумал, что ангел приукрасил её физическое состояние, но вечером она прилегла, чтобы отдохнуть. А к утру умерла…
Вот так! Такая я сволочь и тварь, и нет мне прощения…
Глава 7
Похоронив мать, я продал дом. Ну не мог я находиться в нашем селе. Мне казалось, что все бросали на меня осуждающие взгляды – да, скорее всего, и не казалось. В городе снял комнату, устроился в строительную артель помощником каменщика, и покатилась жизнь по наклонной.
После работы – выпивка, в выходные – бухаловка… и во время работы – «употребление», без меры. Два года после смерти матери пролетели в едином угарном сне. Даже и не помню, был ли я хоть один день трезвым – наверное, нет. Однажды, во время очередного тяжкого запоя, мне привиделось, что на меня напала стая диких и страшных пауков с тараканами. Отбиваясь от этой гадости, я выбежал во двор. Там-то меня и встретила бригада скорой помощи. Они разогнали насекомых и погрузили меня в машину.
Так я оказался в психиатрической лечебнице, на реабилитации. Сколько в меня вкачали физраствора и выкачали «плохой» крови из вен, не могу сказать. Но, в конце концов, я пришёл в себя и даже стал реагировать на врачей. Затем, ещё целый месяц я провёл в палате с четырьмя такими же «страдальцами», глотая таблетки в разнообразной цветовой палитре.
И каждый день, около двух дня, я общался с одним и тем же психиатром, который всё копался в моём прошлом, ища причины моего «падения» и отмечая прогресс лечения. Мужик был добрый, душевный, и сам не знаю в какой момент, я сорвался и стал рассказывать ему про своё прошлое. Накопилось у меня, мочи не было держать в себе.… И про смерти пережитые рассказал, и про ангелов, и про мать и отца, всё влил в уши этого целителя душ. Три дня исторгал из себя воспоминания, иногда сам себе не верил – даром что дурдом, тут истории и похлеще звучали.
Наконец я выговорился и почувствовал реальное облегчение. Врач не без интереса смотрел на меня и улыбался. Потом стал говорить что-то про выздоровление, про последний шаг к нормальной жизни, и про замещение реальности выдуманным миром. По его интонации я понял, что он совершенно не поверил моим словам, и тогда я прервал его монолог, предложив ему принести завтра какую-нибудь небольшую вещь. Но, обязательно одно условие – эта вещь должна быть умершего человека – знакомого, родственника или друга. Я предложил доктору провести эксперимент. Он минут пять постукивал шариковой ручкой по столу, обдумывая моё предложение и пронзительно посматривая на меня прищуренным взором. Он согласился. А мне и самому было интересно, смогу ли я снова «пережить смерть»…
* * * *
…Мне было очень плохо, перед глазами всё расплывалось. Руки, ноги, живот, голова – слились в один клубок боли, пульсируя вместе с уставшим сердцем. Люди в белых халатах суетились вокруг меня, настраивая капельницу в мою вену. Каждая капля раствора прожигала мой мозг. Я чувствовал, что эта суета бессмысленна.
– Папу… маму… позовите… – прошипел я через трубку в своих ноздрях и прикрыл уставшие веки.
Через пару минут я открыл глаза, родители уже стояли передо мной и плакали. Я впервые увидел отца со слезами…
– Не надо…. – прошептал я. Мама, всхлипывая, обхватила мои худые ладони своими руками. От этого материнского прикосновения я испытал дополнительную боль, но терпеть я научился.
– Сынок… ты нас звал?
– Да… – я собирался с силами для последних слов, было очень больно, нестерпимо больно. – Па, Ма… не прерывайте меня… времени нет… Грише отдайте мои марки, он давно их хочет… у бабули попросите прощения… это я сломал её педальный «Зингер»…
Отец с матерью сидели у моей кровати, на коленях, в тумане я видел их трясущиеся плечи, а лица расплывались.
– И мама, прости, в том году я украл у тебя деньги… с кошелька… – я немного захлебнулся воздухом, но отдышавшись, продолжил: – Папа, помнишь ту фотографию… с Черного моря… я с крабом?
– Да…
– Сделайте мне её на памятнике… на моей могиле…
– НЕТ!!!! – это был крик моего отца… но он уже звучал где-то очень далееекооо…
Глава 8
– Уфффффф! – судорожно втянул я воздух, разлепляя глаза. Рядом стоял напуганный доктор с побледневшим лицом. Меня, как в лихорадке, трясло от пережитого – я лежал на мокрой от собственного пота, кушетке, и разжал детскую хоккейную крагу.
– Сережа, вы как? – в этот момент доктор хотел преподнести к моему носу, вату, смоченную нашатырным спиртом.
– Норм… – прошептал я с усилием и с трудом, отталкивая руку с едким запахом. – Не надо…
– Сергей, это было ужасно! Я грешным делом подумал, что вы умираете…
– А я и так умирал… – сказал я, боль от пережитого не покидала меня. Эта смерть мальчика была ужасной и болезненной, до этого момента я не испытывал такого болезненного конца жизненного пути. Даже тяжёлая смерть моего деда, не шла ни в какое сравнение! Я посмотрел на доктора с сочувствием и жалостью – …умирал вашим сыном… химиотерапия… рак крови…
– Как? – выдавил доктор из себя, ещё более испугавшись. Непроизвольно, он присел на стул, рядом с кушеткой, – этого не может быть…
– А вы Грише отдали марки, как просил Антон? – мне было очень жаль врача, с каждым моим словом он всё больше и больше сникал. – И про сломанный «Зингер» знаю, и про фотографию с Чёрн….
– НЕТ!!! Хватит!!! – закричал доктор, обхватив голову руками, и навзрыд зарыдал. – …Пожалуйста, хватит…
– Я вас прекрасно понимаю, простите… – да, понимал, а также знал, что никто не поймёт меня. Такую смерть, которую пережил Антон, я бы и врагу не пожелал, ну а мне вот привалило такое «счастье». Я весь взмок, меня тошнило. Пока ни ног, ни рук не мог поднять. Прошло минут пять.
– Как?.. Как это может? – потихоньку доктор приходил в себя и успокаивался. Вытащив из кармана платок, он стал вытирать глаза. – Вот, как мальчишка расплакался… взрослый дядька… в самом деле, было тяжело наблюдать, как чахнет и умирает собственный сын, ему только исполнилось пятнадцать лет… за какие такие грехи?
– Не думаю, что это за грехи… – зачем-то пробормотал я.
– Что? – доктор посмотрел на меня с недоумением. – Но тогда почему он так мучился?
– Вряд ли кто-то сможет ответить на этот вопрос из ныне живущих… – я отдышался и продолжил, – …но одно я знаю точно, там, получим ответы на все вопросы… и мы не умираем!
Доктор взял мою поникшую руку и погладил.
– Спасибо, Сережа! Теперь я верю, что встречу его в своё время! – доктор улыбнулся, лишь красные глаза говорили о потрясении.
– Надеюсь, это вы не пристаёте ко мне… я не такой, – с трудом пошутил я, чувствуя, как усталость накрывает меня, – вы уж позвольте мне тут отлежаться несколько часов… видите ли, я совершенно сейчас не транспортируемый…
– Конечно, Сергей, отдыхайте! Я уж вас оставлю…
А потом я уснул и проспал почти весь день, в кабинет никто не заходил… а может и заходил, кто его знает. Думаю, что если бы прилетел метеорит в этот день, я бы не заметил этого гостя.
Глава 9
Через неделю меня выписали из больницы, и мне некуда было идти. За два года беспрерывного пьянства, я остался без денег от проданного дома, без работы – обратно меня в артель не брали, и без жилья – хозяйка, у которой я снимал комнату, сдала её другим. Я стал бомжом – обычным, довольно таки молодым бездомным, собирающим бутылки и другую гадость, чтобы добыть себе на пропитание. Спал я на улицах, в подъездах, на теплотрассах. Вроде и не запивал сильно, как после смерти матери, но, все равно, дальнейшей цели в жизни – не видел.
После года мытарств по улицам, я оказался, не без помощи очередной пьянки, «рабом» на даче Колчедана. Это был, как модно говорить, «новый русский», предприниматель и директор одного из базаров нашего города. Конечно же, никакого рабства – всё по собственной воле. Мне предоставили на территории фазенды сарай для проживания, еду и каждые три дня бутылку водки, а за это я делал всё! Копал, убирал, ремонтировал и строил.
Колчедана я называл Анатолий Васильевич, его кличка была ещё и фамилией, ничего общего с пиритом и рудой. Возраста он был среднего, лет сорока, крепкого телосложения, но невысокого роста и с залысиной на затылке. Нрава вспыльчивого, за словом в карман не лез, также, как и за кулаком. Несколько раз от него получал в глаз, в основном по ерунде, ну там кирпичи долго на поддон складывал или после того, как промёл бетонную тропу между яблонями, попалось несколько листочков. Получал за дело, то в левый глаз, то в правый – равномерно и поочерёдно, в шахматном порядке.
У Колчедана была жена, лет на десять моложе его, стройная такая дамочка, с довольно крупной и высокой грудью. На голову выше своего мужа и всегда в тёмных очках. Слава богу, она меня не била, но думаю с моим «высоким» самомнением, она вполне бы могла это делать без страха. Если на то пошло, то я для неё был букашкой или привидением, и она просто не обращала на меня внимания. Когда попадался на её пути, она не останавливаясь, шла вперед, как будто я фантом или ничто. Приходилось, как козявке, отскакивать в сторону, с её пути. Она была холодной красавицей, не реагирующая на окружающий мир. И только при виде своей дочери, Лизы, она оживала и становилась настоящей матерью, со всеми этими сопливыми сюсюканьями.
А дочка у неё была просто совершенно противоположной по натуре, что отцу, что матери. Ей было лет восемь, красивая такая и весёлая, светловолосая девочка, восторженно смотрящая на мир и людей. Запросто подбегала ко мне с вопросами или просто, чтобы поиграть, не стыдясь моего, не очень ухоженного вида. Отказать ей я ни в чём не мог – эти добродушные, голубые глаза, смотрящие на тебя снизу, обезоруживали. Честно скажу, я почти с первого дня испытал нежный трепет в сердце к этому существу. А ещё, она воровала у отца сигареты, и периодически приносила их мне. Я категорически отговаривал её от этого милого табакокрадства, но она не слушалась и снова это делала. Наивная и добрая малышка, которая при виде красивой бабочки или мотылька восторженно щебетала, умиляя отца, мать и меня.
И случилось несчастье. Это произошло осенью, когда я уже восемь месяцев прожил с Колчеданами на их даче, и, в принципе, привык к их распорядку. Так повелось, что жили они круглый год загородом. Личный водитель отвозил девочку в школу и привозил обратно. И вот, однажды, он приехал без Лизы.
Начался самый кошмарный период в жизни Колчеданов. Маленькую девочку кто-то украл. Потом уже выяснила милиция, прямо у выхода из школы, мужчина лет тридцати пяти, встретил Лизу, что-то ей сказал, та, взяла его за руку, и они ушли вместе.
Прошло две недели. Милиция молчала, Колчедан ждал звонка похитителей, забросив бизнес, а жена его слегла в постель и чахла. От неизвестности, обстановка в доме накалилась от напряжения, и, была готова взорваться в любой момент. Колчедан под вечер уходил в летнюю беседку, брал с собой бутылку виски и медленно напивался. Уже в кондиции, он вставал, подходил к деревянной опоре крыши, и начинал от бессилия биться лбом о брус. Колчедан был мне неприятен из-за рукоприкладства, но даже моё сердце разрывалось от боли и неизвестности. И в один из вечеров, я не выдержал и подошёл к Колчедану, в беседку.
– Анатолий Васильевич? – неуверенно я подал голос. В этот момент, Колчедан в очередной раз, долбил головой по дереву. На столе стояла бутылка виски с остатками напитка на два пальца. Меня он не слышал, продолжая проверять прочность своего лба. Тогда прокашлявшись, я более громко, окликнул хозяина: – Анатолий Васильевич??
– Чёё! – он остановил самоистязание и повернул ко мне затуманенные глаза с красными прожилками. Со лба, по лицу, струилась кровь. – Чё надо?
– Анатолий Васильевич, я могу вам помочь… – договорить я не успел, он схватил меня за шиворот и подтянул к себе.
– Ты? Тварь, ты что-то знаешь? – я ждал очередного удара и закрыл глаза. В этот раз он меня не ударил, а резко отпустил. От неожиданности я упал и зажал голову руками, возможно, ждал ногоприкладства. Но, вдруг, услышал над собой уставший и дрожащий голос Колчедана: – Как там тебя… как ты можешь помочь?
– Сергей… меня зовут… – я поднялся на ноги. Он никогда ко мне по имени не обращался, так что его незнание моего имени, не удивляло, – возможно, я смогу найти Лизу…
– Как? – простонал Колчедан, усаживаясь на лавку, перед столом.
– Не спрашивайте как, Анатолий Васильевич… принесите любую игрушку Лизы, и я попытаюсь найти её живую… – я всхлипнул, боясь договорить, но продолжил – …или мёртвую…
– Не смей так говорить! – сжал кулаки хозяин, прожигая меня глазами. Сделав пару вдохов, он разжал кулаки. – Она живая! Я сердцем это чувствую!
– И всё же… мне нужна любая её вещь, и я попытаюсь найти девочку…
Глава 10
Я находился в тёмном помещении и, слава богу, девочка была жива – я был ангелом. И на этот раз я не летал… как в других случаях, я просто обнимал девочку и боялся выпустить её из рук. От моих объятий создавалась светящая аура вокруг Лизочки. Девочка сидела на кровати и со страхом смотрела на закрытую дверь. Я не мог понять, что происходит…
– Привет, Сергей! Почему так долго? – мелькнула мысль ангела, я почувствовал усталость существа. Странно, небесная сущность и усталость, какая-та нестыковка в происходящем. И вообще, какое-то панибратское отношение… мы разве знакомы?
– В нашем мире тебя уже знают. Такие люди и для нас редкость, хотя многие тут недовольны тобой в последнее время… у тебя такой талант пропадает… – вот, мне сейчас, как раз не хватало воспитательной работы! Но, увы, в теле ангела я ведомый и вникающий в мысль. Очень конечно приятно от этой славы ангельской, но, чёрт возьми, почему сущность так крепко вцепилась в ребёнка?
– Серёжа, не надо ругаться, это лишнее, учитывая в ком ты! Это называется ангельская стена, этим объятием я защищаю Лизочку! Пока я это делаю, с ней ничего не произойдет… – а девочка всё продолжала смотреть на дверь, она ждала кого-то очень страшного, – …но пока я это делаю, мои силы иссякают, и я слабею. Если я в сферы солнечные не слетаю, и не заряжусь энергией, то просто растворюсь. И тогда девочка останется без защиты, и с ней может произойти всё нехорошее.
Но, если мы не вознесёмся, я не смогу сказать, где мы находимся… а значит и спасти девочку не получится… – мелькнула уже моя мысль. И в самом деле, мы находились в маленькой комнате, без окон, только пружинная кровать, а в углу горшок для испражнений. Неуютный свет, исходящий от одинокой цокольной лампочки, по центру, с потолка, нагнетал страх…
– Я понимаю, что тебя надо вознести, но уже поздно… Он идёт…
За дверью скрипели половицы, кто-то очень грузный, приближался. Девочка вся сжалась от страха, такого затравленного взгляда я у Лизы не видел никогда. Аура вокруг девочки засияла еще ярче, я всеми фибрами чувствовал напряжение существа, он напрягал свои фантомные силы и был на последнем издыхании.
Заскрипел засов, дверь отворилась. В комнату вошёл мужчина. В одной руке он держал стул. Без слов, в полном молчании, этот грузный тип сел напротив девочки и стал смотреть своим холодным взглядом на Лизу. Ангельским чутьём я почувствовал черные мысли этого мужика. Я как будто смотрел кино, но по экрану показывали не образы, а чувства, такие же реальные и осязаемые, как кинематографическая картинка. Ненависть, сдобренная злобой, к которой примешивались нотки сексуального влечения, а ещё там была зависть и жестокость.… Передо мной сидел педофил, собственной персоной… Моё нутро возмущалось в гневе, но эта фантомность ангела не могла наказать извращенца…
– Да, я бессилен физически спасти девочку, поэтому просто скажу адрес… у нас времени всё меньше и меньше, меня хватит ещё на час… и я разомкну в бессилии руки – защита падёт! Улица Вишнёвая 25, подвал, ты обязан это сделать, именно для таких дел тебя избрали! Спаси Лизу!!
Последние слова были лишними, эту девочка для меня была больше, чем просто дочь моего хозяина, это был мой единственный друг…
…Жадный вдох!!! Я открыл глаза и увидел над собой склонившегося Колчедана. На его лице читалась разнообразная гамма чувств одновременно: страх, удивление и надежда. А ещё Колчедан протрезвел, я выпустил из рук куклу.
– Лиза жива! – просто ответил я на немой вопрос шефа.
– ААААААА!!! – это был не крик, а рык раненого зверя нашедшего выход из капкана. – Где она?
– Улица Вишнёвая 25, подвал, у вас времени около часа, спасите её!
Через 4 минуты Колчедан с водителем, рванули на джипе на адрес. Анатолий Васильевич прихватил с собой ружьё и пистолет, и я надеялся, что это животное они пристрелят. Я лежал на скамье в беседке и думал о своём даре. Именно в этот вечер я выбрал свой путь и решил начать новую жизнь для людей.
А на следующий день у меня появился банковский счет, на счету около двухсот тысяч долларов и двухкомнатная квартира. Я не хотел брать эти деньги и квартиру, но когда за горло меня взял Колчедан, в прямом смысле слова и пообещал, что если я не возьму это всё, то он меня пристрелит – я согласился. Он был очень убедителен! Что случилось с тем маньяком, я не стал спрашивать – главное, девочка осталась жива и невредима. И только я знал, каких трудов стоило ангелу это спасение, но об этом не рассказал никому, зачем людям лишний головняк…
Часть 2
Глава 1
Почти месяц я наслаждался новой жизнью: собственная квартира, чистая одежда, возможность купить любую вещь, сходить в ресторан и покушать непривычные деликатесы. Вскоре наслаждение сменилось привычкой, а потом и скукой. Мысль о потерявшихся и потерянных разъедала мой мозг, я чувствовал незримые и осуждающие взгляды небесных существ. Даже еженедельные посещения семьи Колчеданов, не могли отвлечь меня. После случая с Лизой и её спасением, я понимал, что моё назначение – это именно помощь страждущим. Ведь очень много пропавших без вести, близкие и родственники которых «землю роют» в поисках. А незнание ответа – не это ли самое страшное? Может человеку отшибло память, и он ходит по свету, неприкаянный, не зная куда приткнуться, а мать его или отец, в это время багром прощупывают дно озера.
Тогда я решился на первый шаг к новому и правильному. Я отправился в православную церковь и впервые в жизни обратился к Богу. Стал читать собственноручно придуманные молитвы перед иконостасами, но почему-то, глядя на нарисованных святых и ангелов, я не находил сходства с теми сущностями, в перьях которых побывал.… Может это грехи мои не давали прочувствовать Истину, а может, все же, советское образование, но как бы там не было, я ничего не чувствовал, разве что хотелось выпить «беленькую». Молящие вокруг, сомкнули ладони и шепчут слова Богу, а я с таким же видом, перед свечой, стою со скорбным лицом и представляю полную стопку сорокоградусной. Как-то безбожно и пошло, но ничего не мог поделать с собой, видно я был обожжён бесом.
Почти две недели, регулярно, я посещал святой дом, где зажигал свечу, втыкая её на острый кол подсвечника. Я просил Его помочь мне в борьбе с зелёным Змием, но как-то молитвы проскакивали мимо. Приходя домой, первым делом наливал полстакана водки и одним глотком проглатывал эту жидкость – молитвы не помогали. Почему-то я понимал, что надо было мне побороть эту болезнь прежде, чем начинать помогать людям. Я решил повторно пройти через покаяние. В своё время в больничке, я это примерно уже делал, правда, тогда передо мной сидел психиатр, но в тот период это мне помогло, помнится.
В очередное посещение церкви, я стал присматриваться к священнослужителям в поисках того, кому бы мог довериться. Самый главный у них был пожилой, бородатый дядька, весьма непостного телосложения, с весом, в два, а то и в три раза, превышающим мой. Здоровенный золотой крест на массивной цепи болтался на шее, как колокольчик на корове, разве что не бренчал. Не внушал сей божий отрок доверие, немного даже пугал, особенно его бас, когда он читал литургию. А вот другой священник, был очень даже приятен, да и вида был более скромного. И по возрасту, всего лет на десять старше меня. Улучшив момент, когда он остался один, я подошёл к нему.
– Здравствуйте, святой… ээээ… – я замялся, подбирая слова, как к нему обратится, «отец»? Как-то помпезно, учитывая, что в отцы-то он мне не годился, разве что в старшие братья.
– Авелей! Просто Авелей… – прервал моё эканье монах и, положив на моё плечо свою руку, продолжил: – …что тебя беспокоит, сын мой, и как тебя зовут?
– Сергей, ваше преосвящ….
– Не надо, Серёжа, по имени можешь, я всего лишь протодиакон, ну так что тебя беспокоит? – в глазах священника я увидел искренность, и, как бы смешно это не звучало, добро.
– Аааа… Авелей, у меня большая проблема и я не знаю… что делать… я запутался.
– Хорошо, Сергей. Ты хочешь исповедаться?
– Да… нет… не знаю, а просто поговорить мы можем? – я глянул на священника, почему-то он улыбался, и улыбка у него была приятная.
– Конечно же, можем, пойдем, сын мой, во двор, там ты поведаешь о своей проблеме.
Мы вышли из церкви и направились к скамье, оттенённой ветками берёзы. Вокруг никого не было. Мы сели рядом и начали разговор наедине, без свидетелей.
– Сергей, ты крещённый?
– Да! – ответил я, инстинктивно вытащив свой нательный крестик на верёвочке, и зачём-то показал его, в качестве доказательства. – Мне было лет пять, и я почти не помню этого момента, а потом мама говорила, чтобы я об этом никому не рассказывал…
– Эээх! – вздохнул печально Авелей и перекрестился. – Да… прости нас Боже, такие времена были, бесстыдные и безбожные… Твоя мама была молодец! А я вот уже в зрелом возрасте крестился… ну да ладно, так с чем ты пришёл к нам? Я за тобой уже пару недель наблюдаю и вижу твоё беспокойство. Если готов, то можешь поведать мне, а значит и Богу.
– Даже не знаю, как начать… – замялся я, почёсывая голову – видите ли, у меня есть дар с детства…
– Ага! – ободряюще кивнул священнослужитель.
– Я могу оказаться в другом человеке, в последние мгновения его жизни… – по изменившемуся взгляду Авелея, я понял, что могу лишиться внимательного слушателя, поэтому, не теряя времени, продолжил, – это на самом деле, Авелей, не подумайте что я сумасшедший…
– Верю, верю! – эти обволакивающие нотки в голосе я узнал, в психлечебнице только так со мной и разговаривали, – а может у тебя ещё кое-какая проблема есть?
– Есть! – ну а почему бы собственно нет? Я решил рассказать всё. – А ещё я могу оказаться в теле ангела-хранителя… ну конечно не в теле, а в сущности его, что ли, внутри… но тут еще одна проблема…
– Какая же? – глаза у диакона, или как там его, расширялись с каждым произнесенным моим словом.
– Ангелы чувствуют моё присутствие в себе, и самое интересное, они очень любят поучать и командовать, а я ничего не могу с этим поделать…
– Да что ты говоришь!
– Ага, а вот когда я переживаю чужую смерть, я всё это испытываю на самом деле. Если человек умирает болезненно, то и я это чувствую на себе… Однажды я тонул другим человеком, вы бы знали, как было реалистично, я даже вкус воды помню….
– Сережа! – прервал мои излияния, Авелей. – А вы случайно алкоголизмом не страдаете?
– Я собственно и пришёл с этой проблемой, в основном. Пью! – я утвердительно качнул головой. – Не хочу пить, а не могу с собой ничего поделать…
– Фуу! – с облегчением выдохнул диакон. – Ну, это многое объясняет…
– Не, не … я и в самом деле обладаю даром!
– Так… и как же ты вселяешься в другие, эээ… сущности, – произнеся последние слова, Авелей посмотрел печально на небо и опять перекрестился. – Случайно не после того, как отведаешь огненную воду?
– Нет, не после того… – ох, чувствовал я, что объяснятся мне, предстоит долго – благо, была середина дня, а значит и времени у меня, было предостаточно.
Глава 2
Долго мы вели разговор, точней я вёл монолог. Батюшка терпеливо слушал меня с сочувствием и вниманием, и я понимал, что он ни слову не верит, но внимает каждому моему слову. Когда я рассказывал про матушку и Лизу, Авелей даже вытащил платок и протёр край глаза – проняло…
– …И теперь я не знаю, что делать дальше… вроде добился благополучия, но оно мне поперёк горла стоит. Я чувствую, что создан для людей! – я гордо глянул на диакона. Налетел легкий ветерок, от которого почему-то засвербило в носу. Пришлось чихнуть и невольно испортить «величественный» момент.
– Будь здоров, сын мой! – не отводил недоумённого взгляда от меня, Авелей.
– Спасибо. Ну… так что мне делать? Может в церковь податься? А то на свободе пью и пью… и ничего не могу с собой поделать, а в это время люди теряются, страдают…
– Знаешь что, Серёжа? Мне кажется, чудеса есть на свете, но иногда нами играют наши же пороки! Алкоголь, сын мой, это самый главный порок в многострадальной нашей стране и часто видения нам странные несёт!
– Я понимаю это, но первый раз, когда пережил первую смерть, мне было лет семь или восемь, а тогда я точно ещё не употреблял! В это тяжело поверить, особенно в ангелов, но вы же священник! Уж кто, как не вы, должны мне помочь и принять мои слова на веру!
– Эх, Сергей! Ну-ка, поцелуйте! – вытащил из кармана рясы серебряный крест, Авелей и протянул его к моим губам.
– Зачем? – в недоумении, я посмотрел на этот блестящий в лучах солнца, крест, наклонился, и всё же поцеловал его.
– Так, проверить надо, – внимательно смотрел на мой поцелуй Авелей, как будто и в самом деле, надеялся, что я сгорю после этого прямого контакта с религиозным артефактом, и, так сказать, проблема решится.
