Подлинная жизнь Дениса Кораблёва. Кто я? «Дениска из рассказов» или Денис Викторович Драгунский? Или оба сразу? – Денис Драгунский

С большим удовольствием прочитала первую часть автобиографии Дениса Драгунского, сына замечательного писателя Виктора Драгунского, прототипа харизматичного, обаятельного, умного и доброго Дески Кораблева.

Жаль, что Виктору Драгунскому было отпущено не так уж и много лет на нашей грешной земле. Жаль, что его сын так быстро вырос (и зачем дети это делают?!).

Но, наверное, всё не просто так. Во всём есть какой-то высший смысл. По крайней мере, он не переживал смерть любимой жены, а потом и дочери.

Но я вернусь к самому Денису Викторовичу.

Наверное, это очень сложно всю жизнь доказывать, что ты тоже что-то можешь, что что-то из себя представляешь, да и вообще – не просто сын своего отца, но ещё и не клон того самого мальчика из книги и экранизаций.

Но ведь это и здорово! Жить в таких местах, общаться с такими людьми! Какое же яркое детство и юность. (Про дальнейшее становление надеюсь скоро прочитать!)

А сейчас хочу сказать ещё и огромное спасибо за приятные воспоминания о писательских дачах. А они у нас почти общие.

Для меня это тоже родные места молодости, только несколько с другой стороны.

Я никогда не жила в писательском поселке. Мы жили в военном городке, которые находился как раз перед писательскими дачами.

Мы гуляли там с колясками, я ходила через все эти дачные кооперативы на работу в детский санаторий на другом берегу речки, пока всё не перегородили заборами и на пристань-пляж загорать-купаться мы ходили (а потом в реке увидели… ну да ладно, об этом не буду, но больше мы в Десне не купались).

Вообще воспоминаний много. И жителей этих элитных дач часто видели в нашем военном городке.

Заезжали они к нам в военторги (очень уж хорошее снабжение было в овощном до развала Союза – сплошной импорт!), а потом на рынок заглядывали и Рязанов, и Аллегрова, а Гердт не гнушался и подвезти по дороге (огромное спасибо ему, до сих пор вспоминаем!).

К чему я всё это?!

А к тому, что мы все намного ближе друг к другу, чем порой кажемся.

И к тому, что интересный человек может смотреть на нас не только с книжных страниц, но и проживать совсем рядом.

Очень жду продолжения автобиографии Дениса Викторовича! Здоровья и сил Вам, автор!

Господи, ну зачем я всё это вспоминаю? Зачем все эти люди и случаи? По большей части люди не знаменитые, а случаи обыкновенные, а то и дурацкие. Но все они – это тоже я. Мое внутреннее содержание.Моя33/50 рецензий на лонг Большой книги и пространство читательской радости, тем более прекрасной, что неожиданной. Не поклонница Дениса Драгунского и не читала «Денискиных рассказов». Книжный дефицит СССР не позволил прочесть их в том возрасте, когда могли быть интересны, а позже бессмысленным казалось. Да и не нравился этот мальчик из телевизора, балованный барчук, проживающий свое образцово-показательное советское детство. У него были папа и мама, бабушки и дедушки – в глазах девочки, росшей без отца, роскошь поважнее импортных вещей и дорогих игрушек. Я была злой и завистливой, не понимала, почему у этого сопляка есть все, чего я лишена и не стремилась узнать о его чудесной жизни больше.На самом деле и у него все было так, да не так. И детство совсем не в просторной светлой московской квартире, а прежде в коммуналке, потом в подвальном, «дворницком» этаже, правда, дома советской элиты, где ЦКовский завгар дедушка получил квартиру. Забавная подробность, связанная с «Денискиной кашей», вопрос о которой топ-3 на всех читательских встречах Дениса Викторовича. Нет, не выливал из окна, да и не мог бы сделать этого физически, потому что реальное окно находилось едва не ниже уровня земли. В этом рассказе воплотилась мечта папы о жизни в той самой отдельной, просторной и светлой. «Подлинная жизнь Дениса Кораблева» – автофикшен, и лучший из возможных. Обаятельная и умная, стилистически безупречная проза, самоироничная и безжалостная к себе, и не следующая фанатично завету: «Об ушедших хорошо или ничего».Семейная сага с историей предков; мемуаристика, где оживают знаковые фигуры советского культурного пространства – мне, влюбленной в Ивана Дыховичного, счастьем было слышать здесь о нем; роман взросления, в котором забавные истории, разочарования, конфликты, победы обычного детства (как-будто детство бывает обычным) сплелись-слились-срослись с особой историей, даже двумя, и обе реверс медали, делавшей детство героя таким счастливым и уникальным. Первая – найти свою дорогу в жизни, не будучи поглощенным славой известного отца. Детям знаменитостей это удается не всегда, а когда случается, то не оттолкнуться, не перечеркнуть связи. В богатой династиями творческой среде такое сильно не у всех. И вторая – выйти из сияющего круга, очерченного образом. У Кэтрин Валенте есть рассказ, в котором выросший мальчик, что послужил прототипом Питера Пэна встречается со взрослой Алисой Лиддел, чтобы «покалякать о делах наших скорбных». Он говорит об украденном книгой детстве и по сути – жизни, она держится невозмутимо и отстраненно, но в финале читатель понимает, что безжалостный пресс славы и ее изрядно расплющил. Что ж, Денису Драгунскому удалось выдержать испытание Дениской Кораблевыым с честью.Советую всем, от души. Это по-настоящему Большая книга.

Сложно придумать что-то более легендарное из детского, чем «Денискины рассказы». И спустя шестьдесят лет книгу, которую читали наши родители, с удовольствием осваивают наши дети. Это смешно, поучительно и актуально в любые времена – проверено на себе. Далеко не все знают, что у Дениса Кораблёва есть прототип, сын писателя – тоже Денис, и они ближе, чем кажутся. Но «Подлинная жизнь» – не просто «Денискины рассказы» наоборот: с всамделишными деталями из прошлого, когда можно сличать и строить параллели. Это одновременно и продолжение, уже не книжное, а реальное, с семейными фотографиями, которого тогда не хватало: что случилось с героем, когда он вырос и поступил на филфак, а потом так же стал писателем, как и его отец. Но в большей степени – очень впечатляющая картина жизни в 1950–60-х, написанная по детско-юношеским воспоминаниям (а они всегда яркие и позитивные). Трудно удержаться и от аналогий по стилю, но папу младший не посрамил: книга читается живо и динамично, благо тут много сюжетов из совершенно разных «опер». А машинку тогда он на светлячка действительно поменял, вот так!