Денис Довыденко
Механ
Механу вся эта возня в переулках порядком надоела, и он ускорился. Вынырнув из арки, на него чуть не налетел экипаж. Возница заматерился, дернул поводья. Лошадь тоже дернулась, забрыкалась, зафырчала. Гришин чудом отпрыгнул и даже не потерял по пути Диану. Та что-то испуганно проблеяла.
– Твою мать ты чего лазаешь, козел дол…, – возница был седеющий мужик, усатый и с козлиной бородкой. Увидев механа, он прикусил язык и только играл бровями, обзывая того про себя.
– Ты в порядке? – Гришин обратился к Диане. Она кивнула и тут же оказалась на мостовой.
Механ с какой-то странной решительностью пошел в сторону повозки.
– Добрый господин, вы нам не подскажете, где это мы находимся? – сказал он низким, дребезжащим голосом.
– Южная объездная, – в усы проговорил возница.
– Объездная, значица…, – покосившись на Диану, капитан удрученно покачал головой. – Далековато. Вы, я так понимаю, свободны? – он окинул взглядом двухместный, крытый экипаж.
Усатый покачал головой: – У меня заказ. Экипаж для важного человека. Я в Старый Город еду.
– Плохо. Не в нашу сторону. Придется вам как-то без повозки справляться. – Гришин начал поглаживать все еще фыркающих и испуганных лошадей.
– Без повозки?! – глаза кучера стали похожи на два колодца.
– Угу. Ой, какие лошадки хорошие, однако!
– П-п-подождите, вы что это… Да ты ж не можешь!
– Могу, – механ достал из-под плаща подранную красную повязку с надписью «ПАТРУЛЬ», – Я при исполнении.
– Да вы, страх совсем потеряли! Да я нажалуюсь! – мужик, словно маленький ребёнок, затопал ногами.
– Жалуйся. У меня вон потерпевший. – Диана, на которую показал Гришин, ошалело смотрела на все это действо горящими глазами.
– Какая потерпевшая?! Ты издеваешься?!
– Мужик, – капитан понизил тон, – посмотри на эту девочку внимательно. Посмотрел? А теперь вопрос: ты хочешь, чтоб она превратилась в пустую?
– Ты чего? Нет, конечно!
– Вот и я не хочу. Так что хорош ломаться. И давай за вожжи.
– Она не может! Ты брешешь!
– Может, может и превращается. Прямо сейчас. Посмотри на нее: она сухая, как ветка, того и гляди – развалится.
Возница прикусил губу. На лице шла страшная борьба активного коммерческого долга и животного страха перед злой и неумолимой полицейской силой.
– Господин механ, дайте этот заказ выполню, а потом пулей к вам. Давайте?
– Нет, – ответил ему Гришин с легкой полуулыбкой.
– Меня ж уволят.… И штраф дадут… Совесть у вас есть?
– А у вас? – он прищурился. – Пока вы тут распинались, могли бы быть уже на Мостовой.
– Черт! – затем последовала двухэтажная матерная конструкция про механов, «углов» и всех-всех-всех. – Садись! – подстреленным воробьем мужик запрыгнул в повозку.
– Че встала? – капитан затормошил Диану, – Хочешь, чтоб передумал?
– Круто… – только выдавила она, завороженно смотря на экипаж.
– Адрес, господин механ.
– Мостовая, дом 3. Большое квадратное здание, голубое и с вывеской «Адвокатура».
III
От Объездной до Бергамотова было порядка двух километров. И преодолеть их нужно было по трем улицам. Собственно Объездная – не самая важная, хоть и крупная улица, застроенная жилыми домами, затем шел Западный въезд – одна из четырех самых главных и длинных дорог. Торговая, шумная и вечно забитая. После, Мостовая – вторая по значимости в Полисе и самая оживленная.
Возница нервно дернул поводья: «Но, пошла!». Под колесами зашуршал щебень мостовой, и заскрипели оси.
Гришин уселся на лавку поудобней. Заведенная внутри боевая пружина ослабилась.
– Ну наконец-то… – сказал он тихо и прикрыл глаза. Вокруг стало темно, а тело, расслабившись, растеклось по жёсткой, но такой уютной деревянной лавке.
Вскоре в потрясающее безмолвное ничто начало вклиниваться назойливое жужжание тысяч голосов, цокот копыт, какие-то перебранки, ругань, писк мелюзги и злые крики возницы, который кого-то материл на линдорском. Еще противное солнце так и норовило светить именно в лицо и именно самым ярким и сильным лучом.
Вдруг капитана, что потянуло за руку. Он тут же вынырнул из дремы, встретившись взглядом с пацаном лет двенадцати в бандане и черной футболке. Паренёк широко улыбнулся, показав выбитый зуб.
– Дяденька, орехи будете? – он вытянул руку, сплошь забитую зелеными желудями, лещиной и мышиным горохом. – За все про все одна марка или две лины. Рудяки не кон-вен-ти-рую. – сказано это всё было максимально деловым тоном и со знанием дела.
– Чего?! Мальчик, иди ты! – промямлил капитан с годичными кольцами на пол лица.
– Вы чего, продукт свежий, сегодняшней сборки. Берите, не пожалеете! – маленький барыга сунул орехи прямо под нос Гришину.
– Нат-и-и-и-н! –зажужжал зычный женский голос из-за собранных вокруг повозок.
– На, отцепись, – механ закопошился, разбудив спящую Диану, достал из кармана три монеты, сунул пацану, не забрав орехи.
– Зачем мне рудяки!.. – парень насупился и хотел устроить скандал, но вдруг его взгляд зацепился за Диану. Он засиял глазами и вот-вот готовился раскрыть рот и что-то сказать, как из-за ближайшей крытой брички вылетела раскрасневшаяся тетка, схватила паренька за ухо и утянула того за повозки с криком «Натин, вот ты где. Быстро домой!»
Гришин проводил парочку взглядом и, не оборачиваясь, сказал Диане:
– Пацан приперся, вроде узнал тебя.
– Меня? Может обознался?
– Ладно, проехали, – Гришин поднялся, наклонился к вознице. Тот сидел с лицом недовольной лягушки, разве что не квакал.
– Где мы?
– Спуск на Мостовую. Снова затык. Караван с Радоницы приехал. Беженцы. – брюзгливо проговорил он, указывая на орду загруженных чем попало повозок.
– И не объехать, да? – вокруг экипажа тоже все было забито, там с трудом мог протиснуться человек.
– Держи. – капитан дал купюру с мужиком в мундире, на ней витиеватым шрифтом была отпечатана цифра пятьдесят. У возницы глаза на лоб полезли, а рот остался полуоткрытым.
– Это твои чаевые. До скорого – хлопнул ошалевшего мужика по плечу и нырнул обратно.
– Живей вылезай, пешком пойдем, – капитан вышел, подхватил Диану. Посадил ту на шею, потопал к тротуару, – головушкой светлой смотри, не зацепись. Понатыкали свои калечья… – механ кое-как протиснулся сквозь ряд наставленных вдоль дороги телег и повозок.
Вскоре капитан вышел на мощеный неширокий тротуар. «Хоть бы на СБ не налететь, – он покосился на часы, – Десять часов – самое время.»
В это время по городу начинали ходить патрули военполиции. Встречаться сними даже во внеслужебное время – страшный геморрой. Сейчас же. Гришину грозил как минимум поход в комендатуру. Бонусом туда шла милая беседа сначала с комендантом, а затем и со своим командиром. Ни с тем, ни с другим капитан встречаться не хотел.
– Осталось сотню метров пройти. Увидишь голубое здание – скажи. Оно тут одно такое.
Когда Гришин повернул за угол и вышел на широкий проспект, окруженный каменными высотками, с маячившей на горизонте линии реки подул влажный ветер, слегка отдающий рыбой.
Спустя еще пару десятков метров, стала прорастать громада поднятого моста. А по улицам разнеся гул тяжелой машины. Городовые стали свистеть и останавливать поток.
– Вон, смотри, на той стороне. – за вереницей телег, грузов и экипажей, мелькнуло бледно-голубое здание.
– Вижу. Осталось подождать пока поток остановиться.
Глядя на громадину моста, капитан краем глаза заметил двоих в серой армейской форме. Черные повязки, дубинки и кирпичные морды. Говорили только об одном.
Матерок вылетел из уст капитана сам собой. Он свистнул Диане, чтоб та держалась покрепче, а сам под дружную брань всех возниц, поскакал по дороге. Люди стали сбиваться в кучи еще чуть-чуть и по дороге былобы не пройти.
Каким то чудом не потеряв обе ноги под колесами, он кое-как добрался до тротуара. Затем, не сбавляя темпа, пошел к дому, иногда косясь на патруль.
Капитана они заметили. Даже кто из них крикнул механу, что-то вдогонку. Но поток стал еще плотней, и пройти без повреждений стало невозможно.
– Все, Диан, слезай, почти пришли. – капитан отошел в сторону от мельтешащих прохожих, осторожно снял девочку с плеч.
– Господин механ – вы крутой. – сказала она, коснувшись земли.
– К чему это ты? – Гришин прищурился.
Она будто специально ждала такого вопроса, затараторив со страшной силой:
– Как возницу развели! И как от «углов» свалили. Это же круто. Я тоже так хочу. Никогда не думала, что механы такие классные. И как пустую ту тоже! Бам! И на запчасти…, – она, разгорячённая долгой речью, затихла, смотря на Гришина, как на героя из книжек.
– Такая работа, солнце, – он уселся на ступеньку магазинчика. – Так, а теперь слушай. В клинике будет такой дядька, похож на яблоко в фартуке с очками. Это господин Бергамотов, мой хороший знакомый. Он врач. Все расскажешь и покажешь. – он ткнул в ногу. – Поняла? Он еще благотворитель, твоим племенем занимается. Так что не сегодня, завтра будешь в теплой постельке. Где-нибудь на Саду, либо тут на Горках.
– Меня… В приют? – Диана сразу как-то сникла. Опустила голову.
– Да, приют. Не могу я тебя все время под мышкой носить.
– Угу…
– Все, не надо нюнить. Там помоют, накормят и, повезет, научат чему. Пошли. – Гришин распрямился и потянулся.
– Лапу давай, – он протянул железную руку. Девчонка ухватилась и потопала вслед за механом.
Крепкая дверь, сотни раз покрашенная в один тот же цвет – светло-голубой, местами переходящий в белый. За ней светлая площадка с выходом на лестницу.
У здания было два входа: один основной – там располагались конторы и адвокатура (первый, второй этажи) и запасной с выходом только на третий этаж. «Вот же забрался, и надо было на третий забираться» – механ громыхал сапогами по гладким камням, Диана снова вольготно болталась под мышкой.
И наконец она – обитая кожей дверь с табличкой «Клиника медицинских услуг В. В. Бергамотова»
– Господин Гришин!
– Ну что еще? – капитан потянулся к ручке.
– А вы же можете меня не отдавать в приют, а… – на этих словах она замялась, почему-то раскраснелась тихо и пропищала – …удочерить?
Дверь плавно распахнулась, пуская на лестницу летний зной – все-таки хорошо жить под крышей.
Вопрос эхом заходил по лестничной клетке, вибрируя в голове у механа, словно камертон. Гришин как оглушённый застыл в проходе с вытянутой рукой…