Денис Анатольевич Власов
Омут. Сборник рассказов и миниатюр
Глава 2
В редакции журнала не на шутку забеспокоились о фоторепортере, так как в командировку его направляли ровно на месяц, а дело шло к осени. О Фате не было ни слуху ни духу. Очередной номер издания вышел в свет без фотоматериалов мэтра, что сильно огорчило почитателей его таланта. На телефон журналист не отвечал, но, к удивлению, звонок проходил. Безутешные родственники ежечасно отправляли ему бесчисленное множество сообщений, но ответа не следовало. В поселке старателей репортер более не появлялся. Главный редактор предпринял небывалые усилия, чтобы организовать из Москвы поиски пропавшего человека до первого снега. Технические специалисты сумели запеленговать сигнал спутникового телефона Фата и определить координаты его возможного нахождения. Местные охотники с превеликим нежеланием и опаской выдвинулась к мрачному озеру «Смердное», им предстояла трудная задача прочесать таежные дебри.
***
Фат пробудился от внезапного сотрясания за плечи. Ярьома стоял подле и продолжал беседу:
– Сбрехнул я малость. Не околел вовсе тот Прокл, что на остров хаживал.
– Живой что ли?
Отшельник подлил янтарной медовухи, залпом осушил чарку, отерся рукавом и продолжил:
– Я и есть тот Прокл.
Спросонья Фат отер глаза кулаками и одарил собеседника вопросительным взглядом.
– Тебя Ярьомой зовут?
– Иным именем нарекли, как овладел таинством.
– А к кому приходил ты?
– В омуте оно живет, – перешел на шепот Ярьома, словно заговорщик, –далече от острова меня не пущает. Видно, кара такая за веды сокровенные.
Оба замолчали, один от тяжести откровения, другой – от бремени выбора оказаться на острове. Фата заботило, каким образом выбраться поскорее, ведь, читатель, как ты уже догадался: день, проведенный на острове, означал несколько месяцев за его пределами. Однако сам Фат еще не знал об этом, в глубине души он начинал сожалеть, что не прислушался к внутреннему голосу и переступил борт лодки ради творчества. С другой стороны, приключение становилось увлекательным, азарт пробуждался в искателе острых ощущений, как это случалось с ним в пампасах Латинской Америки, где он фотоохотился на хищников, или в саваннах южной оконечности африканского континента. Там ему тоже доводилось встречаться с назойливыми колдунами племен, но те были откровенными шарлатанами и создавали исключительно колорит для заблудшего туриста. Здесь же на острове Фат действительно столкнулся с неведомой силой, описание которой возможно отыскать только в фольклорных сказаниях. Ярьома не казался ему враждебным, но с хитрецой.
Стемнело. Хозяин избы зажег свечу. Потрескивание фитиля нарушало тишину, тени пламени затрепетали по бревенчатым сводам. Убранство жилища не представляло излишков, чисто и опрятно. Из темного угла Царапа рассматривал обоих светящимися глазами изумрудного цвета и переминался с лапы на лапу. Что-то зашуршало за метлой в другом углу, котище повел ушами, завилял кончиком хвоста, напружинился и в один скачок через стол почти неслышно приземлился на мягкие подушечки лап возле метлы. Еще мгновение и ловкий охотник придавил мышку когтями к полу. Грызун пищал и пытался сопротивляться, но был повержен. Фат вернулся к беседе:
– А меня зачем неволишь?
– Ты нас обоих и вызволишь. Я пойду в свой чертог, а ты воротишься к себе.
– Как это?
– Спустись в омут, растолкуй чуде-юде, мол, Ярьома немощен, да измучился, авось снизойдет. Я тебе и гостинец припас для него.
Ярьома указал на дубовый бочонок с медом. Фат закусил губу, пловец он отменный, а если это станет его последний заплыв, да и с кем беседы предстояло вести. Будущий спаситель еще надеялся отвертеться.
– Разве колдовство тебе не в помощь?
– Чары мои бессильны супротив аспида подозерного, – отрубил отшельник. – Не велело чудище покидать мне остров под страхом погибели. Видал я водяного прежде лишь раз, он и поручил мне остров стеречь в обмен за знания. А я тебе год твой верну, – продолжал Ярьома уговаривать и добавил, – с излишком.
За разговорами свеча догорала, и оплывший воск ручейком стекал по столу. Ярьома не торопился зажигать следующий огарок, глубоко в душе он ждал решение и произнес:
– Опостылело.
Фат махнул рукой.
– Хорошо, уболтал. Если обманешь, вернусь – накажу!
Он погрозил пальцем.
– Что ты, Фатушка, не бывать этому!
– Идем.
– Под озеро ты попадешь через дупло старого дуба, что за избой, иначе никак.
– А вернусь?
– Как придется. Ничего не бойся, в помощь возьмешь Царапу.
Фат в три погибели втиснулся в дупло, крепко-накрепко обхватив бочонок. При этом Царапа сумел кое-как уместиться на крышке бочонка. Находиться с котом в столь малом пространстве становилось невозможно. Косматая шерсть котищи щекотала лицо Фату, отчего он то и дело чихал. В довесок от шерстяного комка исходил жар, что Фат покрылся испариной. Положение ухудшало то, что от Царапы скверно разило мышами. Парочка никак не могла привыкнуть друг к другу, оба ерзали, а кот всякий раз вздрагивал от чиха Фата и еще более раздражал ему нос. Кот был настолько пушистым, что полностью закрывал вход в дупло, поэтому Фат не мог видеть, что творится перед деревом, но слышал. Через плотную шубу кота доносились речитативом звуки заклинаний кудесника. Они то нарастали, то вновь становились приглушенными. Какую мантру и на каком языке читал Ярьома, разобрать не представлялось возможным, а, главное, в чью честь. Отшельник переходил то на горловое пение, то вновь занимался речитативом. При этом в такт пения чародей мерно постукивал в бубенцы и погремушки. Члены Фата затекли, и он закипал от напряжения. Как вдруг, днище дупла раскрылось, ноги Фата распрямились, и он точно по водной горке в аквапарке провалился в бездну. Царапа с диким ревом вцепился ему в плечи всеми лапами. От неимоверной перегрузки бочонок чуть не выскользнул. Фат ухватился за него изо всех сил, словно за спасательный круг. Отчасти это помогло, так как широкие плечи прижались, и он уже не так сильно бился о стены узкого провала. Секунда-другая и оба шмякнулись в кромешной темноте в мягкую жижу из ила и прочей мути.
Приземление оказалось весьма болезненным, так как бочонок все-таки выскользнул и ударил Фата по голове, а перепуганный кот расцарапал ему шею и порвал часть одежды. Путешественник через дупло некоторое время находился в беспамятстве. Очнулся он от промозглой сырости, ощупал свежую шишку на затылке да ссадины, подобрал бочонок и попытался встать, что оказалось весьма затруднительно, так как ноги по колено накрепко увязли в иле. Между тем глаза привыкали к темноте, и вот Фат смог различать очертания подземной галереи. Он обрадовался, когда увидел светящиеся зеленые глаза Царапы в стороне. Кот жалобно замяукал, верно, ему тоже досталось. С превеликим усилием Фат зашагал по чавкающей грязи, вымеряя каждый шаг из боязни, что засосёт в болотную топь подземелья. Царапа превратился из пушистого зверя в чумазого, комки грязи склеили его богатую шерстку в завитушки и лохмы. Котища вновь пристроился на бочонке, старался одновременно удержаться и вылизать себя. Фат, чертыхаясь, брел по узкому проему мрачной пещеры. Глаза окончательно свыклись с сумерками.
Отважные друзья пробирались сквозь причудливые заросли из лиан гладких, как хлысты, или обнаженные коренья могучих вязов, что спускались под остров в виде гигантских лап чудовищ. По ходу приближения к неизведанному пару сопровождали шорохи существ из низшего мира. Потревоженные многоножки небывалых размеров вместе с мокрицами и гадами всякими врассыпную разбегались от путешественников по царству теней. Для подземных тварей также в диковинку видеть жителей верхнего мира. Нарушители их спокойствия устроили нешуточный переполох, отчего темные обитатели пищали или издавали стрекочущие звуки. Царапа прижимался к груди Фата сильнее, и глаза котищи становились все округлее из страха. Памятуя слова Ярьомы о сильном духе кота, Фат попрекнул Царапу. Тяжелый болотный воздух вызывал удушье и затемнение сознания, с которым обоим приходилось бороться. Фат проклял все. Медленно, но верно они вышли к границе острова с озером, и наконец Фат ступил на более твердую поверхность в следующей галерее. Он понял, что оказался под островной кромкой оттого, что потолок сменился на водную толщу. Находились они под водой, но в воздушном пространстве. Диковинные глиняные колоннады с широким основанием подпирали оборотную водную гладь неведомым способом. Он изумился при виде фантастического явления и с приоткрытым ртом обозревал обстановку террасы. Сила гравитации работала в помещении по-иному, иначе бы вся мощь озерной воды просто-напросто обрушилась на них. Вода вытеснялась неведомой силой. Полная Луна по ту сторону озера из его мира серебрила толщу воды. Ломаные лучи Селены проникали тускловато-лимонным светом и освещали декорации подземного театра теней, где, возможно, скоро разыграется драма. Фат дотянулся до потолка, рука погрузилась в холодную воду, и ее изнаночная поверхность затрепетала рябью. Крупная серебристая рыбина объявилась прямо над головой. Она ритмично хлопала жабрами и проявляла интерес, тыкаясь мордой в нижний слой воды, словно о стенку аквариума.
Действительно, сказка в одном мире является реальностью в другом, а вода здесь – граница междумирья. Удивительно, что из зазеркалья неведомые существа, будь они лешие, кикиморы или русалки по-прежнему прямо участвуют в управлении жизнью леса. Страх понемногу исчез, Царапа спрыгнул и принялся обнюхивать и метить пространство, изредка кот вставал на задние лапы и пытался дотянуться до рыбины, что блуждала над их головами. Фат искренне сожалел, что не сумел взять фотоаппарат с собой, да он бы просто и не поместился с огромным объективом в телепорте дупла. Фат углубился, обошел колонну, под ногами что-то хрустело, лопалось, словно он ступал по черепкам. Фат присел на корточки и обнаружил бессчётное количество раковин гигантских улиток, размеры которых сопоставимы только с тропическими, но никак не на севере. Сколько слизняков он успел подавить неизвестно, только теперь путь свой он прокладывал крайне осторожно, чтобы избежать лишних жертв. Вот они завернули за другую колоннаду, колония улиток осталась позади, и перед ними предстало оно на коряге в роли трона с высокой спинкой. Чудище с пухлыми губищами навыкат, рыбьими глазками взирало на Фата и его хвостатого друга. По физиономии, а точнее, по глазам, усматривалось недоумение. Сердце Фата екнуло, колючий холодок пробежал по спине. Оно принюхивалось и водило носом в виде толстенного короткого хобота, как у морского слона. На носу громоздилась уродливая бородавка с грецкий орех и копной волосков. Чешуйчатая образина имела ластообразные ноги, корявые руки походили на ветви больного дерева. Голое пузо напоминало огромный бурдюк с жидкостью, от натуги на животе проступали паутиной жилы. С головы ниспадали кустистые водоросли вместо волос. Удивительное проявление природы, замысел которого нам не раскрыть, тяжело сопело и недовольно кряхтело, что его потревожили в самый неподходящий момент.
