Дем Михайлов
ПереКРЕСТок одиночества – 4. Часть 2
– Ради этого я сюда и пришел – кивнул Чифф – Ради это мы все сюда пришли…
* * *
В тот день я зашел в ледяной лабиринт и вышел из него больше двадцати раза. Количество «туда» и «обратно» сошлось, означая, что я сумел выжить и вернуться. К делу я подошел серьезно и вдумчиво, стараясь применить на практике весь имевшийся у меня практический максимум.
В первый раз я зашел в сумрачный лабиринт всего на пару шагов и остановился. Мне нестерпимо сильно захотелось поскорее убраться отсюда, но я пересилил это чувство и заставил себя остаться внутри на следующие десять минут. Я просто стоял, глядя куда угодно, но только не назад. Я смотрел на припорошенные инеем ледяные стены по сторонам, глядел на скользкий ледяной пол и на светлую далекую полосу «неба» над головой. Когда назначенное самому себе время вышло, я сначала сделал пару шагов вглубь, аккуратно опуская шипованные подошвы на лед – накладки на обувь я получил от луковианцев – а затем уже медленно повернулся и неспешно вышел. Помахал приглядывающим за мной наблюдателям – я настоял, чтобы рядом со мной вообще никого не было – и уселся на принесенный с собой обрывок шкуры. Посидел с четверть часа, оценивая пережитые сильные ощущения.
Это действительно было сильно. До ощущения нервной дрожи где-то даже не в теле, а внутри головы, будто в центре мозга безумствовал от ужаса перепуганный крохотный зверек инстинкта самосохранения, бьющийся в истерике и не понимающий, почему глупое тело не подчиняется его приказу бежать отсюда без оглядки.
Не это ли чувство испытывают порой спортсмены экстремалы, когда переступают всякую грань разумности в своих попытках дотянуться до недостижимого? Чувство страха, смешанное с ощущением победы над самим собой, а следом чистейшей воды восторг, взрывающийся в голове подобно крохотной атомной бомбе, заглушающий истошный визг инстинктов…
Быстрее, выше, сильнее, опасней, безумней… Вперед!
В наше время люди больше впечатляются другими странами, хвастаются утомительными путешествиями в самолетах, фоткаются на раскаленных пляжах, захлебываются показным восторгом во время нудных экскурсий по руинам, где до них уже побывали миллионы туристов. Вот только как по мне там нет действительно сильных настоящих эмоций. Да и откуда им взяться, если все по скучному и заранее известному графику? С зевотой бубнит экскурсовод: через полчаса вы увидите остатки пиршественного зала, расположенного вон в тех забитых потными туристами руинах, затем десять минут свободного времени и все отправляемся смотреть ассортимент винного магазина моего кузена… Это все фуфло, а не эмоции. Настоящий драйв такими поездками не поймаешь. Может все дело в непредсказуемости и опасности? Именно они заставляют быть настороже, нервная система все время под напряжением, любая мелочь кажется важной и яркой, требуя немедленной быстрой оценки…
Вот только вряд ли такое времяпрепровождение каждому под нраву…
А мне по нраву. Снова по нраву. Как нравилось в юности, пока меня не захлестнул вал топкой безразличности, схлынувший с меня после попадания в летающую тюремную келью.
Насидевшись, я поднялся, чуть размялся и снова вошел в сумрак между ледяными колоннами. Теперь я собирался зайти дальше, обойти крайнюю глыбу и выйти из другого прохода…
Так вот раз за разом я изучал эту местность, в первую очередь выясняя как здесь лучше передвигаться – как ставить ногу, если ли трещины, можно ли безопасно ступать по вмерзшему в полу ледяному крошеву или лучше свернуть и пойти другим путем. Мелочь за мелочью складывалась у меня в мозгу, делая меня опытнее. Вскоре я окончательно уловил суть старого луковианца Чиффа, раз за разом напоминавшего не поддаваться чарам этого ледника. Чифф был полностью прав – спустя двадцать вылазок вход в сераки стал казаться плевым делом, а где-то в подсознании появилось то самое тщеславное глупое удивление такому количеству смертей.
Поэтому я даже обрадовался, когда в последнюю двадцать четвертую вылазку в тумане вдруг раздался оглушительной силы треск, сменившийся адской силы грохотом. Под ногами дрогнула земля и не устояв, я рухнул на спину. Извернувшись, вскочил, скрежетнул шипами по льду и рванул прочь. Все выглядело как в дешевых фильмах ужасов – несущийся навстречу коридор, плывущий над землей туман, нарастающий шум сзади… В этот момент мне было не до радости, но когда благополучно выскочил, отбежал на пару шагов и… позорно так поскользнулся, упав и пропахав лбом пару метров снега… вот тогда радость пришла вместе с никак не вяжущимся с ситуацией смехом. Встав и отряхнувшись, махнув уже бегущим ко мне фигуркам, я повернулся к лабиринту сераков и понял – я пойду туда. Точно пойду. Не знаю заманил меня все же ледник или нет, но я решение принял. А вместе со снегом я с большим облегчением наконец-то стряхнул с плеч все эти странные ощущения некоего своего геройства или даже избранности. Я никой не избранный, а передо мной не мистический лабиринт, а просто растрескавшаяся ледяная пробка, через которую мне необходимо пройти, чтобы добраться до пустоты в склоне холма.
И это не какое-то там великое испытание – на это намекал Филимон, то и дело крестя меня. Нет. Это не испытание, а конкретная задача, которую необходимо успешно решить.
Я не восходитель и не покоритель вершин, стоящий не высочайшем пике с развернутым флагом над головой. И пусть я из тех, кому приходится на эти вершины взбираться довольно часто, я скорее нагруженный тяжеленым рюкзаком шерп, сопровождающий геройского восходителя. Для него – эпичная победа. А для меня опасная, но рутинная работа, необходимая, чтобы прокормить семью. И правильное для меня отношение к этому чересчур уж воспетому леднику должно быть не иначе как житейским.
Забросив за спину рюкзак, я неспешно зашагал вверх по склону – сегодня ночую в тепле.
Глава третья
– Разразись между нашими планетами война на равных – вы бы победили – уверенно заявил Чифф, после чего сделал крохотный глоток из почти полной стопки и назидательно добавил – Алкоголь убивает разум и посему прибегайте к нему реже!
– Эти две мысли между собой никак не вяжутся – заметил я, согревая руки о горячую кружку с чаем.
Я сидел на гостевых угловых нарах поодаль от собравшихся за столом всех текущих обитателей станции Пытливость и был занят сортировкой содержимого рюкзака, пытаясь сделать невозможное – убрать лишний вес и при этом набрать побольше полезных вещей. На Земле это вполне реализуемо при наличии денег. Кинь в экран компьютера пачку денег – и будет тебе почти невесомый спальный мешок, современный сытный пеммикан, шоколадные плитки, титановый мультитул и все прочее столь же современное, легкое и надежное. А я вот сидел и думал стоит ли брать с собой две пары запасных портянок или хватит одной.
– Мысли не связаны – согласился Чифф, косясь на сидящую рядом с ним Милену, продолжающую вводить в ноутбук данные по леднику – Первая мысль выдана холодным разумом повидавшего жизнь чудаковатого, но трезво мыслящего ученого. А мысль о алкоголе исходит из сердца не имеющего внуков старика.
– И почему земляне победят? – Милена спросила это, не отрывая усталых глаз от мерцающего экрана.
– Объяснить не смогу. Но знаю, что так думаю не только я.
– И часто луковианцы думаю о войне с Землей? – спросил я.
– Не слышу в твоем голосе удивления, Охотник – вопросом на вопрос ответил Чифф – Ты ведь тоже думал об этом?
– Думал – признал я – Как не думать? Тут в ледяных пустошах столкнулось несколько прежде не знавших друг от друге планетарных цивилизаций.
– Но почему ты думал о войне, а не о мире, Охотник? Ведь мы так похожи друг на друга.
– В этом и беда – ответил я – Мы слишком похожи. Мы дышим одним и тем же воздухом, нам подходят одна и та же пища и вода. Нам легко воевать, нам есть за что воевать, и мы можем сражаться как на наших, так и на ваших территориях. А попробуй повоевать с какими-нибудь иными формами жизни, которые, предположим, дышат парами серной кислоты и купаются в океанах серной кислоты.
– С ними сражаться будет тяжело?
– Бессмысленно – поправил я – Что нам с ними делить, верно? А вот нам с вами подраться есть за что…
– Грустные ты вещи говоришь, Охотник – вздохнул Чифф и сидящий, с другой стороны, от него Филимон часто закивал, глядя на меня с немой укоризной.
Пожав плечами, я поднял руку с вязаным носком и ткнул им на узкий стол у стены. Там лежала многослойная кожаная сумка с единственным отделением внутри. Там хранился очередной замысловатый представитель здешних технологий. Механизм, имеющий прямое отношение к главной цели предстоящей вылазки.
– Телепортация – произнес я единственное слово и в комнате повисла тяжелая тишина.
Даже Милена прекратила стучать клавиатурой и уставилась на кожаную сумку. Чифф медленно кивнул:
– Во вселенной многие пойдут на многое ради этой технологии. Будут готовы и убить.
– Убить? – я невольно рассмеялся – Не знаю насчет вселенной, а на моей родной планете воевали и куда за меньшее. Если же на кону телепортация… Думаю, дальше можно не продолжать. Уверен, что луковианцы тоже будут готовы сражаться за эту технологию.
– Любая цивилизация будет сражаться за такое – сказала Милена и, пожав плечами, вернулась к работе – Хотя… лично мне телепортация особо не важна. А вот когда человек просто дергает несколько раз в день за какой-то там рычаг и взамен получает бесплатную энергию, питающую его дом и удовлетворяющую все его нужды… вот за такое я бы на Земле убила. Как вспомню счета за коммуналку и бензин…
– Так почему земляне победят в войне? – повторил я свой вопрос.
– Не объяснить – отозвался Чифф и сделал еще один глоточек из стопки – Но это крепкое многолетнее убеждение, подпитываемое новыми мелкими подтверждениями практически каждый год.
– Какими подтверждениями?
– Мелкими да колкими – улыбнулся Чифф и махнул рукой, будто отгоняя муху или надоедливую мысль – Это лишь гипотетические рассуждения. Мы слишком разные и уж точно, чего не будет, так это битвы на равных – просто потому, что так никогда не бывает. Кто-то всегда сильнее, кто-то хитрее, а кто-то готов идти до конца и не постоит за ценой… Спросите, почему я вдруг задумался об этом? Так ответ прост – Охотник принял решение и скоро пойдет через нагромождения сераков. Если ему удастся пройти и добраться до точки с имеющимися у нас координатами… то возможно это откроет нам всем путь домой. И тогда мы все – Чифф обвел взглядом лица внимательно слушающих и продолжил – И тогда мы все наконец-то уйдем на покой. Мирная старость и щедрая пенсия. Звучит неплохо! Ну а здесь всем начнут заниматься куда более молодые представители наших миров. Хотя вот ты, Охотник, как раз в том возрасте, когда…
– Нет уж – усмехнулся я, неспешно убирая сложенные носки в рюкзак – Не знаю насчет пенсии, но вот политикой я заниматься точно не собираюсь. Мое дело охота. Иногда такие вот вылазки тоже по нраву.
– Может оно и правильно! – вдруг ожил радист Касьян, поднимая стаканчик – Каждый должен делать свое дело! И делать должен хорошо! Выпьем же за это!
Над столом прозвенела разномастная посуда, а следом застучали ложки, выхватывая из тарелок мясной студень и еще горячий суп. Я к культурному распитию спиртного не присоединился, а поужинать успел еще до этого. Сейчас все мои мысли были заняты осмысливанием новой информации, выданной нам луковианцами явно из безвыходности. Они понимали, что втемную меня не послать и поэтому поступили мудро, хотя бы частично раскрыв карты. И заодно показав, насколько мало я понимал во всей этой ситуации, когда умыкнул ту важную штуковину из развалин. С другой стороны, мои решительные действия поспособствовали образованию определенного рода репутации и вкупе с положительной оценкой луковианцами моих навыков, привели меня на станцию Пытливость, где я узнал в чем крылась самая большая закавыка нашего морозного мирка.
Защита от дурака.
Луковианцы не смогли преодолеть именно ее – защиту от дураков.
За прошедшие десятилетия эти упорные седые муравьи луковианцы, тихие, старательные, умные и терпеливые, сумели сделать очень многое. Помимо достаточно комфортного обустройства в пустошах и налаживания связи с еще летающими узниками – а на этом остановилось здешнее развитие землян – луковианцы раскопали несколько телепортационных устройств различной степени сохранности. Оценив повреждения, они не только сумели починить одно из таких устройств, но и решить почти все остальные проблемы. Им не хватало некоторых элементов, но спустя годы они добыли и их – пульсирующий сердечник, в момент перехода порождающий точечный импульс энергии и достаточно небольшой, но увесистый плоский металлический ящичек напичканный всем тем, что можно было ожидать увидеть в древних ламповых телевизорах и часовых механизмах, но никак не в устройстве связанном с телепортацией. Ящичек – а их по словам Чиффа добыли аж три – являлся хранилищем координат. Если стеклянные колбы с запертой внутри энергией вставлялись в консоль сверху, то хранилище координат входило внутрь главной консоли заподлицо и надежно там запиралось. Надо было знать, как именно разблокировать запорный механизм и достать хранилище.
Итак, телепортационная установка в наличии, сердечник имелся, координаты – тоже.
Можно отправляться домой!
Именно так и решили луковианцы, активируя собранную систему.
И тут и сработала защита от дурака, выведя на экран короткую и для луковианцев уже легко переводимую строчку предупреждения, потребовав обновить хранящиеся внутри данные координат до актуальной версии. Слова там были иными, но суть именно эта – требовалось обновление. И пока координаты не будут обновлены, никакой телепортации не случится.
Да уж…
Когда Чифф, сконфуженно покашливая, описал этот момент, не забыв рассказать о выражении лиц луковианских лидеров, понявших, что никакая поездка домой им в ближайшее время не светит, я еще сумел кое-как сдержаться, разве что тоже пару раз кашлянул, а вот Милена… ее скрутил приступ дикого хохота, перемежаемый сдавленными словами о айтишниках, багах и о чем-то или ком-то совсем уж специфическом.
Но да… ситуация сама по себе была крайне специфической. Нам сейчас смешно, а вот им в тот день явно было не до смеха…
Оправились луковианцы быстро и приступили к тому, что умели делать лучше всего на свете – к терпеливому разбору случившегося на крохотные составляющие и рассматриванию их со всех сторон под микроскопом. Как отметил Чифф на их планете так же кропотливо работали органы правосудия, разбирая любое преступление на мельчайшие составляющие, порой разбивая его на поминутные отрезки. Остальные луковианцы поддержали это сравнение и добавили немало ярких деталей про их систему правосудия. Все это вполне убедило меня, что ими были использованы все возможности для снятия так называемой системы дурака.
Чифф, улыбаясь уже не смущенно, а грустно, признался, что они, несомненно, были готовы телепортироваться на свой страх и риск, получись у них вывести устройство в рабочий режим. Но не получилось, а последующие исследования, поиски здешних книг и инструкций на любых носителях, скоро дали четкий и ясный ответ – «сковырнуть» защиту не удастся.
Действовать придется строго по инструкции и причина проста – не существует вечных незыблемых координат.
Во вселенной вообще нет ничего незыблемого. Звезды гаснут и взрываются, планеты образуются и уничтожаются, про меньшие по размеру небесные тела и говорить не приходится. В довершение всех бед все вышеперечисленное не стоит на месте и постоянно передвигается в пространстве – включая и планеты, само собой. Да орбиту той же Земли просчитать достаточно легко и мимо планеты промахнуться можно только в том случае, если в результате какой-нибудь мощнейшей катастрофы вроде астероидного удара планета сошла со своего привычного пути. Но даже если все в порядке, если все небесные тела благополучно движутся по одним и тем нарезанным гравитацией дорожкам или не связаны с ней вовсе – при телепортации скажем в соседнее здание – существует еще такое понятие как благополучие локальных координат. Хотя этот термин не наш и не луковианский – он принадлежит цивилизации наших похитителей. Как, чуть подумав, переиначила на наш родной язык Милена – доступность и безопасность локальных координат. Филимон тоже внес свою лепту, более чем мудро заметив, что самолету мало пролететь весь маршрут – надо еще благополучно сесть. И перед тем, как сесть пилот обязательно получает от диспетчера воздушной гавани все необходимые ему данные, в том числе подтверждающие, что посадочная полоса свободна.
Вот и тут точно также.
Телепортация крайне опасна как раз в точке «приземления».
Что произойдет, если некий человек предположим, привычным для себя способом решил телепортироваться в известную ему и специально для этого подготовленную точку в глубоком бетонном бункере, не зная, что произошел прорыв трубы или там подвижки в грунте и в результате подвал полностью затопило? Ответ прост – этот человек захлебнется и умрет. А если произошел обвал? Тоже смерть.
Что если точка на открытом пространстве?
Тогда опасностей еще больше, ведь на открытом пространстве куда больше непрогнозируемых факторов.
Фантазировать можно до бесконечности – этим и занялись мы все без исключения, с удовольствием потратив не меньше часа на безумные и довольно страшноватые предположения о самых страшных смертях и ситуациях для телепортирующихся наугад.
В мой личный «безумный» топ этих их фантазий вошли три совсем уж невероятные истории.
Первая о сильном сбое координат, в результате коего наш условный пассажир оказывается не на планете, а внутри орбитальной станции – ко вполне понятному шоку всех космонавтов. Эту версию озвучил Касьян, а затем вдруг признался, что всегда мечтал стать космонавтом.
Вторая история прозвучала от него же и заканчивалась куда трагичней – престарелый путешественник по причине сбоя координат оказывается внутри промышленной мясорубке на фабрике и, само собой, погибает, но при этом хотя бы «отдает» всего себя на благое дело. В конце подвыпивший Филимон закончил красивой фразой: «Так вот дедушка всех докторской колбаской угостил на собственных поминках!». Коротко хмыкнувшая Милена моргнула бородатому луковианцу напротив и тот, понятливо кивнув, отодвинул подальше бутылку. Затем еще пришлось некоторое время успокаивать Филю, рвавшегося рассказать другую версию той же «колбасной» истории, но с другим финалом, где на завод прибывает внезапная проверка ОБХСС, начинают подсчитывать вес пошедших по бумагам на производство колбасы составляющих и приходят к неожиданному выводу, что нехватка всего пятьсот граммов, после чего сердечно благодарят руководство фабрики за честность и обещают им переходящий красный флаг передовиков производства. И все они не видят, как над ними улыбается призрачный старый сиделец…
Третью историю – или четвертую, если считать «колбасные» версии за две? – придумал Чифф, предположивший, что по чистой случайности телепортирующийся девяностолетний старик оказывается живым и стоящим на парковой дорожке. Поднимает голову, улыбается солнцу… и снова телепортируется, оказываясь опять где-то в небе над снежными пустошами – потому что «приземлился» в точке, где один из похитителей только-только толкнул очередную жертву в спину и открыл «проход». Так старый сиделец невольно не дал испоганить чужую молодую жизнь…
На самом деле я запомнил куда больше этих смешных и грустных историй с преимущественно кровавым и порой нелепым финалом, но меня больше удивила разность этих придумок. Коренное различие между историями земными и луковианскими. «У нас» было куда больше юмора, пафоса и глупых смертей. А луковианцы придумывали истории, где каждая смерть что-то да значила.
После того как фантазия у всех иссякла, начался ожесточенный и псевдонаучный можно сказать спор, где в ожесточенном поединке столкнулось сразу несколько сторон. Прекрасное доказательство тому, что все не раз и не два задумывались об этой удивительной технологии, принесшей нас сюда. Спорили о мелком и крупном. Спорили даже о воздухе в месте прибытия – по мнению одного луковианца и Касьяна телепортация всегда была двухсторонней, потому как прикатившаяся колесная машина вытесняет воздух заранее, буквально отталкивая его и заставляя раздаться, обтечь со всех сторон. Но при телепортации движения нет. Ты просто – раз! – он сильным движением показал, как это происходит, едва не расплескав чай – и появляешься. Воздух просто не успеет никуда уйти – и что тогда? Другие задумывались о том, что на самом деле оригинал уничтожается – а стало быть мы умерли – и заново создается уже на другой планете. Чифф говорил о сворачивании пространства, но затем начал применять термины своего языка, и я потерял нить, вернувшись к мыслям куда более приземленным и привычным.
Чтобы телепортационная установка заработала ей требуется картридж с актуальной базой данных координат. Как установка проверяет эту самую актуальность луковианцы уже знали – внутри каждого металлического картриджа имеется очень своеобразный и совсем маленький механизм, напичканный крохотными шестеренками и находящийся внутри невероятно крепкого слитка из прозрачного материала, чью толщу пронизывают десятки тончайших искрящихся на свету проволочных волосков. Такое без повреждений не вскрыть. А вот законным способом перезапустить проще простого – если верить инструкции. Но для этого понадобится механизм благополучия координат, он же механизм актуализации.
Координаты координат…
Сама инструкция проста и состоит всего из нескольких пунктов.
Извлеки картридж с координатами. Доставь его к ближайшему механизму актуализации. Вставь в специальный паз. Если надо добавить новые координаты – выбери нужные и нажми кнопки. Затем дерни за рычаг. Дождись звонкого щелчка и короткого звукового сигнала. Извлеки картридж, после чего вернись с ним к телепортационной установке, вставь в паз и готово – можно отправляться.
Где находится ближайший механизм актуализации координат?
Луковианцы знали ответ на этот вопрос, в буквальном смысле слова ткнув пальцем в разложенную на столе карту. На карте имелась и точка станции Пытливость. И расстояние между этими двумя точками было чуть больше пятнадцати километров, если брать по прямой линии. Вот только тут проблема не в дистанции, а в том окровавленном ледяном кляпе сераков, что лезут и лезут из дышащей ледяным туманом дыры в горе.
Вот для чего я нужен им. Я должен пробиться через пробку, нащупать верный путь через эти клятые ледники, после чего провести с собой малую экспедицию. И уже вместе с ними отправиться к механизму актуализации и обновить координаты. По возвращению, на станции Пытливость нас будут ждать не только луковианцы, но и представители родного Бункера – для обеспечения безопасности нас землян ну и спокойствия ради. Хотя луковианцы еще там в Бункере многократно повторили, что играют исключительно честно и главная их цель, как должно быть и наша – предупредить родную планету о происходящем. Но в любом случае о важных деталях они расскажут только в случае нашего предварительного согласия – по пути на станцию. Так и случилось. А когда я решил сделать следующий шаг – получил и следующую порцию информации, хотя до этого Чифф так долго и пристально вглядывался в мое лицо, что я заподозрил его в умении читать мысли и помыслы. Проверку я, видимо, прошел и вот, раскладываю пасьянс из носков, готовясь отправиться на первую серьезную вылазку в сераки. Само собой, пойду я без кожаной сумки с драгоценным механизмом – он будет и дальше лежать на столике, ожидая своего часа. Погибни я – и ему суждено лежать тут еще долго.
В этой затее смущало очень многое. Но отказаться я не смог еще в самом начале – ведь это означало отказаться от драгоценных знаний и возможности выбраться из этой снежной западни всем нам.
Шел ли я на смертельный риск? Да шел.
Доверял ли я безоглядно луковианцам?
Чифф спросил и об этом. И получил мой предельно честный ответ – я вообще не особо кому-то доверяю. И дело даже не в двойных стандартах и тайных кознях. Нет. Просто людям свойственно меняться. Сегодня он полностью чистосердечен – а завтра он уже совсем другой и то, что было для него важным, вдруг теряет свою ценность и превращается в труху.
Поэтому в экспедицию я пойду, но пойду с оглядкой.
Чифф внимательно выслушал, покивал и, грустно улыбнувшись, признал, что во многом я прав, после чего добавил – есть то, о чем он не говорил никому потому как нет у него пока доказательств, а попусту говорить не хочет. И это связано не с луковианцами или землянами. Все куда проще и куда хуже. И поэтому он расскажет только мне, а моей уже задачей будет это проверить. Если его догадки подтвердятся…
Еще раз вздохнув, он наклонился ко мне ближе и торопливо забормотал, одновременно протягивая мне наполненную отваром крышку термоса…
* * *
Любые правильные, важные или просто злые мысли притихают и упорядочиваются во время долгой ходьбы. Многие знают этот секрет и успокаиваются именно таким правильным способом, вместо того чтобы срывать глотку в семейных ссорах или наливаться желчью в углу дивана после несправедливого нагоняя от начальства. Походят так часик или два – да и перемелют зерно обиды в муку, не дав ему прорасти в древо ненависти.
Впрочем, сейчас обид у меня не наблюдалось, но в прежние времена этот простой бабушкин совет действовал исправно еще с детства – меня всегда бесили закоснелые и порой просто хотящие тебя обидеть взрослые. Способ работает и против тревоги или испуга, не давая им перерасти в терзающие внезапными приступами колючие хрусткие заросли панических атак, пускающих многолетние корни в мозгу.
И вот сейчас, осторожно шагая по хрусткому снегу и скрежещущим под стальными шипами льду, с каждым новым шагом я ощущал, как обуревавшие меня тревога и страх растворяются в шипящей пустоте внутри черепной коробке. Кажется, я вообще больше ни о чем не думал, полностью уйдя в интуитивный ломанный ритм неспешной ходьбы через сумрачный лабиринт гиблых сераков.
Сто метров позади. Осталось в два раза больше.
Из головы исчезли и мысли о том, какую игру ведут луковианцы и ведут ли вообще. Но я уже не думал о том насколько честны они в своей искренности, хотя склонялся к мысли, что проводить здесь какую-либо оценку просто глупо – Чифф и его младшие коллеги на станции пусть ценные, но всего лишь полевые работники. Их никто и не посвятит в истинные планы луковианских лидеров – ведь всем ушлым известно, что без использования вслепую в крупной игре не обойтись. Чифф вполне искренен со мной – я ощущал это, видел это и верил ему. Но я понимал, что решает не он, равно как и понимал, что вранье в таких многоходовках используется как смазка – чтобы нигде ничего не стопорилось и не скрипело. Обо всем этом я напряженно размышлял за несколько минут до входа в сераки и, примерно, еще минут так десять после. Но опасность и размеренные движения быстро вытеснили из головы ненужный сейчас хлам.
О чем думает тигр во время охоты? Да ни о чем…
Шаг за шагом я уходил все глубже, обходя высоченные ледяные глыбы с подсказанной программой стороны, на практике используя все советы из зеленого списка и всеми силами избегая любые пункты из красного. Оба списки были совсем небольшими, и я легко затвердил из наизусть, а сейчас повторял отрывки как мантру сразу же, как только видел что-то из них вживую перед собой.
Высокие тонкие валы из спрессованного снега между двумя ледяными пиками. Вал у меня на пути и выглядит так, будто я легко в этой тонкой преграде проход. Отставить. Этот вариант в красном списке – именно так погибли первые две экспедиции в сераки. Они решили пройти напрямую и пробивали себе путь через эти «пробки». Оказалось, что хрупкие на вид снежные «шторки» часто служат дополнительной опорой для сераков, поддерживая временный хрупкий баланс. Стоит его нарушить и… из-под разом падающей ледяной глыбы уже не уйти живым.
Сквозная дыра в невысокой ледяной перемычке, по размерам вполне способная пропустить меня через себя. Лезть можно, но расширять отверстие нельзя – может привести к обвалу всей перемычки, а затем сверху рухнет ледяная могильная плита или сразу несколько.
Двухметровая заснеженная широкая площадка, зажатая между несколькими ледяными глыбами. Так и манит к себе. Отставить. Под ней глубокая трещина. Инфа проверенная – трещина уже проглотила одного из старых исследователей, поверивших в безопасность коварной снежной площадки. В записях луковианцев ее обозначили достаточно поэтично, а для Милены перевели как Яма Муравьиного Льва. Она даже пыталась ввести эти данные в карту сераков, но я решительно воспротивился, попросив вводить только конкретные обозначения вроде «трещина», «каменная плита» и прочие четкие названия. Я не могу позволить себе ломать голову над поэтичными названиями, пытаясь сообразить, что они означают и какую опасность несут.
Еще одна дыра в тонкой полупрозрачной ледяной стене. Но отверстие внизу, а над ним покрытая забитыми снегом трещинами большая масса льда. Отставить. Чуть что – и мне на хребет упадет пару центнеров льда. Если ничего не сломает – то просто похоронит.
Аккуратно обойдя еще одну выглядящий столь нерушимым сухопутный айсберг, я оказался на своеобразном перекрестке, где, бросив взгляд на нашитый на левый рукав белый лоскут с жирной черной схемой, выбрал крайний левый проход и пошел дальше. У меня на рукаве была не карта, а просто черновая схема всей области, с четким указанием куда мне следует направить стопы в первую ходку.
Милена…
Она сделала не просто все возможное за кратчайшие сроки. Она вышла вообще за все границы возможного и не просто закончила поставленную самой себе задачу, а и расширила ее в разы, проделав такой объем работы, что будь мы там на Земле, а она нанятым фрилансером, я бы без раздумий предложил ей стать моим младшим партнером. Закончив, Милена, продолжая на ходу вносить мелкие правки, показала нам итог своей работы на пестрящем разноцветными пометками и цифрами экране ноутбука. Используя огрызок карандаша, она поочередно указывала на определенную область вытянутого ледника и поясняла, о чем говорили эти цифры. Седые старики в меховых жилетах и свитерах грубой вязки, пусть не чесали в затылках, но эта сцена выглядела в точности как на картинах советской эпохи, где деревенские жители впервые слушают просвещенного агронома или в городе встречаются со снизошедшими до них политическими фигурами. Но впечатление это было обманчиво – седые старики глядели внимательно, вопросы задавали дельные, вспоминали нужное мгновенное. В результате данных прибавилось. Были внесены изменения и наконец Милена презентовала итоговый результат – как раз тогда я подсел поближе и начал вникать.
