Deirdre May Moss
Квартирник
ВАСЯ. И всё-таки…
САБИНА. Всё-таки что?
ВАСЯ. Всё-таки есть, что пожевать? Я проголодался тут с вами.
ЮННА. Всё-таки есть ещё кексы. Сейчас принесу.
ЮННА уходит на кухню за кексами.
САБИНА. Как-то всё прямо плывёт перед глазами…
ВАСЯ. Это тебя так с тройного коньяка развезло. Боюсь представить, сколько градусов было в этом адском коктейле.
САБИНА. Он был такой вкусный… Я и не заметила, как оп – и до дна. К тому же, я вообще почти не пью.
ВАСЯ. Осторожнее надо, ты чего.
САБИНА. Ладно, сейчас полежу немного, и полегче станет.
САБИНА ложится на диван и прикрывает глаза. Возвращается ЮННА, в руках у неё – наполовину опустевшее блюдо с кексами.
ЮННА. Вовремя я их стащила: ещё бы чуть-чуть – и нам бы и кексов не досталось. Ребята надымили, кстати – ужас. У них там в прямом смысле слова своя атмосфера: даже с другим газовым составом. А Сабина чего? Заснула?
ВАСЯ. Нет, просто отдыхает.
САБИНА. Я не сплю! Плоховато стало – вот и прилегла.
ЮННА (обеспокоенно). Может быть, тебе активированного угля дать? Или полисорб? Зачем ты Леськину жижу пила? Ладно мы – но ты-то пьёшь раз в никогда, тебе нельзя такое.
САБИНА. Я и не планировала много… Случайно получилось. Всё нормально, просто лежать хочется.
ЮННА. Ну смотри. Лежи тогда, не трогаю тебя.
ЮННА ставит блюдо с кексами на пол и садится с другой стороны дивана. ВАСЯ берёт себе один кекс и с аппетитом ест.
ВАСЯ (ЮННЕ). Вкуснятина! Спасибо тебе!
ЮННА. Нам! Это мы с Лесей старались.
ВАСЯ. Вам спасибо. Но ты – так вообще кулинар от бога, не устану это повторять.
ЮННА. Да ладно, велика ли наука? Смущаешь тут меня!
ВАСЯ. Не смущаю, а правду говорю.
САБИНА (приподнимается). И мне дайте, пожалуйста. Я тоже голодная.
ЮННА. Ой, а ты куда? Тебе же плохо.
САБИНА. Полежала с закрытыми глазами – и стало хорошо. Только кушать теперь хочется.
ЮННА (протягивает САБИНЕ кекс). Держи. Рада, что тебе полегало.
САБИНА (с наслаждением откусывает). М-м-м! С хрустящей корочкой!
ЮННА (бормочет). Кажется, горелый попался. Хочешь, поменяю на нормальный? Если они, конечно, остались.
САБИНА. Нет-нет! Не надо. Меня всё устраивает.
ЮННА. Да что с тобой не так?
Пауза. САБИНА хрустит горелым кексом, ВАСЯ свой кекс доел и теперь тихо играет на гитаре, ЮННА слушает.
САБИНА (задумчиво). В следующий раз буду ещё осмотрительнее, пожалуй… Не хочу, чтобы из-за Лесиных коктейлей у меня однажды развился алкоголизм.
ЮННА. С твоими темпами выпивания он не разовьётся никогда, можешь успокоиться.
САБИНА. Кто знает, кто знает… (Она говорит как будто про себя, нервно отряхивая крошки с кончиков пальцев на блюдо.) Я уже ни в чём не уверена, по правде говоря. Но буду стараться – а что мне ещё остаётся? Сначала один, потом два – и всё равно как огурчик, а потом… потом водка на кухне в четыре утра. И так каждый день. И так по кругу.
ЮННА. Вот об этом даже не смей думать! Подобная участь скорее Егора постигнет. Или Лесю. Или любого из нас, но тебя – в последнюю очередь. Ты же из нас самая ответственная, больше всех о своём здоровье заботишься.
ВАСЯ. Я так понимаю, я не в счёт?
ЮННА. Пока не в счёт.
ВАСЯ (продолжает играть). Понял. Принял. Уяснил.
САБИНА (жёстким тоном). Я вам дам – спиться они решили.
ЮННА. Ничего мы не решали! Я же всего-навсего пример привела…
САБИНА (меняется в лице). Да к чёрту такие примеры! Я не переживу… если ещё и вы… туда же.
ЮННА (обнимает её, нежно улыбаясь). Мы никогда не сопьёмся. Обещаю тебе.
В глазах САБИНЫ – старательно подавляемый ранее страх, теперь вырвавшийся на свободу. Плечи напряжены и приподняты, взгляд устремлён в пол, губы сжаты.
САБИНА. Наверное, года в три она бы мне тоже так сказала.
ЮННА. Кто – она?
САБИНА. Мама.
Неловкая пауза. ВАСЯ прекращает играть и смотрит на САБИНУ округлившимися глазами, не зная, что ответить. ЮННА сопит и пытается собраться с мыслями.
САБИНА. Мне тяжело верить подобным обещаниям… из-за неё. Потому что она предаёт их каждый день – только этим и занимается, с утра и до позднего вечера. Она не говорила об этой проблеме никогда на моей памяти, но дала мне слово в тот момент, когда я родилась. Каждый родитель, решившийся завести ребёнка, негласно даёт ему и самому себе слово вырастить достойного человека в достойной среде.
ЮННА (тихо, с потускневшим взглядом). Не могу сказать, что у тебя не получилось вырасти достойной.
САБИНА. А это уже исключительно моя заслуга! Моя… и папина. (Её голос срывается, она ненадолго замолкает.) Он был единственным адекватным человеком в этом дурдоме. Впрочем, и остаётся. Я чувствую его присутствие в своей квартире. И именно это ощущение даёт мне стимул продолжать жить, терпеть её попойки, придирки без причины, крики. Иногда мне кажется, что я и не человек вовсе, а механизм, из-за работы которого наш домашний очаг, если это можно так назвать, ещё не развалился.
ЮННА. Подожди… Разве твой папа?..
САБИНА. Нет, он не умер. И слава богу, иначе я бы уже, наверное, здесь не сидела. Просто мы слишком редко общаемся – он меня любит, безусловно, я это чувствую. Но мне мало, как, наверное, было бы мало любому ребёнку.
ВАСЯ. Я в шоке.
САБИНА (с вымученной улыбкой). Это нормально.
ВАСЯ. И ты столько молчала? Мы ведь и знать не знали, что у тебя в жизни творится!
САБИНА. А зачем делиться? Кому от этого станет легче? Я только всех нагружу своими проблемами, как будто ни у кого в придачу нет своих…
ЮННА. Тебе станет легче… Этого достаточно.
САБИНА. Нет. Недостаточно.
Пауза. В глазах САБИНЫ нет ни отблеска слёз – напротив, взгляд стальной, словно она неживая.
САБИНА. Юнна, вот ты завидуешь моему трудоголизму… а там ведь совершенно нечему завидовать. Ты, возможно, не в курсе, но я работаю отнюдь не ради денег. Точнее, деньги – это, безусловно, хорошо, однако… я пропадаю на работе, чтобы не появляться дома. Потому что у меня и дома в его привычном понимании нет. Есть эта квартира, где почти двадцать четыре часа в сутки существует мать. И ещё… я стараюсь из-за всех сил, трачу нервы и здоровье, только бы в будущем не жить так, как она. Притом нельзя сказать, что я её ненавижу – напротив, люблю, и это парадоксально. Но моим глубинным кошмаром было, есть и остаётся продолжение её судьбы… Вот та причина, по которой я почти не пью, а раньше и вовсе не пила. Я боюсь, что мой постоянный контроль над ситуацией однажды даст сбой, и я не смогу остановиться. И полечу в бездну.
ЮННА. Тебе срочно необходимо от неё съезжать!
САБИНА (с горькой усмешкой). Были бы деньги. Но вот подзаработаю, поднакоплю – и как только, так сразу.
ЮННА (твёрдо). Можешь жить у меня. Когда захочешь. В любой момент приехать и остаться, на сколько нужно.
САБИНА. Так мне неловко… Спасибо тебе большое, но я так не могу. Вот на квартирниках пользуюсь случаем не ночевать дома – не без скандалов, конечно, но ухожу. И мне здесь замечательно. Я не могу описать в полной мере, насколько я вам, ребята, благодарна за то, что вы дарите мне ощущение дома.
САБИНА говорит отчётливо, но монотонно, без единой эмоции в голосе и на лице. Только страх будто пропитывает собой каждое её слово, всё её существо. ЮННА и ВАСЯ в полной растерянности, вопреки развитой эмпатии они понятия не имеют, как стоит действовать в сложившейся ситуации. До поры до времени никто не замечают стоящую в дверях ЛЕСЮ, которая пришла ещё давно и, не дыша, прослушала полностью весь монолог. Когда же её замечают герои и зрители, ЛЕСЯ вновь пребывает в состоянии глубокого потрясения – её ресницы и губы дрожат, руки беспомощно теребят край футболки.
ВАСЯ. Леся?.. Ты к нам вернулась?
ЛЕСЯ (всхлипывая). Да, я вернулась. Однако сейчас это уже не важно – равно как и зачем я тут.
Она одним прыжком приближается к САБИНЕ и крепко, трясясь, обнимает её, прижимая голову к груди, утыкаясь лицом в макушку и обхватывая руками, точно стремясь своей спиной прикрыть её от невидимых пуль. По щекам ЛЕСИ бегут ручьи слёз – но это настоящие, искренние слёзы.
САБИНА. Лесь, ты чего?
ЛЕСЯ (рыдая). Я?! Я ничего! Вот поражаюсь стою: как у тебя удалось взрастить в себе настолько красивую, живую личность в настолько гнилой и безжизненной почве?
САБИНА. Да не всё так ужасно…
ЛЕСЯ. Ужасно, прекрасно – можешь говорить, что угодно! Вот только я всё вижу, Сабин, и слышу не только что ты говоришь, но и то, как ты это делаешь.
САБИНА. Я не хочу, чтобы ты из-за меня так плакала.
ЛЕСЯ. А я по-другому не могу! У меня болит всё изнутри за тебя, понимаешь ты это? И слёзы – это лишь метод облегчить эту боль. Будь я тобой… Да окажись я на твоём месте, я бы уже давно шагнула из окна. Вот так: раз – и нет ни меня, ни душащих меня кошмаров. А ты день за днём, подходя к самому краю, делаешь шаг назад… Для меня это невообразимо – никогда не чувствовать себя в безопасности. Но ты так живёшь… И я одновременно чувствую восхищение твоей стойкостью и ужас от осознания, что так быть не должно. Человек не должен привыкать к постоянному животному позыву спрятаться. Каждый имеет право на дом и на тех, кто будет его там ждать. Я не ценила того, что имею, это было что-то совсем базовое, а ты… Ты заставила меня мыслить иначе. И, если ты захочешь, если тебе это нужно, можешь считать меня, нас, своей второй семьёй, которая защитит тебя от всего на свете и даже думать не даст о том, что когда-нибудь твоя жизнь окончится в бездонной пропасти. Чтобы настолько целеустремлённый, умный и морально сильный человек когда-либо там оказался… Даже я со своим воображением не могу себе представить подобный сюжет. Это попросту невозможно.
ЛЕСЯ чуть ослабляет хватку и на пару сантиметров отстраняется.
ЛЕСЯ. Тебе там вообще есть, чем дышать? А то ты говори…
САБИНА (плачет, впервые за всё время). Да… Ты права: мне нужно говорить. Я многовато держу в себе.
ЛЕСЯ. Многовато? Серьёзно? А мне казалось, что всё.
САБИНА (шёпотом). Может, и правда всё… Спасибо тебе. И всем вам ещё раз спасибо. Без вас у меня не получилось бы сохранить моральную устойчивость.
ЛЕСЯ. И приходи ко мне на квартирники. Приходи всегда. Даже просто так, можешь без стука и без приглашения. Я укутаю тебя в одеяло, сварю какао и приготовлю сметанник – только извини, если пригорит. Я как ни стараюсь, каждый раз всё сгорает…
САБИНА (улыбается). Мне так даже больше нравится.
ЛЕСЯ (заражается её улыбкой). Ну, вот и прекрасно. Договорились, значит.
ЛЕСЯ постепенно освобождает САБИНУ из объятий и садится на пол рядом с диваном. Лица обеих светятся счастьем, которое передаётся ВАСЕ и ЮННЕ.
САБИНА. Какие же вы всё-таки хорошие… Уму непостижимо.
ЛЕСЯ. На себя посмотри. Зеркало в коридоре висит.
САБИНА (встаёт с дивана, перешагивая через ЛЕСЮ). А вот знаешь, что? Схожу и посмотрю. Заодно водички себе принесу, а то в горле пересохло. Вам захватить?
ВАСЯ и ЛЕСЯ (хором). Нет, спасибо!
ЮННА. Я тоже себе взяла.
САБИНА (уходит). Ладно. Тогда пойду.
ВАСЯ (вдогонку САБИНЕ). Проведай там этих двоих. А то вдруг они уже кухню спалили?
ЮННА. Ну нет, мы бы почувствовали.
САБИНА выходит из зала. Ребята остаются втроём. Они молчат, но молчание, повисшее в зале, отнюдь не тяжёлое – скорее, умиротворённое.
ВАСЯ. Лесь, и что это было?
ЛЕСЯ (пожимая плечами). Это была я. Настоящая я. И я хотела взять на себя боль человека, который действительно в этом нуждался. Возможно, в поглощении и уничтожении плохого и заключается моё предназначение как личности в социуме.
ЮННА. Рада, что ты наконец-то до этого дошла.
ЛЕСЯ. Не дошла бы, если бы не Лёня.
ЮННА. Ой, он может…
ЛЕСЯ бросает взгляд на блюдо с остатками кексов.
ЛЕСЯ (удовлетворённо). И всё-таки про кексы я не соврала!
ВАСЯ. Да, замечательные кексы, едим с удовольствием.
ЛЕСЯ. Даже мои?
ВАСЯ (со вздохом). Даже твои… Ну а куда денешься? Как сказал бы дед, голод не тётка.
ЛЕСЯ. В холодильнике, если что, ещё есть гречка…
ВАСЯ. Ого! А можно?
ЛЕСЯ. Недельной давности.
ВАСЯ. Тогда не надо, спасибо!
ЛЕСЯ (лукаво). Ничего, ничего… Ещё не пять утра.
Конец пятой сцены.
Свет в зале гаснет и зажигается на кухне.
Сцена шестая
Действующие лица: ЕГОР, САБИНА, ЛЁНЯ, ЮННА
Когда САБИНА появляется на кухне, становится понятно, что ребята уже долго разговаривают за жизнь. Играет приглушённая, спокойная музыка, ЛЁНЯ и ЕГОР сидят за столом и по очереди что-то друг другу доказывают – но дружелюбно, без всякой агрессии. В помещении сильно накурено. На столе покоятся закончившаяся трубка, импровизированная пепельница, ЛЁНИН вейп и электронная сигарета ЕГОРА.
САБИНА. Ну вы, ребят, даёте, конечно… Окно хоть откройте, а то вообще нечем дышать.
ЛЁНЯ и ЕГОР одномоментно прекращают говорить и поворачивают головы в сторону САБИНЫ.
ЕГОР. Так оно, как бы… открыто.
САБИНА. Правда, что ли?
ЛЁНЯ. Ты проходи, я сейчас весь дым выгоню. (Он вскакивает и начинает энергично размахивать руками, выгоняя дым в окно.) Вот! Раз-два, раз-два… Видишь – уже лучше становится.
ЕГОР. Ба! Я теперь вижу Лёню! А то всё сидел, мучался мыслью, что разговариваю с воображаемым другом.
ЛЁНЯ. Нет, нет! Я вполне себе настоящий, можешь пощупать.
САБИНА (наливает в стакан воды из-под крана). Сколько вы тут всего выкурили?
ЛЁНЯ. Ну, смотри… Трубка была, электронка была, моя парилка была…
ЕГОР. Сигареты?
ЛЁНЯ (озадаченно). Сигарет же не было.
ЕГОР. Были, Лёня, были.
ЛЁНЯ. Ну, значит, ещё сигареты. Вот и получается…
САБИНА. Мне жалко ваши лёгкие.
ЕГОР. Лично мои уже ничего не спасёт. А как там наши юные друзья в комнате поживают?
САБИНА. Хорошо. Только просили вам передать, чтобы вы тут ничего не подожгли.
ЕГОР. Не подожжём, пусть не беспокоятся. Чтобы что-то поджечь, нужно сначала достать спички или зажигалку. Или плиту включить на худой конец и сунуть полотенце в газ. А мне лично вставать лень.
ЛЁНЯ (приземляется обратно на стул). Справедливо. Очень уж хорошо сидим.
ЕГОР. Садись и ты с нами! Мы тут обсуждали… А что мы обсуждали, Лёнь? Точно, вспомнил. Мы обсуждали философию Канта.
ЛЁНЯ. Вообще-то, когда вошла Сабина, ты рассказывал, как тебя пьяного стошнило на ботинки полицейскому в метро.
ЕГОР. Мог бы и не стыдить перед дамой и подыграть. Друг ещё называется.
ЛЁНЯ. А что я могу сделать, если не умею врать?
САБИНА (садится за стол со стаканом воды). Я тоже хочу эту историю послушать.
ЕГОР. Ой, нет, на бис уже не смогу. Прошу прощения, Сабина Рашидовна, но вас я порадую этой потрясающей воображение историей как-нибудь в другой раз – слишком уж Леонид Леонидович меня смутил. Теперь даже не могу с мыслями собраться.
САБИНА (расстроенно). Ну вот!
ЛЁНЯ (САБИНЕ, заговорщически). Я тебе расскажу попозже. В подробностях.
САБИНА (довольно). Договорились.
ЕГОР. А то, что я тут сижу, вас не смущает?
ЛЁНЯ. Ни капли.
Вдруг на кухню заходит ЮННА.
ЮННА. Злостные курильщики – убийцы здоровья, не хотите сыграть с нами в «Правду или действие»?
ЛЁНЯ (встаёт со стула). О, это можно! Идея прекрасная.
САБИНА. Это они курят, я просто рядом сижу.
ЮННА. Знаю, знаю. Так что по игре? Вы с Егором идёте?
ЕГОР. Мне вставать лень…
ЮННА (вздыхая). Понятно всё с тобой, дед. А ты, Сабин?
САБИНА. Я с Егором здесь посижу. Нужно социальную батарейку восполнить, плюс – всё ещё спать хочется.
ЮННА. Не хотите – как хотите. Пошли, Лёнь. Мы с Лесей там такой фант для Васи придумали…
