Deirdre May Moss
Гелиозис
НЕЗНАКОМЕЦ. Не надо меня трогать. Сказал же… Всё со мной прекрасно.
НЕЗНАКОМКА мотает головой. Глаза её начинают блестеть в тусклом жёлтом свете старой люстры. Её голос дрожит.
НЕЗНАКОМКА. Хватит врать… Я же вижу. Я не глупая. Можешь думать обо мне как угодно плохо, но не думай, пожалуйста, что сможешь оттолкнуть меня, когда я хочу тебе помочь и вижу, что тебе в самом деле нужна эта помощь.
НЕЗНАКОМЕЦ (устало трёт ладонью глаза). Я не болен. И мне не нужна помощь.
НЕЗНАКОМКА (чуть не плача). Тогда что случилось? Расставаясь с тобой две недели назад, я видела перед собой совсем другого человека, а сегодня… Сегодня здесь будто не ты, а… труп ходячий! (Переводит дух и продолжает.) Почему, почему ты не даёшь мне шанса хотя бы попытаться тебя выслушать, понять и помочь тебе?! Я же… очень хочу это сделать, правда, всем сердцем хочу. Я хочу, чтобы ты вновь улыбался, шутил свои дурацкие шутки и курил в окно, хоть это меня и злит ужасно! Я хочу чувствовать тепло живого тебя… А сегодня… Я будто кричу в глухую стену! Ты ведь и сейчас меня не слушаешь, верно?
НЕЗНАКОМЕЦ (выдыхая дым в окно). Пойми, не всегда всё будет исключительно так, как хочется тебе.
НЕЗНАКОМКА (устало). Верно.
НЕЗНАКОМКА, топая, отходит к кровати и с разбега прыгает на неё. Та отвечает жалобным скрипом.
НЕЗНАКОМКА. Зачем я вообще сегодня сюда пришла?!
Она нервно теребит пальцами лилию на цепочке, которая висит у неё на шее.
НЕЗНАКОМКА. Вот ты молчишь… а я скажу, зачем. Потому что я искренне хочу тебя видеть! (НЕЗНАКОМЕЦ поднимает на неё удивлённый взгляд.) Да-да, и не смотри на меня так. Каждый раз я прихожу сюда… с одной лишь надеждой и одной-единственной целью… Назовёшь меня зависимой – я не против, в конце концов, так оно и есть. Ничего мне уже не надо. Понимаешь ты? Ни-че-го! Я всё ещё честно пытаюсь жить прежней жизнью, однако… не представляешь, насколько тяжело она мне сейчас даётся. Точно цвета стали на два тона бледнее, еда – картонной, а запахов словно и вовсе никогда не существовало. И Коля… я почти каждый день встречаю его из института, как раньше, вот только у меня странное, грызущее чувство… как будто я с ним изменяю. Можешь себе вообразить такой абсурд? Ах, да… конечно… куда тебе?
НЕЗНАКОМЕЦ. И поэтому ты сегодня здесь?
НЕЗНАКОМКА. Не перебивай! Ну вот. Я словно уже и не хочу никакой свадьбы, а иду на это по той лишь причине, что так надо, что родители расстроятся и что – самое важное – Колю эта новость убьёт… Он очень близко к сердцу всё принимает… И все эти встречи из института – я… ловлю себя на мысли, раз за разом, что не хочу туда идти. А раньше – просыпалась и засыпала… и всё с одним желанием…
НЕЗНАКОМЕЦ. И всё-таки… ты поэтому сюда вернулась?
НЕЗНАКОМКА. Сказала же, не перебивай! Ты невыносим! Упрям! Самонадеян! И уверен в том, что ты лучше всех на свете, пусть это ни на йоту не так! Я тебе душу изливаю, а ты…
НЕЗНАКОМЕЦ. Да что ты, в сущности, обо мне знаешь?
НЕЗНАКОМКА (робко). В том-то и дело, что почти ничего…
Длительная, напряжённая пауза. Герои молчат, обдумывая недавний диалог, и каждый точно осознаёт про себя что-то неприятное. Их лица становятся всё отстранённее, а глаза – тусклее. Но время от времени один бросает мимолётный взгляд на другого, в следующую же секунду снова отворачиваясь в сторону.
НЕЗНАКОМКА. А музыки-то нет…
Она встаёт с кровати, подходит к приёмнику и что-то пытается на нём крутить, однако у неё ничего не выходит. НЕЗНАКОМЕЦ какое-то время молча наблюдает за сценой.
НЕЗНАКОМЕЦ (вздыхая). Дай я.
НЕЗНАКОМКА. Да, пожалуй, так быстрее будет.
Она всё ещё в полусне возвращается к кровати и садится на краешек, плотно сжав колени и устремив взгляд на собственные запястья. НЕЗНАКОМЕЦ созерцает её поникшую макушку.
НЕЗНАКОМКА (с горечью в голосе). И почему только оно происходит?.. Что с нами вообще такое происходит?
НЕЗНАКОМЕЦ. Ясное дело, что…
НЕЗНАКОМКА. Ничего не ясное! Я не понимаю! Не понимаю, почему оно происходит именно так…
НЕЗНАКОМЕЦ. Не ломай драму.
Он садится на кровать рядом с НЕЗНАКОМКОЙ. Та сжимается в комочек и, по выражению лица, чуть не плачет.
НЕЗНАКОМЕЦ. Скажем так. Я тоже толком не знаю ни как это правильно назвать, ни почему оно ощущается так, а не иначе. Но… в любом случае из данной ситуации мы должны вынести одну важную вещь – опыт. А хорошим он будет или плохим – это, в сущности, не так уж важно.
НЕЗНАКОМКА. Что ты хочешь этим сказать?
НЕЗНАКОМЕЦ. Я хочу тебе донести, что, как бы то ни было, мы обретём жизненный опыт. И всякий опыт ценен – хоть болезненный и разрушающий, хоть бережно достраивающий твою личность.
НЕЗНАКОМКА. Это верно…
Они сидят на кровати, вытянув ноги и не решаясь придвинуться ближе друг к другу. Из приёмника тихо играет песня Дэвида Боуи.
НЕЗНАКОМКА (улыбаясь). О, Дэвид Боуи играет.
НЕЗНАКОМЕЦ. Вот видишь – уже узнаёшь.
Его взгляд падает на лилию на шее у НЕЗНАКОМКИ.
НЕЗНАКОМЕЦ. Ты мой подарок носишь?
НЕЗНАКОМКА. Да, ношу… Почти постоянно. Она мне нравится – эта лилия.
НЕЗНАКОМЕЦ. А Коле что сказала? Или он не спрашивал?
НЕЗНАКОМКА (обречённо). Сказала, что подруга на юбилей подарила.
НЕЗНАКОМЕЦ. Вот как…
НЕЗНАКОМКА рассеянно кивает и смотрит в пространство, точно ведя разговор одновременно и со зрителями, и с собеседником, и сама с собой.
НЕЗНАКОМКА. А со мной ведь такое впервые. Ужасное, сильное, разрушительное чувство…
НЕЗНАКОМЕЦ. Пусть сильное, пусть ужасное. Меня ещё никогда так ничего изнутри не грело.
НЕЗНАКОМКА. Грело? Ха-ха (горько)… Оно не греет – оно сжигает. До тлеющих угольков. Нет – там даже угольков не осталось никаких. Даже тлеть уже нечему… Я не надеялась, не верила, что когда-либо такая болезнь меня коснётся – точнее, напротив, верила, что не коснётся. А она – здесь, со мной… Вот так сюрприз! Вот так спасибо…
НЕЗНАКОМЕЦ. Это и не болезнь никакая. Это всё физиология…
НЕЗНАКОМКА. Называй, как считаешь нужным.
НЕЗНАКОМЕЦ. И с чего ты взяла, что мы теперь непременно обречены страдать?
НЕЗНАКОМКА. Да неужели ты не понимаешь?! Я без пяти минут замужем, ты – почти женат. У тебя твоя жизнь, у меня же – моя. И мы почти что ничего друг о друге не знаем. Мы виделись-то от силы пару раз… Разве ж это можно назвать любовью?
НЕЗНАКОМЕЦ. А как это ещё назовёшь?
НЕЗНАКОМКА. Я не знаю… Я ничего не понимаю.
Пауза. НЕЗНАКОМКА обессиленно падает лицом в сложенные на коленях руки.
НЕЗНАКОМКА. Возможно, мне и хотелось бы, чтобы у этого было какое-то будущее… И я – честно признаться – до конца буду в это верить. Хотелось бы не мучаться противным чувством измены… хоть, казалось бы, причины ему как таковой нет. Хотелось бы вечно следовать зову сердца… Но все эти правила…
НЕЗНАКОМЕЦ. Да что – правила? Что нам до каких-то там правил? Тут скорее мораль всему диктатор… Твой собственный внутренний закон, который ты сам некогда посеял и бережно взрастил.
НЕЗНАКОМКА. Без разницы. Так или иначе, и правила, и мораль придётся преодолеть. А преодолевать – особенно идти против себя самого – всегда больно, ужасно больно.
НЕЗНАКОМЕЦ. И что же? Тебя это пугает?
НЕЗНАКОМКА (мотает головой с отрешённым взглядом). Нет. Когда я сердцем чувствую, что нужно, – значит, непременно нужно.
НЕЗНАКОМЕЦ. И ты готова ради… кхм… любви даже себе изменить?
НЕЗНАКОМКА. Отчего же сразу изменить? Так, внести кое-какие поправки… Иначе будет ещё хуже, иначе… я ещё больше себя предам… если сейчас сердце не послушаю.
НЕЗНАКОМЕЦ. Вот оно как…
Он задумчиво обводит взглядом комнату, выдерживая паузу.
НЕЗНАКОМЕЦ. Ты, стало быть, полагаешь, что у нашей истории может быть продолжение?
НЕЗНАКОМКА (поднимает взгляд на его лицо, в её глазах стоят слёзы). Конечно, может… Ну разумеется, может! Какое – это уже от нас зависит. Но я хочу быть свободной – а значит, принадлежать самой себе в выборе пути и следовать исключительно своим желаниям.
НЕЗНАКОМЕЦ (про себя). А я, пожалуй, спокойствия хочу… Так сказать, отдыха души…
Вдруг НЕЗНАКОМКА встаёт с кровати и стремглав бежит к приёмнику, по пути сбивая стопку бумаг с трюмо. Белый вихрь разлетается по полу комнаты, а по радио начинается песня «Amsterdam» исполнителя Gregory Alan Isakov. НЕЗНАКОМКА так же быстро, спотыкаясь, бежит обратно к НЕЗНАКОМЦУ и становится напротив него.
НЕЗНАКОМКА. Поцелуй меня. Сейчас.
НЕЗНАКОМЕЦ целует НЕЗНАКОМКУ. Свет гаснет. Теперь освещены лишь тёмные силуэты героев. Далее в спектакле задействована хореография, близкая к тексту песни, но базированная всё-таки на чувствах НЕЗНАКОМКИ и НЕЗНАКОМЦА друг к другу. Она наполнена эмоциями и представляет собой постановку в постановке.
По окончании хореографии свет гаснет окончательно. Герои засыпают.
Когда появляется первая утренняя заря, НЕЗНАКОМКА осторожно, чтобы не разбудить НЕЗНАКОМЦА, поднимается с кровати, смотрит на время и, ахнув, начинает спешно собираться.
НЕЗНАКОМКА. Ох, вот я глупая. Почти проспала. Слава богу, мне кошмар приснился, а так – до полудня бы не просыпалась.
