Даша Катышева
Дорога в тупик. Часть 1
– Очень хорошо, но ты немного неточно показала Калязин, – историчка встала со своего места и подошла к карте. – Вот он.
Палец учительницы находился в сантиметре от кончика её указки.
– Но здесь его не видно, – стала парировать девушка, – я не могла показать настолько точно, мы ведь…
– Я знаю, ничего страшного. Снижать оценку за Калязин я точно не собираюсь – я не оттуда.
По классу пробежал лёгкий смешок. Корнелия уже было подумала, что Катю отпустят с пятёркой досрочно, но то, что произошло в дальше, удивило не только её, но и всех одноклассников.
Катя Ярцева была соседкой Корнелии по комнате, и на протяжении последних трёх дней наблюдалась одна и та же картина: девушка до полуночи сидела с учебником истории и готовилась к контрольной. С её памятью, техниками скорочтения и ответственностью ничего, кроме отличной оценки, ей не угрожало. Но не тут-то было.
– Задам тебе ещё один вопрос и отпущу, – проговорила историчка. – Характерные черты идеологического нэпа сорок первого года2.
Услышав эти слова, Катя как-то неестественно побледнела и замолчала. Класс, не ожидая такой реакции, в изумлении уставился на отличницу. Ярцева опустила голову вниз.
– Это тот же самый промежуток времени, о котором ты сейчас рассказывала, – добавила Валерия Владимировна.
Девушка стояла с каменным лицом – она сама не могла поверить в то, что это происходит на самом деле. Вторая часть четвёртого вопроса, которую она решила отложить на потом и не повторять, надеясь, что этот вопрос не попадётся. В классе стало так тихо, что Корнелия стала слышать дыхание учеников.
– Я… – начала Катя и запнулась.
Валерия Владимировна ждала. Еле шевеля губами, девушка выдала:
– Характерные черты я не помню.
Она уставилась вниз с таким выражением лица, как будто из глаз вот-вот хлынут слёзы.
– Ну хорошо, а как возник этот идеологический нэп, ты помнишь?
– Власти решили, что одной коммунистической идеологии мало, – это всё, что знала Катя Ярцева.
– Что ж, ладно. На второй вопрос ты не ответила, зато первый рассказала очень хорошо. Поэтому ставлю тебе четыре, садись.
Катя запаниковала.
– Может быть, вы что-то ещё спросите? Я всё знаю, только вот это подзабыла… Любой вопрос, я на всё отвечу!
– Я бы с удовольствием, но у меня целый класс не опрошен.
– Эту четвёрку, – её голос дрожал, – можно пересдать?
– Можно, только на следующих уроках. Пока садись.
Положив указку на стол, Катя кинулась на своё место, опустила голову вниз и закрыла лицо руками. В аудитории по-прежнему стояла гробовая тишина: если четыре у Ярцевой, у всех остальных будет не больше двух баллов.
– Продолжим, – проговорила Валерия Владимировна, сделав пометку в классном журнале. – Один из нас мне обещал на прошлом уроке, что хорошо подготовится, – с этими словами историчка взглянула на Корнелию. – Пойдём проверим?
Терять нечего. Все опасения уже оправдались во время выступления Кати, а сейчас Корнелия просто смирилась с плохой оценкой. Единственная неприятность заключалась в том, что за двойку, которую она сейчас получит, дядя Филипп придумает ей какое-нибудь нелепое наказание.
Корнелия встала рядом с преподавательским столом и выжидающе поглядела на историчку.
– Скажи, пожалуйста, в чём заключается отличие в послевоенном развитии Советского союза и стран Западной Европы?
Она глубоко вздохнула. Вопрос попался не самый приятный, но и не плохой тоже: хоть что-то Корнелия знала.
– В Европе начались процессы демократизации…
– Не начались, а продолжились, – поправила учительница.
– Да, продолжились. Я оговорилась. Так вот, у них увеличились уже имеющиеся демократические свободы, а у нас политический режим ужесточился. Вырос культ личности Сталина – мы ведь победили в войне, и все начали считать, что это всё благодаря тогдашнему строю.
– Верно. Как этот период назывался? Когда культ личности Сталина возрос.
– Тоталитаризм?
– Нет, тоталитаризм – это режим. Но окончание правильное.
Девушка задумалась.
– Культ личности Сталина, – подсказала историчка, делая акцент на фамилии.
– Сталинизм?
– Ну конечно. Апогей сталинизма. Надеюсь, его настоящую фамилию ты помнишь?
– Джугашвили.
– Верно. А почему ещё ужесточился политрежим?
Корнелия помнила только две причины: победу в войне и разрушенную экономику. Если тема вопроса не сменится, придётся выслушивать очередной поток нотаций от дяди Филиппа.
– Война нанесла большой ущерб экономике, – медленно начала девушка, – и нужно было её восстановить. Чем раньше, тем лучше. А для того, чтобы её можно было быстро восстановить, нужно сохранить жёсткую централизацию власти.
Ну вот и всё. Больше по этому вопросу в голове ничего не было. На следующий вопрос по этой теме Корнелия не ответит.
Валерия Владимировна посмотрела на неё и вздохнула. Встала со своего места.
– Что ж, правильно.
Она прошла мимо Корнелии, аккуратно положив руку ей на плечо в знак одобрения, подошла к доске и написала на ней: «1941 год».
– Уже в июле, через несколько дней после начала войны, развернулось партизанское движение. Что ты об этом знаешь?
Корнелия чуть не подпрыгнула от радости. Про партизанское движение она знала очень много – это тот самый вопрос, который сделал бы ей пятёрку.
– В июле было принято постановление «Об организации борьбы в тылу германских войск», были созданы подпольные обкомы и райкомы партии и комсомола… – с энтузиазмом начала она и говорила без остановки минуты три, пока её не перебили.
– Достаточно, – Валерия Владимировна подошла к своему столу и придвинула к себе журнал. – Садись, Корнелия.
Историчка не всегда произносила оценку вслух. По её словам, оглашение баллов каждого перед всем классом неэтично, равно как совать нос в чужие дела.
– У меня не три? – задала единственный волнующий её вопрос Корнелия.
– Нет, пять, – ответила учительница. Девушка округлила глаза от удивления. Отличница Катя позеленела.
После ответа Корнелии класс вздохнул с облегчением – Катю просто решили проучить за невежливую выходку в начале урока, а на самом деле ученикам ничего не угрожало. Дальше опрос пошёл бодро и закончился с неплохими результатами: несколько человек получило пятёрки, большинству с лёгкостью ставили четыре балла, а двойка была только у того, кто даже не открывал учебник.
Когда Валерия Владимировна объявила, что урок подошёл к концу и домашнего задания не будет, Катя самой первой выбежала из класса. Отличницу проводили насмешливым взглядом.
– Это всё из-за тебя, – пошутил весельчак Паша, тыкнув пальцем в Назара.
– С чего вдруг?
– Так у тебя тоже четыре! Такая же оценка, как у Ярцевой. Она тебе до конца жизни не простит.
– Да мне вообще как-то всё равно, – расплылся в улыбке парень. Он был явно в очень хорошем настроении. – И мне кажется, что Валерия Владимировна мне специально четвёрку поставила, чтобы позлить Ярцеву. Ты слышал, что она сегодня в начале урока вкинула? Я охренел.
– Так мы это на каждом уроке слушаем.
– Я не думал, что она перед контрольной так сделает.
– Да, пофиг. Ты лучше скажи, как так получилось, что тебя спросили именно про холодную войну? Ты ведь только её знаешь.
– Это везуха, братан! У меня теперь в триместре по истории четыре выходит.
Корнелия, которая собирала вещи, замерла и прислушалась. Слова Назара точь-в-точь описали её собственный случай: ни с того ни с сего Валерия Владимировна спрашивает именно ту тему, которую ты знаешь лучше всего. И это произошло не только с ней.
– Назар! – позвала она. – А первый вопрос ты ведь не знал, так?
– Да я даже не понимал, о чём она меня спрашивает, – ответил парень.
И снова совпадение: первый вопрос Корнелия тоже знала плохо.
– Ярцева наверняка проклятия про тебя пишет в женском туалете, – возобновилось обсуждение.
Катя! Её ведь тоже раскололи на втором вопросе… Корнелия забрала тетрадки и направилась к выходу. Выходит, что вторые вопросы от Валерии Владимировны били в самую суть. Как можно так точно попасть три раза подряд? Корнелия не отличалась математическими способностями, но прекрасно понимала, что это маловероятно.
Девушка дошла до своей комнаты – благо она оказалась пустой – и плюхнулась на кровать. Достала телефон, открыла переписку с сестрой.
«У меня есть подозрения по поводу одного человека», – написала Корнелия.
«Кого?»
«Пока не скажу. Мне нужно проверить и убедиться».
«Хорошо. Держи в курсе. Люблю».
***
Владимир понял, что всё изменилось, когда в школе появилась она.
Это произошло так быстро и неожиданно – он только вышел из кухни и направлялся к выходу из школы с задней стороны, чтобы встретить грузовик с продуктами на парковке, как в дверях показалась она – в сопровождении директора.
Он сразу узнал её. Грациозная фигура, тёмные волнистые волосы и великолепные карие глаза, которые снились ему уже четвёртый месяц. Директор говорил с ней о чём-то, но Володя не слышал ничего, кроме звучания её голоса – столь знакомого и приятного. Сергей Васильевич указал ей налево, в противоположную от кухни сторону, и пропустил вперёд. Она так и не обернулась и не заметила повара.
Володя не смог сдвинуться с места и отвести взгляд от удаляющейся фигуры. Если полгода назад она была красавицей, то сейчас она казалась просто необыкновенной красавицей. И поверить нельзя было, что она вернулась, что он снова видит её.
Володя очнулся, когда они уже почти подошли к лестнице; он даже не обратил внимания на то, что директор несёт её вещи. Из дальнего конца пустого коридора донёсся разговор:
– Маша, я безумно рад, что ты согласилась. Не знаю, что бы мы делали без тебя.
– Что ж, надеюсь, что дети обрадуются не меньше, чем ты, – рассмеялась она.
– Можешь не сомневаться. Под конец года они все тихие и покладистые.
Мария с директором скрылись на лестнице, и Володя перестал слышать, что они говорят. Но её голос по-прежнему звучал в голове; мужчине чудилось, что она до сих пор здесь.
Маша приехала с чемоданом – значит, она снова будет преподавать в школе? И каким образом директор отыскал её, не зная номера телефона? Или он только говорил, что не знает…
Володя решил, что подумает об этом позже, и поспешил за ними, чувствуя, как резво забился пульс. Длинный коридор первого этажа он преодолел за несколько секунд – благо никого не оказалось поблизости – а на лестничном пролёте успел расслышать голоса Марии и Сергея Васильевича, поэтому взлетел на четвёртый этаж и выглянул в коридор. В этот момент закрылась ближайшая дверь в одной из комнат – значит, Мария будет жить здесь.
Владимир не знал, что делать – врываться внутрь некрасиво, тем более, она там не одна, а с директором школы; а стоять и караулить Машу у двери слишком подозрительно, да и нетактично. Пока мужчина размышлял, как ему быть, в конце коридора отворилась дверь учительской, которая располагалась на том же этаже рядом с жилыми помещениями, и оттуда вышла Валерия Владимировна с пачкой тетрадок. Она хотела направиться к другой лестнице, но вовремя заметила Владимира, огляделась по сторонам и двинулась навстречу ему. Мужчина ждал.
– Лера, – тихо позвал он, когда она пересекла коридор и поравнялась с ним.
Учительница глянула вниз на пустую лестницу и только после этого подошла ближе.
– Да?
– Ты в курсе, что тут делает Мария?
– Какая Мария? – не поняла она.
– Ты знаешь, какая.
Она подняла брови и пристально посмотрела на повара.
– Ты серьёзно?
– Да. Она здесь.
Володя взглядом указал на ближайшую комнату.
– Только что прошла сюда вместе с директором и чемоданами.
– Ничего себе…
– Ты что-нибудь знаешь?
– Её могли позвать на замену уволившегося математика, других причин я не вижу.
– Позвать? Интересно, как её позвали, если Сергей меня заверил, что не знает её контактов?
– Так, Ромео, успокойся. Я в любом случае не в курсе.
Мужчина подошёл ближе, почти вплотную к её лицу, и одними губами произнёс:
– Ты можешь что-то узнать?
– Я никогда в жизни не буду делать этого специально, – тихо, но твёрдо отчеканила историчка.
– Очень жаль, – раздражённо произнёс повар.
Валерия ещё раз обернулась – в коридоре пока никого не было. Самое время переброситься парой более важных слов.
– А другие новости у тебя есть? – многозначительно посмотрев на него, проговорила она.
Володя опустил глаза вниз и потёр пальцами лоб.
– Пока ничего. Не за что зацепиться.
– Не забудь сообщить мне, как зацепишься, – сурово произнесла она.
– Обязательно.
Валерия ступила на первую ступеньку большой лестницы и зашагала вниз, разнося стук своих каблуков по всему пролёту.
Глава 2
«Хорошо. Держи в курсе. Люблю».
Динна положила телефон на стол и уставилась на работающую микроволновку. Но мысли были совсем не о еде.
Неужели в школе Корнелии орудуют эспесы?
Примерно на каждые десять тысяч человек на Земле приходится один одарённый. Речь не про гениев с большим интеллектом, а про тех, кто обладает сверхъестественными способностями: например, умеет распознавать ложь, взглядом двигать предметы или видеть вещие сны. Навыки эспесов отличались широким разнообразием, но их применение ставило под угрозу жизнь обычных людей. Поэтому для всех одарённых существовали Правила поведения, которые регулировались Всемирной организацией эспесов (ВОЭ), где хранится подробная информация об эспесах, живущих на планете. Как правило, их родители тоже были эспесами: «одарённость» заложена в генетическом коде.
Когда у эспеса рождался ребёнок, его проверяли и вносили в базу ВОЭ – если малыш тоже оказывался одарённым; а по мере взросления следили за его навыками, обучали обращаться со своими способностями и грамотно хранить эту тайну. ВОЭ работала исправно, не обделяя вниманием ни одного одарённого, благодаря чему подросшие дети эспесов безукоризненно подчинялись Правилам.
Но некоторые одарённые могли появиться на свет в самой обычной семье и даже не знать, кем они являются. Такие случаи тоже регулировались Правилом: эспесы, внесённые в базу ВОЭ, должны были незамедлительно сообщить о непосвящённом эспесе, если таковой им повстречается. Этот пункт прежде всего – мера безопасности для всех людей: непосвящённый может не уметь управлять своими способностями и создать массу разрушительных последствий, если его не обучить и не ознакомить с Правилами.
Но к сожалению, далеко не все эспесы следуют Правилам. Причин этому множество; основная – в том, что сверхъестественные способности деморализуют так же, как обилие денег или мировая слава. Многие одарённые считают себя лучше других по праву рождения и совершают преступления с уверенностью, что полиция их не найдёт.
Органы и вправду бессильны, ведь простые люди ни за что не поверят, что человека могли убить силой мысли, а его имущество испарилось в прямом смысле этого слова. С подобными «запутанными» делами работает полиция эспесов, в которой у каждого сотрудника есть свои сверхъестественные способности. Полиция эспесов присутствует в службе безопасности почти каждой страны, шифруясь под названиями разных отделов, и берёт на себя самые странные и загадочные происшествия.
Папа Динны и Корнелии был одарённым, равно как его младший брат Филипп, и оба служили в полиции эспесов. Девочкам передались необычные умения от отца, и, когда Динне исполнилось восемнадцать, она пополнила ряды сотрудников органов. Её назначение на должность было формальным: даже без корочки они с Корнелией с ранних лет участвовали в поимке преступников-эспесов, помогая своему дяде.
В частности, после потери отца Корнелию приучили сообщать дяде Филиппу обо всех людях, которые кажутся ей странными. Так за двенадцать лет ВОЭ поставила на учёт около пятнадцати эспесов, которые были рождены в обычной семье – и всё благодаря сёстрам Шмидт. С одной стороны, Динна гордилась Корнелией, но с другой – всякий раз опасалась за неё, ведь эспесы могли сделать всё, что угодно…
Необычное умение Корнелии – огромная физическая сила – поистине сверхъестественная способность, учитывая хрупкую комплекцию девушки. Она никогда не боялась вступать в схватку с теми, кто в несколько раз превосходил её по размерам, поэтому с юных лет бросалась на передовую, несмотря на протесты дяди и переживания старшей сестры. Худощавая на вид девочка могла запросто повалить на землю нескольких здоровых мужчин и даже поднять человека в три, а то и в четыре раза большего по весу – если удачно схватиться. Были времена, когда она пользовалась этим навыком слишком часто.
В России нападения эспесов сводились к минимуму – именно поэтому дядя Филипп принял решение вернуться на родину. После долгожданного переезда Корнелию отдали в подмосковную школу-пансион, где девочка могла спокойно закончить учёбу, и предварительно проверили наличие эспесов в учебном заведении. «Альфа» оказалась идеальным вариантом: недалеко от Москвы и ни одного одарённого. Но что, если даже здесь окажется эспес, да ещё и непосвящённый?
Микроволновка отрывисто звякнула, сообщая о том, что еда готова, и Динне пришлось отвлечься от своих мыслей; через тридцать минут пора выходить на работу. Девушка открыла дверцу печки, вытащила тарелку с котлетой и картофельным пюре, поставила её на стол и подошла к чайнику.
Как только она стала наливать кипяток, со стороны коридора послышался звук поворота ключа в дверном замке – вероятно, дядя вернулся.
– Привет! – крикнула Динна из кухни, слегка выглянув. Убедившись, что это Филипп, она добавила:
– А я как раз убегаю.
В квартиру зашёл мужчина среднего роста спортивной куртке и джинсах. Его потрёпанный вид и усталый взгляд указывали на длительную переработку: их смена должна была закончиться ещё утром. Но в полиции не бывает чёткого распорядка дня – сотрудники нередко проводят в офисе несколько суток и почти не видят дом – нормальная практика для тех, кто стоит на страже порядка. Девушка никогда не дожидалась своего дядю с работы и частенько задерживалась сама.
– Здравствуй, – голос мужчины прозвучал печально, не как обычно. Динна отвлеклась от своих дел, выглянула в коридор и внимательно посмотрела на дядю: его лицо казалось бледным.
– Что случилось?
Филипп в изумлении приподнял бровь, как будто она задала очень странный вопрос.
– А новости ты не читаешь?
Он был взволнован и зол непонятно на кого.
– Главные новости я на работе узнаю.
– На работе, значит…
Динна не любила смотреть федеральные каналы и листать статьи, где каждое известие могло стать поводом для разочарования. В свободное время (если оно появлялось) она читала художественную литературу и отдавала предпочтение фантастике – неплохой способ отвлечься от реальности. Но, похоже, реальности с каждым днём становится всё больше.
Дядя Филипп придвинул к себе стул и сел; его племянница осталась стоять. О неприятностях Динна предпочитала узнавать на ногах.
– Сегодня в десять с лишним утра был ограблен сейф Центробанка. Украдено всё подчистую.
Девушка недоверчиво нахмурилась.
– Как?
– Вся техника вышла из строя на пять минут. Если быть точнее, на четыре минуты пятьдесят четыре секунды. За это время грабители вынесли всё.
– О, господи, – Динна присела, встревоженно глядя на дядю и забыв про свою еду. – Это же банк в самом центре Москвы?
– Да, он. Главная новость на сегодня.
– Профессиональные хакеры на такое не способны? Это точно эспесы?
– Конечно. Любое отклонение от работы системы у них под сигнализацией, но ни одного сигнала не прозвучало. Затем камеры просто включились, дверь в одно из хранилищ была открыта, внутри – пусто.
– Кто-то силой мысли отключил технику?
– Других объяснений просто нет.
– Какая сумма?
– Два миллиарда долларов.
– Сколько?! – Динна даже не представляла такие числа.
Все деньги как будто растворились в воздухе, – продолжал Филипп. – Средь бела дня в районе Центробанка не смогли поймать никого.
– Не представляю, как это возможно без одарённых. Гору наличных скрыть просто нереально.
– Полиция перекрыла все дороги, проверила все грузовики, все фуры, даже бетономешалки. Мы пошли проверять внутри, допрашивать персонал. Ничего. Ни следа.
– Вышли на кого-нибудь?
– Нет, абсолютно. Единственное совпадение – наш с тобой коллега Марк, который выключает технику силой мысли, но во время преступления он был с нами. Ты его сегодня увидишь, он остался на вашу смену.
– Вы подали запрос в ВОЭ? Что там говорят?
– Сейчас опрашиваем всех эспесов в округе, которые могли бы это сделать. Пока у всех есть алиби.
– Тебе надо поспать, – сказала Динна, уставившись на затёкшие веки своего дяди.
Тот вздохнул.
– Разве что на часок. Потом поеду к Корнелии, посмотрю, как она учится, – он встал, громко отодвигая стул, и направился в спальню. Динна вскочила, на мгновение забыв про Центробанк.
– Филипп, подожди!
– Да? – он развернулся вполоборота в дверном проёме.
– Зачем тебе сейчас ехать в школу, тем более ночью? Ты был там два дня назад.
– Я хочу проверить её успеваемость.
– Она нормально учится.
– Что-то я в это не верю, – отмахнулся он и проследовал в свою комнату, на ходу расстёгивая бомбер.
– В этом и проблема, Фил! – Динна двинулась за ним. – Ей шестнадцать лет, а ты не можешь доверить ей такую незначительную вещь, как успеваемость по предметам!
– Она должна учиться хорошо, – несмотря на сильную усталость и нежелание спорить, дядя оставался непоколебим.
– Кому должна?
– Себе.
– Так если себе, почему ты едешь это контролировать? – не понимала девушка.
– В таком возрасте за детьми стоит приглядывать.
– Про что ты говоришь? – насторожилась Динна.
– Про всё.
– Это не смешно. У Корнелии есть голова на плечах.
– Динна, я не понимаю твой тон, – сурово заметил мужчина. – Корнелия несовершеннолетняя, я её официальный опекун и имею права следить за всеми сферами её жизни.
Но племянницу уже было не остановить.
– Ты устраиваешь ей тотальный контроль вместо того, чтобы дать свободу, и придираешься к любым мелочам, не замечая главного. Вспомни, как ты запретил ей неделю гулять в лесу из-за тройки по математике! Ну разве можно так с ней обращаться? – негодовала Динна. – А по поводу опеки у меня к тебе отдельный разговор.
– И какой же? – Филипп поднял голову и посмотрел на неё каменным взглядом. Но девушка не дрогнула.
– Я уже говорила об этом. Я хочу, чтобы ты передал опеку над Корнелией мне.
– Исключено.
– Она моя сестра! – повысила голос Динна. Нежелание идти на компромисс и категоричные ответы Филиппа выводили её из себя. – Я общаюсь с ней каждый день, я слушаю её, я понимаю её чувства. А всё, что делаешь ты – приезжаешь в школу всякий раз, чтобы прочитать ей нотацию или наказать её.
Мужчина лёг на кровать и закинул руки за голову – это ещё больше не понравилось Динне.
– Ты даже не интересуешься, что она хочет, в каком она состоянии, как прошёл её день в конце концов!
– Скажи, ты считаешь себя хорошим человеком? – спросил Филипп.
– Что за вопрос? Я скажу «да», а ты надавишь мне на жалость и скажешь, что тебя оскорбляет моя просьба о смене опекуна?
– Нет. Я скажу, что я воспитывал тебя с восьми лет. И если ты считаешь себя хорошим человеком, в этом есть моя заслуга. Тебе тоже было сложно, как Корнелии сейчас. Но раз ты выросла той, кем ты выросла – значит я не так уж неправ в своих методах воспитания?
Девушка отрицательно покачала головой.
– Нет. Ты не можешь нас так сравнивать. Ко мне ты никогда в жизни так не придирался, как к ней. А если бы придирался, я бы забрала сестру и сбежала – несмотря на то, что ты брат моего отца, – жёстко отчеканила Динна. – У меня не железные нервы, и у Корни тоже. Она готова воспринимать замечания, которые реально важны. Она без вопросов понесёт наказание за действительно серьёзный проступок – как в своё время несла я! Но ты наказываешь её за каждый просчёт, ты следишь за ней постоянно, ты приезжаешь в школу тогда, когда ни я, ни она об этом не знают. А если я прошу тебя изменить своё отношение к ней, ты тычешь мне пальцем в бумажку об опекунстве и говоришь, что имеешь полное право воспитывать её так, как хочешь!
Филипп молчал. Динна знала, он делает это специально – чтобы показать ей, как она своим многословием затыкает ему рот. Но девушка замолчала и давила в себе другие слова, чтобы не продолжить обвинять дядю – иначе диалог не состоится.
– Как минимум на две вещи я имею право вне зависимости от опекунства, – сказал Филипп после долгой паузы, – первое – отдохнуть от тяжёлой работы, второе – с девяти утра до десяти вечера приехать в школу и осведомиться об успеваемости своей племянницы.
Динна смотрела на него и понимала, что разговора больше не будет. А время поджимало: ей пора бежать на работу. Мысль о страшном ограблении снова вернулась.
– Вопрос об опеке не закрыт, – бросила она, покидая комнату.
***
Корнелия лежала, уставившись в потолок, и думала о странном повороте событий на уроке истории, когда в комнату вихрем влетела отличница Катя: косы растрёпаны, лицо красное, явно заплаканное. Она с грохотом хлопнула дверью, бросила книжки на свой письменный стол и рухнула на кровать, отвернувшись к стене.
«Как хорошо, что у меня есть суперспособность не убиваться из-за оценок», – подумала Корнелия, непонимающе глядя на свою соседку.
Плохое настроение одноклассницы было очень некстати, ведь именно Катя Ярцева могла наиболее полно описать ситуации с учительницей истории. Сегодняшний случай – далеко не единственный, и если Валерия Владимировна и вправду одна из одарённых, которые скрывают свои способности и пользуются ими втихаря, нужно срочно сообщить о ней в полицию эспесов. Непосвящённые зачастую не останавливаются на мелких пакостях вроде выставления четвёрок круглым отличницам.
Страх опоздать с разоблачением эспеса пересилил нежелание начинать разговор с Ярцевой.
– Катя, – позвала Корнелия.
– Отвали, – буркнула та в подушку. Действительно, чего ещё можно ожидать от отличницы, получившей неожиданное разнообразие в своём табеле оценок.
– Ты сильно расстроилась?
– А что, блин, не видно?! – сразу крикнула Катя.
– Я понимаю, как тебе грустно… – попыталась продолжить девушка, но соседка тут же её перебила – прямо как учительницу на уроке:
– Нихрена ты не понимаешь! Равно как не понимаешь историю, и уж точно не знаешь её на «отлично!» – выпалила та.
– Ты права, – стараясь не повышать голос, мягко проговорила Корнелия. – Сегодня мне просто повезло, что меня спросили тот вопрос, который я знаю лучше других, – она знала, чем зацепить свою соседку.
– Вопросы задают, а не спрашивают – это во-первых, – клюнула Катя, не упускающая ни единой возможности кого-то исправить, – а во-вторых, тебе всегда везёт. А мне почему-то не везёт никогда, хотя я учу всё, а не как вы! – со злостью в голосе выдала она.
Корнелия постаралась ответить как можно более спокойно, чтобы наладить диалог:
– Мне кажется, Валерия Владимировна немного предвзята по отношению к тебе. Она ведь не в первый раз тебе снижает, да?
– Конечно, не в первый. Она ненавидит меня за то, что я знаю историю лучше, чем она, – Катя Ярцева перевернулась на спину и скрестила на груди руки.
Корнелия чуть не подскочила на кровати от такой наглости. Иметь дело с высоким самомнением – сомнительное удовольствие. Но сейчас нужно потерпеть, раз отличница постепенно пошла на контакт, иначе тайна исторички так и останется тайной.
– Ты всё время чувствуешь, что тебя заваливают? – поинтересовалась Корнелия.
– Да эта стерва просто узнаёт, какую тему я знаю хуже всего. И спрашивает именно её.
– И как ей это удаётся?
Катя невольно сжала кулаки.
– Она читает мой ежедневник.
– У тебя есть ежедневник?
– Да. Там я вычёркиваю то, что сделала, и оставляю то, что не повторила, это помогает мне подготовиться лучше.
Корнелия задумалась.
– Но твой ежедневник ведь всегда при тебе…
– Нет. Во время уроков я кладу его в ящик стола.
– Вот в этот, у нас в комнате? – Корнелия указала на рабочее место соседки.
– Да.
– Подожди, – в недоумении произнесла девушка, – ты считаешь, что Валерия Владимировна роется в чужих вещах?
– А ты как думала? Она готова на всё пойти ради того, чтобы унизить меня перед всем классом!
Катя даже не сомневалась в своих словах. И вправду, как ещё можно объяснить свои четвёрки на контрольных? Благо её собеседница понимала, что существуют эспесы – и вот тут дело принимает совсем другой оборот.
– Катя, а ты не замечала чего-то странного на уроках истории?
Она поняла, что сморозила глупость, слишком поздно. Отличница уставилась на неё так, словно готова была по команде в любую секунду наброситься и разорвать на мелкие кусочки.
– Представляешь, замечала, – сквозь зубы прошипела девушка. – То, что моей бестолковой однокласснице поставили «отлично» за предмет, в котором она знает только годы Великой Отечественной войны! Интересно, почему безмозглым дурочкам всё сходит с рук?! – выкрикнула Катя, снова отвернулась к стенке и замолчала. Продолжать теперь точно бесполезно: Ярцева ещё недели две будет припоминать всем своё фиаско, а говорить по делу так и не станет.
Корнелия призадумалась. Ежедневник, конечно, неплохо объясняет сегодняшний случай, но, во-первых, он есть только у Кати, а во-вторых, взрослая учительница вряд ли станет заходить в комнату старшеклассниц и копаться в их личных вещах, чтобы потешить своё самолюбие. Если Ирину Евгеньевну, школьного завуча, ещё можно заподозрить в подобных деяниях, то Валерию Владимировну точно нет.
Корнелия поднялась с кровати, просунула ноги в балетки и вышла в коридор – пусть Катя побудет одна, наедине со своими печальными мыслями. Мимо пробежало несколько пятиклашек; открылась дверь соседней комнаты девочек, и оттуда выглянул высокий парень в очках.
Это был Гоша, ботаник из одиннадцатого класса. Корнелия не раз встречала его в своей комнате: они с отличницей Катей корпели над разными энциклопедиями за её рабочим столом. Кто кому помогал делать уроки, выяснить было невозможно.
Увидев Корнелию, Гоша сразу направился к ней. Они не были друзьями, но всегда перекидывались парой слов при встрече.
– Привет.
– Давно не виделись, – подмигнула девушка, взглядом указывая на свою комнату.
– А-а, – улыбнулся парень. – Я хотел спросить, Лиана случайно не у вас? Зашёл к ней, а её там нет.
– Лиана? – Корни призадумалась. С чего бы Гоше вдруг понадобилась первая школьная красавица?
– Эмм… Пойдём.
Она знала пару мест, где может обитать Лиана, и двинулась налево, Гоша проследовал за ней. Они вместе дошли до входа в женский туалет и остановились перед ним.
– О, извини, я, наверное, не понял, – замялся парень. Корнелия усмехнулась про себя: неужели Гоша решил, что Лиана пользуется дамской комнатой по назначению? Как бы не так.
Девушка приоткрыла дверь, заглянула внутрь, а потом кивнула Гоше, обозначая местонахождение Лианы. На подоконнике, свесив ноги, сидели три девушки-старшеклассницы и курили. Запах никотина быстро донёсся до коридора, и молодой человек это почувствовал.