Дарья Вознесенская
Академия Иллюзий. Любовь на гранях
3
– Каталина.
– Андре, – я выдохнула облегчение вместе с облачком пара.
Неужели и правда боялась, что он не будет сегодня утром ждать меня на крыльце? Глупая.
«Он может пока еще не знать», – шепнуло с внезапно прорезавшейся иронией что-то темное внутри меня, но я подавила неуместную мысль. А потом всмотрелась в своего жениха внимательней и поняла… Знает. И вот эти растрепанные первокурсницы тоже. И те студенты подальше, что делали вид, что стоят здесь просто так.
Да, академия находилась в стороне от столичной жизни, но почти каждый из нас родился в Алмейрине и многие были представлены ко двору. А значит слухи уже распространились.
Как и уверенные пересказы.
Завеса их забери.
Я гордо задрала подбородок и протянула парню почти не дрожащую руку. Он же привычным жестом обнял меня и открыл дверь.
– Я узнал вчера вечером, что произошло, – шепнул мне на ухо, пока мы шли к столовой, – Ты как?
Что-то царапнуло внутри. Узнал вчера и не пришел ко мне? Не бросился выяснять, как я себя чувствую и не надо ли мне чего? Наверное, это даже к лучшему: мне было так плохо, что ему не стоило меня видеть в таком состоянии.
– Все хорошо, – отвечаю ровно, – Уверена, что это недоразумение, и вскоре все разрешится наилучшим способом. В моем роду не было предателей – и не появится.
– Конечно, – он улыбнулся с заметным ажиотажем, вот только…
Интересно, Андрес в курсе, насколько хорошо я изучила его за эти два года? И насколько четко понимаю, когда его широкая обаятельная улыбка никак не связана с его настоящими чувствами? Но он хорошо играет на публику. Как и я. Стоит ли обижаться на то, чем я всегда восхищалась?
Мы зашли в столовую, как это делали всегда. Но что-то изменилось. Даже не что-то… многое. Раньше я заходила в любое помещение не обращая внимание на окружающих и занятая своими мыслями. Или разговорами с людьми, которые заслуживали того, чтобы с ними разговаривали. И если кто и реагировал на мое – или наше – появление, то исключительно с осторожным и завистливым любопытством.
Из желания убедиться, что у самой популярной пары академии все прекрасно. Полюбоваться. Или же заприметить модные новшества, которые мы с женихом, совсем чуть-чуть игнорируя устав, привносили в свою форму или внешность.
А сейчас я вдруг почувствовала себя так, будто снова оказалась в южном королевстве Камбра.
Когда мне было десять, мы провели там около полугода, поскольку отец вел переговоры от имени нашего короля. И все эти полгода мы с мамой были объектом самого пристального, изучающего внимания от людей, которые так и ждали, что мы отступимся. Жительницы Камбры – и дворца – были довольно низкорослыми, плотными, с темной кожей и волосами. И две стройные блондинки в чрезмерно открытых с их точки зрения платьях представлялись им экзотическими зверями, которые способны и укусить… и нагадить.
Несколько раз я, помнится, плакала, потому что мои сверстницы обижали меня и насмехались надо мной, когда я пыталась с ними подружиться. И однажды даже выдала маме, что я страшная и глупая, раз никто не хочет со мной общаться. А мама тогда спросила меня:
– Ты и правда так считаешь?
Помню, что вытерла мокрые щеки и, после некоторого размышления, отрицательно помотала головой.
– Это главное, – сказала мама. – То, в чем ты уверена сама.
Главное…
Я спокойно прошла за наш стол, заставив себя не замечать голодное и жестокое любопытство и шепотки, привычным жестом сбросила плащ и попросила у парня принести мне кашу и фрукты.
А когда он сел напротив, завела разговор о будущих экзаменах, спрашивая его совета по разным поводам. Не то что мне было что-то не понятно – я уделяла учебе все необходимое внимание и даже больше – но я знала, что Андре очень любит похвастаться своим опытом и знаниями.
Настроение у него поднялось, а улыбка сделалась вполне искренней. Он так увлекся, что почти не отреагировал на приветствие своего приятеля, Фелипе, одного из их пятерки. Тот прошел близко от нашего стола, обнимая за талию двух хохочущих развязных девиц с третьего курса – я не помнила их имена, но довольно часто натыкалась на их неподобающее поведение.
Бр-р.
Поморщилась. А потом и отвернулась в сторону, заметив, как Фелипе хлопнул одну из них – насколько я помнила студентку из благородных – пониже спины. Отвратительно. Неужели кому-то это может нравиться? Конечно, парни в молодости могут вестись на подобную доступность, но…
Я вдруг вспомнила вчерашние слова Луисы-Эрики и внутренне вздрогнула.
А потом посмотрела на своего жениха.
А что если… Нет, конечно нет! Он довольно спокойно отнесся к моему нежеланию переходить на иной уровень отношений до свадьбы и сказал, что готов ждать сколько нужно.
Мы доели и вышли с изрядно повеселевшим Андресом, и он, как обычно, проводил меня до аудитории.
Сегодня «Материальное изменение граней» проходило в небольшой аудитории – группу на это занятие разделили на две части, чтобы не занижать уровень заданий для сильных пятерок и не завышать для слабых – и я хорошо знала здесь каждого. И настороженно встретила их внимательные взгляды.
Но, кажется, элита нашей академии была более прозорлива, чем прочие. Никто не позволил себе пересудов или вопросов. Я отдавала себе отчет что это лишь потому, что все ждали результатов расследования и хорошо знали историю великих родов. Которых неоднократно то возносили, то низвергали в пыль.
Но даже такое отношение ощущалось для меня… поддержкой.
Потому я искренне улыбнулась своей пятерке и встала рядом с ними, ожидая магистра.
Рафаэль Гонзалвес был молод, безроден, но уверен в себе и хорошо воспитан, потому половина студенток, как мне кажется, была влюблена в этого талантливого преподавателя. Во всяком случае все, кто находился сейчас в аудитории, точно.
Кроме меня.
Я бы никогда не позволила симпатии взять верх над долгом.
А вот Ана-Каролина, вторая девушка из нашей пятерки, подалась вперед. Её обычно невзрачное личико преобразилось, а глаза засверкали, когда симпатичный шатен зашел в аудитории и громко и весело всех поприветствовал.
– Итак, – потер он ладони, – На теоретическом занятии мы проходили с вами, как уплотнять воздушные грани. А сегодня будем делать это на практике. Довольно не сложное упражнение, как может показаться на первый взгляд, но, во-первых, оно требует навыка «видения» – вы не сможете уплотнить то, чего не увидите. А, во-вторых, только от правильно проработанной основы можно будет отталкиваться, когда вы начнете работать с более сложными структурами и создавать воздушные потоки, скользящие по нужным вам граням. Все запомнили из учебника?
Нестройное «да» было ответом.
Я не испытывала волнения. Подобные упражнения проходили у меня легко – сказывалось количество сил и занятия с детства. К тому же, исключительным даром нашего рода было идеальное «видение»…
Чуть дрогнула, подумав о родителях, но заставила себя сосредоточиться на задании.
Наш мир был пронизан невидимыми кристаллическими структурами. Твердыми, неосязаемыми, энергетическими, психическими… Не-маги не могли видеть их или воздействовать на них, те же, кто обладал хотя бы одним осколком в своей крови, был способен на внутренние и на внешние преобразования.
С усилием и без.
И простейшей частью каждой структуры был пятигранник. Именно поэтому легче всего воздействие давалось пятеркам магов, которые – если работали слаженно – как бы встраивались в любой кристалл и влияли на него изнутри.
Наша пятерка была слаженной.
Мы встали в любимом порядке – ближайшими в сцепке со мной были Алвейс и Матеуш – и закрыли глаза. Обычное зрение только мешало, когда надо было видеть…
Я почти сразу различила голубовато поблескивающие воздушные структуры и первая протянула руки, поглаживая и прощупывая грани.
За мной потянулись и остальные – к уплотнению надо было приступать одновременно. Полупрозрачные линии стали насыщенней, а потом и шире – мы вливали в них энергию и слепляли отдельные частицы так, чтобы они обрели почти твердость, способную перенести довольно тяжелые предметы. На последнем курсе мой брат сильно удивил учителей, в одиночку уплотнив всего одну грань, но так, что поднялся сам в воздух…
Талантливый Питер – Дамиен…
Всего на мгновение я отвлеклась от своей работы, и тут же раздался хлопок.
Создаваемая структура лопнула, а нашу пятерку раскидало мощными толчками.
Ох. Я ведь знаю, что нельзя, нельзя думать о посторонних вещах, но…
Встала, стискивая руки и виновато глядя на членов своей команды. Те ответили недовольными лицами… И я их понимала – из-за меня мы не получим сегодня должного количества баллов, а это повлияет на рейтинг всех.
Но магистр был на удивление мягок. Он внимательно посмотрел на меня и вздохнул:
– Давайте еще раз.
И мы снова расположились в нужном порядке.
Больше я не позволяла себе отвлекаться. Ни на это занятие, ни на последующие. День прошел в обычном режиме, а когда наступил вечер…
Я с тоской смотрела как смеющиеся студенты рассаживаются по наемным и собственным экипажам и отправляются домой.
В академии был всего один выходной, в конце декады, и большинство старалось не оставлять долгов по занятиям, а проводить этот день на свободе…
– Каталина, – Андре, спускающийся по крыльцу, затормозил и подошел ко мне. – Погоди-ка, а ты…
– Мне не позволено пока уходить из академии, – сказала сдержано.
– Ох, – он замер. Обернулся к нескольким студентам, что стояли возле двух экипажей и явно ждали его, а потом снова глянул на меня, – Если хочешь, я останусь здесь с тобой.
– Что ты, – я слабо улыбнулась, – у меня много домашней работы и вообще…
– Ну хорошо, – он даже не пытался меня переубедить. С явным облегчением поцеловал в щеку и сбежал вниз.
Не знаю, чего я ожидала… Я же сама сказала, что мне ничего не нужно? Вот только тот факт, что он садится в карету, что-то оживленно говоря своим приятелям, меня вовсе не обрадовал.
Я вернулась в комнату. Набрала полную ванну воды, потратив довольно много сил, чтобы сделать её очень горячей – ага, пустила «драгоценные осколки» на ерунду. А потом сидела в ней, пока кожа совсем не сморщилась, а слезы, которые я, наконец, могла не сдерживать, не высохли.
На следующее же утро едва ли не в одиночестве позавтракала и направилась в библиотеку.
Раз так сложились обстоятельства, позанимаюсь наперед и, заодно, напишу несколько писем. Сомнительно, конечно, что кто-то даст мне разъяснения, но… наверняка друзья нашей семьи многое знают и помогут в чем-нибудь.
В библиотеке меня и нашел – спустя несколько часов – секретарь ректора.
Молча протянул конверт с королевской гербовой печатью, поклонился и удалился, пока я разворачивала бумагу.
4
«Этим письмом я уведомляю вас....
Ровный, крупный почерк с малым количеством завитков был мне знаком. Пару раз я видела его в записках в кабинете отца.
…что в связи с преступлениями ваших родителей против Моего Величества, а также подозрением в причастности вашего брата к ним....
Я вчитываюсь в каждую букву – и каждая выжигает клеймо в моей душе.
… род Феррейра-Ильяву удален с золотых листов и теряет свои привилегии,
Сердце выдает слабый стук через раз.
…а все, кто носил прежде славное имя, лишается титулов.
Пальцы дрожат, а душа плачет, пока перед мысленным взором проносятся фамильные портреты.
Всё имущество конфисковано в пользу казны…
Каждый дом, каждый камень и плодородные земли, которыми с такой любовью управляли еще мои предки…
…а ваши родители препровождены в форт Тавиньо до принятия окончательного решения.
Тюрьма на скалистом острове на другом конце королевства, где государственные преступники живут годами в кошмарных условиях. Но не казнь… Пока не казнь.
Отныне вы не являетесь частью благородного дома…
И не принадлежу больше аристократическому классу.
…и не имеете прав, положенных вам по рождению.
Права на справедливый суд, защиту короля и свадебной церемонии в главном храме столицы. Хотя помогли ли они моим родителям?
Мы надеемся что вы будете благоразумны в своих дальнейших действиях…
Не подниму бунт и не начну задавать лишних вопросов, вовлекая в это дальних родственников и друзей семьи.
…научитесь в достаточной степени управлять магией, чтобы не навредить окружающим, напротив, попробуете принести хоть какую-то пользу королевству…
Буду вести себя скромно и сдержанно, а после окончания академии работать в далекой провинции в роли… учителя, например.
…и не появитесь во дворце или же столице, беспокоя Нас и отвлекая от важных дел.
Буду сидеть как мышка и не пытаться узнать правду.
А также оцените, насколько я милостив к вам.
Не убил, ага.
Бранко-Эдуард да Мальядо-Бенисио Одивеларский»
Письмо давно выпало у меня из рук. Я же сидела, уставившись в одну точку, раз за разом прогоняя каждую фразу и каждое слово.
Внутренности выжгло магическим огнем, глаза кололо, а дыхание оставалось сбитым.
Как.... как вообще все это могло произойти с моей семьей? Со мной?
Мои родители – часть истории этого королевства. Как и мои предки. С детства я гордилась своим именем и фамилией, своим родом, я слушала вместо притч рассказы о великих деяниях прадедов, я носила драгоценности с многовековой историей, изучала секретные магические приемы, которые придумали мои прабабки.
А тут мне объявили, что я не просто не должна этим гордиться и любить… Я не имею на это прав. И возможностей. Потому что моего рода больше не существует.
По гнусному, лживому стечению обстоятельств.
Я была в этом уверена.
После многих лет изучения хроник про взлеты и низвержения великих, про несправедливых королей, про шаткость положения аристократии, про их подвиги и подлые деяния я понимала, что мой отец вполне мог… предать короля.
Если бы увидел в нем безумие, ведущее наше королевство на погибель. Или еще что…
Но он никогда не предал бы свою семью. Не подставил бы так меня и Питера. И не предал друга – Бранко-Эдуард да Мальядо-Бенисио был в одной с ним пятерке еще со времен академии.
Этой самой.
Папа дважды спасал королю жизнь. А тот однажды спас ему.
И если наш король не поверил своему другу, если он не понял, что Виттор-Жоакин да Феррейра-Ильяву никогда бы не пошел на преступление против него, то он или глупец, или сам встал на путь предательства.
Это больше не мой король.
А значит я не обязана выполнять его указания.
Губы скривила злая усмешка, когда я закрыла глаза и нащупала бумажные грани. А потом щелчком пальцев превратила письмо во множество тонких волокон, которые на мгновение вспорхнули белым облаком и осели на мягкой мебели библиотеки.
Не пытаясь прибрать за собой книги и чернильницу, быстро вернулась в свою комнату и распахнула шкаф.
Так. У меня были кое-какие деньги… А еще довольно много одежды и украшений, которые можно продать. Значит я смогу перебраться в столицу или в городок Вашку, что вблизи форта Тавиньо. И даже пожить там какое-то время…
А грамота, полученная после первого курса позволяла мне работать в какой-нибудь гильдии помощницей. И искать тем временем тех… кто уничтожил мою семью.
Были, конечно и препятствия.
Мой порыв был остановлен тихим голосом рассудка, и я села на кровать и задумалась. Потому что я не могла себе позволить ошибиться ни в одном действии.
Во-первых, любой магический патруль определит, что я несовершеннолетний маг без присмотра. А опекуна мне Его Величество не назначил – я находилась в академии в этом не было необходимости. Значит, меня направят до окончания разбирательств в особое учреждение, чего нельзя было допускать – меня там могут продержать не один оборот.
Во-вторых, знаний, которые у меня были, откровенно не хватало для полноценного расследования. Как и единомышленников.
В-третьих, в этот оборот за мной точно будет слежка. Я удивилась бы, если бы ее не установили. И, вполне возможно, подобных моих действий как раз и ожидают, чтобы было за что меня схватить.
Вздохнула и подошла к своему шкафу. Собралась было закрыть дверь… и замерла.
А потом схватила маленькую резную коробочку, на которой сейчас переливалось несколько разноцветных камушков. Вещицу стоимостью с особняк в центре столицы, которую прабабка подарила мне и брату – и которую мы использовали как игрушку. Да я и вовсе забыла о ней, а в академию прихватила случайно! А ведь она настроена исключительно на нас с Питером-Дамиеном.
Этот артефакт позволял общаться независимо от расстояния. Передавал по воздушным граням буквы и символы, отпечатывающиеся на внутренней деревянной дощечке… И он мигал сигнальными камушками, означавшими, сколько дней назад было отправлено сообщение!
От волнения я позабыла простейший счет, пытаясь вычислить, когда… И победно взвизгнула, закончив расчет. На следующий день ПОСЛЕ того, как дознавателям было прислано сообщение о пропаже Питера.
Трясущимися руками я открыла шкатулку и едва не расплакалась, увидев, что там написано:
«Эви
так называл меня только он....
…происходит что-то странное. Я прошу тебя, умоляю – что бы ни случилось, оставайся в Академии. Пока это самое безопасное для тебя место. Я найду тебя там».
А вот появилось и мое «в-четвертых». Я была права в своем предположении… Похоже, на меня вполне может быть открыта охота.
Закрыла шкатулку, прижала ее к груди и упала ничком на кровать.
Питеру удалось то, что не удалось королю – остановить меня от неразумных действий.
Значит, в Академии?
Что ж, я дождусь брата здесь. Чего бы это мне ни стоило.
Спасибо за ваш интерес, за ваши лайки и комментарии! Кровь бурлит во мне – так нравится героиня и ее история… и герой, с которым вы пока не виделись. Если вам нравится так же, не скупитесь – нажмите кнопочку "нравится".
5
На следующее утро я собиралась с особой тщательностью.
Заплела волосы в сложную косу, припудрила бледное лицо и даже подкрасила обескровленные губы. А потом несколько раз глубоко вдохнула и выдохнула, внимательно глядя в зеркало, пока не убедилась, что на лице застыла спокойно-доброжелательная маска.
Я справлюсь.
Укуталась в свой плащ и в обычном темпе двинулась через площадь.
Я уже подходила к основному зданию академии, когда меня окликнул мальчишка, подрабатывавший здесь за посыльного и передал мне записку… от Андре?
С недоумением развернула её и, тщательно контролируя мимику, прочитала содержимое.
Мой жених писал, что срочные дела семьи задержали его дома – родителям даже пришлось отпросить его у ректора на весь день – потому он не сможет позавтракать со мной, что его очень расстраивает.
Я сглотнула подступившую к горлу горечь. Боги вечные, он же не хотел сказать…
Не буду пока об этом думать!
Я медленно поднялась к большому входу, обрамленному скульптурной лепниной, изображающей многоГранность нашего мира, и чувствуя себя так, будто меня ударили чем-то тяжелым по голове. И зашла в столовую, старательно не слыша шепотков за спиной. Показалось или нет, что они стали громче?
На мгновение растерялась, поскольку порядок действий оказался нарушен, но все-таки прошла к «своему» столу, положила на привычное место плащ, а сама отправилась за едой.
Завтракать не хотелось, но я не ела со вчерашнего утра и понимала, что долго так не продержусь.
– Этот столик занят.
Я тщательно прожевала откушенную сдобу – булку только и взяла, да еще несколько кусочков сладкого соледа – и лишь потом подняла голову
Луиса – Эрика вместе со своими подпевалами стояла рядом, скрестив руки на груди. И смотрела на меня с таким торжеством, что я поняла – знает. О лишении титула тоже знает, а значит вскоре об этом будет говорить вся академия.
– Да, занят, – мой голос был холоден и размерен, как и всегда. – Мной.
– А ведь ты не имеешь права тут сидеть…
– Прости?
– Это место только для самых высоких родов.
Она сказала это громко. Очень громко, так что на нас начали оглядываться – если вообще не смотрели с самого начала.
Согласно неписаным правилам академии столы у высоких, стрельчатых окон, глядящих на внутренний сад, голый по времени года, и правда занимала элита. К которой я до этой поры себя относила. На места посередине садились «середнячки», а безродные студенты жались у входа. И никогда мне это положение дел не мешало…
– Во-первых, – начала я медленно, – об этом ни слова в уставе Академии. Во-вторых, этот стол давно облюбован Хайме-Андресом. Сомневаюсь, что ты бы посмела подойти с такими громкими заявлениями, если бы он…
– Во-первых, – перебила она меня, передразнивая, – я что-то не вижу здесь твоего жениха. Похоже, он настолько беспокоится за свою репутацию, что даже не рискнул появиться сегодня в академии рядом с тобой. А во-вторых, не ты ли больше всех хвалилась тем, что благодаря твоему благородному происхождению ты имеешь гораздо больше прав и возможностей в каждой части этого здания?
Изнутри кольнуло. Не сожалением за свое прошлое поведение, нет… осознанием, что теперь многие мои слова и поступки будут использованы против меня.
Ведь каждое слово было правдой.
Я встала, так что Луиса была вынуждена сделать шаг назад, а потом спокойно посмотрела на нее.
– Знаешь, – сказала почти лениво, – я чувствую себя оскорбленной…
Девушка нахмурилась, не понимая, как ей расценивать мои слова. И тогда я продолжила:
– А ведь если один студент оскорбит другого… – улыбнулась почти хищно, – то второй имеет право на магическую дуэль с предоставлением дежурному магистру причин и обоснований. Как думаешь, сочтет ли тот достаточным факт, что меня пытаются выгнать с моего места за мое положение? Кто там в этой декаде дежурит? Ах да, Матеус Дави… Если я верно помню, он ненавидит дискриминацию.
А я помнила очень хорошо.
Не раз и не два у нас был на эту тему серьезный разговор. Не в мою пользу. Но теперь, похоже, я оказалась по другую сторону. И кто сказал, что не воспользуюсь этим?
Луиса, бормоча ругательства, отступила.
Я же снова присела на стул и продолжила невозмутимо завтракать , хотя под столькими взглядами в горло ничего не лезло. Затем отнесла опустевший поднос, вышла из столовой… И позволила себе выдохнуть. Нырнула в боковой коридор, которым мало пользовались студенты.
Я шла по нему, все быстрее и быстрее, вперед, вбок, на лестницу и снова вниз, огибая какие-то помещения и уворачиваясь от встреч с редкими студентами, почти не разбирая дороги и все ускоряясь, понимая, что клокочущая внутри злость как кислота, что мы научились получать из простых, казалось бы, веществ, разъедает плотный панцирь моего спокойствия.
И что на занятие я сейчас не пойду… прогуляю, хотя не делала этого до того дня, когда мне сообщили жуткие новости. Не то что бы я раньше боялась каких-то последствий… просто мне нравилось учиться, и я понимала, что каждое занятие повышает мой уровень. Но сейчас я просто не могла показаться под злорадные или лживо-сочувствующими взглядами одногруппников.
Ввалилась в какую-то комнату, которую видела впервые – на четвертом, кажется, этаже – захлопнула скрипящую дверь и что есть силы стукнула по пустой стене. А потом зарычала и ногой поддела гору непонятных тряпок, отправляя ее в полет в сторону покосившегося шкафа.
Похоже, я попала в кладовку для ненужных вещей.
И, похоже, я была здесь не одна. Потому что сзади раздалось насмешливо-ленивое:
– Ты не могла бы потише? Мешаешь…
Замерла и медленно повернулась.
Завеса!
Из всех студентов Академии судьба выбрала именно этого, чтобы сделать его свидетелем моих эмоций!
Даниель до Вальдерей полулежал на широком каменном подоконнике с книгой в руках и выглядел настолько вольготно в этом положении и месте, что становилось понятно – он здесь не первый раз.
Я вскинула подбородок, взяв себя в руки:
– Если мешаю – уходи. В академии все комнаты общие.
– М-м…какой забавный лепет. А ведь прежде ты говорила совсем по-другому.
Они все сговорились, что ли?
Я стиснула зубы, ничего не ответив, и с независимым видом прошла к продавленному креслу. Скинула с него старые портьеры, подняв тучу пыли и уселась, всем видом показывая, что уж я-то никуда отсюда не двинусь.
– Что ж, придется тебя прогнать, – мужской голос прозвучал совсем рядом, – Повторяю – это мое место. Я здесь отдыхаю от всяких придурков и истеричных милашек. И не хочу делить его ни с кем – даже ненадолго.
– Ты что, назвал меня «истеричкой»? – вскинулась и обнаружила его нависающим надо мной… непозволительно близко. И с неудовольствием отметила, что на следующей фразе голос дрогнул, – А я повторяю – уйду отсюда когда захочу, а не когда мне укажут.
Может и не стоило идти на конфликт сейчас, когда мы наедине, в небольшом закрытом помещении, где, кажется, даже воздух сгустился. Когда у нас за плечами довольно внушительное количество взаимных оскорблений за эти полтора года. Но я знала точно – стоит мне один раз отступить перед кем-либо, согнуться… я проиграю всю войну. Не потому что прочие подумают, что у меня есть слабое место.
А потому что я буду знать об этом сама.
– Храбрая какая, – неподдельного изумление на его лице не могло не порадовать. У Вальдерея был давящий взгляд, внушительная сила и отвратительная репутация – ему мало кто смел перечить.
Вот только я не прочие.
– А может не храбрая, а… желающая развлечься? – задумчиво продолжал парень, – Говорят, твой женишок отправился на выходные в город один, а значит ты не дополучила свою порцию.
– Ч-что? – мой голос задрожал. Да как он смеет!
– Так я могу… помочь, – протянул Вальдерей и резко наклонился ко мне, вцепляясь в подлокотники и не оставляя между нами даже воздуха. – Ты поэтому не уходишь? Ждешь, что я тебя приласкаю?
Я ахнула и прижалась затылком к спинке кресла, прошептав:
– Не смей трогать меня!
– А то что? – выдохнул в губы. Голубые, яркие глаза, столь похожие на мои собственные – боги, ну о чем я думаю?! – стали почти черными от расширившихся зрачков. А вечная морщинка между бровей сделалась глубже, выдавая напряжение.
– Заявлю на тебя за попытку…
– Попытку чего? – он склонился еще ниже, губы скользнули по моему виску, а горячее дыхание обожгло. Я ощутила, как внутри зародилось что-то странное, непонятное…
– Оп-порочить мое имя, – проговорила почти невнятно.
– Ни в коем случае… – он будто застыл на мгновение, а потом он жестко припечатал, выделяя каждое слово, – Сложно опорочить то, чего больше не существует.
Странное чувство было смыто волной боли и ненависти.
Я со всей силы отпихнула его от себя, вывернулась и вскочила, стиснув кулаки. А потом выровняла дыхание и прошипела, глядя прямо на ненавистного подонка:
– Имя рода – это сила и благородство, которое не забрать никакими указами. А вот то, что тебе его дали за заслуги родителей, ничего не изменило в твоей низкой душе. Мне и правда пора… не хочу дышать одним воздухом с тобой – вдруг отравлюсь.
Повернулась к нему спиной и вышла, каждую секунду ожидая нападения сзади.
Того не последовало.
Что ж…
Самое странное, что эта стычка, вместо того, чтобы раздавить меня окончательно, придала сил. Потому я пригладила волосы и все-таки отправилась на первое занятие. Опоздание как-нибудь сумею объяснить.
